Прибрежная деревня.
Отдаленная от Изнанки петля.
Кажется в этом месте почти никогда не было солнца. Только затянутое тучами серое небо, ежедневно напоминающее о том, что до свободы Выжившим предстоит пройти еще очень долгий путь. Обстановка давила своей заброшенностью и скрытой тайной, но была более менее безопасной. По крайней мере сюда обитатели Изнанки пока еще не обнаружили ведущую дверь, и во многом благодаря упорству людей, что скрылись здесь. Тишину прорезало громкое уханье. Маленькая сова медленно планировала вокруг разрушенного на берегу корабля, осматривая окрестности и словно кого-то искала. Она проделала уже довольно долгий путь и заметно устала, но все еще продолжала лететь, пытаясь высмотреть хоть кого-то знакомого. Жаль только, что это не любимый Хозяин, что сейчас заперт монстрами где-то далеко. Однако преданная питомица готова была пустить в ход клюв и когти, если потребуется. Придет время, и она проявит себя. — Брук! Чей-то звонкий голос прорезал тишину и надвигающийся туман, а острое зрение без проблем обнаружило в тумане знакомую фигуру. Он приветственно вытянул руку, и она мягко спланировала, вцепившись когтями в потрепанную временем серо-белую рубашку. Молодой парень ласково погладил сову по перышкам и чуть улыбнулся, глядя на нее своими яркими голубыми глазами, так похожими на глаза за повязкой Хозяина. Устало ухнув, она нежно ущипнула парня за палец, выражая свою благодарность. — Привет дорогая… Как ты? Было так приятно видеть хоть одно знакомое существо в этом иллюзорном мире, что парень позволил себе слегка улыбнуться. Его плащ, заляпанный краской сбился и съехал с плеча, берет тоже едва прикрывал светло-каштановые растрепанные волосы. Знакомый мольберт и завернутые в платок кисточки лежали на земле, видимо он только что их положил. Быстро поправив съехавший плащ, художник аккуратно посадил сову на плечо и подобрал свои инструменты, после чего направился в сторону разрушенных когда-то давно прошедшим смерчем домиков. — Нет никаких новостей? В голосе художника проскальзывала слабая надежда, однако умная птица только грустно ухнула и потерлась клювом об его щеку, извиняясь. Все верно — ничего. Если бы новости были, она бы принесла послание. Но с тех пор, как им удалось сбежать, таких посланий было всего парочка и те неутешительные. Подавив в себе вздох разочарования, парень кивнул. — Понятно… Ладно, идем. Пришлось миновать старую мельницу и подойти почти вплотную к кукурузному полю. Уже собираясь идти дальше к домикам, художник внезапно остановился. Знакомый звук наполнял тишину. Мерные постукивания лопаты об рыхлую землю и падение влажной земли. «Опять он здесь», — подумал художник с легким весельем и направился в сторону звука. Остановившись рядом с небольшим сарайчиком, он выглянул из-за стены и убедился, что не ошибся, когда заметил Могильщика, в очередной раз вскапывающего землю у только-только восходящих кустиков с цветами. Его черная форма, так напоминающая рясу священника еще сильнее испачкалась в гряди и пыли, отчего и так страдающий альбинизмом парнишка выглядел еще более бледным и хрупким. Казалось даже нереальным, что он вот с такой легкостью управляется с лопатой, которая была по длине в две трети его роста. — Эй, Эндрю! Ты опять здесь? — ОЙ!!! Не ожидавший оклика Могильщик испуганно шарахнулся в сторону, едва не упав, и съежился у земли, сжимая в трясущихся руках свою лопату. Испуганные алые глаза быстро осмотрели местность вокруг и остановились на художнике, который медленно подошел к товарищу и теперь ласково похлопывал его по плечам, успокаивая. — Ну тише, тише… Я же просто поздоровался… — виновато сказал он. — Эдгар… — сбивающимся от страха языком пробормотал Могильщик. — Т-ты м-м-меня нап-пугал! — Тебе пора бы уже привыкнуть, — укоризненно ответил в ответ Эдгар, помогая ему встать и слегка оттряхивая землю с подола его рясы. — Все равно