Не то чтобы Му Цин хотел получить эту работу — просто деятельность алхимиков была делом его жизни, чем-то, что отделить от него было уже невозможно. Книги, химические элементы, церковные службы были родными, привычными и любимыми, они срослись с ним так же, как его медный крестик, который он никогда не снимал. Так что, вполне можно сказать, что Му Цин даже любил свою работу, несмотря на все, что он чувствовал, когда его отправляли на задания, связанные с вампирами.
С раннего детства он обучался в специальных школах и академиях, и его вежливость, дотошность и пунктуальность нравились всем, с кем он встречался. Среди алхимиков Му Цин мог чувствовать социальное равенство и справедливость: никто не обращал внимания на деньги или происхождение, потому что здесь ценились знания и опыт, а также качественное и быстрое исполнение работы. Алхимики пророчили ему быстрый карьерный рост и несложную мораль, что в своё время заинтересовало его просто потому, что у него не оказалось альтернативы, и это был единственный путь для того, чтобы хотя бы немного приблизиться к жизни, которую Му Цин хотел.
Наверное, по одной из этих причин Му Цин испытывал врожденную ненависть к иерархии вампиров и к их расовому делению. Глупые стереотипы, монархия и предопределенность были столпами вампирского общества, и, как любой порядочный алхимик, Му Цин это глубоко презирал. Вампиры сохранили систему классов, присуждаемых им по праву рождения, и это казалось чудовищной несвободой в отличие от алхимиков, которые позволяли каждому проявить себя и добиться лучшей жизни.
Поэтому было просто необходимо оберегать людей от вампиров: под их влиянием мир превратился бы в ужасное место, наполненное убийствами, жестокостью и чудовищными результатами кровосмешения. Конечно, об этом редко говорили вслух, но каждый алхимик четко понимал свою цель и задачи.
Дампиры были самыми терпимыми из всех: по крайней мере, они не пили человеческую кровь. Работая с одним из них в Санкт-Петербурге, Му Цину часто приходилось напоминать себе о том, что он не человек. Схожесть дампиров с людьми поражала, и оттого было еще более жутко, что они могли разгуливать по улицам и никто бы даже не заподозрил, кто они такие на самом деле.
Му Цин думал о том, что ему не нужно было их бояться, потому что они не имели право причинить ему вред. Несмотря на это, всегда стоило быть внимательным: этих существ вряд ли касалась человеческая мораль.
— Привет, — сказал ему кто-то за спиной и похлопал по плечу в странном дружеском жесте.
В такие моменты хотелось, чтобы на его лице было написано: «Не прикасайтесь ко мне». Му Цин дернулся в сторону, пытаясь стереть в своей голове фантомный след от прикосновения мороя, зашедшего в гостиную. Его можно было узнать только по одной внешности: он был высоким и слишком бледным для нормального человека. Конечно, Му Цин ознакомился с заданием заранее, внимательно и дотошно, чтобы заучить все имена и короткие биографии.
Фэн Синь отпрянул и нахмурился, после того, как алхимик не ответил на его приветствие. Они с Се Лянем переглянулись, и тот улыбнулся ему дружелюбно и одобрительно, постаравшись сгладить неловкость.
Главным подопечным Му Цина был Се Лянь — его требовалось охранять на протяжении учебного года, пока ситуация в королевском Дворе не станет более спокойной. Судя по слухам, которые дошли до алхимика, среди вампиров случился мятеж и произошло нападение, в ходе которого Се Лянь пострадал, поэтому его отослали подальше и спрятали, чтобы сохранить его жизнь. Это было важно только потому, что Се Лянь был последним выжившим наследником своей семьи — без него династия бы оборвалась, а вампирский королевский совет лишился бы еще одного члена.
Именно это Му Цин так не любил в вампирском обществе. Морои, рожденные в семьях, которые могли претендовать на престол, были слишком избранными и особенными и ничего не прикладывали к тому, чтобы стать такими. Что еще хуже — они пили человеческую кровь, чтобы поддерживать в себе жизнь. Такие похожие на выдуманный образ вампиров из фильмов и книг, морои сочетали в себе самые худшие черты, что делало их намного более неестественными, чем дампиров.
