Pourquoi je me méfie?

У океана есть сердцебиение. Прилив и отлив, дыхание и поток крови, цикличным ритмом сохраняют в себе жизнь, переносят ее в разные состояния, отличающиеся по своему движению и характеру. Му Цин хотел оказаться под водой, не слышать плещущихся волн и не видеть ничего, кроме бесконечной синей мглы. Он бы зашел по колени, долго смотрел на начинающуюся бурю, чтобы в итоге оказаться в другом мире — спокойном и тихом. С глубиной цвета вокруг бы растеклись, превратились во что-то совершенно другое, шумом звенящее на краю сознания, но недостаточно, чтобы по-настоящему задеть и обратить на себя внимание. Со временем рифы, редкие рыбы и вода стали бы темно-серыми – и Му Цин перестал бы видеть. Он осознавал, что рано или поздно это должно было случиться. Он ждал этого, как что-то само собой разумеющееся, закономерное и привычное. Когда-то все произошедшее должно было повлиять на состояние его подопечных, ведь они уже дошли до неизбежности, и это было только последствием, которое было несложно отследить. Поэтому теплый отблеск лезвия, спрятавшийся в ладони Ши Цинсюаня, как видение, его не удивил. Му Цин отпустил ручку двери, замечая, что больше никого в комнате не было. Что-то промелькнуло между ним и Ши Цинсюанем в тот момент: неясная тень, странное ожидание и понимание происходящего. Му Цин не знал, как следует вести себя с людьми, которые хотят причинить себе вред. — Я не могу больше, — прошептал Ши Цинсюань, будто ощущая необходимость оправдаться за все, что Му Цин увидел. — Я очень устал… — Я понимаю. Му Цин закрыл дверь и повернул замок, чтобы никто больше не смог войти и помешать им. Ши Цинсюань замер. Во всем его жесте, во всем направлении тела читалась резкость и неповиновение. Что-то было в его взгляде, что Му Цин не мог понять. Ему пришла мысль о том, что так выглядит свободная воля. Единый надлом исказил лицо Ши Цинсюаня, делая его совершенно незнакомым. Алхимик взял из его рук лезвие, думая о том, где тот мог его откопать. Плечи Ши Цинсюаня были опущены. Даже в такую минуту голову наполняли исключительно деловые мысли – и Му Цин не мог отделаться от чувства, что точно что-то в этой жизни упустил. Не он должен был оказаться здесь, и не ему стоило пытаться кого-то успокаивать. — Говори, — слово произнеслось самостоятельно, без его порыва. Му Цин почувствовал в себе что-то еще, будто бы в нем все же была сторона, которая могла с этим справиться. Что-то похожее на прямоту Се Ляня и на спокойствие Фэн Синя – что-то, в чем смешались они оба, создавая новое чувство. В этом моменте была чистая непостоянность. Фразы, заученные по статьям психологов, не слетали с губ так просто, как хотелось. Му Цин отдал бы полмира за то, чтобы научиться выражать свои чувства и мысли правильно. Но учиться не приходилось – и он собирал опыт всех своих знакомых, уже не отделяя вампиров от людей. — Мне нечего говорить. Похоже, не увидев опасности в Му Цине, Ши Цинсюань решил совсем замкнуться. Алхимик задумался, нет ли в этом его вины. Действовать, наверное, следовало тоньше и медленнее, иначе его слова могли считаться как нападение. Пространство сломалось, и Ши Цинсюань теперь казался ему невыносимо далеким. Отпустишь руку — и он совсем исчезнет, растворится среди тусклых стен. — У меня очень сильно болит голова. Их всегда отделяло множество вещей. Му Цин смог узнать Ши Цинсюаня лучше, когда они работали вместе, но теперь дампир казался совсем незнакомым. Скорее всего, они не были достаточно знакомы никогда, но у Му Цина не было других друзей, к кому он мог бы обратиться. Несмотря на все неосторожные фразы и скрытые данные, Му Цин правда мог