никого другого кроме нас здесь нет. — Н-ну как же… — собеседник выдавил улыбку. — А Ант-тонио? — О! Кто-то тут вспоминает меня? Уже в привычной манере Эдгар насторожился, завидев, как к ним приближается высокий мужчина с мертвенно бледным лицом, однако он быстро сам себя успокоил. Не все Охотники плохие — и Антонио был хорошим доказательством этого. Он даже не скрывал, что не является человеком, а это уже кое-что. Длинные волосы скрипача словно жили своей жизнью, придерживая утончённую, пусть и потрепанную скрипку и смычок. Руки же наоборот, казалось сломаются от легкого дуновения ветра и держатся только за счет странных швов на одежде, однако это было не так. Вот и сейчас длинные пальцы ласково коснулись головы Могильщика и потрепали его по белесым прядками, вызвав у последнего слабую улыбку. — Я же говорил, что не стоит бояться, когда я рядом, Эндрю, — тепло сказал он парню и чуть поклонился художнику. — Уже вернулся, господин Вальден? — Я же просил без фамильярности! — раздраженно ответил Эдгар, поправляя берет. — Виноват, виноват! — Антонио даже не скрывал широкой улыбки на лице. — Не могу никак привыкнуть. Ну что, получилось что-нибудь узнать? Или может нашел выход? Художник окончательно поник от этих слов. Вдвойне тошно было от того, что он действительно пытался найти хоть какую-нибудь информацию. Ждавший хороших новостей Эндрю грустно опустил голову. — Нет, ничего, — художник вздохнул, мягко поглаживая по перьям сову левой рукой. — Даже Брук ничего не передала. Похоже в других петлях пусто и небезопасно. — А есть новости… о… о… «О Викторе» — догадался Эдгар и в груди болезненно сжалось сердце. Уже столько времени прошло с того момента, как вся компания впервые встретилась. Они сбежали из Изнанки впятером, вынося с собой страшный козырь и разозлив преследующих их Охотников. Им было очень повезло, что Антонио встал на их сторону и помог выйти в безопасное место, да еще и подсказал, куда спрятать гроб с телом. Но потом их словно начали постигать неудачи, одна за другой. Акробата Майка, прикрывающего их во время бегства, поймали во время их отступления и вернули на Изнанку, барменша Деми рискнула принять приглашение на Игру, однако не вернулась с нее… А почтальон умудрился найти выход. Однако дверь захлопнулась и исчезла, а обратно немой мальчик и его собака не вернулись. Успевший крепко с ним сдружиться Могильщик едва с ума не сошел от беспокойства и только поддержка Антонио, и его музыка помогали ему держаться. — Прости, Эндрю, — Эдгар уныло покачал головой. — Никаких следов Виктора. — Бедный мальчик… — мужчина грустно вздохнул и заправил за ухо одну из выбившихся мелких прядок волос. — Вот угораздило же его провалиться в коридор Безвременья. — Он ведь в п-порядке будет, п-правда?! — всхлипнул Эндрю, дрожащими руками сжимая лопату. Казалось, что он вот-вот расплачется. — С ним все будет хорошо, Эндрю! — Эдгар снова подошел к нему и обнял. — Вспомни, он не один, он с Уиком. Они что-нибудь придумают. — П-просто Деми т-тоже ведь т-так исчезла… — понуро ответил Могильщик. — И вспомни, что в итоге с-с-случилось! — Деми пригласили на Игру, она не просто так ушла, — напомнил ему художник. — Эндрю, я уверен, с Виктором будет все хорошо. Не надо так бояться. Эндрю с надеждой посмотрел на Эдгара и неуверенно кивнул. Тот отпустил его и парень вернулся к своему делу, снова начав рыхлить землю лопатой у цветов. Художник с беспокойством подумал, что начинает уставать от ноши, которую он взвалил на себя. Он никогда не считал себя лидером или кем-то, за кем безропотно пойдут люди, однако именно он смог организовать побег из Изнанки и ловко провести Охотников вокруг пальца, да еще и заручиться поддержкой одного из них. И сейчас, когда их маленький отряд терпел такое поражение, становилось страшно и грустно. — Я завтра попробую поискать его снова, ладно? — тихо сказал он Эндрю, опуская голову. — Не