До Палм-Спрингса Му Цин добирался в одиночку, и ночная поездка была по-настоящему приятной. Если бы он провел несколько часов в одной машине с этими тварями, ему потребовалось бы что-то большее, чем тройной горячий душ, чтобы смыть их взгляды и прикосновения. Судя по тому, как Фэн Синь уставился на него, было очевидно, что тот тоже не хотел с ним общаться. Му Цин не мог его винить: их желания совпадали, и он постарался как можно более недружелюбно посмотреть на него, чтобы вампир отвернулся.
— Ши Цинсюань рассказывал про вас, — проговорил Се Лянь, чтобы разогнать напряженную атмосферу. Попытка была почти отчаянной: было видно, что Се Лянь сам не хотел находиться в этом месте.
Конечно, Ши Цинсюань рассказывал о нем, ведь именно с ним работал Му Цин в Санкт-Петербурге, а потом и в Сибири. Их встреча была случайной, но она принесла много проблем им обоим. После этого задания Му Цин на протяжении года ходил за главой Ленинградского округа, чтобы загладить вину: связь с вампирами вне поручений была наказуемой. Больше он не хотел попадаться на эту удочку.
— Он тот еще балабол, — пожал плечами Му Цин, продолжая смотреть в окно.
— А мне кажется, он довольно приятный человек, — сказал Фэн Синь, и в его желании противоречить алхимику отражалась враждебность. — Мы с ним знакомы с детства. Ши Уду любил таскать его на всякие мероприятия за собой.
Му Цин улыбнулся криво и немного грустно. Он помнил рассказы про Ши Уду: от Ши Цинсюаня они звучали не так мило и забавно.
— Он — не человек.
Разговор закончился, даже не начавшись.
Домик, который арендовали алхимики на время пребывания специальной группы здесь, на самом деле был не для них. Он предназначался для кормилицы — женщины по имени Марта — которая согласилась обеспечивать Се Ляня и Фэн Синя кровью, пока они находились в Палм-Спрингсе. Найти здесь кого-то подходящего было большой удачей, потому что в солнечном городке не было не только стригоев — самых опасных вампиров, охотящихся на других — но и других мороев. Это была абсолютно свободная и чистая территория, где никто не подумал бы искать Се Ляня. Морои просто не смогли бы долго жить в этом месте, солнце вредило им слишком сильно.
К ним приставили два стража. Из-за высокой выносливости, силы и скорости дампиров их с детства растили для того, чтобы защищать мороев. Один из них сейчас проверял периметр, а второй — Ши Цинсюань — задерживался из-за проблем с документами.
Они находились в Палм-Спрингсе под прикрытием и должны были играть большую семью, переехавшую в солнечный город и поступившую в местную академию. Если Се Лянь и Фэн Синь были похожи внешне, как морои, а Му Цин и Ши Цинсюань просто имели схожие черты, то Пэй Мин немного не вписывался в их семью. Несмотря на это, алхимики сделали их документы безукоризненно, и ни у кого не возникло никаких вопросов насчет их происхождения.
— Как же здесь душно, — протянул Фэн Синь, развалившийся в кресле.
Они с Се Лянем заговорили о каких-то своих мелочах, связанных с королевским Двором, больше не пытаясь втянуть Му Цина в диалог. Возможно, он был груб, но алхимик не хотел думать об этом слишком долго. Испытывать вину перед вампирами — в его голове это звучало довольно жалко.
На улице правда палило яркое жёлтое солнце. Му Цин не переносил такую погоду, поэтому заранее закупился разными средствами, спасающими от солнечных лучей. «Вампирам это бы не помогло» — подумал он, смотря на то, как вымотано Се Лянь улыбался. Наверняка на это повлиял не только солнечный свет, но и смена расписания. В королевском Дворе морои жили по ночному времени, а здесь они все должны были подстраиваться под людей.
