Пока ты улыбаешься

      Сегодня утром Чифую проснулся совершенно разбитым. Звон будильника заставил его открыть глаза, тут же почувствовав ноющую боль в висках и бесконечную тяжесть во всём теле. Вылазить из тёплой постели не хотелось — хотелось доспать те три-четыре часа, что ему причитались, но которые он каждое утро доспать не мог: всего через полторы недели должна была проходить защита дипломов, и он слишком поздно ложился спать, поднимаясь вместе с тем довольно рано. Ежедневный четырёхчасовой сон сил приносил немного.       Но Чифую некогда было расслабляться, и он преодолевая отвратительно-разбитое состояние, встал с постели на ноги. Его тут же начала бить дрожь. В маленькой квартире было невыносимо холодно, и тут же захотелось обратно запрыгнуть под одеяло, а ещё лучше надеть пару свитеров сверху, вязаные шерстяные носки и приткнуться близко-близко к спящему Рюсею, которому опять вставать надо было только ко второй, а то и третьей. Насчет диплома он не парился: какого-то хрена, не делая ничего весь год, редакцию своего диплома он в итоге заканчивал за месяц до защиты и больше не вспоминал о нём.       Чифую прямо на футболку, в которой спал, натянул валявшуюся на стуле рядом с кроватью толстовку. Подумал, что больше из неё вылазить не будет, и поспешил на голые ноги натянуть джинсы и какие-нибудь очень тёплые носки, а то зуб на зуб не попадал. Была зима, на улице до сих пор не рассветало.       Поморщился от головной боли, которая на самом деле не была такой уж и сильной, и подумал, что всё из-за недосыпа.       Есть не хотелось, тело неприятно ныло и выламывало, в голове пульсировало лишь одно желание — упасть головой на подушку, закутаться в одеяло и чужие объятья и вырубиться. Не факт, конечно, что он не вырубиться стоя, вот поэтому срочно надо было выпить кофе. До выхода оставалось минут пятнадцать и этого вполне хватало, чтобы почти не торопясь, выпить кружку для бодрости.       Чифую тихонько выскользнул из комнаты, стараясь не разбудить Рюсея, который впрочем обычно спал беспробудным сном, и решил, что сегодня ему наплевать на внешность. Идти в ванну, расчёсываться или даже умываться вообще не было сил. Просто прилечь и поспать... Господи, как же тяжело.       Зиму он не то, чтобы не любил, но вставать в семь утра, когда на улице ещё глаз выколи, и создаётся ощущение, что ты подскочил посреди ночи — это нихрена не бодрило. Но свет в маленькой квартирке тоже включать не было желания, поэтому он решил не делать этого, прекрасно и так ориентируясь на кухне. Уж кофе, чайник и кружку он как-нибудь найдёт.       Чифую стоял, облокотившись поясницей на угол кухонной тумбы. Он ждал, когда вскипит чайник уже поставив рядом кружку с растворимым кофе и просто залипая в окно, выходящее во двор. На улице сквозь падающие снежинки и темноту проглядывался совершенно неприветливый свет фонарей. Чифую завис, глядя на эти расплывчатые мутные огоньки и ощущая, будто спит на ходу прямо с открытыми глазами. В следующий раз когда он моргнёт, то точно прямо тут на полу свалиться и заснёт. В голове была какая-то муть, ничего не соображалось.       Когда чайник скипел, Чифую моргнул, всё же не падая ни в обморок и ни в сон, нехотя шевелясь и отрываясь от кухонной тумбы, чтобы налить в кружку кипяток. Он не стал разбавлять кофе молоком, думая, что крепость его разбудит хотя бы немного и приведёт в чувства. Тело до сих пор ломило и морозило, глаза закрывались, а щёки горели.       Но он просто не мог не прийти сегодня, когда надо было согласовать с куратором окончательный вариант диплома и обсудить защиту.       Чифую допил залпом остатки кофе, морщась от горечи, и взглянул на часы: уже как пять минут он должен был выйти, иначе рисковал опоздать на автобус и тащиться минут двадцать до университета пешком.       Отставил кружку, ёжась от поселившегося на время зимы гуляющего холодка в квартире и натягивая рукава толстовки почти по самых кончиков пальцев. Зябко, темно, тягостно. Ещё и тело всё ломало, голова в едва осознанном омуте гудит.       