теряй надежды. — Н-не надо! Эндрю резко развернулся к нему и часто-часто заморгал. Видимо пытался успокоиться. — Тебе т-тоже отдыхать нужно, — твердым голосом сказал он, глядя прямо на Эдгара. — Ты постоянно на ногах. Надо д-держаться вместе. — Лучше побудь пару дней здесь, — присоединился к нему Антонио. — Эндрю и так за Виктора переживает, а когда ты ушел он и вовсе боялся один оставаться. От такого прямого заявления бледное лицо Эндрю залило едва видимым румянцем, однако возражать на слова Охотника он не стал. Просто отвернулся, поправляя накидку на плечах и переворачивая в руках старые песочные часы, которые всегда носил с собой. Глядя на эти неловкие попытки спрятаться на видном месте, Эдгар не смог сдержать улыбки. — Хорошо, как скажешь, Антонио, — легко согласился он. Оставив Эндрю в покое, он развернулся к домикам и, сопровождаемый скрипачом, вернулся в их временное пристанище. Эта лачуга казалась наиболее уцелевшей среди всех, тут даже были кровати для отдыха и какой-никакой угол чтобы просто посидеть и заниматься своими делами. Именно там Эдгар оставил свой мольберт и кисти, и устало опустился на стул, прикрыв глаза. Брук тихо ухнула и перелетела на брусья под потолком, удобно устроившись и закрывая глаза. — Слушай, Антонио… — художник посмотрел на скрипача, который накрывал на стол для них скудный ужин. — Ты ведь чувствуешь изменения в других петлях Поместья? — Хм… — он призадумался. — Немного да. Правда мои ощущения заметно притупились, но я все еще часть Изнанки. — Можешь сказать, как там остальные? — попытал счастья Эдгар. — Я так давно не получал вообще никаких известий… Даже Эзоп не передавал писем. Вон, даже сейчас Брук не смогла ничего принести, наверное за ними опять повышенная слежка… Охотник ненадолго замолчал. — Ну одно могу сказать точно — началось что-то очень серьезное, — после паузы сказал он. — Предположу, что это как-то связано с нашим Бегуном, которого так отчаянно пытаются поймать. И из-за которого ты устроил весь этот безумный побег и кражу трупа. В груди снова сжалась ледяная рука, стоило Антонио упомянуть неосторожной фразой человека, ради которого Эдгар решился на столь отчаянный шаг. Какая ирония! Быть в одном месте, здесь, но при этом так безжалостно далеко друг от друга. Художник все еще хранил письмо, которое привело его в Поместье, обещавшее ему найти потерянное вдохновение и смысл жизни, но если бы он только знал, что именно его ждет за этими дверями… Однако проблема была куда серьезнее и больше, ведь друг теперь совсем не помнит его. — Я не видел Луку со времен той Игры… — тихо прошептал Эдгар, быстро вытирая глаза. Нет, он не будет показывать эмоции. Он слишком горд для этого. — Терпение, мистер Вальден, — Антонио направился к выходу, чтобы позвать Эндрю. — Однажды ваши пути пересекутся снова. На все воля великого Чистилища. Охотник часто говорил такими странными фразами, будто вычитанными из каких-то романов, однако художник прекрасно понимал, что он этим хочет сказать. Не терять надежды. Что ж, в какой-то мере он был прав. Дождавшись, когда скрипач выйдет, юноша быстро достал из укромного места сверток и закатал правый рукав рубашки. Кровь опять начала идти из порезов, и до прихода Эндрю рану надо было срочно обработать, чтобы он ничего не заметил.***
— АЙ!!! Больно! Лука упал на пол, с трудом сдерживая желание не выругаться. Какое-то время они шли по бесконечному коридору спокойно, но постепенно «заключенный» начал хромать. Он сперва отшучивался, что все в порядке и он дойдет до их нового укрытия, но травма, полученная при погоне все-таки дала о себе знать. Лодыжка пульсировала от тупой боли, идти дальше было уже попросту сложно. Обеспокоенный Кевин подбежал к другу и помог ему сесть, оперевшись на стену спиной. — Лука, как ты? — со страхом спросил ковбой. Орфей тоже присел рядом, тревожно осматривая друга. — Ну… я бы сказал что