Fed Up

      Am I seeing signals up ahead? Or am I imagining it all up in my mind? Looks like there's something there Yeah, there's something there Should I follow the smoke or burn my own fire?

      Кацуки совсем не удивился, когда после всех приключений под дождем проснулся с болью в горле и гудящей головой. Его знобило, и никакой горячий чай не помогал согреться. Несмотря на это он продолжал работать: сидел в офисе в паре свитеров, теплых носках и штанах, с пледом вокруг поясницы и отвратительным настроением, которое срывал на всех, кто хоть словом заикался об его состоянии.       Нет, он вполне мог признать, что заболел — зеркало, в которое он гляделся по утрам, исправно отражало кого-то измотанного, бледного и похудевшего, а градусник показывал около тридцати восьми, в один день скакнув до тридцати девяти, да так там и оставшись. Но Кацуки не собирался сдаваться перед лицом простуды, он упорно разбирал отчеты, составлял проводки, переведя общение с клиентами в письменный режим — голос у него давно сел, а миндалины — огромные и жесткие — мешали глотать.       Однажды он просто обнаружил себя заснувшим на бумагах, не в состоянии даже пошевелить головой. Ему было так холодно, будто он сидел на улице, все тело ломило и болело, а еще было тяжелым и неповоротливым, словно и не принадлежало ему. И вот чудо — что-то невероятно приятное и теплое коснулось его лба. Коснулось и пропало, заставляя недовольно поморщиться и приподнять веки. Перед ним стоял кто-то в серой футболке и джинсах. Металлическая застёжка на толстом ремне зацепила внимание Кацуки перед тем, как он зашелся в кашле. Теплая ладонь тут же возвратилась обратно, теперь уже ложась на спину и чуть поглаживая.       — Каччан, — укоряющий голос Изуку донесся до него словно сквозь вату. — Как ты мог довести себя до такого? Я понимаю, что работа для тебя очень важна, но все же ты мог бы, учитывая обстоятельства и плохое состояние, лучше заботиться о…       Тот бормотал и бормотал, а глаза Кацуки сами собой закрылись, унося за собой в блаженное забытье.       Когда он проснулся, ему показалось, будто его жизнь началась с начала: настолько лучше и легче он себя чувствовал. Озноб прошел, ему было тепло и хорошо. Кацуки лежал в постели под пуховым одеялом, раздетый до трусов и с полотенцем на лбу. Перед глазами оказался белый потолок с простой круглой лампой, повернув же голову, он увидел прикроватную тумбочку и окно. На противоположной стене оказался телевизор, а рядом две двери — одна плотно прикрытая, другая — с выходом в ванную и туалет.       Стянув со лба уже ставшее сухим полотенце, Кацуки сел на кровати. Интересно, где он находился? Спальня выглядела слишком идеальной, совсем не обжитой, и если бы он мог дышать носом, то наверняка бы почувствовал запах чистящих средств.       Он с наслаждением потянулся, стряхивая с себя остатки сонливости, и уже собрался встать, когда входная дверь распахнулась, а на пороге показался Деку. С крепко прижатыми к груди бумажными пакетами, которые доставали до самой кудрявой макушки, тот вслепую шагнул в комнату, ногой захлопнул дверь и сгрузил ношу прямо на пол. Только разогнувшись, увидел, что его подопечный не только не спит, но и принял вертикальное положение, явно намереваясь нарушить постельный режим.       При виде его полуголого тела яркий румянец вспыхнул веснушчатых щеках, делая лицо красным и совершенно смущенным.       — К-каччан! Тебе не следовало вставать!       Он мягко усмехнулся. Приятно было осознавать, что Изуку все еще находил его привлекательным.       — Почему? Я уже выздоровел.       — Это совсем не так! — кажется, слова того настолько возмутили, что тот на какое-то время позабыл о неловкости. Быстро пересек расстояние между ними, положил руку на плечо и силой уложил на одеяло. Правда уже через секунду, когда осознал, насколько близко они оказались, отдернул пальцы с такой скоростью, будто обжегся, и шагнул назад. Ошеломленный прикосновением, от которого внутри все вспыхнуло, будто сухая трава, Кацуки снизу-вверх взирал на него. — Ты провалялся в бреду почти полтора дня и только сейчас пришел в себя! Ты не мог так быстро поправиться!       