Чифую всё же включил свет у порога, просто потому что не мог отыскать ключи от квартиры, свой рюкзак и ботинки. Очень медленно надел курточку, морщась от каждого движения и тяжело-тяжело вздохнул, наклоняясь и надевая обувь. Этим утром всё получалось у него очень медленно и нехотя. Взглянул в зеркало: лицо очень и очень усталое, моргнёт — и впрямь тут же отрубиться, а ещё с непривычки свет режет глаза. Уходить вообще никуда не хотелось, особенно в холодный подъезд — просто выключить свет и прямо тут у стеночки в тёплой и толстой куртке завалиться спать.       Он сделал над собой величайшее усилие воли и вставил ключ в замочную скважину, отпирая входную дверь. Со спины его неожиданно обняли, сцепляя руки на животе и прижимаясь теплом.       — Чифую, — Рюсей сонно выдохнул ему в ухо, притираясь своей щекой к щеке Чифую. От него так и веяло мягкой кроватью и нежными объятиями, так что было очень сложно не поддаться на эти искушения. Чифую не спешил выходить в подъезд. — Уже уходишь?       — Да, я тебя разбудил? — он дал себе небольшую слабину на мгновение, прикрывая глаза, и позволяя родному теплу окутать себя, наслаждаясь горячими, сухими и ленивыми после сна поцелуями в щёку, которыми сонный Рюсей усыпал его. Чифую чувствовал себя не очень от мысли, что разбудил Сато, которого и в обычное время было жалко будить ото сна. Выходить из квартиры теперь совершенно точно не хотелось.       — Просто почувствовал, что ты не лежишь рядом, всё нормально, Чифую, — Рюсей клюнул его губами в висок, зевнув, и невнятно пробормотал: — Ты горячий.       — Спасибо за утренний комплименты, но мне надо идти, иначе на автобус опаздаю, — Чифую хрипло попытался отшутиться против своей же воли. Прямо сейчас он просто желал, чтобы его как ребёнка уложили в постель, дали сладкий сироп от кашля, горькую таблетку от головной боли, поцеловали в лоб и сказали отсыпаться. Но он уже давно вышел из этого возраста, чтобы с ним так нянчились. Да и не прийти было просто нельзя, иначе он ничего толком не успеет сделать к моменту защиты диплома. Чифую вяло попытался выпутаться из тёплых объятий, но каждое движение давалось ему тяжело, нехотя, болезненно. Рюсей лишь ещё сильней прижался к нему со спины, не отпуская:       — Ты заболел? — с беспокойством спросил он, моргая и протирая глаза ото сна, чтобы внимательнее оглянуть Чифую, который даже из квартиры ещё выйти не успел, но щёки его горели, губы были болезненно сухими, вид уставшим и безжизненным. Рюсей приложил ладонь к чужому лбу, и выдохнул: — Да у тебя температура. Ты куда такой больной попёрся?       — Мне надо обсудить диплом и защиту с куратором сегодня, а то потом будет поздно, — Чифую попытался объяснить безвыходность своего положения, потому что прекрасно знал, что Рюсей, обнаружив его больным, тут же отправить в постель болеть, не обращая внимания на уговоры. Брал на себя роль взрослого, который как раз и напоит лекарствами, поцеловав в лоб. Чифую этого всеми фибрами души желал, но не мог. В другой раз с радостью бы, но только не сейчас. Чёрт.       — Какой куратор, какой диплом, Чифую, ты о чём? Ты же весь горишь, ты там грохнешься в обморок, до универа не дойдя, а то и посреди пары. Иди в постель, — Рюсей нахмурился, окончательно приходя в себя после сна, и чуть возмутившись, показывая, что с ним такие шутки не пройдут. Он стянул с Чифую шапку, и тот вздрогнул, потирая холодные кончики ушей. Даже так из курточки вылезать не хотелось. Заснул бы прямо в ней...       — Ну, Рюсей, ну я не могу не прийти сегодня, — Чифую не выдержал, ломаясь и начиная жалобно стонать, уткнувшись лицом в чужую грудь. На Сато была только пижамная футболка, густо пахнущая им после сна. Чифую попытался глубоко вдохнуть этот родной успокаивающий запах, насколько ему позволял заложенный нос. Рюсей обнял его, прижимая ближе и поглаживая чужую спину, пытаясь понять причину этого тупого ослиного упрямства Чифую идти сегодня на пары. Он же явно больной, зачем ему куда-то прямо сейчас идти? Можно же сходить ближе к вечеру или завтра, когда Чифую будет лучше.       — Зачем тебе туда тащиться надо сегодня, объясни? — рассеянно спросил Рюсей, ероша осветлённые волосы Чифую, пока тот всё ещё не желал показывать своего лица.       — У меня куратор сегодня после первой пары свалит по каким-то там своим важным обстоятельствам, а с завтрашнего дня его снарядили в командировку, которая продлится почти вплоть до самой защиты. Сегодня последний шанс получить внятные указания на свои ошибки, потому что я хуй потом поймаю его в сети, — невнятно раздалось у самой груди, и Рюсей улыбнулся от щекотящей вибрации, задумавшись. Ситуация и вправду была непростой. Чифую чуть пошевелился, отстраняясь и шмыгая носом: — Вот видишь, я просто не могу сегодня болеть, мне нельзя.       Сато ничего не ответил, смотря на раскрасневшиеся щёки Чифую, его горячий лоб, полуосмысленный усталый взгляд. Чифую выглядел очень и очень больным. И его было очень и очень жалко. Почти также, как и щеночка под мостом в коробке в дождь. Рюсей никогда не был живодёром, поэтому со вздохом, взялся за собачку куртки Мацуно и потянул её вниз, расстёгивая со словами:       — Раздевайся, сегодня ты точно никуда не пойдёшь.       Чифую не поверил своим ушам, встрепенувшись, но почти не сопротивляясь тому, что с него стащили куртку и теперь вытаскивали из ботинок:       — Ты что, не слышал, что я только что сказал?       — Слышал, — Рюсей окончательно освободил его от уличной одежды и повёл дрожащего Чифую обратно в темноту спальни, заставляя прямо в свитере и шерстяных носках забраться под одеяло. Чифую и самому хотелось этого, но долг не позволял, поэтому он немного в недовольстве покорчил лицо, уже справедливо ожидая горькой таблетки, сладкого сиропа и поцелуя в лоб. Он наконец расслабился, отдав бразды правления своей жизнью в момент слабости Сато, и тот сполна собирался оправдать его доверие. — Но таким я тебя никуда не пущу, — Рюсей засуетился, натягивая одеяло на Чифую почти по самые глаза, и оглядываясь в поисках градустника. Потом отправился на кухню искать аптечку, роясь в ней и пытаясь понять, что из этого сейчас нужно. В таблетках Рюсей разбираться никогда не умел, но ради Чифую готов был этому научиться в экстренном порядке, гугля название каждой пачки и выясняя для чего она. Вернулся в спальню минут через пять, где Мацуно подрагивал под одеялом, поджимая ноги к животу. — Вот выпей, это жаропонижающее. — Чифую послушно запил горькую таблетку, смотря покрасневшими глазами жалобно на Рюсея. Тот вздохнул, осторожно зарываясь пальцами в чужие волосы и мягко убирая лезущие в лицо пряди. Склонился, целуя сухие обветренные губы.       — Не целуй, ты же тоже заразишься, — Чифую поморщился, но недовольство это по большей части было напускное. Заметив полумрачные метания Сато по комнате, с беспокойством спросил: — Ты куда?       — В универ, — Рюсей остановил свой поток движений, забираясь на кровать поверх одеяла к Чифую и обнимая его, прижимая ближе, оглаживая и выводя на чужих запястьях мягкие узоры, которые щекотили кожу. Потерся носом о нос. — Вместо тебя поговорю с этим твоим дебильным куратором.       — Ты же на автобус уже опоздал, — хрипло полушёпотом заметил Чифую, прикрыв глаза и начиная расслабляться. Холодным кончиком носа ткнулся в чужую щёку, выражая всю свою благодарность и душетрепещащую нежность в груди.       — Ничего страшного, пешком пойду, — Рюсей тоже на мгновение закрыл глаза, просто наслажлаясь чужим теплом и моментом. Ради Чифую он был готов пойти на многое, в том числе и на первую пару в свои законные часы сна рано утром посреди зимы. Готов идти все эти полчаса пешком до универа по тёмному морозу.       — Там же метель на улице.       — Меня не сдует, не волнуйся, — он нехотя оторвался от мягкой постели и больного Чифую, на последок ещё раз сладко мазнув губами по чужим губам, скрадывая хриплый вздох.       — Люблю тебя. Очень, — взгляд Чифую потерял остатки последней осмысленности, становясь сонным и нежным. Он засыпал.       — Я тоже, спи, — Сато улыбнулся, окончательно отрываясь от постели и переодиваясь тихо, чтобы потом подхватить распечатанный диплом Чифую и собственный полупустой рюкзак. Он со вздохом оделся потеплей и вышел на улицу в объятия темноты и снежно-колючего холода.       Как же, чёрт возьми, он любил.

