Или гори ярко, или умирай
Он знает, что это её рукой написано. Гарри носит эту коробку с собой полдня, но никак не решится прикоснуться к волшебному шару. Он буквально чувствует тепло, исходящее от него, словно Гермиона только что держала шар в руках. Это одновременно завораживает и пугает. Ему кажется, что она сидит где-то рядом, с ненавистью в глазах рассматривает его лицо и приговаривает эти слова. — Ты сделала свой выбор сама, — в никуда говорит Гарри. — Или гори, или умирай. Всё было так просто, Гермиона. Прошло четыре месяца. Он тоже помнит о том дне, когда всей школе стало известно о самоубийстве скромной и миловидной Гермионы Грейнджер. Поттер знал, что его шутка стала последней каплей для неё. Он ведь знал, как много дерьма с ней приключилось за те три месяца, но всё же решился так поступить с ней. А во имя чего? На этот вопрос он не отвечает сам себе — это тайна под семью замками. Правда настолько отвратительна, что Гарри даже не решается взглянуть одним глазом в её сторону. — Ты могла стать сильнее, но предпочла сдаться, — он тянется за коробкой. — Ты думаешь, что можешь сломать меня, когда сама давно сгнила под землёй? Ему противно от самого себя, хоть и не хочется это признавать. Он снова прячется в дрянной Выручай-комнате, хоть успел возненавидеть это место. Гарри так часто приходит сюда, когда мысли в голове начинают причинять боль, что даже никакие настойки мадам Помфри не помогают. Всё было бы куда проще, если бы Грейнджер наконец-то свалила из головы — рассеялась с первыми солнечными лучами нового дня, но всё не так просто. Он убедил себя в том, что ему нравится одиночество, хотя когда-то так было на самом деле, до появление Гермионы в его жизни. Это она привила ему чёртову любовь к своей компании. Это из-за неё он шёл на любые хитрости, лишь бы выманить её на душевный разговор. С ней Поттеру было хорошо, но это оказалось слабостью, которую нельзя было допускать. И пока Поттер сам себе пытается доказать, что ему плевать на мёртвую Грейнджер, на то, что всё так случилось из-за него, её тонкий силуэт продолжает мелькать в зеркале. Ему хочется просто разбить его, чтобы она перестала его преследовать, но он знает, что это не поможет. Её карие глаза, сладкий вишнёвый аромат и звонкий голос… Это всё в его голове, а оттуда не так просто вывезти мусор. Понадобятся года, но Гарри не готов тратить на мёртвую гриффиндорку столько времени. Почему от неё так много проблем, даже когда её сердце больше не бьётся? Это раздражает, загоняет в рамки, выводит из себя. Она превратилось для него в какую-то навязчивую идею, но проблема в том, что выбрав смерть, Гермиона стала для него недосягаемой. Что бы он там не делал, как бы не изворачивался — её нет в живых, её никак не достать, не спровоцировать на внимание к себе. И как бы Поттер не доказывал себе, что её смерть для него ничего не значит — это было откровенной и наглой ложью. Убив её, он отобрал у самого себя то единственное «светлое и хорошее», что было у него. Без Грейнджер у него не было шансов на спасение. Никаких абсолютно. Но всё это только в его голове, потому что никому и никогда он в этом не признается. — Идиотка ты, Грейнджер, — он снова смотрит на магический шар. — Это бы всё прошло, всё бы забылось и ты была бы жива. Это такой легкомысленный и глупый поступок. Это всё из-за её простодушия и наивности — Гермиона была неприспособленной к жестокому реальному миру. Удивительно, как она вообще протянула до своих семнадцати лет. Но ведь это ему и нравилось в ней… Она была удивительной и такой неправильной для современных реалий — такой волшебной, какой и должна быть настоящая ведьма. Её снисходительная улыбка — самая высшая форма презрения. И даже мёртвой она остаётся беспощадно красивой. Он знает, что за платье на ней надето — она была в нём, когда Малфой выносил её из ванной старост, только сейчас на нём нет кровавых потёков. — Здравствуй, Гермиона Грейнджер, — язвительно протягивает Поттер. — Вот так сюрприз ты нам всем устроила. Сколько же коробок ты разослала? — Главное, что ты получил свою, — сдержанно отвечает она. — Хочешь меня обвинить в своей смерти? — А ты считаешь, что есть какое-то