сказать, что эмоционально он был близок к Ши Цинсюаню сильнее, чем к другим вампирам. Поэтому видеть его в таком состоянии было невыносимо. Пересилив в себя, Му Цин положил ладони на чужую голову и прижал ее к своей груди. Поднеся руку к левому плечу, он незаметно перекрестил его, как делали все алхимики. Ши Цинсюань замер на несколько долгих мгновений. Он заплакал без слез, и обезличенный вой наполнил комнату, сужая пространство до единого звука. — Слушай мое сердце. Стемнело. Му Цин подавил тошноту в горле и старался не думать о том, как близко к нему находится вампир. Ши Цинсюань, кажется, уснул, но так и не разжал пальцы на его предплечьях. Горячие слезы несправедливости и непринятия скатились по щекам Му Цина, и он даже не мог стереть их, потому что его руки держали дампира. Потолок давил на сознание, заставляя едва не задыхаться. Му Цин не позволил себе заплакать. Он поднял голову и стал считать точки на потолке, но слезы все равно скапливались в уголках глаз. «Я не хотел этого», — подумал он, несколько раз глубоко вдыхая. — Я больше не выдержу, — говорил Ши Цинсюань, или этот голос звучал в голове Му Цина, отражаясь тысячи раз. — Я не могу больше. Я устал. Мне нужна помощь… «Мне нужна помощь». *** Се Лянь знал, что есть предел его силам и есть предел его терпению. Бисер отвлекал его: по крайней мере, это было приятно, перебирать его пальцами и рассматривать бусины в свете солнца. Это было приятно. Обычно он не носил украшений. Причина размывалась в голове, и он ее не помнил, но и не мог надеть на себя что-нибудь. Се Лянь отдавал маленькие вещи другим, чтобы потом увидеть их и понять, что, может быть, он все делает правильно. Не напрасно. Может быть, и у него остались друзья и последователи в этом мире. Тяжесть копилась в груди, и эти чувства были неподъемными. Се Лянь не любил, когда они заполняли его разум, но также он понимал, что неспособность справиться с этим у него была только из-за Фэн Синя. Он ни разу не думал о том, чтобы причинить вред Фэн Синю, но сама их связь невидимо причиняла вред ему самому. В определенные минуты Се Лянь мог нырнуть в сознание другого человека — и увидеть мир глазами того, кого он любит и ненавидит одновременно. Он мог рассматривать чужие эмоции глазами Фэн Синя. Мог чувствовать то же, что чувствовал Фэн Синь. Все это забирало силы, но и давало новые, неизвестные, чужие. Они вдохновляли его, будоражили воображение, делали существование не таким уж и бессмысленным. Ведь, если он сможет помогать Фэн Синю, то сможет помогать и людям? Это было самой большой наградой, которую ему вообще могли дать после всего, что с ним произошло. Воздух всегда казался Се Ляню самой бесполезной стихией из всех. Ее едва можно было увидеть, но она чувствовалась, и чувствовалась хорошо. Се Лянь не мог не принять его, как не мог не принять свою жизнь. Она просто была, продолжалась легким бризом на кончиках пальцев или поджидающим ураганом. Се Лянь жалел, что не мог уйти от всех, улететь, чтобы коснуться солнца и рассыпаться, в первый и последний раз от души насладившись его теплом. Фэн Синь забирал его свет — его положительные эмоции — чтобы превратить это в дух. Дух мог помочь людям, а воздух нет. Возможно, здесь имела место жертва, справедливая жертва в честь чего-то лучшего, чего-то более качественного. Се Лянь ненавидел себя за одни мысли об этом. Иногда он даже не мог понять, что чувствует, и чувствует ли вообще. Были ли эти эмоции его, настоящими, или это был депрессивный период после того, как Фэн Синь использовал дух? Се Лянь уставал гадать, уставал не верить себе, поэтому не доверял вообще ничему, что он чувствовал. Спокойствие