средней паршивости, — выдохнул изобретатель сквозь зубы. — Черт, как же невовремя! — А еще у тебя снова кровь идет, — добавил плохих новостей писатель, заметив, что его рубашка снова покрывается бурыми пятнами, уже более свежими. — Похоже рана открылась. — Только этого нам не хватало, — проворчал Кевин. — Я не медик, я не смогу сделать перевязку! Да и тут нет ничего… — Все в порядке, ребята, я дойду, — Лука попытался вяло улыбнуться. — У меня только голова кружится. Но не болит. — Ага, так мы тебе и поверили, что прям все в норме, — вздохнул Орфей. — Нет, дружок, сам идти ты не сможешь. Не в твоем состоянии. Джокер тебя достаточно потрепал на Игре. — Знаешь, оставаться тут тоже так себе идея! — резонно заметил парень и попытался выпрямиться, но снова ругнулся, когда нога подкосилась. — Черт! — Так… — Орфей пытался думать быстро. — Кевин, может понесешь его какое-то время? Потом поменяемся. Ковбой немного подумал, после чего кивнул. — Выбора у нас особо нет, давай. Он присел рядом с Лукой и с помощью Орфея подхватил его на спину. Понимая, что спорить с двумя сразу бесполезно, «заключенный» вздохнул и успокоился, положив голову на плечо ковбоя. Романист пошел вперед, пытаясь найти дверь, что выведет их прочь, и попутно поглядывал на товарищей, идущих следом. Кевин пусть и устал на Игре, но Луку нес бережно. Видимо, он все-таки был гораздо выносливее, чем казался изначально. — Эй, Лука! — А? — изобретатель моргнул и приоткрыл слипающиеся глаза. — Только не засыпай, — предупредил его ковбой и чуть встряхнул. — А то это будет самым нехорошим сигналом для нас. Я конечно надеюсь, что рана у тебя несерьезная, но все-таки… — Простите ребят… — тихим голосом извинился парень. — Опять от меня одни проблемы… — Ну-ка прекрати! — шикнул на него Орфей, разворачиваясь. — Все хорошо, разве нет? Мы смогли выпутаться из этой Игры! Да еще и втроем сбежали! Это многого стоит! — Да… это здорово, — согласился парень, чуть улыбнувшись. — Если так подумать, то я на Игре вообще оказался благодаря тебе. Меня не хотели туда пускать. — Я так и понял, — хмыкнул Орфей. — Мы пока ждали ответ от Охотников уже столько всего понапридумывали, ужас просто! — Рискованно, но оправдано, — Кевин усмехнулся. — Даже знать не хочу, что будет с Джокером в Изнанке. Охотники не любят упускать пленников, а тут сразу двое. Да еще и ты, о котором они почти ничего не знают. — И надеюсь этих знаний будет недостаточно, — подвел итог Орфей. — Я и сам, если честно, еще многого не понял. Повисло неловкое молчание. Все присутствующие видели только то, что в какой-то момент Орфей застыл на месте и не двигался, а клоун внезапно передумал атаковать изобретателя и убежал в другую сторону. Писатель понимал, что если он сейчас попытается объяснить, что на самом деле произошло, они подумают, что он стукнулся головой. Ничего, он запишет свои мысли, когда они найдут укрытие и отдохнут. Да и еще этот голос, что он слышал, пока был в сознании Джокера… Он совсем не вязался с образом того Охотника, что был против них. Почему-то в мыслях представлялся наоборот, не мускулистый мужчина, готовый сломать ему хребет лишь одним ударом своей жуткой ракеты, а сломленный жизнью юноша с неизменно печальным лицом и трагедией. Да и еще эта фраза: «Он забрал мое лицо…». — Давайте остановимся, — через какое-то время предложил Орфей. Кевин устало выдохнул и спустил Луку на пол. Слегка задремавший на его плече парень вздрогнул и потряс головой. — Ты как? — Немного устал, — честно признался ковбой, разминая плечи. — Ничего, передохнем и продолжим путь. Каким бы странным он не был. — Меня напрягает, что нам не открываются никакие двери, — задумчиво пробормотал Орфей. — Почему? Мы ведь победили! — Возможно, надо сделать что-то еще, — Кевин тоже осмотрелся но в пустом коридоре абсолютно не за что было зацепиться, и он раздраженно цыкнул. — Вот ведь… Вечно эти сложности. Лука, ты