оправдание тому, что ты сделал? — её бледная кожа выглядит, как самый дорогой фарфор. — Ты убил меня, Гарри. Именно поэтому получил этот шар. — Нет, я этого не делал, — он театрально закатывает глаза. — Ты всё перекрутила и переврала, Гермиона. — Я переврала? Нет, это сделала не я. Ты же знал, что мне был симпатичен Драко. Тебя это бесило, не так ли? Ты знал и то, что я приглашена на его день рождения. Ты всё сделал специально перед его праздником. Он знает, что это не её слова, но продолжает ухмыляться, словно защищаясь от несправедливых нападок. Это настолько глупо — защищаться от самого себя, признавать собственные мысли глупыми и неправильными. — Ты сама себе это всё придумала, Гермиона. — А те колдографии? Это тоже я всё придумала? Ты решил, что самой горячей сплетней станет то, что мы с тобой переспали? Или тебе так сильно самому хотелось в это верить, Гарри? — Заткнись! — грубо обрывает её Поттер. — Ты — простая иллюзия. Ты уже ничто, Гермиона. Тебе остаётся гнить под землёй, как и полагается трупам. — Это было забавно, скажи мне? Что ты почувствовал в тот момент, когда увидел меня в коридоре с колдографией в руках? Понравилось видеть мои слёзы? — Я сказал тебе: заткнись! — он приближается к ней и протягивает руки к её холодной шее. — Или когда ты увидел, как эти колдографии попали к Драко? Ты видел на его лице отвращение и презрение? Он поверил тебе и твоей выходке? Он душит её, но это не срабатывает. Нельзя убить того, кто уже мёртв. Того, кого ты уже убил ранее. На нежно-розовом платье неожиданно проступают кровавые мокрые подтёки, а на руках появляются резанные глубокие раны. — Второй раз у тебя уже не получится, — усмехается Гермиона. — Ты разве забыл, что уже убил меня? Четыре месяца назад, пятого июня в ванной старост. — Я и пальцем тебя не тронул! — выкрикивает он. — А почему тогда вся школа думала, что я спала с тобой? Разве ты тогда не хвалился, что твои пальцы гуляли по моему телу? Разве ты не говорил о том, что всё моё тело в твоих отпечатках? — Ты сама решила сдохнуть, Грейнджер! Не надо меня приплетать к этому! — Нет, Гарри… Это сделал ты, и ты знаешь это не хуже меня. Ты знаешь, что виноват. Эти мысли сжирают тебя изнутри, они причиняют тебе неистовую боль, но мне не жаль тебя. Я желаю, чтобы ты до конца своей жизни помнил моё лицо… Каждую мою веснушку, мои карие глаза и бледную кожу… Запомни его. А он и не сможет когда-то забыть её. Даже смерть не помогла бы. Гарри прекрасно знает об этом. Пустой шар валяется у его ног, а из зеркала на него смотрит заплаканная Грейнджер. Вот она — его самая потаённая мечта — страдающая из-за него несчастная девушка, которая была готова помочь ему в любой момент. Разве этого она заслуживала? Разве ради этого улыбалась ему, когда была ещё жива? Точно нет. — Гори в аду, блядская тварь! — кричит он и подхватывает с полу шар, кидая его в зеркало. Он не хочет видеть её в этом зеркале. Ему достаточно того, что в его голове слишком много зеркал с её отражением. Ты навсегда запомнишь меня, Гарри. Я когда-то стану причиной твоей смерти. Обязательно. Я обещаю тебе отплатить той же монетой. Если не удасться провернуть это в этой жизни, то у нас их ещё много впереди. Доброй ночи тебе, моя причина номер пять.Гарри Поттер
22 августа 2022 г. в 23:33
Ты научил меня радоваться, плакать, сочувствовать и ненавидеть. Ты смог мне подарить все те живые эмоции за которые можно поблагодарить и пожелать смерти. Я никогда не думала, что такое возможно — из крайности в крайность, но ты решил, что мне просто жизненно необходим этот урок. Проблема была лишь в том, что тебя об этом не просили.
Я ненавижу твою причёску, и то, как ты позволял себе говорить со мной. Тем холодным и надменным тоном, который ты всё время пытался спрятать под маской сострадания и очень неестественной доброты. Прежде, чем прикидываться хорошим, тебе бы стоило узнать, как на самом деле выглядят и поступают хорошие люди. Да, я сейчас критикую тебя, но ведь в своё время купилась на спектакль одного актёра. Ты мастерски отыграл свою роль, а потом точным и выверенным движением нанёс удар в самое сердце. Было очень больно, если тебе вдруг это интересно.
