Pourquoi je me méfie?

Му Цину часто снились кошмары. Обычно это было из-за ночных пробуждений и срочных миссий: алхимики имели право прийти в его дом в любой момент дня и ночи, чтобы вызвать на задание. Он помнил, как это было: Му Цина в три часа разбудили и заставили выехать в Палм-Спрингс, перед этим обновив татуировку. Он не любил такие пробуждения хотя бы потому, что они заставляли его чувствовать фоновую тревогу, когда он снова собирал необходимые вещи в небольшой чемоданчик и сонный ехал по шоссе. В последние три недели ему несколько раз снился Се Лянь, вцепившийся в его горло, стригои и Фэн Синь. Му Цин не знал, что из этого было хуже. Сосед по комнате казался безобидным, но в его взгляде скрывалась неуловимая опасность, вызывающая недоверие. Стригои были привычным содержанием его кошмаров. А Фэн Синь ничего не делал. Обычно во снах он сидел на краю набережной, смотря на солнце. Или уходил от него в пустыне. Из-за непонятных видений сердце неприятно ныло и заставляло его тяжело дышать от усталости. Эти чувства были почти осязаемые, обтекаемые и касающиеся его кожи. Му Цин скучающе сидел в библиотеке, конспектируя параграфы книги по истории. Судя по сообщениям Ши Цинсюаня, остальные разошлись по клубам и дополнительным занятиям. Время тянулось медленно, и из-за бессонной ночи оно совсем не ощущалось. Му Цин чувствовал, что закрывал глаза на целую вечность. — Ты не против, если я здесь сяду? Фэн Синь совсем тихо опустился рядом, но на достаточном расстоянии, чтобы алхимик не почувствовал дискомфорт. Му Цин прошелся по нему взглядом, отмечая ненормальную бледность, что в свете библиотечной лампы была очень заметной. Он специально выбирал место подальше, чтобы его никто не нашел. Фэн Синь всегда был бледным. Му Цин иногда засматривался на них с Се Лянем, думая, что даже генетика у вампиров работает неправильно. Все морои были одинаково красивы: светлая кожа, высокий рост и стройное телосложение делало их похожими на моделей. Это было почти несправедливо. Как бы Му Цин ни старался, он не мог выглядеть таким же изящным и возвышенным. Кожа мороев будто светилась изнутри, еще больше показывая их противоестественную красоту. — Конечно, — прошептал Му Цин, отводя взгляд и снова сосредотачиваясь на конспектах. Они пришли сюда не разговаривать: тишина казалась знакомой и понятной. Му Цин глотнул кофе и положил голову на руки, стараясь справиться с усталостью. Мир конкретно плыл, особенно после пяти пар. В библиотеке было тепло. Стоило забраться в самый угол, чтобы урвать мягкое кресло. Му Цина почти никогда не покидала тревога, но сейчас ее замутнило желание спать. — Ты в порядке? — Фэн Синь обеспокоенно посмотрел на него. Если это можно было бы назвать взволнованным выражением лица, потому что он только немного сдвинул брови и напряг челюсть. — Всё хорошо, — Му Цин облокотился на подлокотник и сел чуть пониже, в угол кресла, скрещивая руки на груди и натягивая рукава толстовки. Он зевнул, и Фэн Синь странно покосился на него. — Что-то случилось? — Му Цин напрягся, пытаясь вспомнить последние события их жизни. — Да нет, — Фэн Синь тоже зевнул, и на секунду Му Цин увидел, как блеснули его клыки. Это заставило его испытать сложные чувства, что-то между опасением и интересом. — Марта все еще высказывает опасения насчет сигнализации. Ей кажется, что она не работает. — Правда? Му Цин выпрямился и потянулся, оттягивая края кофты. — Тогда следует поставить еще одну сигнализацию, — он, по правде говоря, тоже начал беспокоиться после новостей. — На всякий случай. — Думаешь, поможет? Раньше ты не относился к этому так серьезно. На лице Фэн Синя появилась невозможная, инфернальная улыбка. Му Цин смотрел на него в упор, рассеянно думая о том, что эта улыбка идеально подходила бы для обложки какого-нибудь модного журнала. — Ты думаешь, что это поможет? Пространство резко сузилось до ладони Фэн Синя на его колене, сжимающей умеренно сильно. Этот жест показывал не унижение или принуждение, а контроль, заостряющий внимание только на нем. Му Цин чувствовал теплоту его ладони и дыхания, опаляющего шею. Мысли перетекали в единую сирену, в знак, кричащий об опасном, противном, противоестественном положении, о западне и коварстве. Фэн Синь почти касался губами его шеи, и это чувствовалось необычно, но Му Цин не мог ничего сделать. Его снова приковало к креслу, руки не слушались и не могли оттолкнуть. В горле появился ком, тупая боль, и даже слезы в глазах не могли скатиться по щекам — только задерживались во взгляде, направленном в пустоту. Когда Фэн Синь легко дотронулся