Фантом

— Ты идиот, — выносит неутешительный вердикт Скар, отпихивая носком кроссовка подползающего к нему скорпиона. Кадзуха на его заявление улыбается виновато, как будто извиняется легким пожатием плеч, и, если честно, на душе становится только паршивее. Потому что извиняться должен кто угодно, но не Кадзуха. Это мир должен встать перед ним на колени и молить о прощении. — А я помню, — Венти задумчиво постукивает кончиком указательного пальца по губам, — нам на истории рассказывали. Сяо рядом мычит то ли согласно, то ли просто от балды. — Что именно? — Ну, про Инадзумо-сумерскую войну: как за одну ночь без вести пропала целая армия. Историки до сих пор ломают головы над этим происшествием. Скарамучча хмурится тоже припоминания что-то такое. Выуживает из недр своей памяти ненавистные уроки истории в школе и хмыкает. Тогда его, кажется, эта история совсем не впечатлила (ну ещё бы, Скар у нас вообще человек не особо впечатлительный), а сейчас… А сейчас он даже не знает, как реагировать. Это так странно: он вроде бы поднял завесу тайны, будоражащей чуть ли не весь мир, но вместо удовлетворения испытывает лишь жгучую обиду. На кого? — Ты идиот, — снова хмуро повторяет, будто бы от этого Кадзуха станет чуть менее прозрачным. Самурай смотрит на него с легкой улыбкой, полной какого-то неземного, недосягаемого понимания. Метеоролог, как бы не пытался дотянуться до этого понимания, не смог и кончика коснуться, оттого и бредет в полном и беспросветном непонимании. Что с ним происходит? Почему так жгуче обидно? Почему вообще злится? А Кадзуха понимает, и это тоже бесит чуть ли не до скрежета зубов. — Что смешного? — Ничего, — качает головой, — твои переживания не вернут меня к жизни. Так и замирает на месте, будто громом пораженный, а возмущением захлёстывает, как морской волной, с головой, и руки в кулаки сжимаются. Но, ах, броситься на Кадзуху он не может. — Я не переживаю, — он уже и тучи перехмурил, кажется. Скоро глаза молнии метать начнут, а самурай стоит, рукоять катаны поглаживает да улыбается расслабленно, совсем бесстрашно. — Как скажешь. И, наверное, Скар хотел бы, чтобы Кадзуха начал спорить, настаивать на том, что ему так паршиво от банального волнения, от обиды за этого глупо-бесстрашного самурая. Ведь, ну, метеоролог, он совсем не такой, как, например, Кадзуха, Венти, Тарталья. Он не может вот так взять и спокойно признать свою привязанность, ее только клещами и тянуть нужно. Только выбивать всеми правдами и неправдами, подлавливать, выпытывать, давить. Когда Скарамучча сам признается себе в чем-либо, мир схлопнется. — Вы долго там взглядами пилить будете друг друга? Скар устало глядит на Венти — голос его заглушается шуршанием песка, будто змеи перешептываются между собой, выбирая на кого кинуться. Стоит, рукой машет, вторую приложив к губам рупором. Только вот ладони его — нематериальные, голос громче не станет, а в Венти слишком много осталось привычек живых, человеческих. Кадзуха рядом с ним кажется совсем себя изжившим и тусклым. И даже он иногда забывается — тянется рукой, кончиками пальцев пытаясь зацепиться за рукав толстовки. Вздрагивает, отдергивает себя. Давит улыбку и блеклое: — Пошли? Скарамучча, идя следом, лишь губы досадно кусает, глядя себе под ноги. Когда-то еще лет триста (или когда там умер Кадзуха?) назад самурай так же плелся по этой же пустыне, а за ним призраком шествовала бомба замедленного действия. Томо, наверное, совсем не хотел, но перестать злиться на него Скар не может. Если бы не он, Кадзуха был бы жив. Но- Если бы Кадзуха тогда выжил, то сейчас уже точно был бы мертв. Таблетку от старости в этом мире, к сожалению, еще не изобрели. Хотя самурай нашел альтернативу бессмертию, не сказать, что хорошую, но всё же. Всё же… Скарамучча даже не уверен, что на месте Кадзухи поступил бы так же. — Неужели тебе было настолько наплевать на свою жизнь? Даже не сразу понимает, что фыркнул