Не делай зла, добро не обязательно

Cui prodest. Кому выгодно. По этому принципу в жизни Воропаева происходила каждая сделка, каждое движение, каждый договор. Он сам был этой поговоркой, ведь каждый в его окружении знал, что Александр Воропаев не появляется там, где нет его прямого интереса. Он не слыл бессребреником, не был он и хорошим человеком. Протягивая руку помощи, не забывал о собственной выгоде, всегда четко отмерял время, которое давал на выплату долга и никогда ни для кого не делал исключений. Это создало вокруг него соответствующий, крайне выгодный и очень прочный образ мерзавца, с которым, не смотря ни на что, было не просто возможно, но даже безопасно иметь дело. Кира журила его за это не единожды, намекая на то, что он мог бы действовать мягче, быть не столь резким… Начать свои перемены к лучшему, конечно же, он был просто обязан с пересмотра своего отношения к Андрюшеньке Жданову, который был просто светом в окошке для его любимой младшей сестры. Но, ответ для нее оставался неизменным. Воропаеву однозначно нравилось оставаться мразью. Во-первых, это было совершенно безопасно, никто в здравом уме и трезвой памяти не решится нарушить покой человека, который способен разрушить целый мир в ответ, во-вторых невозможно было снять с себя то, что приросло к коже намертво, сроднилось с тобой, стало твоей частью. Нет, Александр Воропаев не притворялся, заигрывая, таким образом, с обществом, он и был тем, кого видели остальные. По крайней мере, он сам в это довольно искренне верил. Поэтому, когда Юлиана застала его врасплох, с этим гребанным предложением, он сперва опешил, а потом очень сильно сглупил, согласившись помочь Пушкаревой. Можно было бы сколько угодно повторять себе то самое “сui prodest”, убеждать себя, что таким образом он держал в руках одновременно и ЗимаЛетто, и гениальную голову Катерины, и Ждановых, всех скопом, но работало это, увы, не так… - Я не могу понять, Воропаев, я же тебе предлагаю такую возможность! - Юлиана разве что не скакала вокруг него перевозбужденным сусликом, размахивая зонтом то влево, то вправо, - ты и Андрея на место поставишь, и в кресло директорское сможешь сесть, если захочешь, и активы ЗимаЛетто сохранишь в целости и сохранности. Тебе ведь нужно всего лишь немного подыграть, помочь Катюше от всего этого избавиться, а потом ты снова будешь свободен, - она шлепнула его ручкой зонта по руке, когда он отвлекся на мерное раскачивание волн под ярким, белым от жара, полуденным солнцем, - ты слушаешь меня вообще? Я для кого распинаюсь? - Твоя Пушкарева очень херово умеет врать, - он потирает руку, обжигая Виноградову недовольным взглядом, - она не сможет разыграть чувства ко мне, даже если ты приставишь ей к голове пистолет. Твоя идея сдохнет на корню. - Но, с этими самыми отчетами ей провести вас удалось? - Юлиана хватается за последний шанс и Александр закатывает глаза. Может ну его? Ведь он способен развернуться и уйти, не попрощавшись, не вдаваясь в пространные пояснения и философствования о… Но, перед глазами, волей-неволей, появлялся наполненный слезами взгляд Катерины. Будь проклято твое чертово любопытство, Воропаев, будь оно проклято! Он снова переводит взгляд на горизонт. - Я не сказал, что она тупая, я сказал, что врать она не умеет, - принимается он разжевывать ситуацию для Виноградовой максимально мелко и подробно, - когда она создавала подложные документы, ей не нужно было играть на публику, это раз. Я понял, что все это фикция и дрянь, даже Кристина это поняла, хотя ей на это было глубоко плевать, это два. Сделать вид, что твои цифры это истина, и разыграть страсть или даже нежность к другому человеку вещи просто таки полярные, это три. Она не справится, - категорично отрезает он. - Но, с этим можешь справиться ты, - не унималась Виноградова, - ты думаешь, я просто так к тебе обратилась? Ты и не такие пьесы одного актера проворачивал, ну помоги же ты ей! Воропаев! Будь ты человеком! - А я не человек, - на это раз он оборачивается достаточно стремительно, настолько, что