† † †
[palaye royale - tonight is the night i die]
Наши дни. Мечтать Чонгуку запрещено. Думает он сперва. Но, чем дольше сквозь тонкой струйкой тянущийся от сигареты дым он смотрит в заволочённые насмешливой пеленой глаза, тем быстрее складывает всю цепочку событий воедино. Он совсем отвык от того, что кто-то может обставить его. Люди проще, мозг людей устроен проще. Их легко запугать, запутать и заставить делать то, что нужно тебе. Он совсем позабыл каково это, когда твои три шага вперёд уже давно продумал кто-то другой, обойдя на целых пять и подкинув тебе под ноги камень. Усмешка трогает его губы, держащие сигарету, пока пальцы машинально щёлкают зажигалкой. — А я в реинкарнацию даже готов был поверить, — бормочет он, делая короткую затяжку и перехватывая пожёванный фильтр пальцами. — А жизнь снова оказывается проще, чем ты себе нафантазировал, — изгибают фигурно идеальную бровь. Ведьмы. Коснуться предмета одежды или какой-то твоей вещицы, чтобы увидеть воспоминания. Узнать твой адрес, место работы, окружение, даже переживания. Заставить тебя, вернув вещь, думать в направлении, которое нужно им, при этом даже не принуждая тебя к чему-то. Направляя твоё сознание и выстраивая плитки на жизненном пути своими руками. Чем больше Чонгук о Хёнджине и их прошлом думал, тем проще было Хёнджину держать с ним связь на расстоянии, видя чужими глазами. Орудуя чужими руками. Перекапывая чужие мысли. — Объявление о доме было фальшивкой? — предполагает Чонгук, стряхивая пепел себе под ноги. — Дом за твоей спиной кажется тебе нереалистичным? — фырчит Хёнджин, скрещивая на груди руки. Под белоснежным хлопком виднеются тонкие руки и навешанные на запястья браслеты. Совсем, как и пять веков назад, будто кроме декораций вокруг них и одежды не изменилось ничего. А изменилось ли что-то в самом деле… Чонгук даже оборачивается невольно из-за чужих слов. Уютный двухэтажный дом со скромной отделкой, небольшим садом вокруг и дорогущим видом на Чёджу. С отдельной парковкой, пристройкой и голубым почтовым ящиком, в цвет неба над их головами. — Отнюдь. — Я вполне реальный риелтор, со вполне реальным покупателем, продавцом и сделкой, — ведьма кивает острым подбородком на сумку, висящую на плече Чонгука. — Надеюсь, реальными деньгами тоже. Чонгук даже качает головой в неверии и бросает под мыс кроссовка недокуренную сигарету. Дым поперёк горла стоит всё равно. — Ты заявился внезапно, спустя пять веков, просто, чтобы продать мне домик у моря? И получить…сколько? Двадцать процентов от сделки? Нет, подожди, это слишком много. Крохоборы здесь столько тебе не дадут. — Пятнадцать, — поводит плечами Хёнджин, подтверждая слова Чонгука. — Но ты прав, не в деньгах и доме дело. — Это лишь ловушка. — Это одна из остановок на пути. — В Ад? Ухмыляясь, Чонгук прячет руки в карманы джинсов, чтобы показать Хёнджину, что он безоружен. Что даже при всей вампирской скорости, маневренность будет заметна и очевидна. Что сейчас он не желает ему зла. Не желал, в общем-то, и когда Хёнджина сжигали. Просто так сложились обстоятельства.† † †
[post malone - hollywood is bleeding]
500 лет назад. Чонгук утирает платком кровавые губы и пальцы, возвращая на место перчатку и наблюдая за тем, как Маргарет постепенно приходит в себя, рассеянно оглядывая темноту движущейся кареты. Он подхватывает пальцами, облачёнными в чёрную кожу, её подбородок и поворачивает голову к себе, ощущая, как вздрагивает от прикосновения всё человеческое бззащитное тело. — Среди знати в самом деле есть вампир или это уловка для ведьмы? — вкрадчиво произносит он, отражаясь алым в мутной радужке. — Есть. И не один, — размыто произносит де Вер. Ответ неожиданный и на мгновение засаёт Чонгука врасплох, из-за чего он едва не сжимает до хруста пальцами крупный подбородок женщины. Не один. Но он не замечал вампиров поблизости, кроме себя. — Имя? — рычит он не сдержано. — Известно имя? — Нет. Но ведьма поможет. Чонгук кривится. Сжимает всё же немного сильнее неприятное лицо. Думает о ещё более неприятном: возможном предательстве Хёнджина. В голове повторяется тихий голос, озвучивающий цену. И Чонгук не