это вслух — Кадзуха косится на него устало, немного грустно, а после задумчиво так молчит, глядя себе под не касающиеся земли ноги. — Я не хотел терять друга. — И решил умереть от его руки. — Я не оставлял надежду. — Он уже стал фантомом. — А ты бы не попытался достучаться, будь на месте Томо дорогой тебе человек? Скарамучча честно хочет ответить: «Нет». Вот серьезно, он не герой, ясно? Он далек от всех этих самопожертвований, ему бы о себе в первую очередь позаботиться, поэтому Кадзуху он понять уж точно не может. Не может понять и Венти — они оба как два инопланетянина, выходцы из другого мира, сошедшие, чьи мысли недосягаемы, а поступки необъяснимы. И всё же, всё же… Скар на секунду, действительно на секунду, просто чтобы убедиться в своих же мыслях представляет: он, пустыня и его единственный, самый раздражающий на свете друг. Смог бы он в нужную секунду бросить? Сердце — удивительно, оно не каменное — сжимается. Гулко стукается о ребра и мгновенно успокаивается: просто фантазия. Скар Кадзухе ничего не отвечает. Самурай сдерживает улыбку, наконец поравнявшись с Сяо и Венти, далеко ушедшими вперед: было действительно глупо дожидаться машину с провизией. Очень глупо, поэтому, глупые, они посидели пару дней, а потом всё еще глупые, но уже еще и злые собрали шмотки и пошли из пустыни пешком. Понимали, что дело, вероятно, гиблое, но выбора у них особо не было. А там уже можно будет попутку словить, если вообще остались люди, которые не боятся подъезжать к пустыне, после того, как там пропали почти все метеорологи, возможно, со всех метеостанций. — Скар, не злись на Кадзуху. Представь, если бы он тогда не стал фантомом, мы бы сейчас не встретились. — Великое упущение. Из него сарказм ведрами можно выжимать, Венти аж хмурится от этой желчи, но Скар, не слушая его, продолжает: — У вас обоих напрочь отбит инстинкт самосохранения. Когда все спасаются, вы спасаете, — у них, видимо, настройки «по умолчанию» сбились, и в функцию «пытаться выжить несмотря ни на что» между первым и вторым словом затесалось коварное «не». — Я ни о чем не жалею, — гордо говорит Венти. И Венти даже примерно не представляет, куда бы Сяо эту гордость ему засунул, — если бы я не стал призраком, то никогда бы не узнал, что Сяо такой замечательный. — Я бы предпочел, что бы ты продолжил жить, не ведая о том, какой я замечательный. — Да тебя послушаешь, так лучше бы ты в тот день умер, никто бы не расстроился. — Всё так. — Ну вот, а я о чем говорю?! — Венти возмущенно взмахивает руками, поворачиваясь лицом к Кадзухе и Скару, — слышали, что говорит? — Ты его достал. — Сяо, я тебя достал? — Нет, что ты. — Так он тебе и сказал. — Венти, просто помолчи пару минут. — Это еще зачем? — Ты не затыкаешься с того момента, как мы вышли со станции. — Я пытаюсь разрядить обстановку! Венти заламывает руки от негодования и недовольно дует губы, явно собираясь сказать еще что-нибудь такое-эдакое, чтобы всех за пояс заткнуть, но, к удивлению всех и личному удовольствию Скара, в итоге ничего не говорит. Просто отпрыгивает в сторону с нечеловеческим воплем и глаза таращит на песок подгорелый. Туда, куда секунду назад звучно так и громко бахнула молния. Прямо между Кадзухой и Скаром — последний медленно ведет взглядом по песку, рассматривая последствия удара молнии, потому так же медленно переводит его на Венти. — Хреново у тебя получается разряжать обстановку. Сяо фыркает под нос, прикрывая лицо рукой, а свободной лямку портфеля подтягивает, чтобы не съезжала. Они идут уже где-то… минут сорок? Час? В любом случае, их станция находится на окраине, и, если верить Скарамучче, идти не так уж и долго. Если они вообще в ту сторону идут. — Тебя не задело? — взволнованно спрашивает за спиной Кадзуха — Скар в ответ ему что-то едва различимо ворчит. И Сяо даже не удивится, если в ответ ему метеоролог сказал что-то вроде: «Меня таким не проймешь», — потому что Скарамучча и правда