стелилось под его пальцами, ласкалось, как ветер, и терпение обволакивало его шею. Жертва порой имела смысл. Порой нет. Се Лянь говорил это Фэн Синю около тысячи раз. Когда он видел мир отвратительным и темным, Се Лянь повторял, что жертва не имела смысл. Это было бесполезно. Сколько бы чужих слез Се Лянь не вытер своими руками, он не мог стать лучшим человеком, и не мог почувствовать себя более живым. Ему нужно было найти свет, что-то хорошее, ради чего можно было идти дальше, жить и чувствовать свое, а не чужое. — Что ты думаешь делать? Фэн Синь сидел напротив, положив голову на руки и наблюдая за тем, как леска продевает бисер и он складывается в узоры. Всему есть предел: и силе, и терпению. — После учебы? — Се Лянь замолчал, потому что не видел свою жизнь дальше. Он боялся даже заглядывать в эту пропасть — иначе поглотит и уничтожит, сотрет его и развеет прах над каньоном. — Вернусь в семейный дом и наведу там порядок. Найду себе мужа или жену и верну себе место в королевском совете. Заставлю их ответить за некоторые проступки. — Понятно. Се Лянь уронил одну из бисеринок и она покатилась к Фэн Синю. Легким движением руки морой всколыхнул спокойный воздух в студии и направил ее обратно к себе, чувствуя внутренний восторг от использования магии. — А ты? — Я не знаю, — Фэн Синь закрыл глаза, потираясь щекой о теплый свитер. — Может, стану профессиональным фотографом. Или буду путешествовать. Или найду возлюбленного и мы заведем собаку, золотого ретривера… Мы поженимся и тогда сможем провести долгую жизнь вместе. — Звучит весомо. — Звучит. Се Лянь надеялся, что все эти планы они исполнят уже после того, как найдут способ разорвать связь. В другом случае ему придется самостоятельно что-то делать с этим. Любая его мысль о попытке изменить то, что происходит сейчас, не заканчивалась хорошо. Может, он тоже сможет завести собаку. Или кошку, кошек он любит больше. Она будет белоснежная, с голубыми глазами. Се Ляню нравились голубые глаза. *** Поездка была запланирована Му Цином на субботу. Пришлось снова вставать рано утром, чтобы отправиться на восток. Чуть больше четырех часов в одну сторону. Сам факт его отсутствия немного пугал, но с этим ничего нельзя было сделать. Адрес, который ему прислала Маргери Маккей, был неизменным. Небольшой городок Блайт в округе Риверсайд мало чем отличался от Палм-Спрингса на вид. Му Цин без приключений добрался туда и оставил «Латте» на стоянке у кафе. Ноги у него подкашивались только от того факта, что он собирался сделать. Му Цин не брал с собой телефон или любые другие вещи, по которым его могли отследить, и постарался максимально скрыть лицо. Его машина все равно была видна на камерах, но он оставил ее в получасе ходьбы от места встречи. У дома, к которому он подошел, дети играли с мячом, во что-то очень похожее на баскетбол. Солнце только восходило в свой пик, поэтому пока что было не так невыносимо оставаться на улице. Хотя по их загару Му Цин сразу понял, что дети проживают здесь уже долго. От его глаз не ускользнул и тот факт, что один из ребят хмуро взглянул на него, а потом прошептал что-то своему другу и убежал в дом. Здание было не таким уж и большим: около четырех этажей, из светлого кирпича и с большими окнами. Му Цин заглянул в одно из них и понял, что лучше будет пробраться не прямым путем. Вероятно, этот мальчик уже успел предупредить тех, кто ему заплатил за слежку и внимательность. Они наверняка уже берут все самое важное и убираются через окно. Это не было большой проблемой. У Му Цина дрожали руки, но он понимал, что другого пути у него нет. Пожарная лестница была старой и ненадежной, ее