Му Цин почти успел уснуть, положив голову на спинку кресла, как в окно за его спиной кто-то постучал. В голове сразу же пронеслось множество мыслей, но он откинул их все, так как с ними был страж, да и Ши Цинсюань почти приехал. Именно он и заглянул в приоткрытое окно, улыбаясь.
— Доброе утро!
Му Цину захотелось ответить ему на приветствие, но Ши Цинсюань быстро отвлекся на что-то на улице и исчез из оконного проема. Фэн Синь ярко улыбнулся, чувствуя себя комфортнее в окружении знакомых.
— Видимо с Пэй Мином пошёл здороваться, — сказал он Се Ляню.
Тот сомнительно покачал головой.
— Они же не любят друг друга.
Когда Ши Цинсюань и Пэй Мин зашли в дом, вполне мирные и дружелюбные, они начали обсуждать расписание и моменты их пребывания в академии. В такую погоду было просто невозможно сосредоточиться: мысли уходили далеко от темы, и Му Цин рассеянно начинал думать о том, что Ши Цинсюань не подходил классическому образу дампира в его голове, но всё равно оставался одним из лучших стражей. Он казался выше и изящнее остальных дампиров. Пэй Мин мог похвастаться горой мышц, которых, казалось бы, у Цинсюаня недоставало. Но Му Цин видел, как Ши Цинсюань вонзал зачарованные серебряные колы в стригоев, поэтому отчасти восхищался им и чувствовал себя в относительной безопасности.
— У нас будет время поиграть в мини-гольф? — Спросил он, когда все уже начали расплываться от жары.
— Мы сюда не развлекаться приехали, — возразил ему Му Цин, чувствуя необходимость хоть как-то отделить от себя образ дампира. Не хватало ещё думать о нем, как о потенциальном друге в этой компании. — Это может быть опасно.
Пэй Мин, неожиданно для всех, встал на сторону Цинсюаня, говоря о том, что был бы не против поиграть в гольф.
— Недолго они спорили, — прошептал Фэн Синь Се Ляню, но слова прозвучали так громко, что, кажется, их услышали все.
— Мы можем съездить поиграть на каких-нибудь выходных? — Спросил Се Лянь у Му Цина с затаённой надеждой. — Вечером, конечно.
— И кто вас повезёт? — Му Цин с сомнением осмотрел присутствующих, вспоминая, что только у него здесь была машина.
Се Лянь замялся на мгновение, но потом довольно твёрдо сказал:
— Конечно, ты.
Услышав ответ, Му Цин закатил глаза, отчаянно желая оказаться хоть где-нибудь, но точно не здесь и не с этими существами.
***
Казалось, что солнце хотело уничтожить Му Цина ещё при первом его появлении в городе. По прогнозу погоды сорокоградусная жара не сходила уже неделю, а в официальной одежде это ощущалось намного хуже. Раз за разом поправляя рубашку, Му Цин боролся с желанием бросить всё и уйти обратно в общежитие.
Пока они ждали автобус, чтобы приехать в другой корпус академии, небольшая остановка заполнилась людьми. Му Цин наблюдал, как Се Лянь и Фэн Синь заняли место в тени, но всё равно страдали от погоды. Было душно, сухо и неприятно.
— Он задерживается, — сказал кто-то в толпе, и вокруг поднялась волна возмущенных восклицаний.
Возможно, Му Цин всего лишь хотел отгородиться от всех, не слушать этот шум и не видеть чужие лица, потому что когда все на остановке впихнулись в автобус, как рыбы в банке, Му Цин понял, что уже ненавидит это место.
— Всё не так уж и плохо, — сказал ему Се Лянь, стоящий позади. — Вроде даже нормально, если не стоять под солнцем.
Му Цин раздражённо кивнул, думая о том, что точно не хотел бы находиться так близко к вампиру.
Когда они заселились, ему не оставалось другого выбора: нужно было жить с Се Лянем, чтобы в любой момент дня и ночи быть способным ему помочь. Пэй Мин жил вместе с Фэн Синем, как его страж, а Ши Цинсюань поселился прямо напротив их комнаты с каким-то волейболистом.
