Pourquoi je me méfie?

Казалось, что удушающая жара Палм-Спрингса не покидала его даже по ночам. Она окутывала все тело, заполняла пространство сыпучей теплой сухостью. Тяжесть ложилась на грудь и придавливала к кровати. Голова Му Цина продолжала раскалываться уже на протяжении огромного количества времени, поэтому, когда ему снова снилась жаркая пустыня и палящее солнце, он не удивился странным звукам, пытающимся нарушить сон. Фэн Синь, до этого сидящий под пальмой, оглянулся, когда шум ворвался в пространство совершенно неожиданными голосами. «Это сон, в них всегда так странно», — подумал алхимик и попытался уйти от мороя, и от пальмы, и от миража. Уйти не удавалось: босые ступни жег песок и они проваливались все больше и больше. Все вокруг ощущалось искаженно, пространство изгибалось. Воздух плыл, будто вместо песка вокруг жгли тысячи костров. Му Цин не смог больше двигаться: только потому, что ноги провалились в песок и теперь не чувствовались. — Все в порядке, — сказал кто-то рядом, и картинка окончательно рассыпалась. Му Цин вынырнул, чувствуя на зубах песчаный привкус, но потом осознал, что его на самом деле нет. Он проснулся в четыре утра и обнаружил себя отчаянно цепляющимся за простыню, которой накрывался. Именно такие сны виделись ему в лихорадке или при температуре, но Му Цин точно знал, что он не был болен. Мысль о чрезмерной усталости только рассмешила: уставать было некогда. По потолку и шкафу напротив ползли тени: фонари рядом с их окнами освещали дорогу за забором и шторы колебались, оставляя полосы света. — Всё в порядке. Он поднял руку к щеке, нащупывая привычные очертания лилии, и повертел в пальцах крестик. Простые ритуалы для того, чтобы осознать себя живым — осознать себя в порядке. Прошло некоторое время, прежде чем Му Цин понял, что в их комнате находится кто-то еще. Лампа освещала бледное лицо Се Ляня и делала его еще более угловатым. Сломанные брови писали неестественную и трагичную картину. Му Цин взглянул на него, но тот не посмотрел в ответ. Ши Цинсюань на его плече повис изломом, косой линией, и алхимик порадовался, что не видел его лица. Он уже не всхлипывал — только худая спина тряслась и руки сжимали футболку мороя. Нетрудно было догадаться, что же именно произошло. — Ты обо всём знал? — Ши Цинсюань смотрел на него, и это был один из самых леденящих душу взглядов, что Му Цин когда-либо видел. Его глаза были красные, и он, кажется, совсем не спал. Сухие губы были обкусаны, пальцы так и норовили впиться ногтями в кожу. Му Цин почувствовал этот взгляд на себе, как будто он доставал его везде. И на границе сознания, где первичные эмоции существовали неконтролируемыми и обнаженными, начало задыхаться сожаление. — О чем? Губы Ши Цинсюаня скривились, точно отражая эмоцию Му Цина. Ши Цинсюань не мог понять, что хотел сказать, но нашел ненависть в себе, сырую и скользкую. В эту минуту было невыносимо находиться здесь, и Му Цин снова захотел принять холодный душ, выжать из себя все свои и чужие чувства. Он не хотел лгать. Это не было намеренной ложью, не было чем-то, что он планировал говорить. Наоборот, все заготовленные фразы вылетели из головы, рассыпались песком, исчезли. На их месте осталась проволока сложных эмоций, потому что Му Цин редко не знал, что делать. Ему хотелось сломать себя и высказать всё, что накопилось за долгое время, но сейчас, глядя на худое лицо дампира, Му Цин почувствовал окутывающее его безразличие. Это напугало даже больше, чем все остальные эмоции. Безразличие было бесчеловечным. Безразличными были стригои, убивающие людей. Се Лянь молчал: будучи наблюдателем, он не решился сказать хоть что-то, или просто не посчитал слова необходимыми в такой момент. Он проводил Му Цина задумчивым взглядом, узнавая каждую мелочь в его поведении. Как только дверь закрылась, Се Лянь прижался лбом к виску Ши Цинсюаня и комната снова наполнилась его тихим голосом. Они уснули вместе. Се Лянь обхватил голову Ши Цинсюаня, будто пытаясь проникнуть в его мысли и защитить от желания уничтожить каждую частичку себя. *** Облака быстро плыли по небу, поэтому солнце не жгло кожу так, как обычно. Му Цин был на телефоне уже сорок минут, и ему казалось, что всё вокруг — сплошной розыгрыш. — Если вы не можете гарантировать нам безопасность, то почему мы должны оставаться здесь? Му Цин нервно дергал галстук и параллельно думал о том, что это совсем не тот вопрос, что ему хотелось задать. «Почему вы меня не предупредили?». «Почему вы не доверились мне?». — Вас не должны интересовать внешние обстоятельства, — Лин Вэнь повторила эту