* * *

      Рюсей возвращается только ближе к семи вечера, когда уже снова стемнялось, а метель всё также уныло завывала. Ладно хоть обратно он успел и возвращался на автобусе, по пути в аптеке закупившись всевозможными медикаментами от простуды, пребывая в совершенной растерянности, что теперь со всем этим делать. Вернуться никак раньше не получилось, хотя очень хотелось.       В квартиру он заходит тихо и устало, прикрывая за собой двери и не включая свет в коридоре. Ещё не совсем темно, но всё погружено в явный полумрак. Тихо. Чифую похоже спал. Рюсей сбрасывает у порога рюкзак, уличные ботинки, и прямо в куртке идёт в комнату. Зря он наверное Чифую на целый день оставил одного. Тот был очень слаб, его сильно лихорадило. На кровати виднеется скрытый под одеялом силуэт, очертания которого скрадывал сумрак.       — Рюсей, — силуэт пошевелился, и голос Чифую прозвучал очень тихо и болезненно. Сато сделал несколько шагов и упал на кровать, ловя в ладони чужое лицо и целуя. Чифую зажмурился и хрипло рассмеялся, через секунду зайдясь в кашле. — Отпусти, ты холодный, — пожаловался он.       — Хорошо-хорошо, — Рюсей ещё раз дыхнул на него зимним морозным холодом с улицы и отстранился, стаскивая куртку, но не вылезая из толстовки. Квартира не отапливалась, было холодно. Он снова лёг, и Чифую закутанной в одеяло гусеницей подполз к нему в объятия, чтоб его пожалели и ещё раз провели процедуру лечения: дали горькую таблетку, напоили сладким сиропом и поцеловали в лоб. Сато окутал его нежностью, поцеловав в висок и негромко спрашивая: — Сильно плохо? Температура есть?       — Да, голова болит, холодно, — Чифую только недовольно заскулил, когда Рюсей подхватил градусник с тумбочки, засовывая ему под мышку, чтобы измерить температуру.       — Спал весь день?       — Ага, после того жаропонижающего стало немного получше и я вырубился. — Рюсей после этих слов Чифую вздохнул, смотря на неутишительные тридцать восемь, которые показывал градусник. — Нашёл куратора?       — Да, этот придурок сваливал в середине первой пары, но ему не повезло столкнуться со мной, — поделился Рюсей, звуча почти гордо самим собой. — Я его к стенке припёр и сказал, чтобы объяснялся насчёт диплома. Он, конечно, не хотел, но деваться было некуда. Я всё записал, что поправить надо, так что лежи, болей и не рыпайся, я всё сам тебе исправлю и сделаю, — закончил говорить Сато. Чифую чуть приподнялся и чмокнул его в уголок губ, и это было лучше любых слов.       Рюсей крепче обнял его, уткнувшись лицом в светлую макушку. Выпускать Чифую из рук больше не хотелось вообще никогда, и не важно, что за окном: ледяные метели или летнее пекло. Они могли только любить и больше ничего