Он долго думал, было ли это правильным решением: остаться с Се Лянем, а не дать ему жить вместе с его стражем, который если что мог бы его защитить. Му Цин не ходил на борьбу, но мог бы использовать что-то из своей сумки с химикатами и оружие, которое удалось протащить в комнату и спрятать.
Первый день тянулся невынсимо медленно.
Новые преподаватели не впечатлили Му Цина. Одним из дополнительных курсов он выбрал зарубежную литературу, но женщина, которая читала им лекцию, делала это слишком скучно и поверхностно. Поэтому уже через пятнадцать минут после начала пары можно было увидеть, как большинство студентов в аудитории просто дремали. Му Цин видел макушку Фэн Синя, смотрящего в окно и тоже незаинтересованного в предмете. Се Лянь казался вялым и истощенным.
Ши Цинсюань выбрал другой профиль, поэтому он пропадал на химии и биологии. Му Цин подумал о том, что мог бы помочь ему с этим, но общаться с дампиром слишком близко не хотелось, потому что за его поведением все еще наблюдали. Все же, главной загадкой для него оставался Пэй Мин, поэтому когда Фэн Синь сказал, что тот пробует себя в театральной студии при академии, Му Цин очень удивился.
— Мне кажется, ей не хватило харизмы, — за обедом Фэн Синь с Се Лянем обсуждали новый курс. — Я уверен, что литературу можно раскрыть по-другому.
Се Лянь кивал, перекладывая вилкой салат на тарелке. Из-за такой жары ни у кого не было аппетита: Му Цин старался поесть, потому что надеялся пропустить ужин.
— Зачем вы вообще взяли литературу? — Му Цин убрал в сумку яблоко, думая о том, что день будет долгим.
Если быть откровенным, возможно, Му Цину просто хотелось поспорить с ними. В этом не было надменности или самолюбия, он не хотел возвышать себя или их. В глубине души Му Цина задевало каждое их слово, относящееся к человеческим вещам, к «его» вещам, к привычному и родному, словно они не имели право быть к этому причастными.
— Альтернативы особо не было, — ответил Фэн Синь, открывая очередную бутылку холодной воды. — А еще мы изучали зарубежную литературу при Дворе. Се Лянь подумал, что здесь это тоже будет интересно.
— У меня есть исследовательские работы по Данте и Гейне, — кивнул Се Лянь. — Мне нравилось этим заниматься.
Му Цина просто кивнул, стараясь не говорить ничего лишнего. Это было бы глупо и непрофессионально.
— А мне кажется, что проблема была не в ней, а в материале, — проговорил Му Цин после небольшой паузы. — Потому что слушать такую бессвязную лекцию было просто невыносимо.
Завязался небольшой разговор, благодаря которому обед пролетел незаметно. К концу перерыва к ним присоединились Пэй Мин с Ши Цинсюанем. Они составили свои расписания так, чтобы пересекаться с Се Лянем и Фэн Синем во время учебного дня. Му Цин был счастлив, что ему не нужно было это делать.
Он с лёгкой душой собрал вещи и ушел на пару по истории архитектуры, радуясь тому, что не увидит вампиров как минимум следующие два часа.
***
— Тебе правда так плохо с нами?
Се Лянь повесил тёмно-бордовый пиджак на стул и начал складывать свои вещи в шкаф. Он не успел разобрать одежду за последние дни, поэтому посвящал этому немного времени по вечерам, пытаясь закончить это как можно быстрее.
Му Цин читал «Доктора Живаго», лёжа на своей кровати. Их комната была небольшая, поэтому контактов с вампиром было не избежать. Когда он услышал вопрос Се Ляня, Му Цин положил книгу на прикроватную полку и зажмурил глаза, растирая пальцами место между бровей.
— Я понимаю твою позицию и религию, но не могу понять, почему ты пошел на такое задание, если ты так к нам относишься.
У него возникали такие мысли. Казалось, что это был тот вопрос, на который Му Цин точно не мог дать определенный ответ. Он считал, что это было что-то из бессознательного: возможно, поиски или попытки оправдать себя. Понять, что движет им и всеми алхимиками.