как? — Спать хочется, если честно, — пробормотал «заключенный». — Но, а вообще терпимо… Бок не болит. Может повязка все-таки помогает? В воздухе повисло неловкое молчание. Все снова мысленно вернулись к концу Игры и печальному концу. Орфей все еще помнил беспристрастное лицо «Эмили» и ее печальную улыбку в момент, когда тяжелое оружие Джокера буквально проломило ее насквозь. Безусловно, таким отчаянным и безумным поступком она заметно замедлила его и дала шанс сбежать остальным, но на душе все еще скребли неприятные коты. Романист просто не представлял, как он расскажет о случившемся Эмме, которая искренне верила в то, что подруга до сих пор жива и вернется обратно. — Мне жаль эту куклу. — А? — Орфей рассеянно посмотрел на ковбоя. — Как ее звали? Эмили? — уточнил он. — Похоже она сохранила в себе почти все черты характера той девушки. — Я не знаю, как я расскажу Эмме об этом… — вздохнул писатель. — Это ее подруга, — увидев растерянный взгляд товарища, быстро объяснил он. — Она так надеялась, что она жива и сможет ее найти. — Если они были очень близки, то поверь мне, лучше ничего не скрывать и рассказать сразу, — серьезно сказал Кевин, поправляя лассо на поясе. — Если промолчишь — потом ей будет еще больнее. — Это не так то просто! — Знаю. Но это будет правильно. «Легко сказать!» — хотелось крикнуть Орфею, но он только кивнул головой. Кевин прав, не было смысла молчать. А если он утаит правду — Эмма не будет ему больше доверять. А ее доверие и дружбу романисту не хотелось терять сильнее всего. Все-таки, за то время, что они провели в Поместье, они уже успели заметно привязаться друг к другу. Не так, конечно, как Ада и Эмиль, но это уже было не просто общение на уровне знакомых. — Ладно, оставим пока эту тему, — ответил Орфей. — Лука, слушай, а как ты вообще понял, что она кукла? Что случилось на заводе? — Ну как тебе сказать… — Лука задумчиво почесал затылок. — Мы спокойно декодировали шифр, я ей подсказывал в каком порядке диски переставлять. Не все легко ориентируются в декодировке, даже если играют не в первый раз. А потом она раз ошиблась, второй раз… А на третий диск и вовсе застопорился и вызвал замыкание. Машинка такой заряд не выдержала и бахнула с силой неплохой бомбочки. — И вызвала такую громкую канонаду? — удивился Кевин. — Не, это из-за антенны. Она сломалась и рухнула на станки на заводе. — Кстати, а как ты вообще бегал с разодранным боком не чувствуя боли? — поинтересовался писатель. — Да к тому же еще и ногу подвернул… Что-то я не помню, чтобы у тебя высокий болевой порог был. «Заключенный» тихо фыркнул. Похоже, он ждал этот вопрос. — У меня после того матча в больнице обострились головные боли. Парень, который приходил в темницу осматривать меня делал мне уколы морфина, чтобы заглушить боль. — Ты про Карла? — улыбнулся Кевин. — Ну да, он у нас единственный там, кто хоть немного в медицине понимает… — Стоп, что? Орфей резко повернулся к ковбою. Имя, прозвучавшее в разговоре, было настолько знакомым, что почти мгновенно всплыло в памяти. Еще несколько дней назад он держал в руках дневник, пропитанный запахами бальзамических масел и ладана, читая воспоминания человека, который даже сквозь бумагу смог донести в своих словах боль и сожаление. Последняя фраза услужливо всплыла в памяти писателя, написанная торопливым и сбивающимся почерком…Memento mori, дорогой друг…