фразу, кажется, уже в сотый раз, но с таким же терпением, как в первый. — Вы сомневаетесь в алхимиках? — Нет, — Му Цин постарался спокойно вдохнуть, но это получалось едва. — Конечно, нет. Просто теперь я не понимаю, что мне следует делать со всей этой информацией. Если потенциальная группировка стригоев рядом, то это может стать угрозой для всех нас. Голос Лин Вэнь начал раздражать уже спустя десять минут после начала звонка. На его вопросы она ни разу не ответила, говоря о преданности организации и вере в нее. Му Цин чувствовал, как у него начинает дергаться глаз. — Я вижу, вы не понимаете, — проговорила она, и кто-то на фоне тоже начал неразборчиво шептать. — У меня нет никакой другой информации для вас. Все под контролем. Но если вы хотите знать, то могу сказать вам, что некоторые морои подозревают алхимиков в распространении сети рынка между стригоями. А если конкретно, сейчас ставится под вопрос именно ваша компетентность, так как вы близки как минимум с двумя мороями и с дампиром, чей брат объявлен пропавшим без вести. Сознание помутнилось, и Му Цин прикрыл глаза рукой, когда услышал последнюю фразу. — Я все понял. До свидания. — Ему было больше нечего сказать, как нечего сказать человеку, которого ведут на казнь. — До свидания. Звонок не дал ему ничего, кроме нелепого предположения о преступной связи Му Цина со стригоями. Ему стало плохо сразу же, как только он представил это. Лин Вэнь точно должна была знать, что предательства с его стороны быть не могло — не после всего, что алхимики ради него сделали и что он сделал ради алхимиков. Пальцы сами набрали номер Инь Юя. Му Цин бездумно уставился на футбольное поле, слушая гудки. — Да? — Голос друга был сонным, хотя время перевалило за полдень. — Королевский Двор объявил о пропаже Ши Уду, — Му Цин произнес это быстро, не осознавая до конца всю эту новость. — И они подозревают меня в связи со стригоями. — Ты же правда никак не связан с ними? Му Цину захотелось выругаться или ударить что-то. В голове промелькнула мысль о том, что их могли прослушивать. — А тебе уже промыли мозги, да? Тишина на том конце трубки не обрадовала, а, наоборот, заставила волноваться, что Инь Юй может отключиться раньше времени. Больше Му Цину было некому звонить: контакты в телефонной книжке заканчивались, ограничиваясь рабочими связями. — Конечно, я не верю во все это, — сказал Инь Юй после молчания. — Но ты знаешь, что алхимики могут быть довольно убедительными. — Знаю, — Му Цин вздохнул и попытался расслабить плечи. — У тебя нет ничего, что могло бы хоть как-то помочь мне? Инь Юй задумался, но потом отрицательно промычал, разбивая последнюю надежду Му Цина. — Ты же знаешь, дело идет очень плохо. Кто-то хорошо маскирует всю деятельность по перекупке, — Инь Юй правда звучал уставшим. Му Цин почти видел синяки под его глазами. — Но, в любом случае, я буду стоять за тебя до последнего, если это будет в моих силах. Последней фразой Инь Юй поставил очевидную точку в их разговоре. — Спасибо, — искренне ответил Му Цин, но облегчения совсем не почувствовал. Инь Юй отключился, и мысли стали еще больше сгущаться, открывая, что никаких хороших перспектив в этом деле у Му Цина нет. — Ты в порядке? Фэн Синь опустился на скамейку рядом. Еще утром Се Лянь, вероятнее всего, рассказал ему все, поэтому даже не стоило ничего упоминать. Несмотря на такие мысли, Му Цин почувствовал минутную слабость под этим солнцем и ветром. — Они подозревают меня в том, что я всех подставил. — Му Цин сжал телефон в руках, думая о том, что им делать дальше. — И не ответили ни на один из моих вопросов. Даже Инь Юй сомневается во мне. Спустя пару секунд он продолжил: — Я не знаю, что делать… — это признание далось Му Цину с большим трудом. — Я не могу ничего сделать для Ши Цинсюаня. Они еще какое-то время сидели, наблюдая за ходом игры футбольной команды академии. Дерево мягко шелестело, создавая тень и закрывая Фэн Синя от солнца. Когда Му Цин посмотрел на его руку, то все равно увидел несколько ожогов. В груди все еще клубилось безразличие. Фэн Синь смотрел на него, и Му Цин не мог даже представить, о чем тот думает. Его взгляд перестал быть некомфортным. Или же Му Цин больше не обращал внимание. В определенный момент глаза Фэн Синя загорелись чем-то непонятным. Тревогой, приглушенной замешательством, осознанием и горечью. — Ты знал, — проговорил морой, и Му Цин ничего не смог с собой поделать. Пришлось отвести взгляд. — Все это время ты знал о пропаже… «— Ты обо всём знал?» — Да. — Му Цин не видел смысла врать кому-то еще. — Я не мог сказать, так как