кажется непробиваемым. Ему хоть фантома в лицо, хоть молнию под ноги, едва ли хоть один мускул на лице дрогнет. А если и дрогнет, то он потом так на всех зыркнет красноречиво и выразительно, что никто не осмелится и словом об этом обмолвиться. Небо над головой мрачное, пушистое иссиня-черными тучами и будто всё сворачивается, стягивается в воронку. Словно кто-то очень могущественный это небо пытается в кулёк свернуть и засыпать в него не семечки, а град, снег и фантомов в придачу — те, пока что разве с неба только и не падали. Вырастали из-под земли, материализовывались в воздухе просто вот так, по щелчку пальцев — Венти действительно щелкнул и чуть не заорал, когда перед ним возникла гнилая рожа и вместо: «Вызывали, господин?», — молвила: «Слышишшь меня?». Скарамучча даже потом от души посмеялся над ним, но это потом, когда внеплановая встреча с фантомами закончилась без потерь (если не считать убитые нервы). Даже просто бродили по пустыне неприкаянными душами и все как будто в одном направлении — Сяо хмурится, вглядываясь в чернеющую воронку в небе. Казалось, будто происходит что-то роковое, что пустыня — только начало, а потом весь этот погодный кошмар поглотит и весь Тейват, а там уже никому не удастся спрятаться от вездесущих фантомов. Но разве могут они — Сяо и Скарамучча — что то с этим сделать? Они же не герои какие-то, не ученые (хоть Скар и говорит, что он без пяти минут уже), не оккультисты, не маги или кто вообще может разобраться во всем этом безобразии? Им бы живыми из пустыни выбраться. Сяо конкретно выжить бы после встречи с семьей Венти. Честно, он даже не расстроится, если его попытаются отдать на растерзание фантомам. Ну, или тиграм ришболанда, не важно. Еще бы они не захотели, когда по его вине умер их любимый сын. Сяо сам иногда не против скормить себя уже кому-нибудь, лишь бы не чувствовать себя таким отвратительно живым. — Стой-стой, Сяо, — оборачивается. Натыкается на хмурый — всё как обычно — взгляд Скара, что даже и не на него смотрит, хоть и хватается за чужой локоть с такой силой, что тут и до синяков недалеко. — В чем дело? — Ты это видишь? — шепчет почти на ухо Венти, и Сяо совсем не нравится интонация, с которой призрак это спросил. Какой-то животный страх, первобытный ужас и в словах, и в глазах — оборачивается на Венти недоуменно, а он в свою очередь тычет пальцем куда-то вперед. И Сяо смотрит. Видит какую-то большую — если бы напряг мозг, смог бы вспомнить название — пирамиду, гробницу. Таких в пустыне было несколько, и все они считались историческими памятниками, поэтому их и не сносили. Вот и стояли эти громадины, обычно огороженные всякими лентами и полные туристов, но сейчас ввиду непогоды посетителей, конечно же, было нема. Так же, как и экскурсоводов да и остальных работников исторического музея — никого там не было. Это даже жутковато выглядело: чернеющая воронка прямо над пиком, запыленные бетонные блоки, какие-то таинственные рисунки, отсюда их, конечно, не видно, но Сяо отчего-то вспоминает до мельчайших подробностей, как они выглядели. Но самое жуткое даже не то, что пирамиду внезапно покинули все туристы и работники, а… фантомы. Они одной черной массой колыхались, облепив пирамиду со всех сторон. Просачивались сквозь стены внутрь, выползали из-под песка, и шептали-шептали-шептали. Этот шепот перерастал в один монотонный гул, и, казалось, даже земля под ногами дрожала. — Скар… — Что? — А когда ты шел на станцию, то… видел все это? — Прикалываешься? Думаешь, я бы после такого со спокойной душей поплёлся бы на станцию? Я даже фантомов тогда не мог видеть. — И то верно… Венти вздыхает грустно, устало, глазами то и дело стреляя в скопившуюся кучу фантомов вдали. Даже думать не хочется, что будет, попади они туда. Казалось, эти фантомы — один сплошной черный туман, гнилой и жуткий, в котором они бы обязательно сгинули. — Может, это как-то связано с тем, что происходит? — тихо, словно