— Как ты сказал? Карл? — Ну да, — Кевин недоуменно кивнул. — А что такое? — Когда я только прибыл в поместье, то нашел старый дневник, — объяснил Орфей, стараясь сдерживать волнение. — На первой странице была подпись, что его вел некий Э. Карл. — А, ну да, это он, — кивнул парень. — Эзоп Карл. Бальзамировщик. — Так он живой? — А чего это ему умирать? — фыркнул Кевин, скрестив руки и переглянувшись с Лукой, который тоже не понимал странного состояния Орфея. — Конечно живой. Он на Изнанке с другими пленниками. Их там еще около семи точно осталось. — Мы их вытащим, Кевин, — твердо сказал «заключенный». — Всех, вот увидишь. — Я не сомневаюсь в этом, Лука. Рано или поздно — обязательно вытащим. Разговор был прерван внезапной трелью, эхом прокатившейся по коридору. Она заставила ребят испуганно вздрогнуть и насторожиться. Кевин мгновенно положил руку на лассо, готовый немедленно пустить его в ход, Орфей опустил руку во внутренний карман пиджака, нащупывая тетрадь и перо. Они вдвоем закрыли спинами Луку, который медленно выпрямился и пошатываясь стоял у стены, стараясь не наступать на больную ногу. Трели становились постепенно громче, и вот в коридор маленькой знакомой спиралью вылетела птичка. Завидев ее, романист радостно выдохнул и убрал руку из кармана. — Соловей! Вот ты где! Она тоже его заметила и, описав небольшой круг, приземлилась на плечо писателя, мягко потершись макушкой об щеку. Кевин даже лассо убрал, так заинтересовался внезапно появившейся птичкой в абсолютно пустом коридоре. — Ого! Это что за птица? — Питомица духа Поместья, — объяснил Орфей, и увидев недоверчивый взгляд ковбоя улыбнулся. — Знаю, глупо звучит, но это так. Это она привела меня на Игру. — А-а-а, погоди, — Кевин хлопнул себя по лбу. — Кажется понял! Перед жеребьевкой Охотники упоминали, что некая Соловей передала им послание. Выходит, это дух Поместья? — Выходит так, — кивнул романист и ласково погладил птичку по золотистым перьям. — Я думал, ты осталась на полигоне! Птичка чуть расправила перышки и снова защебетала. Ее трели слабым эхом разнеслись по коридору вглубь. Стоявший у стены Лука внезапно нахмурился и всмотрелся в коридор. — Эй, ребят… Вы ничего не слышите? Орфей и Кевин ответить ему не успели, да и не надо было. Они услышали. Эхо вернуло трели Соловей обратно, а вместе с ними звуки чьих-то шагов и голоса, услышав которые романист обрадовался еще сильнее. — …Говорю вам, я слышала голоса! — Эмма, ты уверена? Мы тут уже давно бродим… — Ага, и никакого намека на выход… — Эмма? — громко крикнул он в коридор. — Ада? Эмиль? — ОРФЕЙ!!! Из тьмы выступили три знакомые фигуры. Соловей мягко перелетела на плечо Кевина, и вовремя — вылетевшая из мрака садовница мгновенно врезалась в романиста и крепко обняла, словно боялась, что он сейчас испарится. Девушка была так рада его видеть, что вообще не сдерживала эмоций и теперь слезы облегчения и радости бежали по ее веснушчатым щекам. — Слава богу! Ты вернулся!!! — Конечно вернулся, — пробормотал Орфей, неловко обнимая ее в ответ. — Я же обещал. — Кажется Игра прошла успешно? — деловито поинтересовался Эмиль, вышедший вместе с Адой из мрака. Он ободряюще хлопнул друга по плечу. — Более чем, ребят. Как же я рад вас видеть. Тут Эмма заметила еще одно знакомое лицо и радостно подбежала к «заключенному», обняв его. — Лука! Господи, как я рада тебя видеть! — Я тоже, Эмма, — пробормотал парень, ласково потрепав ее по голове. — Прости, я немного в крови… — Ой-ей. — Ада нахмурилась и тоже подошла к Луке. Бегло осмотрев его она покачала головой. — Это кто тебя так? — Охотник, мадам. Не хочу вмешиваться в приятное воссоединение, но нам надо скорее найти укрытие. Троица повернулась к Кевину, который невозмутимо поправил шляпу. Орфей запоздало понял, что в суматохе приятной встречи забыл представить друзьям нового товарища. — Ребята, это наш друг. Он был с нами на Игре, третьим игроком. — Кевин Алонсо, — ковбой пожал руку пациенту и слегка поклонился Аде и Эмме. — Очень приятно познакомиться! — Нам тоже, господин Алонсо! — Эмма поклонилась ему в ответ. Сейчас садовница была слишком счастлива, чтобы беспокоиться о мелочах. — Я рада, что с вами всеми все в порядке. — Все это конечно хорошо, но что нам делать? — поинтересовался Эмиль, подходя к Луке и подставив ему плечо для помощи — парень снова едва не упал. — Не оставаться же в этом коридоре! — Кстати, а вы что тут