до кожи клыками, Му Цин почувствовал дрожь, необъяснимый трепет перед кем-то сильным, имеющим власть. Он не хотел быть здесь, не хотел ощущать это. Му Цин вжался в кресло, зажмурив глаза, задыхаясь. Образ пропал. Фэн Синь снова сидел далеко, но не дотрагивался до него, только смотрел испуганно. Му Цин быстро вытер щеки рукавом, но слез не было. Он встал, забросил книги и тетради в рюкзак, и ушел, чувствуя, как горит его лицо, как он винит себя и одновременно боится Фэн Синя, во снах и в реальности. *** Руки знакомо ложились на руль, и Му Цин наслаждался этим ощущением, пронизанным выверенной любимой привычкой. Он включил радио и мысленно подпевал каким-то популярным песням. Никто из вампирской компании не разделял его настроение: все ощущали неловкость и тревогу перед событиями, которые еще даже не произошли. Му Цин не мог винить их в этом. Его последние механизмы защиты заставляли забывать о неприятных моментах и проживать дни так, будто они были последним спокойным временем. Ши Цинсюань уставился в окно, считая фонари, которые они проезжали. Он был немного угрюмым, что ощущалось очень непривычно. Му Цин видел краем глаза, как его рука немного дергалась. «Знает ли он о брате? Вроде, пока что не должен…» — мысль о том, что придется серьезно с ним говорить, заставила Му Цина нахмуриться. В конце концов, официальной информации еще не было. Королевский Двор молчал, королева молчала тоже. Му Цину так и не сказали о нападениях, несмотря на то, что это было важно. Он долго думал, что, если бы не поездка к другу, он был бы в неведении и не смог бы сделать что-либо в экстренной ситуации. Сейчас Му Цин понимал, что и так не может повлиять на действия преступников: у него нет необходимой власти и знаний, а перечить алхимикам было рискованно, особенно в его положении. Му Цин закинул очередную жвачку в рот, чтобы не чувствовать голода. В периоды стресса желание есть его не покидало — это тоже тревожило алхимика. — В Амбервуде планируется вечеринка по поводу Хэллоуина в конце октября, — сказал Пэй Мин, едва перекрикивая ветер и музыку. Му Цин закрыл окна, чтобы его было слышно. — Мы можем туда сходить? — А ты что, уже нашел себе даму сердца? — Ши Цинсюань прокашлялся и продолжил патетическим голосом. — «…но что я люблю тебя вполне, о вполне, чудесная, этому верь…». Се Лянь хмыкнул, прикрывая рот рукой, чтобы откровенно не рассмеяться над дампиром. Пэй Мин покраснел от злости и смущения. Му Цин впервые увидел на его лице такие эмоции. — Ну, вообще-то, я общаюсь с одной здешней девушкой уже какое-то время, — сказал он важно и серьезно. — И для того, чтобы пойти, не обязательно нужна пара. — Посмотрим, как все сложится. Му Цин добавил про себя: «Посмотрим, доживем ли до конца октября…». Когда они приехали в дом, Ши Цинсюань всё же заставил Фэн Синя заказать им несколько пицц — за проигрыш в мини-гольфе. Му Цин в это время говорил с Мартой, спрашивал ее, не замечала ли она чего-то странного. Бедная женщина смогла рассказать только о жутких тенях за окнами по вечерам и снова попросила усилить сигнализацию. Му Цин устало вздохнул. Эти слова не имели доказательств, но волновали его, так как могли быть правдой. Он с трудом запихнул в себя кусок сырной пиццы и начал отсчитывать минуты до поездки обратно. После разговора с Мартой настроение снова испортилось, но это не должно было влиять ни на что. — Знаете, я, конечно, не трус, но против Му Цина идти страшно, — в какой-то момент сказал Пэй Мин, и Му Цин отвлекся от своих мыслей, вопросительно подняв брови. Ши Цинсюань, при взгляде на него, захихикал. — Ну конечно, — недоверчиво сказал Фэн Синь, постукивая пальцами по стакану. — Ты посмотри на него, он же такой худой, так что пробраться на тусовку мимо него точно сможешь, даже если он загородит путь. — Он снова посмотрит на меня жутким взглядом. — Пэй Мин попытался изобразить его, но у него не получилось. — Знаете, типичный взгляд разочарованного родителя. Му Цин попытался найти смысл этого диалога, но у него не вышло. — Я тоже в этой комнате, если что, — сказал он, стараясь не хмуриться. — Мы знаем, — отозвался Се Лянь, сидящий дальше всех от него. — Уже пятый раз тебе что-то говорим, а ты очнулся только сейчас. В груди неприятно заскребло. Не хотелось принимать претензии от вампира. Му Цин проглотил все колкие фразы, готовые вырваться наружу, и улыбнулся. — Что вы хотели? — Что-то случилось? Ты ведешь себя странно в последнее время, — Ши Цинсюань снова тонко прочувствовал его эмоции и захотел докопаться до истины. Му Цин дотронулся пальцами до крестика на груди, задумчиво