Прелестный в своем возмущении, Изуку выдал целую гневную тираду о том, как много целебного эликсира ему пришлось извести и как много таблеток впихнуть в его бессознательное тело. Тот даже сделал ему инъекцию — вот уж пригодились знания со старших курсов. Кацуки в красках представил, как задрот переворачивает его на живот и трогает за задницу, чтобы ввести иглу. И это не говоря уже о том, что Деку раздевал его и укладывал в постель. Воображение тут же подкинуло картины того, как эротично это могло выглядеть. Черт, ему срочно следовало подумать о чем-то другом.       — Где мы?       — О-о, — Изуку мгновенно прервал свою речь. — В отеле. Я взял тебе номер, потому что Киришима-кун сказал, что ты перестал снимать нашу квартиру, а тебе нужно было где-то переночевать, и…       Изо всех сил игнорируя мурашки, что побежали по телу при словах «наша квартира», Кацуки вновь перебил его:       — Не стоило. Диван в моем кабинете вполне удобный.       — Ты смеешься?! Нет, Каччан, только ты можешь быть таким беспечным! И это уже не говоря о том, что ты полгода убивал себя на геройской работе! Я просто не могу это терпеть! Все, решено — я лично прослежу, чтобы ты нашел себе жилье и не перерабатывал, и только попробуй сказать «нет»!       Кацуки не мог не восхититься эмоциональностью, что сквозила в каждом его слове. Когда они встречались, тот словно сдерживал себя, не позволяя настоящему «я» проявиться в полной мере, а теперь делал то, что ему нравилось, и это выглядело… потрясающе.       — Я и не собирался, задрот. Буду рад, если ты будешь следить за мной лично.       Фраза прозвучала несколько двояко. Хоть Кацуки и заталкивал подальше некоторые слова, эти вырвались против воли. У него было никаких прав флиртовать с Деку, но, черт возьми, как можно было сопротивляться соблазну, если тот выдавал подобные предложения?       — Я, кхм, хочу, чтобы ты был в порядке, и поэтому ты будешь меня слушаться. Для начала я устроюсь в твою компанию, а потом буду смотреть за тем, чтобы ты не оставался в компании допоздна.       В груди Кацуки сладко екнуло — Деку хотел работать в его компании? Он и мечтать не смел о подобном.       — Тогда ты принят в Божественно Смертоносное Взрывное Агентство Динамита.       — Ха-ха, Каччан, это серьезно его полное имя? А я-то думал, почему его никто не использует!       — Продолжишь смеяться и получишь по роже.       — Нет, ну это правда смешно! — тот рассмеялся так заразительно, что губы против воли разъехались в улыбке — он понадеялся, не слишком влюбленной. — Я слышал только аббревиатуру, но и понятия не имел о том, что она означает!       — Она означает, что моя компания лучше всех, и только Избранные могут попасть в ряды сотрудников.       — Значит, я Избранный? Это приятно.       — Конечно, задрот, мы же друзья.       Какое-то время они молча смотрели друг друга, и что-то недосказанное, но очень теплое висело в воздухе между ними. Какая-то определенность, будто оба знали о чем-то, но не решались сказать, Кацуки видел это в сияющих зеленых глазах и был уверен, что в его собственных отражается тоже самое.       Изуку нарушил тишину первым:       — Эм-м, я принес завтрак и постирал твою одежду в химчистке. Исцеляющая девочка сказала, какие лекарства нужно докупить, так что я взял противовоспалительных и витамины для поднятия иммунитета. После того, что ты пережил в последние месяцы, это просто необходимо.       Тот повернулся к пакетам, чтобы выудить из одного из них аккуратно сложенный свитер, джинсы и носки, что Кацуки носил накануне. Бросил одежду на постель рядом, тот достал из другого пакета пластиковый контейнер и стаканчик с кофе. Стало ясно, почему тот так бережно держал свою ношу.       — Раз уж не хочешь залезать в постель, то пожалуйста оденься.       