One step closer I have died everyday waiting for you Darling don't be afraid I have loved you For a thousand years I'll love you for a thousand more
Когда Изуку вошел в квартиру и не услышал радостного смеха, которым Рири приветствовала их после работы, и никто не накинулся на него с объятиями, коридор показался ему слишком пустым. — Я буду скучать, — вздохнул он. — За последний месяц мы стали настоящей семьей. Это было действительно так: за прошедшие четыре недели маленькая подопечная сумела растопить сердце даже сдержанного Шо-куна, который начал реагировать на ее шутки и даже улыбаться в ответ. Рири с Изуку дурачились, словно одногодки, а тот взирал на них с невозмутимым благословением, позволяя делать все, что заблагорассудится. Неожиданно она стала лекарством, которое притупило боль от предательства и сомнения из-за его решения — не навещать Каччана. У Изуку почти не оставалось времени, чтобы думать об этом, потому что Рири рассеивала любую грусть, появляющуюся у него на лице, чутко чувствуя смену настроения. Иногда он даже представлял себя ее папой, воображая, что они с Шото удочерили ее, и позволял себе забыться в придуманном мире, где любил совсем другого человека. И этот человек сейчас смотрел на него внимательно и цепко, будто слышал все, что крутилось у него в голове: — Я тоже, — негромко произнес тот. — Но Риша — ее кровная сестра. Одна из белых прядок выбилась из аккуратного хвоста и упала на лоб. Изуку машинально убрал ее, заправив за ухо. — Ты прав. Разделенные каким-то метром пространства, они стояли в коридоре. Оба в геройских костюмах, вымотанные после смены и покрытые грязью канализации, в которую пришлось спуститься следом за злодеем. Глядели друг на друга, и Изуку казалось, будто этот несчастный метр сокращается с каждым напряженным вдохом. Своим необдуманным касанием он включил в Шото что-то, отчего тот мгновенно переменился в лице, перестав казаться сдержанным и спокойным. Высился над ним, рассматривая жадно, буквально раздевая глазами, и этот его откровенный взгляд посылал по коже приятные мурашки. Когда тот чуть поменял положение тела, Изуку против воли вздрогнул. — Я, кх-м, — пискнул он, — пойду в душ. Ты не против, если я буду первым? Неловко улыбаясь, он протиснулся мимо друга, который будто очнулся от наваждения, встряхнулся, отводя глаза: — Да, конечно. Изуку понятия не имел, как вести себя с Шото теперь. На работе они могли фокусироваться на задачах и, даже оставаясь наедине, думали только о безопасности города, дома же что-то неуловимо менялось: лишившись Рири, служившей неким барьером в их отношениях, оба отчетливо осознали, что остались только вдвоем. Голод в серых и бирюзовых глазах заставил мысли Изуку течь в неправильном направлении. Зная, как давно друг относился к нему иначе, кожей ощущал искрящую между ними химию, истосковавшееся по близости тело отзывалось на нее, желая сдаться на чужую милость. Даже сейчас, разделенный от друга дверью ванной комнаты, он продолжал испытывать томление, тягу к человеку, который ничем не скрывал своего отношения. Это было нечто животное и предельно простое, навроде инстинкта — они с Шото подходили друг другу в физическом плане. Главной проблемой было то, что у Изуку давно ничего не было. Даже будучи в отношениях они с Каччаном несколько месяцев не занимались сексом, а после расставания он и не думал о подобном, все время находясь в стрессе и неприятии самого себя. После же того, как выяснилось, что бывший парень лгал ему, а груз вины поуменьшился, он наконец-то понял, что больше не может цепляться за прошлое, и это снова открыло в нем потребность, о которой он успел позабыть. Потребность, в которой он нуждался даже больше, чем Каччан. Выйдя из душа, Изуку крикнул другу, что закончил, и прошел в гостиную. Почти сразу он услышал плеск воды — Шото тоже не терпелось избавиться от неприятного запаха, что пропитал их тела во время миссии. В ожидании, пока тот присоединится к нему, он завернулся в плед и включил очередную серию Гарри Поттера — это была четвертая часть, которую он справедливо считал одной из лучших, и на которой они с Рири остановились. Сам Изуку смотрел фильмы бесчисленное