прокручивая его. Он мог бы рассказать всё сейчас. Проблемы бы не возникло: конечно, кроме того, что необходимо было бы успокоить Ши Цинсюаня. Но информация была неподтвержденной, и он не хотел сеять панику в их группе. Тем более, если все правда окажется так плохо, придется пересмотреть ценность их задания и существенно изменить их образ жизни. Се Ляня отправили сюда для его безопасности. Если даже в таком солнечном городе есть высокий шанс, что его убьют, нужно будет, как минимум, менять место жительства. Делать новые документы, легенду и поступать в новое учебное заведение посреди года. Му Цин опустил голову и поправил рубашку, застегивая одну из верхних пуговиц. — Нет, все в порядке. — он не почувствовал вины за маленькую ложь. — Ты слишком долго думал, — упрекнул его Фэн Синь. — Надо же хоть кому-то здесь думать, — закатил глаза Му Цин в ответ. Он поднялся и взял со стола ключи, которые радостно прозвенели в руках. В эту минуту звук показался до странного неестественным. — Я жду вас через минут пятнадцать, — сказал Му Цин, и вышел из гостиной. Фэн Синь и Се Лянь переглянулись, кажется, думая об одном и том же. *** — Ты не можешь так поступать с нами. Му Цин почувствовал крепкую хватку на запястье — но Фэн Синь сразу отпустил его руку, как только осознал, что сделал. В темноте его лицо выглядело еще красивее, чем днем, и одновременно сумрак создавал жуткое впечатление. Эта красота была сравнима со скульптурами на кладбищах, застывшими и холодными. Когда Фэн Синь отошел на пару шагов, эффект немного спал, но все равно оставлял образ неприкаянности, пустоты и отчаяния. — Как поступать? Он потирал руку, стараясь избавиться от фантомного касания чужих пальцев. Слишком много тактильных ощущений вызывали у него отвращение, желание отгородиться от других стеной. Где-то за спиной прокричала птица, и Му Цин почувствовал холод. — Что-то случилось, но ты ничего не говоришь, — злость Фэн Синя не сочеталась с его просящим и грустным лицом. — Ты всегда оставляешь работу на себя, но это то, что важно для всех. Как мы узнаем, от чего уберегать себя, если ты закрываешься? — Тебе так хочется защитить Се Ляня? — Му Цин сложил руки на груди, сжимая предплечье пальцами. — С чего ты вообще взял, что понимаешь мои чувства? Ты точно не знаешь, о чем я думаю. Фэн Синь вздохнул, нервно осматриваясь. Вокруг никого не было. Он немного простоял так, смотря алхимику в глаза, будто размышляя, можно ли ему вообще верить. Что-то внутри сломалось и сдалось. Когда Се Лянь говорил, что у Фэн Синя золотое сердце, возможно, он имел в виду это непреодолимое желание довериться кому-то и преодолеть себя, помочь. — Я же пользователь духа, так что эмпатии во мне столько, сколько ни в ком другом быть не может, — проговорил он, наклоняя голову вправо. — Например, твоя аура золотая. Но сейчас в ней плещутся другие цвета. Они говорят о том, что какое-то событие или знание не дает тебе расслабиться и сбросить ответственность. Му Цин засмеялся горько и слишком громко для тишины вечерней улицы. — Я не могу «сбрасывать ответственность», — Му Цин смотрел морою в глаза, беспокойно думая о том, читает ли он его ауру до сих пор. — Это моя работа. В мире все не так просто, как вы, вампиры, думаете. Он замолчал, ведомый болью в груди. — И если бы я и выбрал кого-то, кто мог бы мне помочь, то это точно был бы не ты. Фэн Синь еще недолго смотрел на него — может, проверял, говорит ли Му Цин правду. Алхимик мог поклясться на чем угодно, что сказал абсолютную истину. — Если тебе нужна будет помощь, то ты все равно можешь прийти ко мне. Фэн Синь собрал последние силы, чтобы сказать это. Беспокойство оставило его, и теперь в мыслях было только безразличие. Он старался быть дружелюбным — быть кем-то, на кого можно положиться. Фэн Синь словно бился о стену, говоря с алхимиком, и какая-то часть его сознания уже перестала пытаться понять его. — Если ты будешь понимать всех, то это обесценится, — Говорил ему Се Лянь тихим, но серьезным голосом. — Ты можешь понимать своих друзей, приятелей, буквально каждого, но кто захочет понять тебя? — Никто не будет понимать тебя, если ты совершишь ошибку. Иногда надо просто перестать бороться с теми, кто не идет тебе навстречу, — Прокручивалось в голове, когда Фэн Синь шел к машине. На сердце было противно и темно. Хотелось забыть про все и выкурить несколько сигарет. Или бодрствовать всю ночь, чтобы к утру перестать чувствовать мир осязаемым. Фэн Синь смотрел на спину Му Цина, чувствуя, как тишина внутри превращается в злость, высеченную и воспламенившуюся холодными искрами.