Выудив из третьего пакета коробочки с лекарствами, Изуку в нерешительности замер на месте — наверняка раздумывал, уместно ли будет сесть на кровать. Никаких стульев в номере не наблюдалось, а Кацуки все еще был в одних боксерах, что немного затрудняло ситуацию.       — Хорошо, — он взял свитер и быстро натянул его, и тогда Деку прошел вперед и сел на самый краешек. Глядел в сторону все то время, пока он переодевался, и только когда он закончил, вновь обратил на него свое внимание и протянул еду.       Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и оба задержали контакт на секунду дольше положенного.       — Спасибо, — с чувством поблагодарил Кацуки, ощущая, что просто обязан выразить все то окрыленное и горячее, что строилось в нем от заботы и вообще от присутствия задрота рядом. — Ты не должен был нянчиться со мной, но все равно потратил время и силы на то, чтобы поставить меня на ноги. Я перед тобой в долгу.       — Все в порядке, — тот мягко улыбнулся и чуть склонил голову набок: глаза его при этом засияли ярче обычного.       Наблюдал за тем, как жадно он поглощает тамагояки, которые оказались даже лучше тех, что Кацуки когда-то готовил. Он и не помнил, когда в последний раз делал это — наверное, около года назад, когда они с Изуку все еще были вместе. Кофе тоже оказался идеальным — несладкий и с перцем, как он любил. Когда с едой было покончено, Деку протянул ему несколько таблеток:       — Это противовоспалительное и две капсулы с витаминами, принимай их три раза в день. И раз уж ты и правда чувствуешь себя лучше, то думаю, что мне пора возвращаться домой. Мы с Шото не слишком хорошо простились перед тем, как я поехал сюда, так что думаю, нужно вернуться домой как можно раньше.       — Не слишком хорошо? О чем ты, Деку?       Кацуки мгновенно напрягся, видя, как посерьезнело лицо Изуку. Что у них с Двумордым приключилось? Неужели они расстались?       Что-то внутри Кацуки запело, готовое взлететь от радости, но он не позволил этому чувству прорасти глубже и взять над собой верх. Его друг поссорился со своим бойфрендом, и было совершенно неправильно наслаждаться этим сейчас. Они только-только наладили связь, и он должен был показать ему, что действительно изменился, что хочет завоевать доверие и вести себя достойно, хоть в сердце и проворачивался нож от одной только мысли, чтобы помочь в подобном деле. Помочь в том, чтобы помирить свою любовь с другим человеком.       Но Изуку хотел этого. Хотел быть с Двумордым и выглядел несчастным, а значит ему нужно было поддержать его.       — Это из-за меня?       — Да, — едва заметный кивок, — я… не хочу, чтобы ему было плохо.       Изуку казался искренне обеспокоенным, глубоко переживающим — пухлые губы чуть дрогнули и сжались, тот опустил голову вниз и тяжело вздохнул.       Словно со стороны Кацуки видел, как собственная ладонь поднимается и ложится на его сгорбленную спину, чуть похлопывает, имитируя то, что обычно проделывал с ним Киришима. Как он сам начинает говорить, спокойно и безэмоционально, будто и не ощущая бушующего шторма в груди:       — Двумордый… неплохой человек. Он сильно помог тебе, когда я повел себя как кусок дерьма. Уверен, что он не позволит вашим отношениям закончиться из-за какой-то ссоры.       — Спасибо, Каччан. Но проблема не в нем.       — Перестань винить себя, Изуку.       Услышав свое имя, поднял голову и поглядел своими чудесными глазами, оказавшимися настолько близко, что Кацуки перехватило дыхание. Боже, как он любил, когда тот смотрел на него вот так: со всем вниманием и чем-то откровенно восхищенным, отражающимся в зеленой глубине, чем-то затаенным и личным, только для них двоих. Когда можно было пересчитать веснушки и небольшие морщинки от постоянных улыбок. В такие моменты Кацуки невыносимо хотелось сократить расстояние между ними, потянуться вперед и поцеловать его прямо в пухлые мягкие губы.       Аккуратно убрав ладонь, он усилием воли отвел взгляд:       — Я уверен, что вы с Двумордым во всем разберетесь.