— Это моя обязанность, защищать мир от таких, как ты, — процитировал он фразу, которую повторяли все алхимики, и сейчас она чувствовалась горькой и неприятно заученной. — У меня тоже есть люди, которых я люблю. И последнее, чего я хочу — это их встречи с вами.
В комнате растянулось молчание. Будто пыль, оседающая на мебель, непонятные эмоции отразились на лице Се Ляня неясно. Му Цин не хотел смотреть. Он лежал, закрыв глаза, и на его грудь давила вина — или что-то смутно похожее на нее. Неуверенность в своих способностях, размытость убеждений — это поглощало, оплетало лёгкие и делало дыхание затруднённым. Он никогда не ставил известные истины под сомнение, и он не хотел говорить, что был не прав, когда грубил кому-то из вампиров.
— Знаешь, я совсем не чувствую себя ни опасным чудовищем, ни венцом творения, — тихо сказал Се Лянь, будто эти слова вылились против его воли, как что-то странное, но понятное для него.
Правда разделила их невидимым обрывом, одновременно делая их еще ближе.
— Я не хочу никак быть связанным с вами, — просто сказал Му Цин. Ему было легко признать это сейчас: слова Се Ляня ничего не значили, сам Се Лянь ничего не значил, поэтому хотелось говорить прямо и честно. — Каждую ночь просыпаюсь, думая, что ты меня придушишь или выпьешь мою кровь.
Се Лянь мягко улыбнулся. Эта улыбка пугала Му Цина: в ней была светлая грусть, сдержанная боль. Он слышал упреки в голове, потому что такие разговоры, тем более, с вампиром, не входили в его планы. В этом было всё неправильно — в том, как Му Цин чувствовал, что Се Лянь на него даже немного похож.
Му Цину показалось, что татуировка золотой лилии покалывает скулу, берет под контроль слова и мысли. Что-то оставалось вечным — как и его крестик, спрятанный под одеждой.
— Я и не думал это делать, — Се Лянь зевнул, садясь на кровать. Он выключил лампу, и в темноте всё ощущалось острее. — И Фэн Синь тоже не хочет этого. Знаешь, ты ему не очень понравился.
Он будто бы чувствовал необходимость смены темы сейчас так же, как необходимость свежего воздуха в душной комнате. Иногда Му Цин думал, что начинает задыхаться.
— Ещё бы, — он немного расслабил плечи, будто ступил на знакомую территорию. — Он мне тоже не понравился. Кому он может вообще понравиться? Он бесполезный.
— Я доверю ему свою жизнь.
— Это даже странно с твоей стороны. Кто он тебе?
Се Лянь не ответил.
Му Цин подложил локоть под голову, вглядываясь в темноту потолка и пытаясь различить черты мороя или услышать его дыхание. Теперь, без света, он ничего не мог увидеть, окна были закрыты плотными темными шторами. В какую-то минуту Му Цин подумал, что начал засыпать, но чужой голос его разбудил. Он казался близким и далеким одновременно, похожим на видение.
— Я умер, — сказал Се Лянь немного невнятно, словно это всё еще причиняло ему боль. — Ты знаешь, мы живем не как в фильме, мы рождаемся вампирами и мы не бессмертны. А я просто умер — с серебряным колом в сердце и с холодным дыханием.
Из приоткрытого окна потянул ветер, заставляя шторы покачнуться. Му Цин жадно вдохнул глоток свежего воздуха, понимая, что не хочет слышать продолжение. Это было неестественно и неправильно. Одним своим нахождением здесь Се Лянь нарушал законы существования.
— Ты хотел знать, что тут вообще забыл Фэн Синь? — Се Лянь хмыкнул, отворачиваясь от него. Голос звучал совсем приглушенно. — Думаю, ты имеешь право.
Му Цин перестал дышать.
— Он оживил меня с помощью духа. Я обязан ему всем, что у меня есть. И прежде всего — жизнью.