Я так ненавижу твои зелёные глаза. Ты смотрел на меня, а я до последнего не могла рассмотреть в них опасности, хотя всё было настолько очевидно — на поверхности. Почему я решила поверить тебе? А ты почему решил сделать ставку на меня? Чем я так приглянулась тебе, что ты поставил на мне клеймо своей новой жертвы? Я ведь ничем не выделялась в огромной толпе других таких же, но ты остановился на мне. Ты сначала изучал меня. Я чувствовала твой холодный взгляд на себе во время занятий, в Большом зале и даже на трибунах квиддичного поля. Я возненавидела этот цвет глаз, но купилась на него. Ты обыграл меня. Это сделало тебя счастливее?
Это оказалось моей самой большой ошибкой — найти приятным того человека, которого стоило бояться. Я ведь знала, кто ты, много слышала о тебе, но всё равно почему-то решила мило улыбнуться в ответ на твой комплимент. Таких, как ты, принято обходить стороной таким, как я.
Знаешь, а ведь я поверила тебе. Все заметили, что мои проблемы начинались всегда с доверия? Поверила Забини? Получила жёсткую пощёчину от него в виде грязных сплетен. Доверилась Рональду? Он просто предал меня в ответ. С тобой случилось так же. Означает ли это то, что я сама виновата в том, что случилось в конце? Получается, нет никаких причин? Есть только глупая и доверчивая гриффиндорка. Да, так ты и думаешь, так и оправдываешь каждый раз всё то, что натворил. Но правда в том, что ты виноват, как и все остальные. Конечно, куда проще в конце спихнуть всё на ту, которая больше ничего не может сказать в свою защиту. Что может сказать мёртвая девочка? Ничего.
Ты занимаешь почётное место в списке этих причин. Вообще, когда я снова и снова думаю о том, что случилось со мной на протяжении последней весны в моей жизни, то понимаю, что именно ты добил меня. Я бы могла ещё как-то выстоять против Пэнси, Блейза и Рона, но ты… Ты не дал мне выбора, даже не попытался спросить, хочу ли выжить в конце. Кажется, ты сам всё решил за меня, просто оставил меня с одним-единственным ключом, который открывал дверцу к моей холодной яме. Ты по-любому скажешь, что я драматизирую, что слишком всё близко принимаю к сердцу, но нет. Просто ты никогда не чувствовал того, что заставил почувствовать меня. В этом ещё одно отличие нас с тобой, не считая конечно того факта, что ты жив, а я нет.
Ты был порой со мной настолько мил, что я верила в то, что всё, что слышала о тебе от других — это сплетни, и в них нет ни капли правды. Как жаль, что по итогу я оказалась в числе тех, о ком сплетни распускал уже ты. Мне вот просто интересно, а ты с каких пор стал таким? Что случилось с тобой и когда, что ты решил, что быть ублюдком и последней тварью — это в порядке вещей. Возможно, что это сейчас прозвучит громко и очень нелепо, но я была готова тебе помочь, протянуть тебе руку и постараться стать другом, но это меня и подставило. Ты знал, что я добрая, а я знала, что ты — злой человек, на этом мы с тобой и сошлись.
Я наблюдаю за тобой точно так же, как и за всеми остальными. Все эти месяцы. Это для вас, живых людей, время быстротечно и его не хватает, но когда ты умираешь, то всё меняется. Ты просто попадаешь в чёртов день сурка, где проживаешь одно и то же, раз за разом. Ты не спишь, не ешь, не устаёшь — ты просто существуешь за чертой реальной жизни. Тут нет других развлечений, кроме того, как следить за тем, кто остался с бьющимся сердцем в груди. Я наблюдала за тобой не от большой радости, моя причина номер пять, совсем нет. Я наблюдала за тобой, чтобы хотя бы немного понять, что в тебе не так. Я думала, что мне будет достаточно провести с тобой полноценный день, увидеть твой закулисный мир, чтобы сложить в голове цельный пазл. По крайней мере, именно так было с Паркинсон или Забини — они оказались такими простыми и заурядными по сравнению с тобой. Просто обделённые любовью и забитые внутренними переживаниями, но ты же не такой, правда? С тобой оказалось куда сложнее.
