Кубок огня, льда и желаний

      Полина закрыла глаза, сосредоточившись на том, чтобы вытянуть ноту. Её голос протяжно вытянулся и сплёлся со звучанием органа. Рождественская песня словно ожила, она резонировала с заколдованным замком. Школа радовалась подарку, она впитывала голоса хора каждым камнем, унося Полину и её песню всё выше и выше, пока они почти не коснулись зимнего неба. Она чувствовала единение с Хогвартсом, как её голос питает его стены, а он делится с ней магией.       Орган прекратил звучать, и Полина отпустила ноту, постепенно возвращаясь духом в своё тело. Девушка глубоко вздохнула, ощущая приятный прилив сил каждой клеточкой, и открыла глаза. Она стояла в музыкальном зале профессора Флитвика, который курировал школьный хор.       — Просто прекрасно, замечательно! — зааплодировал Филиус, и участники хора, в том числе и Полина, присоединились к Флитвику. — Всем счастливого Рождества и веселых танцев на Святочном Балу, ну а следующее занятие состоится уже в тысяча девятьсот девяносто пятом году!       — Спасибо, профессор… — едва слышно отозвалась Полина.       Другие ребята тоже поблагодарили профессора в ответ, только намного громче, и начали расходиться по своим делам. Девушка удовлетворённо вздохнула и собрала ноты. Ей нравилось, что она наконец-то нашла своё место в Хогвартсе. Изначально она чувствовала себя нежеланной на фрегате Дурмстранга из-за возраста и небольшого опыта, но вскоре девушки помогли ей обрести уверенность в себе и подбодрили заняться увлечениями.       Полина происходила из небогатой, скромной семьи. Почти все её родственники погибли во время первой магической войны, поэтому родители отправили детей в Дурмстранг, чтобы они получили военную подготовку и были готовы к любым опасностям волшебного мира, в котором отнюдь не всегда паслись единороги да сияли радуги. Девушка чувствовала определённую ответственность перед семьёй, ведь обучение дорого обходилось, поэтому делала всё, что было в её силах, чтобы выучиться на достойную боевую волшебницу. Несмотря на успех и определённое признание в школе, Полина не могла не перестать тайно мечтать о другом будущем. Будущем, где ей не придётся быть постоянно готовой к войне, в котором она полностью может посвятить себя любимому сердцу делу… искусству.       Волшебницу притягивала магия созидания намного больше, чем разрушения. Всё началось ещё в детстве, с картинок, что она рисовала для развлечения себя за неимением игрушек. Потом она впервые посетила музей. Полина до сих пор помнила, как будучи ребёнком, не моргая, с раскрытым ртом она впитывала в себя прекрасно высеченные скульптуры из мрамора, которые периодически оживали и рассказывали увлекательные истории исторических персонажей, по образу и подобию которых они были созданы.       С тех пор Полину было не остановить. Все накопления она тратила на краски и пособия по творчеству. Однажды один из профессоров Дурмстранга обнаружил палитру на досмотре и публично выставил девушку на смех, призывая бросить каракули и сосредоточиться на военных науках. В тот же день она впервые проиграла дуэль и по правилам школы отрезала косу, вручив волосы победительнице. Полина помнила, как когда она вернулась домой на лето, её родители, завидев обкорнанные волосы, нескончаемо ругали и наказывали, пока она не получила приглашение сопровождать Илью в Хогвартс. Тогда она твёрдо решила забросить искусство и стать образцовой боевой волшебницей.       Она с готовностью приняла задание директора Каркарова, исправно докладывая о действиях Делакур. Но чего Полина не ожидала, так это того, что у неё проснётся вдохновение… после их незабываемого путешествия по Эгейскому морю, после знакомства с Хогвартсом, который таил в себе столько загадок и тайн, после шпионажа среди французов, который неожиданно перерос в дружбу… ей хотелось творить. Первый раз за долгое время она взялась за кисть, чтобы сделать бутылку вина для плана Находкиных по проникновению в гостиную Гриффиндора. Тогда она думала нарисовать натюрморт на скорую руку, но стоило ей нанести первый мазок, как внутри неё что-то проснулось, и она полностью вложилась в рисунок. С тех пор волшебница тайно продолжила рисовать, но никому не показывала и не рассказывала об этом, даже Илье.       Окончательно же её пробудила Валерия, которая не отказалась от своих принципов и дала отпор одному из самых сильных студентов Дурмстранга, Волоходу. Позже она узнала за одним из вечерних разговоров Ковена в астрономической башне, что мама Черных, Исгерд, была волшебным музыкантом, да ещё и аудиалом, чьи таланты даже посчитали полезными в гильдии северных наемниц. История бесповоротно убедила Полину поверить в свои силы и вернуться к творчеству. Так, первым делом Полина вернулась в кружок в магического рисунка, а недавно присоединилась к хоровой группе Филиуса Флитвика, где открыла для себя новое любимое занятие — пение.       