опасаясь, что вся эта черная масса услышит и помчится прямо на них, спрашивает Кадзуха. — Кто знает? — Какая разница? Давайте валить отсюда. — Испугался, Скар? — Я по-твоему совсем ненормальный не пугаться такого? — истерично машет рукой в сторону грозно возвышающейся пирамиды. — Она мне и в тот раз совсем не понравилась, а сейчас и подавно! Надо валить отсюда, пока нам вообще есть на чем валить, — красноречиво тычет в свои, пока что материальные ноги, после хватает Сяо за шкирку и, злобно бормоча что-то под нос, тащит за собой. — Можете и дальше любоваться сим прекрасным сооружением, а мы жить хотим! Сяо бы с ним поспорил, но предпочитает не сопротивляться, лишь на Венти бросает взгляд многозначительный такой, что последний тут же забывает про всё, что не Сяо, и летит следом. — Ты задушишь его. У Кадзухи стальная психика. Или наоборот: от нее настолько ничего не осталось, что там даже психовать нечему, вот и плетется за всеми спокойно, меланхолично, изредка поглядывая на тяжело дышащего Сяо и стянутую вокруг его шеи толстовку. Скар фыркает, но толстовку отпускает, лишь оборачивается, проверяя, все ли идут за ним или снова залипают на жуткую пирамиду. У него вот как-то совсем нет желания пощекотать себе нервы лицезрением фантомов. Целой кучи фантомов. Он вообще никогда не был любителем всех этих древних пещер, дворцов, замков, гробниц. Никогда не хотел расшифровывать древние письмена, шарахаться по коридорам, стараясь не вляпаться в паутину, не наступить на чей-то череп и тому подобное. В общем, все это Скара не привлекало. Вообще теперь из этой пирамиды можно делать нехилый такой лабиринт страха. Вы только представьте: в темноте красться на цыпочках по каменным, полных песка коридорам в поисках гробницы царя Дешрета и периодически натыкаться не на загримированных под клоунов с бензопилой в руках актеров, а на настоящих, в бездну их, полусгнивших летающих трупов! А тем, кто выжил, после прохождения на выходе будут давать сертификат на курс реабилитации в психбольнице. — О, — Венти восторженно взмахивает руками, — кажется я вижу свет! — Это деревья, Венти. — А я о чем? Свет! Свееет! О семеро, мы выберемся из этой пустыни живыми! — Я бы так не спешил с выводами, — Скарамучча тяжело вздыхает, беспокойно вглядываясь в макушки деревьев вдали. — Не рушь мои надежды. — А ты найди нам попутку, тогда и не буду рушить. — Да как я это сделаю?! — Не надо искать попутку, — тихо вклинивается в разговор Кадзуха. — Да откуда я знаю?! — Я буквально призрак! — Не надо искать попутку… — А я виноват в том, что у тебя в голове вместо мозгов храбрость!? — А мне и не стыдно, ясно?! Я и так могу до своего дома долететь и даже не устану! А ты плетись на своих двух! — Сяо тоже так заставишь идти?! — Не надо искать попутку… — А Сяо в отличие от тебя умный! Он найдет способ добраться! Собственно, умный Сяо не выдерживает: затыкает рот (в прямом смысле — ладонью) Скару и красноречиво глядит на Венти (читай «затыкает»), а уже после переводит уставший взгляд на Кадзуху. — Теперь говори. Скар недовольно отрывает ладонь Сяо от лица и раздраженно складывает руки на груди, притопывает, но, кажется, Кадзуху все же слушать собирается. Правда на притихнувшего Венти раздраженные взгляды бросать не прекращает. — Возможно, попутку искать не придется. — С какой стати? Кадзуха вздыхает. Устало, тяжело — еще бы, когда вокруг тебя только и делают что бесятся, ругаются и злятся, невозможно не устать. Поднимает руку, указывает пальцем куда-то влево, и три пары любопытных глаз тут же переводят туда свои взгляды. — Я, конечно, не эксперт, — продолжает, — но это похоже на… машину? Так они называются? Действительно, вдалеке стоит явно все еще рабочая и скорее всего просто брошенная (всем очень хочется верить, что хозяин жив здоров и очень богат, раз так разбрасывается автомобилями) машина. — Надеюсь там есть ключ, — выдыхает Сяо. — Да… Было бы славно.