И я не стану лгать, говоря о том, что мне не было тебя жалко. Ты — сломленный и обозлённый человек, и это только начало. Я видела, как сильно ты ненавидишь мир, но ещё больше ты ненавидишь себя. Твоя главная проблема заключается в том, что ты понимаешь, что этот мир тебя вытесняет, он не принимает тебя таким, какой ты есть, а потому ты решил выбить для себя место под солнцем. На кровавых лугах. Ты теперь не можешь мне солгать и сказать, что я — глупая овца, которая не может быть кому-то интересной. Ты не можешь теперь сказать мне без дрожи в голосе, что это я на тебя пыталась запрыгнуть и затащить в кровать. Ты не можешь этого сделать по двум причинам: потому что я мертва и потому что — это ложь. Я знаю тебя настоящего, Гарри.
Я видела тебя в раздевалке после квиддичного матча, когда ты разбил зеркало кулаком, потому что не мог видеть собственное отражение. Я видела, как ты ударил по лицу несчастную Ромильду, а после выгнал со спальни, потому что тебе были противны её касания. Я слышала, как ты кричал ночью из-за кошмаров. И я была в Выручай-комнате вместе с тобой, когда ты часами смотрел в зеркало Эиналеж. Ты знал, что души умерших видят то, что и смотрящий в зеркало? Мы же умерли, у нас нет мечты и желаний. Я видела, о чём ты грезил, Гарри Поттер. Только вот скажи мне, почему там была и я? Может, дело в том, что я не такая плохая, как ты всем рассказал?
Среди всего, о чём ты так мечтаешь, каким-то образом оказался мой силуэт. Только вот мне непонятно, в чём твой интерес: во мне живой, потому что я оказалась лучше, чем ты думал или тебе просто понравилось надо мной издеваться? Чем я заслужила к себе такое нечеловеческое отношение? Почему ты стал охотником на меня?
Я была к тебе слишком доброй? Может, не стоило помогать тебе с травмированным коленом или залечивать раны после Дуэльного клуба? А, может, стоило тогда уйти и оставить тебя одного, а не всю ночь напролёт болтать о маггловских фильмах? Тогда ты не выглядел расстроенным и злым. Кажется, тебе тогда всё нравилось.
Или я оказалась слишком отзывчивой? Я пришла помогать с украшением поля, когда ты позвал меня в шесть утра, чтобы успеть до прибытия гостей из Дурмстранга. Я всегда соглашалась составить тебе компанию на травологию, в которой ты плохо разбирался. Хоть раз я отказала тебе в помощи, Гарри? Нет. Я пыталась быть тебе другом, потому что мне не хватало друзей. А тут во мне заинтересовался сам Гарри Поттер — капитан квиддичной команды, лучший дуэлянт на курсе и просто мечта многих гриффиндорок. Только вот мне нужна была твоя дружба, не более.
Что я сделала не так, Гарри? Какими своими действиями я заставила тебя возненавидеть меня? Что сподвигло тебя рассказать всем о том, чего на самом деле не было? Да, я доверилась тебе, я сглупила. Ты, наверное, не знаешь, но ведь то пятое июня должно было стать для меня очень особенным днём, а уж никак не днём моей смерти. Я должна была надеть красивое нежно-розовое платье, достать из-под кровати белую коробку с подарком для Драко Малфоя и поздравить его с днём рождения. Я хотела сделать его немного счастливее, да и уж чего таить, хотела сама быть немного счастливее, но ты решил по-другому.
За что? Ты разбросал по всему Хогвартсу эти идиотские колдографии — ты сделал меня в глазах всего Хогвартса шлюхой. Ты рассказал всем, что теперь «девственность Гермионы Грейнджер — не проблема». Ты переломил меня пополам, вырвал крылья со спины, больно одёрнул меня с высоты и растоптал израненное сердце. Ты уничтожил меня, Гарри Поттер. Ты одним махом убил меня, превратил в пепел все те подаренные мне эмоции, а теперь выискиваешь мой образ в зеркале Еиналеж? И даже сейчас мы снова с тобой сидим в этой пыльной Выручай-комнате перед грёбанным зеркалом. Мне так хочется, чтобы это тебя утром нашли мёртвым. Это ты заслужил смерти, а не Тео. И не я.
Открывай свою коробку, Гарри. Ты уже видел, что там лежит. Ты знаешь, что это подарок от меня.