количество раз, а Шо-кун, как оказалось, ни разу их не видел, так что было бы нечестно завершить марафон, так его и не закончив. На моменте, когда Дамблдор объявил об открытии Турнира Трех Волшебников, тот вошел в комнату. Одетый в одну из домашних футболок и короткие пижамные шорты, открывающие мускулистые ноги, он сразу привлек внимание. Стараясь не разглядывать обнаженную кожу слишком тщательно, Изуку нервно поднял глаза выше, но теперь уже завис на бицепсах — другой части тела, которая всегда заводила его. Черт-черт-черт, нужно было срочно подумать о чем-то другом. О близнецах Уизли, к примеру, которые хотели выиграть тысячу галеонов. — О, Шо-кун! — поприветствовал он преувеличенно бодро. — Прости, что начал без тебя. — Ничего страшного, — тот прошел к дивану и сел рядом — руки на коленях и идеально прямая спина. — О чем была речь? Капли с мокрых волос стекали на футболку, делая ткань темнее. Она липла к торсу, очерчивая выступающие соски, на которых он снова залип, потеряв мысль. — Н-ну, в общем, — нечеловеческим усилием воли Изуку отвел глаза, вперившись в экран с такой сосредоточенностью, будто решал математическую задачу. — Почти ничего. Гарри гостил у семьи Рона, откуда они все отправились на Чемпионат по квиддичу, а п-после… Шото зачем-то подсел ближе, боком касаясь прижатых к груди коленей. — ...Дамблдор объявил, что в Хогвартсе начнется Турнир в котором примут участие три школы. Это было неправильно: испытывать такое сильное влечение. Выросшее из недель взглядов и волнующих касаний, постоянного сближения, хоть оба и пытались держать дистанцию, из любви, которую Шо-кун нес в себе долгие годы, а теперь выплескивал на Изуку в таком количестве, что было сложно держаться под ее напором. Прошло только четыре месяца — мог ли Изуку позволить себе забыться? Мог ли попробовать с кем-то другим, хоть и не любил его так, как Каччана? Шото был его лучшим другом, и ему не хотелось потерять его. Если они перейдут черту, то как смогут вернуться обратно? — Турнир? — тихо переспросил тот, звуча вкрадчиво и успокаивающе. Изуку сглотнул, продолжая упорно глядеть в экран, но все равно видел, как тот наклоняется ближе, чтобы губами коснуться пылающей щеки. Глаза Изуку неверяще распахнулись, изумленно он повернулся к Шо-куну, который отпрянул только едва, и теперь их лица разделяло несколько сантиметров. Разные, но наполненные одним чувством глаза замкнулись на его собственных, словно звенья электрической цепи. Ожог на левом завораживал, неровный и отличающийся от более светлой кожи. Будто пытаясь распробовать поцелуй, влажный язык вдруг высунулся из рта и облизал губы, и от этого нехитрого движения Изуку пробрала дрожь: — Шо-кун, мы не должны… — Я знаю. Когда тот успел стать таким привлекательным? Почему он никогда раньше не замечал его откровенной сексуальности, тела, которое столько раз видел в мужской раздевалке, но никогда не обращал внимания? И почему, когда тот наклонился снова, Изуку не нашел сил оттолкнуть? Губы Шо-куна были сухими и теплыми, они накрыли его собственные мягко и ненавязчиво, будто спрашивая разрешения, и это совсем не походило на то, как его целовал Каччан. Веки сами собой закрылись, а перед внутренним взором вспыхнуло совсем другое лицо — требовательное и властное. Алые пылающие глаза, которые смотрели на него, не отрываясь, считывая малейшую реакцию. А потом вдруг губы Шото едва не обожгли — настолько горячее стала его кожа: Изуку ахнул, невольно приоткрывая рот, и тут же юркий язык ворвался внутрь, кружа и исследуя, и воспоминания о том, другом, молниеносно выветрились из головы. Прохладная ладонь легла на затылок, контрастируя с горячей игрой языков, Изуку бросало то в жар, то в холод, он отвечал и терялся в меняющих друг друга ощущениях, в жажде, накрывшей его. Уже сам подпускал ближе, наклонял голову, чтобы получить больше поцелуев-засосов, которыми Шо-кун начал покрывать его шею. Его всего потряхивало, пальцы на ногах поджимались, дыхание стало прерывистым и тяжелым. — Нет-нет, пожалуйста, — взмолился он и сделал все только хуже — Шото прикусил чувствительное местечко около уха, вырывая короткий беспомощный вскрик. — Господи, Изуку, - выдохнул