Напевая рождественские колядки, Полина спустилась на обед. Она уселась с шармбатонцами за столом Когтеврана, привычно обменявшись с французами Bonjour и Bon Appetit. Девушки оживлённо включили её в свои сплетни, обсуждая слухи бала, и постоянно жаловались на то, что ни за что не влезут в купленные платья, если Хогвартс продолжит кормить их сытной пищей.       Полина поспешно сделала комплимент их фигурам, давно привыкнув к нескончаемым жалобам и сплетням французов. Девушки с довольными личиками приняли её лесть (прекрасно осознавая, что выглядят отлично), ещё немного поверещали о вынужденной диете, а затем попросили Полину нарисовать что-нибудь сладкое, чтобы они могли насладиться десертом хотя бы глазами.       Она с радостью выполнила их просьбу, изобразив на блокноте восхитительные угощение из трёх шариков мороженого, банана, политого топлёной шоколадной глазурью. Она красиво украсила десерт нежнейшими взбитыми сливками, тремя вишенками и ореховой крошкой. Прошло несколько секунд, и у всех француженок заурчало в животе. Они смотрели на её рисунок столь голодными глазами, что Полине начало казаться, будто ещё чуть-чуть и они будут готовы сжевать саму бумагу.       — М-м, похвально, весьма похвально. Мне тоже нравится, — услышала она приглушённую похвалу позади; рядом стоял и подглядывал, размеренно поглаживая бороду, сам директор Дамблдор. В его глазах искрилось веселье, но в словах слышалась искренность. — Какой изумительный десерт, надо пренепременно попросить домовиков приготовить его на Рождество. — Он тёпло улыбнулся встревоженным девушкам, чтобы они расслабились, затем перевёл взгляд на художницу. — Можно Вас на минутку?       — К-конечно… — запинаясь согласилась Полина, вставая из-за стола. Директор медленно повёл её ко входу в зал, их провожали взволнованные мурлыканья учениц Шармбатона, но директор не обращал на них внимания — волшебница могла только представить, сколько Дамблдор успел пережить перешёптываний за спиной на своём веку. Пожилой мужчина поднялся по ступенькам, плавно остановился, а затем повернулся к залу, окидывая его оценивающим взглядом.       — Время, как же быстро летит время… Я переживаю жизнь в стенах Хогвартса почти каждый день вот уже на протяжении сотни лет, выучил каждый его уголок и деталь, каждый секретный ход, даже пересчитал каждую звезду на заколдованном ночном потолке… Но вот незадача: скоро бал, а я совсем не придумал, как украсить зал. Мне стало интересным мнение других школ, а у Вас хороший вкус, насколько я слышал. — Он выжидающе посмотрел на Полину.       Та осознала, что директор интересуется её видением декора, и сильно-пресильно смутилась. Вернулась старая привычка заламывать пальцы в беспокойстве о том, что над ней снова посмеются. Но Дамблдор лишь терпеливо выжидал ответ с мягкой улыбкой, показывая, что никуда не спешит и будет рад услышать её мнение, когда она будет готова. Прочистив горло, Полина окинула взглядом Большой зал и принялась рассуждать вслух:       — М-м-м, думаю… Раз бал посвящён Святкам, или святым дням, то и украшения должны быть светлыми, ведь белый — традиционный цвет двенадцати дней Рождества. — Дамблдор согласно закивал, и девушка продолжила, на этот раз более уверенно, — Должно создаваться ощущение праздника, но без излишней помпезности и вычурности украшений… — она ещё раз осмотрела зал, представляя, какие элементы декора хорошо бы смотрелись в нём. — Я бы воссоздала зиму с помощью сахара и мастики из пудры… Из них можно слепить всё, что угодно: хрустальные гирлянды, льдинки, искусственный снег, который покрыл бы большинство интерьера зала… А с потолка могла бы сыпаться сахарная пудра, словно снег. Я бы пустила голубо-розовый свет — тогда кристаллы сахара засверкают красивыми цветами, а внутри зала создастся ощущение зимы. Да, получится некое сладкое королевство, очень волшебно. Нежно и празднично, — подытожила она, полностью увлечённая идеей украшения зала.       Дамблдор внимательно слушал её идеи, кивая головой и поглаживая бороду. От одного только упоминания про сладкое королевство, глаза директора загорелись особым интересом.       — Спасибо, юная мисс, кажется, вы помогли мне определиться с украшениями. Могу ли я попросить вас оказать Хогвартсу ещё одну услугу — на этот раз совершить рождественское чудо?       Полина удивлённо воззрилась на Дамблдора. Она никак не ожидала, что он заинтересуется её мнением, а затем захочет передать особое поручение. Девушка была уверена, что директор Каркаров пустит её на корм рыбам, поэтому будет разумнее вежливо отказаться... Как встрепенулось волнительное чувство вдохновения, стоило ей услышать «рождественское чудо». Полина бдительно осмотрелась, и, не заметив никого из знакомых, согласно кивнула.       — Чудесно! Тогда прошу Вас пройти к нашему лесничему, Рубеусу Хагриду, там вы всё поймёте. — Волшебник загадочно улыбнулся. — А теперь, прошу меня простить. После вашего рисунка и красочного описания сладкого королевства, я сам захотел полакомиться чем-нибудь вкусненьким. До скорых встреч, юная мисс.       — Всего доброго, директор Дамблдор! — вежливо попрощалась Полина.