Быть взрослой

Кара, по мнению Алисы, всегда считала, что можно найти выход и компромисс без драк, оружия и жертв. Даже если Кара угрожала пистолетом Тодду, даже если воровала одежду у беззаботно заснувшего в прачечной парня, Алиса всё равно надеялась на благоразумие названой мамы и ее доброту в сердце. Доброта была, была и смелость, и хвабрость, и настоящая любовь с заботой, и целью всей жизни Алисы постепенно стало «быть такой же хорошей, как Кара». Запоминать все ее добрые поступки, хорошие и поддерживающие слова, запоминать все прекрасное. И маленькой девочке казалось, что она такой и будет. Абсолютно доброй к людям, но внимательной и аккуратной, не наивной, но и не слишком придирчивой. Кара будет ей гордиться. Но Алисе казалось. Вся цель и все пути к этой цели вдруг обрубились буквально в нескольких шагах от девочки. Она хочет к ним пройти, сделать ещё одно доброе дело, помочь кому-то, подражая Каре, но перед ней большая и противная стена, вызывающая внутри комки злости и грубости, подступающие вместе с к горлу. Это Тодд. Делать добрые дела по отношению к… нему? После всего того, что он сделал с Карой, после каждого удара по Алисе? Он стоит и преграждает им путь в новую жизнь. Там, где Алиса точно станет такой же хорошей, как мама, там, где все будет по другому и где они больше не увидят прицелов и направленных на них пистолетов. Там все буде иначе. А он большой стеной не пускает их туда. Кричит охраннику. Алиса понимает, что боится. Что сейчас, вот здесь всё закончится. Прямо сейчас, когда военные проверят наличие температуры у Кары и Алисы, когда направят на них свои автоматы и нажмут несколько раз на спусковой крючок. Все вот так вот закончится прямо здесь, на вокзале. Тодд портил Алисе жизнь там, в том старом страшном доме, закончит ее и сейчас. Кара вдруг начинает говорить. Рассказывать ему его же историю. Алиса замечает, как у человека трясутся руки. Так было, когда Тодд был либо обкуренный, либо злой. Военные. Они рядом. И держат перед собой автоматы. Всё. — Нет-нет, простите, я ошибся. Я… Обознался. Все хорошо, извините. Он врёт военным? Говорит, что обознался? Алисе не послышалось? Тодд плачет и что-то говорит, но Алиса потрясена таким, казалось бы, близким концом, прошедшим, словно пуля, но в миллиметре от Алисы. Было страшно, но ещё страшнее подходить к этому человеку ещё раз. А он плачет и тянет руки… Кара отпускает Алису и одобряет желание Тодда обняться. Хочет ли этого сама Алиса? Нет. В ее памяти все ещё хранятся все до последней записи с ремнем в его руке, с пистолетом, с Карой в луже крови, с побоями и разрушением комнаты в том доме. Она все это помнит. Подходить больше не страшно, подходить теперь… неприятно. До ужаса. Хочется бросить все и убежать к выходу, где стоит автобус, только бы не в руки этому мерзавцу, даже если просто обняться. Но из его глаз текут слезы, он просит прощения. И Кара не останавливает Алису, ожидая примирения… Вот она — способность Кары прощать и доверять. Неужели Алиса теперь не станет такой, как Кара? Ведь она не доверяет Тодду, она не… хочет его прощать. Алиса делает несколько шагов и оказывается в крепких объятиях Тодда, но внутри наверняка чувствует не то, что чувствует он. Отвращение и злость. Хочется быстрее уйти от него, быстрее пересечь границу и больше не видеть это лицо. Простить Тодда Алиса не смогла. И не сможет. Даже если он заплачет ещё раз, тех воспоминаний из головы не стереть. Даже если это разрушит одну из целей жизни, она его не простит.