Шото хрипло. - Сделай это еще. И он послушно застонал, запрокидывая голову сильнее, желая получить больше. Шото сдернул с него плед, лег сверху и прижался всем телом. Одновременно они выдохнули, вжимаясь друг в друга так жестко, что становилось почти больно, но и тягуче сладко, потому что Шо-кун тоже хотел его, и его бархатный низкий стон встряхнул Изуку очередной волной возбуждения, лавой растекаясь по венам. — Нет-нет, — прошептал он снова, чувствуя, что вот-вот сдастся и сделает то, что не должен. — Мы не можем… И ахнул, когда тот вдруг подался вперед, резко двинул бедрами, проехавшись по члену своим, отделенным лишь двумя слоями тонкой ткани. Изуку почувствовал, как набухшая, сочащаяся смазкой головка на секунду касается чужой, задевая чувствительные нервные окончания у основания. Последние разумные мысли покинули его, превращаясь в стоны и дрожь, в горячие ладони, забравшиеся под футболку и нетерпеливо ласкающие кожу, в нарастающее удовольствие от грубых движений, которые все убыстрялись и убыстрялись, сводя с ума. Губы слились в поцелуе, в едва касающихся ртах, когда целоваться больше не осталось сил. Истосковавшиеся по близости, они быстро подошли к краю — оргазм настиг обоих почти одновременно, выгибая тела и отключая сознание, на пару ударов сердца погружая в темноту. Словно со стороны Изуку слышал, как Шото произносит его имя, а он кричит в ответ другое — человека, которого здесь никогда не было. Лицо Каччана вспыхнуло в сознании и погасло, Каччана, которого он представил на месте лучшего друга и боялся теперь посмотреть в глаза. Обмякнув, Шото еще больше вдавил его в диван и глубоко вдохнул, обхватывая руками так крепко, будто боялся, что Изуку скинет его и сбежит. Но Изуку не собирался делать ни того, ни другого. Он покорно лежал и смотрел в потолок, пытаясь думать о том, какой Шо-кун замечательный, и насколько приятно чувствовать вес его тела, а видел лишь блондинистые колючки и укоряющую гримасу. Хотел забыться, а в действительности испытывал лишь стыд и горечь, ощущение неправильности от того, что воспользовался привязанностью друга. Что он должен был сделать, чтобы забыть Каччана? Что совершить, чтобы внутри все перестало тосковать по человеку, который вытер об него ноги? Какое волшебство сотворить, чтобы идеальный и потрясающий Тодороки Шото вытеснил Бакуго Кацуки? Он всем сердцем желал освободиться, но скорее умер бы, чем перестал любить. — Прости меня, Шо-кун, — зашептал Изуку отчаянно, трясущимися ладонями гладя широкую спину. — Прости, что не могу ответить взаимностью. Я больше не буду, я никогда не притронусь к тебе, только прости меня, пожалуйста… Слезы потекли из глаз, он смаргивал их и кусал губы. В ответ Шото лишь нежно потерся своей щекой об его: — Я люблю тебя. Эти слова, сказанные уже во второй раз, заставили замереть, подавившись вдохом. — Тебе не стоит извиняться, ведь я сам хотел этого, — мягкий успокаивающий тембр проходил сквозь всего Изуку. Теплые губы коснулись уха. — И я счастлив, что смог дотронуться до тебя. Ты не представляешь, как долго я об этом мечтал. Чуть приподнявшись на локтях, Шото вгляделся ему в лицо: — Дай мне все, что ты можешь, все, что осталось, и этого будет достаточно. С благоговением и откровенным обожанием наклонился к нему и сцеловал с щеки одну из слезинок, а потом чувственно провел по этому месту языком. Изуку изумленно глядел в ответ: Шо-кун что, на него не обижался? Как он мог говорить подобное, когда меж ними незримо стоял третий человек? — Н-но я… — Я знаю, — тот снова посмотрел на него своими прекрасными глазами, наполненными столь огромным чувством, что сжималось сердце. — Но я хочу попробовать. Дай нам шанс, просто будь со мной, прошу тебя. Их губы снова встретились. Этот поцелуй совсем не походил на предыдущие — наполненные страстью и желанием, он успокаивал и проливался в душу целительным дождем, веки Изуку задрожали и закрылись сами собой, позволяя увлечь еще дальше. Он касался Шото и наслаждался этим, его трепетом и заботой, мягкими движениями, обещающими абсолютное доверие и искренность. Мог ли он позволить себе встречаться с ним? Наверное, да.A Thousand Years
18 ноября 2022 г. в 17:29