Юлиана невольно делает шаг назад, чуть отгораживаясь зонтом. Он даже на миг удивляется, как это ему еще по голове этой штукой не прилетело за такой выпад, но продолжает, - ты не думала, что ты Пушкареву из огня да в полымя пихаешь, нет? Ею уже воспользовался Жданов, как только мог, так и воспользовался, взял от нее все лучшее, выжал досуха. Сколько месяцев прошло, как она из ЗимаЛетто убежала? Четыре? Пять? - он напирает, ожидая ответа. - Полгода, - Виноградова смотрит на него ровно, уверенно, без страха, - практически полгода, но какое это имеет отношение… - Полгода, - перебивает ее Александр, не слушая, что она собирается сказать ему дальше, - она ведь даже за это время не успела полностью отойти от того… - он поджимает губы, старательно сдерживаясь, чтобы не высказать все, что он думает о том, что Пресвятой Жданов на пару с Малиновским совершили, - стресса. Она у тебя на привидение похожа… загорелое, - зачем-то добавляет он, вспоминая золотистую кожу Катиного плеча, - ее только работа и спасает от мыслей этих. А ты ее, после этого всего мне подарить хочешь? Ты представляешь, что я с ней сделаю? У меня такая фантазия, что вашему Жданову и не снилось. Если Андрюшенька до конца ее выжечь не смог, то с этим справлюсь я. Ты этого хочешь? - Воропаев сверкает глазами, встречаясь с не менее пристальным и жестким взглядом Виноградовой. Она не собирается отступать, не пугается его угроз, знает ведь его слишком хорошо и слишком долго, - прояви милосердие к ней Юлиана, просто утопи ее в море, - он разворачивается, чтобы уйти прочь, уверенный, что сказал достаточно для того, чтобы она отбросила его кандидатуру как несостоятельную. Но Виноградова останавливает его окликом: - Ей не станет лучше! - Воропаев разворачивается, упираясь в нее пристальным раздраженным взглядом, но Юлиана словно не замечает этого, - ей будет больно постоянно, ты слышишь, постоянно, потому, что она не сможет сбросить со своей шеи это ярмо. Ей звонил Павел, был вежлив и учтив, был мил, но это не помешало ему обвинить ее в воровстве ЕГО компании, хоть и косвенно, - Александр поднимает брови вверх. Неужели у старшего Жданова совсем крыша поехала? Хотя, нет, скорее всего, это от недостатка информации, но все же… - если она сейчас вернется туда одна, ей не справиться со всем этим напором. Помоги ей выбраться из этого всего, не ради нее, помоги ей в качестве платы за ту выгоду, которую ты сможешь получить, если ей поможешь. Пожалуйста, Саша. Воропаев поджимает губы, сдерживая рвущееся наружу проклятие, а Виноградова разве что не празднует победу. Он видит это в ее глазах, в подрагивающих уголках рта. Ведь он знает, что она знает, что если он не ушел сейчас, то… - Расскажи ей о своем гениальном плане, дай ей право выбора, - он прослеживает, как луч солнца медленно вползает в окно, принимаясь скользить по полу, добираясь до огромной напольной стеклянной вазы с ростками бамбука. Он продолжает расти даже если его срезать, главное, чтобы была чиста вода и правильный уход, эта мысль обжигает сознание мужчины, может расти даже срезанным… - и если она согласиться в это ввязаться вместе со мной, то я не откажу. Но, если нет, второй раз ко мне с этой просьбой не подходи. Здание ЗимаЛетто выглядело тяжелым, громоздким и непривлекательным. Или это в последнее время оно утратило для него свою магию новизны? Ответа на этот вопрос Воропаев не знал, но покосился на стеклянно-бетонную махину неодобрительно. Катя осталась сидеть в машине, ожидая, пока он откроет для нее дверь. Будучи приваленной своей и его верхней одеждой самостоятельно выпрыгнуть из машины было, ой, как проблематично. Александр обошел автомобиль спереди, стараясь постоянно находиться в поле видимости Пушкаревой, даже в таких мелочах правила хорошего тона никто не отменял. Он распахнул дверь с ее стороны, замечая, что Катя снова сжалась сплошной комок нервов. Вон, как пальцы побелели, впиваясь в мягкую теплую ткань его пальто, вцепилась - не оторвать. - Прекращай изображать клеща, - Александр все-таки пробует завладеть