уверен, что Хёнджин Маргарет солжёт, прикарманив крупную сумму и пустив женщину по ложному следу. При всей любви, Чонгук не уверен, что Хёнджин не предаст его ради денег и собственной безопасности. Которая, как оказалось сегодня, была под угрозой. — О ведьме кому-то ещё известно? — нехотя уточняет Чонгук. — Только мне. Эта ведьма мне ещё нужна. — Кто принёс в Королевство письмо? — не унимается он. — Никто не знает. Конверт был оставлен в воротах с алой лентой. — Есть жертвы? — Двое. Но пока это лишь прислуга, и тела удалось спрятать до того, как слухи коснулись и нижних слоёв. Нижних слоёв. Чонгук едва сдерживается. Несмотря на то, что сам он — вроде как высшая раса. Несмотря на то, что сейчас он носит графский титул. Он никогда не мог делить людей, как какой-то пирог — на слои. Перед ним всегда находился собеседник, человек. Хороший или плохой — да. Это деление имело место быть. Но всё иное… Сцепляя зубы и прожигая полуживые глаза алым, Чонгук шипит каждым словом опаляя лицо Маргарет кровавым дыханием. — Забудь всё, что произошло с того момента, как ты села в карету. Ты обсудила с ведьмой все свои вопросы и уехала ожидать ответ. Редкие ресницы смыкаются согласно. Чонгук исчезает в тот же миг, оставаясь посреди дороги и глядя покачивающейся карете вслед. Он тоже теперь остаётся ожидать ответ.† † †
Наши дни. — Признаться, — тянет он, оборачиваясь вокруг и не замечая ни души, — ждал тебя ещё в своём доме. — Не имею привычки вламываться в чужие дома без приглашения, — поводит плечом Хёнджин, сужая изумрудные глаза. Чонгук криво усмехается. Спустя пять веков не забытое… Ему в ту ночь негде было укрыться, а он не пресловутая всё же летучая мышь, чтобы спать, свисая с дерева. Хижина ведьмы тогда казалась ему заброшенной и пустой, с темнотой в окнах и деревянными боками, обросшими высокой травой. — Ты знаешь почему я поступил так тогда. — О времена, о нравы, — кивает Хёнджин. — Многие из нас в то время поступали неправильно. Чонгук сужает алые глаза тоже, всматриваясь в мерцающую зелень под чёрной волнистой чёлкой. Под рёбрами ощущает давно забытый укол вампирского чутья. Всем естеством своим понимает, к чему Хёнджин ведёт. Руки, запрятанные в карманы, машинально собираются в кулаки. Имеет ли в виду под «неправильным поступком» Хёнджин свою Чонгуку верность? Но Хёнджин резко меняет тему, смаргивая с глаз тьму, что едва не заволокла собой полностью сочную зелень. — Завершим сделку? — указывает он на дом. — Мне, знаешь, нужно уже торопиться. Через два часа следующий клиент и… — Хёнджин? Имя, произнесённое тихим голосом, заставляет дрогнуть их обоих. Как бы оба не держались. Как бы не старался быть себе верным ведьма. Как бы Чонгук напряжён не был. Имя, что он произнёс впервые за пять веков вслух, обращаясь не к пустоте или звёздному небу, — прозвучало сейчас, как выстрел навылет. — Хочешь сказать, что вернулся вот так неожиданно, посреди бела дня, возле моего офиса, просто для того, чтобы продать мне дом и получить с него жалкий процент? — не повышает голоса Чонгук, теряя зрительный контакт, потому что Хёнджин отворачивает голову, подставляя лицо порывистому ветру. — Хочешь сказать, что показался мне сейчас живым лишь для того, чтобы исчезнуть ничего не объяснив? А как же «это лишь остановка на пути»? Полные губы вновь трогает ядовитая ухмылка. — Тебе ли говорить мне об исчезновениях без объяснений? — хмыкает Хёнджин. Чонгук на это не отвечает ничего. Продолжает лишь буравить идеальный профиль тяжёлым взглядом. Пока ведьма, наконец, не сдаётся, оборачиваясь вновь. Позволяя увидеть среди изумрудного блеска непрошенную влагу, осевшую на нижних ресницах. Чонгук замирает. Он никогда не видел, чтобы Хёнджин плакал.† † †
[palaye royale — tonight is the night i die]