давно не меняли, но алхимик как можно быстрее стал взбираться по ней. Продумывая планировку дома, он рассчитал примерное расположение нужной ему квартиры. Осталось только добраться до четвертого этажа, пробраться по карнизу и проникнуть внутрь. Конечно, это было проще сказать, чем сделать. Он постарался аккуратно зацепиться за выступающий край стены. Му Цин не боялся высоты, но страх перед этими людьми и адреналин в его крови смешались, заполняя разум. Балконов не было — поэтому его путь оказался немного сложнее, чем обычно. Добравшись до окна, Му Цин зубами открыл склянку с веществом, растворяющим металл. Оно действовало медленно, и это мучило Му Цина почти так же сильно, как и мысль о том, что он не может разбить окно. Это было бы слишком заметно. Подтолкнув ладонью окно, алхимик подтянулся и перекинул одну ногу на подоконник. Му Цин спрыгнул в небольшую светлую квартиру, одновременно с этим доставая пистолет. Вокруг царил хаос. На полу были разбросаны журналы и книги, одежда и упаковки от еды лежали на столах и незаправленных кроватях. Кто-то навел здесь очень большой беспорядок. Му Цин сделал шаг вперед и замер, как только почувствовал направленный на него курок за спиной. — Ты непунктуальный, — сказала женщина, проводя пальцами по его волосам и прижимая пистолет к затылку. — Сказали же, когда приезжать, так какого черта ты приехал на несколько часов раньше? — Хотел разведать обстановку, — небрежно бросил Му Цин, внимательно осматривая пространство впереди на наличие еще кого-нибудь с оружием. — Нет, ты просто хотел дать себе время, чтобы передумать, — вздохнула она, и опустила оружие. — Мы не пытаемся тебя съесть, знаешь ли. — Правда? Он обернулся и увидел Маргери, разглядывающую подоконник. Она снова нахмурилась и заправила за уши свои короткие рыжие волосы. — Не мог по-человечески прийти? — Тот мальчик внизу… — Он нам все рассказал, но мы типа и так ждали тебя. Они еще какое-то время простояли в тишине, пока кто-то другой не зашел в квартиру и закрыл дверь на ключ. Му Цин обернулся и увидел незнакомого человека: это был мужчина лет тридцати, с татуировкой на щеке фиолетового цвета. Она была красивой и выглядела как что-то по-настоящему магическое, но Му Цин был способен разглядеть под ней золотые линии своей собственной татуировки. — Это Марк, — представила мужчину Маргери и протянула Му Цину руку. — Мы обручены. Можешь поздравить. — Обручены? — Му Цин с сомнением уставился на простое кольцо на ее руке. — А как же та девушка? — Она с нами, — просто ответила Маргери и улыбнулась. Через какое-то время все они сели на диван, перед этим стряхнув с него кучу мусора. Му Цин присмотрелся к Маргери, пытаясь заметить татуировку на ее щеке, но ничего не увидел. Скорее всего, она все еще скрывала татуировку, но пока что не изменила ее. — Я даже не представляю, какое дерьмо могло случиться в твой жизни, чтобы ты позвонил мне, — сказала она, откинувшись на спинку дивана и глядя в потолок. — А как же все твои нотации о моей неправильной жизни и предательстве бога и нашего дела… — Забудь об этом, — сквозь зубы проговорил Му Цин, не желая вспоминать свои прошлые слова и поступки. — Мне нужно узнать, что алхимики скрывают в своих записях. Никто другой не может мне помочь. — Но у нас нет доступа к их архивам, — скучающе сказал Марк. — Разве что, мы можем поспособствовать решению твоей загадки. За справедливую цену. Алхимик закатил глаза, стараясь не думать о том, что само его нахождение здесь уже было немаленькой ценой. — Мы поможем, если ты хотя бы немного подумаешь о присоединении к нам, — закончила Маргери, смотря ему в глаза. — Ты же знаешь, мы