информация не была подтверждена. Его пальцы замерзли, замерзли в этом вечном лете, и Му Цин заметил это только когда Фэн Синь накрыл их своими. Непринятие дрогнуло в груди алхимика, и он напряженно посмотрел на их руки. — Тебе правда не нужно это делать. — остро сказал он, и неосознанно отодвинулся. Му Цин встал, отряхивая брюки, и снова посмотрел в светло-карие глаза Фэн Синя. — Не лечи меня больше. Не обращай внимание на это, я разберусь. — Он замялся на секунду, но потом уверенно продолжил. — Мне это не нужно. Любые чужие эмоции делают все вокруг хуже. Я могу справиться сам. «— Я не знаю, что мне делать…» Фэн Синь промолчал. Он остался смотреть за игрой, когда Му Цин уходил в сторону парковки. Занятий не было, поэтому он был свободен весь оставшийся день. Он протянул руку и положил ее на солнечную часть скамейки, чувствуя, как кожа нагревается. Это было что-то между болью и удовольствием. Что-то, что могло держать его дух под контролем не хуже алкоголя или антидепрессантов. Солнце жгло, и Фэн Синь был готов выжечь его следы на своей душе и на сердце, чтобы больше не испытывать это. *** — Она сказала о том, что биологию можно взять у тебя, но я не помню, чтобы ты записывался на этот курс, — Ши Цинсюань продолжал что-то говорить под ухом, и Се Лянь винил себя за невнимательность. Он знал, что дампиру нужен был друг, как знал и то, что Ши Цинсюань очень боялся каждую секунду, и поэтому говорил без остановки. Шум столовой оказался затуманен, когда Се Лянь ощутил боль в руке и непонятные эмоции. Он будто вынырнул из сна, когда Ши Цинсюань взял его ладонь и понимающе посмотрел. Морою не нужен был сон, как людям, но Се Лянь чувствовал такую сильную усталость… Это были чужие эмоции и жизнь, полученная взаймы. Стоило ли ему молиться о смерти или продолжать поддерживать силы другого? Се Лянь никогда не признавался в этом, но связь с Фэн Синем истощала его намного больше, чем это казалось на первый взгляд. — Да, я недавно взял себе что-то из биологии, чтобы заполнить недостающие часы в расписании, — ответил он, стараясь не выглядеть так, будто отвлекался. — Ты уверен, что не хочешь взять недельку отпуска? Ши Цинсюань отрицательно помотал головой, а потом заглянул в его глаза. Они были совсем близко: зелено-голубого цвета, насыщенные, но пугающе пустые. — Мне кажется, что я сойду с ума без работы и учебы, — прошептал он полубезумно и улыбнулся. – Тем более, если поеду туда один. Чувство тошноты становилось сильнее, когда Се Лянь видел такую реакцию на очевидные проблемы. — Хорошо. Иногда он жалел, что не может, как Фэн Синь, лечить людей. Се Лянь часто думал о том, что подавился бы этой тьмой и умер, но принес бы пользу близким. У него словно отобрали все ресурсы, и он ничего не смог сделать. В голове идеи и слова терялись, путались, открывая новые, страшные значения. Се Лянь знал, кто ответственен за это, и знал, почему это с ним происходит. Он часто задумывался о том, какого Фэн Синю жить с этим. Если Се Ляню доставалось лишь немного темных мыслей, то сколько было у Фэн Синя? Сколько он нес на своих плечах, не жалуясь и не говоря ни о чем? Фэн Синь всегда продолжал помогать людям и стремился к добру, справедливости и правде. Се Лянь немного ему завидовал. Его жизнь не была излишне роскошной или замечательной. Он остался единственным наследником династии без права на моройский престол. Се Лянь представлял свою семью на собраниях, но его никогда не воспринимали достаточно серьезно. Родители были другими — влиятельными и умными, стратегами, пророчившими великую судьбу сыну. Они умерли очень глупой смертью — и Се Лянь не мог найти в себе ни одного слова, чтобы описать эти чувства. Видеть, как раскалывается все, что его семья строила на протяжении веков, было до отчаяния грустно. — Я, наверное, пойду к себе, поболтаю с кем-нибудь там, — Ши Цинсюань переменился в лице, но все еще казался безмятежным и одновременно тревожным. Дампир находил успокоение в общении с другими людьми. Люди нужны были ему, как воздух. «Иначе он правда сойдет с ума в одиночестве и трауре» — подумал Се Лянь, видя, как кудрявая голова исчезает в толпе. Фактически, Ши Уду не был мертв, но все понимали, насколько ситуация безысходная. Если он пропал еще месяц назад, а поиски начались только сейчас, то вероятность нахождения снижалась с каждым днем. Се Лянь помассировал виски пальцами и постарался сосредоточиться на тексте сообщения, который прислал ему Фэн Синь. Он ждал его у стадиона. Се Лянь допустил одну мимолетную мысль о том, что не хочет видеть друга сейчас, но все же направился к нему.