500 лет назад. — Ты сегодня долго, — хмурится ведьма, отставляя колбочки по местам на полке с сотней таких же. Чонгук медленно шагает в хижину, захлопывая за собой дверь. Всматриваясь в бледное лицо, как всегда чуть сощуренные глаза, полные губы, поджатые сейчас недовольно. — Решил немного прогуляться, — поводит плечом Чонгук. — К тому же, тебе после сеансов всегда нужно личное время. — Это что, забота? — посмеивается Хёнджин, упирая руки в бока и склоняя к плечу голову. Длинные чёрные волны рассыпаются по белоснежной ткани блузы с высоким воротом, скрывающим свежие раны на нежной шее. Хёнджин делится с ним своей ведьминской кровью. Хёнджин никогда не говорит много и долго о любви, но он всё ещё молчит о том, что Чонгук — вампир. Всё ещё пока что хранит его секрет, хотя ему не составило бы труда, пусть даже и через Маргарет, но передать всей знати, что прибывший недавно на их земли молодой граф — монстр. «Конверт с алой лентой,» — вспоминает Чонгук, бросая невольно взгляд на платяной шкаф. За плотно закрытыми дверьми которого ведьмин гардероб с обилием пышнокрылых блуз, кружевных воротников и отделок с атласными лентами кроваво-красных и траурно-чёрных цветов. — Сколько Маргарет ещё планирует приезжать к тебе? — пальцы Чонгука касаются резной спинки стула, на котором сидела де Вер. Хёнджин неопределённо разводит руками. — Пока не закончатся деньги или надежды? — фырчит он. — Мне кажется, ездить ко мне — это её успокоение. Она знает, что ничего не выйдет, но продолжает это из раза в раз. — Она выглядела… — Чонгук перехватывает взгляд ведьмы, упираясь вспыхнувшим алым в потемневшие изумруды. — Не такой, как обычно. Что-то случилось? Хёнджин это настроение перенимает мгновенно. Имея своё ведьмино чутьё и чуть больше внимания обращая на детали, он замечает, как длинные пальцы врезаются в тёмное дерево. Как гуляет по радужке Чонгука предупреждающе красный. Чонгук слышит его участившееся сердцебиение. — Намекаешь на что-то конкретное? — А что-то конкретное есть? — парирует Чонгук. Он осматривает бегло пустой стол, на котором ещё недавно стояло всё, что Хёнджин обычно готовит перед сеансами, в большинстве своём попросту нагоняя атмосферы для непросвещённых. Мешочек с деньгами, что передала ведьме Маргарет, само собой, исчез, как и все платки, свечи и книги. Интересно, куда Хёнджин спрятал его? Интересно, расскажет ли Хёнджин сам обо всём? — Намекаю в который раз на то, что тебе стоит прекратить с ней всякие дела, Хёнджин, — качает головой Чонгук, решая оставить пока все обличающие разговоры. — Это опасно, как ты не понимаешь? — Пока это приносит деньги… — У меня есть состояние. — Твоё состояние, — ведьмины глаза недобро вспыхивают зелёным пламенем. — Чонгук, не заговаривай об этом вновь. В прошлый раз разговор кончился не лучшим образом. Чонгук помнит. Он был выставлен за дверь и за барьер, в самую глубь леса. Не имея возможности приблизиться к хижине в течение недели. Хёнджину никогда не была приятной тема серьёзности их отношений. Хёнджин зачастую раздражался, стоило только Чонгуку заговорить о том, чтобы им жить вместе в доме вампира. О том, что ведьма может пользоваться не только чувствами его, сердцем и способностями, но и всеми благами, что у Чонгука есть. Хёнджин старался быть ведьмой слишком самостоятельной. А быть может, — Чонгук снова бросает взгляд на платяной шкаф, — он просто старался вести свою игру, одному ему известную, места в которой вампиру, как супругу, не было? — Спасибо за заботу, — с нажимом произносит Хёнджин, — но нет нужды в твоих деньгах. Как и в твоём волнении. — Ты знаешь, что я просто… — Маргарет вымотала меня, — обрывает ведьма недосказанное признание. — Если хочешь остаться на ночь — приготовь мне травяной чай и ложись в постель первым. Чонгук сдаётся. Отпускает стул, в спинку которого до скрипа вжимал пальцы, исчезает в крохотной кухне, поджигая пару свеч машинально. Пока кипятится вода, пересчитывает одну за одной травинки и цветы в неглубокой чашке. Прислушиваясь к шороху одежды в комнате, подцепляет горстку снотворной травы из банки на верхней полке. Хёнджин принимал это в те дни, когда к нему приходили с запросами о мертвецах. Чтобы не видеть потом посиневшие полупустые лица, он напивался крепко заваренными травами и опадал в руках Чонгука. — Твой чай, — тихо произносит вампир, передавая в протянутые руки чашку. Наблюдая за каждым большим глотком, с которым меж полных губ пропадала зеленоватая жидкость. Позволяя чашке брякнуть о деревянный пол и подхватывая бессознательное тело ведьмы на руки. Этой ночью им обоим нужны тишина и покой. А утро покажет…† † †