делаете? — поинтересовался Орфей. — Разве вы не должны были остаться у мисс Соловей? — Она сказала, что Зал Иллюзий скоро исчезнет и нам нельзя там оставаться, — ответила Ада с грустью. — Пришлось покинуть его. Мы зашли в коридор и какое-то время просто шли вперед, а потом нас нашла ее птица. Мы подумали, что она выведет нас в новое укрытие. — Свистни, и она укажет путь… — процитировал Лука, вспоминая подпись под портретом, которую он увидел, когда шел по подобному коридору с Орфеем и Эммой. — Может это мы упустили? Орфей перевел взгляд на птичку, что продолжала сидеть на плече Кевина. Быстро переглянувшись со всеми присутствующими, он глубоко вздохнул. — Малышка, может поможешь нам? — спросил он у мини-Соловей. — Нам очень нужно укрытие… Она внимательно посмотрела на него своими маленькими черными глазками, после чего вновь взвилась в воздух. Пару раз описав круг вокруг всех выживших, она подлетела к пустой стене и стукнула клювом по едва выпирающей доске, после чего отлетела и опустилась в руки Эммы. Внезапно из пустоты появились очертания, смутно напоминающие дверь, наподобие тех, что они видели в Поместье. Силуэт рос и становился четче, последней появилась круглая дверная ручка. На ней не было никаких символов и цифр, а сама она была серебристой и как будто совершенно новой. — Интересно, — Ада внимательно осмотрела дверь на предмет скрытых символов. — Печати нет на ручке, цифр тоже… Как думаете, безопасно? — Есть только один способ проверить, — пожал плечами Орфей. Подойдя к таинственной двери он смело повернул ручку и открыл дверь, входя в помещение первым. Небольшой входной коридорчик сменился довольно большой комнатой. Романисту даже показалось, что он здесь уже был. Вот знакомый книжный шкаф, как в гостиной Поместья, кресла, старый граммофон с потертой пластинкой. Даже рояль, стоявший у дальней стены тоже был. Не было только разбитого зеркала, вместо него — еще один проход. Пока остальные заходили следом, писатель бегло прошелся по комнате и заглянул в соседнюю, с удивлением заметив небольшую кухню. Выйдя обратно, романист понял, что комната изменяется, словно чувствует, сколько человек в нее зашло, потому что постепенно появилась еще две двери. За одной из них Ада обнаружила обширную спальню, где легко поместились бы шесть человек, к тому же на одном из прикроватных столиков оказалась аптечка, а Эмма, спустившись в маленькую комнату по ступенькам, нашла душевую и уборную. — Где это мы? — пораженно выдохнул Кевин, оглядывая маленькое, но уютное убранство. — Если честно, то центральное помещение напоминает один из залов Поместья, — предположил Орфей. — Похоже на комнату для гостей. А возможно, Зал Иллюзий принял новую форму, чтобы мы все могли здесь укрыться. — Что бы это ни было, тут довольно просторно, — Ада довольно осмотрелась. — Смотрите, есть и спальный угол, и стол со стульями. Даже камин. — Тогда давайте тут пока и укроемся, — предложил Эмиль, помогая Луке сесть на одно из кресел. — Лучше держаться вместе. — Согласен, — Кевин кивнул. — А еще надо помочь Луке. Ада присела рядом с «заключенным» и с его разрешения осмотрела рану. Она не стала отмечать, что обработана она была довольно хорошо, решив спросить позже. Эмма скрылась в спальной комнате, крикнув на ходу, что попробует поискать другую одежду. Соловей перелетела на спинку кресла Луки, внимательно за всеми наблюдая. — Так… Я хоть и психолог, но помочь с ранами смогу, — подвела итог девушка. — Ты как себя чувствуешь? — Ну в целом нормально, — Лука из всей компании выглядел спокойнее всех. Он даже не удивился внутреннему убранству комнаты, усталость все-таки давала о себе знать. — Сейчас мне больше всего хочется сходить в душ и смыть с себя запах крови, а то уже тошно от него. Последнее предложение «заключенного» вызвало у ребят улыбку. — Если ты можешь иронизировать, значит все не так уж и плохо, — подвел итог Эмиль.