никогда тебя не предадим и мы не такие, как все они. Му Цин слышал эти слова уже сотни раз. Было бессмысленно повторять Маргери, что ему не интересен выход из рядов алхимиков. Это все еще воспринималось как предательство, и за это жестоко наказывали. Он знал, почему некоторые алхимики бросали свою работу и сбегали, не оставляя после себя ничего. Большинство из них возвращались обратно — в Центры переобучения, где им снова помогали вернуться к Богу и поверить в справедливость их миссии. Когда Му Цин давал клятву, он не знал о таком и тем более не задумывался, почему его мать была против алхимиков. Только спустя время он понял, что пути назад правда не было. Алхимики всегда исправляют все неприятности. В том числе и «неправильных» сотрудников. У Маргери был конфликт с одним из алхимиков высшей должности, связанный с насилием и нарушением полномочий. Дело быстро закрыли. Му Цин даже не узнал бы об этом, если бы одной ночью она не пришла к нему попрощаться. Чтобы избежать неприятностей, тот алхимик смог добиться признания Маргери невменяемой, и ее отправили на переобучения. Она никогда не рассказывала, что там происходило, но это можно было понять по тому, как она себя вела после нескольких месяцев, проведенных в Центре. Му Цин не мог ее узнать. Она говорила одинаковыми фразами и всегда запуганно смотрела куда-то ему за спину, будто пытаясь предугадать, откуда следовало ждать удар дальше. Одной ночью Маргери сбежала — и больше он о ней не слышал. Спустя несколько лет они встретились совершенно случайно на одной из заправок. Му Цин не мог поверить своим глазам, но он помнил рыжие волосы девушки и ее лицо так же ясно, как и лицо матери. Они не смогли поговорить, но Маргери оставила ему записку с телефонным номером и уехала так быстро, как могла. Ей пришлось приложить много усилий, чтобы снова довериться алхимику, и Му Цин не мог сдать её хотя бы только из-за этого. Поэтому и она не могла не помочь ему — у него была информация о том, как до нее добраться. — У меня в городе и в округе происходит большой криминальный инцидент с продажей органов и пропавшим мороем, — рассказал Му Цин. — Есть информация, что этого мороя недавно видели в Палм-Спрингсе. Это угрожает мне, так как вину хотят повесить на меня, и моим подопечным. — Еще не нашел себе мужа вампира среди своих подопечных? — Спросила Маргери, улыбаясь ему. Му Цин фыркнул и ничего не ответил. Каждый раз, когда он связывался с Маргери, она предлагала ему все более и более абсурдные варианты того, как сложится его судьба, если он останется у алхимиков. — Мы можем попробовать поднять свои базы данных, а Александр постарается взломать один из архивов, к которому у нас раньше был доступ, — предложил Марк, задумчиво постукивая большим пальцем по нижней губе. — Тогда давайте мы сделаем это и встретимся через недельку, — сказала Маргери. Она оглядела квартиру и с грустью вздохнула. — Жаль, что придется съезжать. Это место было хорошеньким. — Думаешь, я привез хвост? — Спросил Му Цин с легкой обидой. — В нашем мире любой может привезти за собой хвост, простая мера предосторожности. Они начали собираться где-то через час, и Му Цин снова посмотрел на окно. Маргери проследила за его взглядом и закатила глаза. — На этот раз иди по лестнице, — сказала она, прощаясь с ним. — Пришлю место и время встречи накануне. — Спасибо вам за все, — смог выдавить из себя Му Цин, стараясь расслабиться. — И поздравляю твою возлюбленную. — Вы обязательно должны встретиться, — сказала Маргери и похлопала его по плечу. — Надеюсь, когда-то я погуляю на твоей свадьбе. Му Цин засмеялся и закинул сумку на плечо. — Маловероятно.