[placebo - blind]
Наши дни. Тонкие пальцы заправляют за уши короткие чёрные волны, снова выбивающиеся и лезущие в лицо. Чонгук останавливает себя на полпути от того, чтобы не заправить волосы за пирсованное ухо самостоятельно. В этом столетии у Хёнджина несколько проколов с аккуратными серебряными кольцами. Лишь в правом ухе на небольшой цепочке висит крест. И это могло бы быть забавным, если бы не воспоминание Чонгука о том, что ведьму сжигали не у столба. А у сбитого из брёвен креста… — Подпиши здесь, — командует Хёнджин, рассеивая тяжёлые мысли и указывая кончиком ручки на пустое место в договоре. — Что, даже прочесть не дашь? — фырчит Чонгук, склоняясь над бумагами. — У тебя было полчаса с тех пор, как тебе выслали копии. — Я был в дороге. — Читай, — взмахивает ладонью Хёнджин. — Тоько на вампирской скорости, пожалуйста. Говорю же, я уже выпадаю из графика. Это невольно заставляет Чонгука улыбнуться. Спустя пятьсот лет вернувшийся, без объяснений и даже заслуженных, как минимум, пощёчин, Хёнджин сейчас был озабочен тем, что выпадает из графика работы риелтором. Чонгук не может поверить в то, что даже в мыслях это произносит. — Не думаю, что ты вернулся для того, чтобы надуть меня на деньги и пропасть вновь, — ставит он бездумно подпись. Дом — больше не что-то важное. Все его мысли занимает лишь Хёнджин. Стоящий перед ним, как ни в чём не бывало, бесстыдно сверкающий изумрудом в глазах, изменившийся, похорошевший. Выглядящий, честно сказать так, что Чонгук запросто мог бы влюбиться в него вновь. Если бы не хранил глубоко в сердце чувства к ведьме уже. Он закусывает язык слишком поздно и наружу успевает вырваться идиотское: — Смерть тебе к лицу. Он рад, что Хёнджин не умеет поджигать предметы взглядом. Иначе давно был бы спален заживо. Он не имел права говорить об этом. Шутить и подавно. Но Хёнджин в самом деле выглядит превосходно. Чонгук ничего не может поделать с тем, что в последний раз они виделись сквозь пламя огня, что должно было забрать ведьмину жизнь. Пусть и он тому был виной. — Сказал бы то же и о тебе, — однако произносит Хёнджин, захлопывая папку с документами и сгребая пачку денег, что Чонгук успел выложить сразу после подписи. — Но не знал тебя человеком. А лгать…сам знаешь, не совсем по моей части. Ауч. И это снова бьёт Чонгука по воспоминаниям прошедших лет. Веков. Хёнджин не лгал, но многое не договаривал. В отличие от Чонгука, что говорил всегда и всё. И при этом вынуждено и охотно лгал. — В самом деле просто уедешь сейчас? — следит Чонгук за тем, как Хёнджин убирает документы и деньги в сумку, доставая оттуда пачку сигарет. — Ты вроде держал свою фирму, знаешь, как нужно работать. Зачем эти глупые вопросы? — Хёнджин обхватывает губами фильтр, чиркает зажигалкой. Снова заставляя Чонгука смотреть в свои глаза сквозь взвивающееся пламя. Снова отрасывая Чонгука в ночь, как он думал, гибели ведьмы. — Когда следующая остановка? — чуть слышно спрашивает он, следя за сизым дымом, тянущимся меж розовых губ, что кривятся в слабой усмешке. — Ты услышишь, — выдыхает Хёнджин. — Будь внимательнее. Он моргает, скрывая за длинными ресницами лукавый изумруд, и отворачивается быстрее, чем Чонгук вновь может взглянуть в его глаза. Стучит каблуками туфель по подъездной дорожке. Скрывается за чёрной дверцей машины, лишь немного приоткрывая окно и выпуская из него сигаретный дым, за которым не видно ничего. Чонгук смотрит ему вслед до тех пор, пока машина, плавно съезжая на дорогу, не пропадает из виду совсем. Дом за его спиной, что он только что приобрёл, кажется ему теперь не отдушиной и прибежищем на ближайшие пару лет перед тем, как окончательно покинуть Корею. Хёнджин сказал, что это не ловушка. Но именно так думает и чувствует Чонгук. Именно так он себя ощущает, заходя в спальню и видя на кровати потрёпанную, некогда белоснежную блузу с пышными рукавами и алой атласной лентой в отделке. Чуя запах крови из колбы, оставленной там же, рядом. Крови, он уверен, которой он не пил пятьсот лет.