своим законным предметом одежды. Катерина растерянно, едва ли не испуганно разжимает пальцы, с ужасом взирая на измятую ткань. Хорошо, что еще на улице не так и прохладно, а то пришлось бы надевать его в таком виде. - Прости, - она качает головой, - я не хотела тебе его… портить, - она следит за тем, как он перебрасывает пальто через руку. - Ты не испортила его, - спокойно отвечает он, ей на сегодня стрессов и без этого хватит, - просто в следующий раз не нужно его… мять, это ведь не тесто. - Я даже не знаю, как так получилось, - Катя передает ему свою верхнюю одежду, а потом опирается на его руку. Воропаев разворачивает для нее ее пальто, - может я так? - неуверенно произносит она, но послушно позволяет себе помочь, - ты же без пальто! - говорит Катерина немного возмущенно, когда он ставит машину на сигнализацию, и они, наконец, отправляются внутрь компании. - Не по своей воле, я попрошу заметить, - хмыкает Александр, отмечая, как стремительно она краснеет, - забудь, - тут же добавляет он, - пройти со стоянки до входа минутное дело, я не околею. А вот мое к тебе отношение начинается именно с таких мелочей. Если кто-то видел нас из окна, то у него не возникло сомнений с первых секунд, а это уже победа. - Тогда… - она сглатывает, словно борясь с внутренним напряжением, - тогда, может, я должна взять тебя под руку? - Катя косится на пальто, переброшенное через его левый локоть, - ну, чтобы все выглядело достоверно. - Расслабься, этого делать не нужно, - он ухмыляется собственным мыслям, - когда на вечере я тебя пару раз приобнял, ты чуть инсульт не заработала. Я же сказал, без надобности трогать тебя не буду, особо трепетной личностью я не слыву, так что не переживай. Но, пару раз придется потерпеть, - он открывает ей дверь, совершенно игнорируя карусель, на которую косится Пушкарева. Ну, уж нет, вместе с ней оказаться в этой адовой машинке снова - увольте, - касания между обрученными людьми нормальны. Ты кольцо не забыла? - Я не… да, вот, - Катя чуть приподнимает руку с увесистым золотым кольцом, довольно массивным для ее тонких пальцев и узкой ладони, - не стоило, возможно, Юлиана была права, и следовало выбрать что-то попроще? - Виноградова твоя бывает просто форменной тупицей, - припечатывает Воропаев, заставляя Пушкареву обиженно поджать губы, - мы будем вместе выходить в свет, на тебя будут смотреть друзья моей семьи, и что немаловажно, мои сестры. То, что я отдал тебе кольцо матери - логично и закономерно. Выбери мы тебе простой новодел… это как написать на лбу лжец. Понимаешь? - Понимаю, - Катя привычно нажимает на кнопку вызова лифта, еще раз разглядывая кольцо, - я буду с ним предельно осторожна, обещаю. - Конечно, будешь, куда ты денешься, - усмехается он, подмигивая Пушкаревой, в попытке ее немного расслабить. Он замечает движение за их спинами. Малиновский. - День добрый Сашенька, - Роман подходит к ним, не таясь, даже чуть разводя руки в стороны, словно собирается приветствовать старых друзей, - давно тебя не видел, неужели, ради сегодняшней расчудесной встречи ты решил не пренебрегать своими обязанностями? - затем он переводит взгляд на Пушкареву и буквально сканирует каждый сантиметр ее тела, наконец, останавливаясь на лице, - Катенька? Вы в прошлый раз покинули нас так стремительно, что я и не чаял увидеть вас вновь. Значит слухи о том, что все это время вы скрывались от нас на побережье… - Не “Катенька”, - Александр делает шаг вперед, максимально собственнически оборачивая руку вокруг плеч Катерины, - а Екатерина Валерьевна, Ромочка, - он скалится, замечая легкую растерянность на лице Малиновского, - я бы попросил впредь быть куда вежливее с моей невестой. Не стоит недооценивать правила хорошего тона, когда ты обращаешься к кому-то, от кого зависит твое пребывание в этой компании. По крайней мере, пока, так точно. - Значит, слухи не врут? - Роман мастерски отыгрывает радость пополам с разочарованием, - а я все думал, что это было на вечере у Ракитиной, не шутка ли, Сашенька, в твоем исполнении, - он скашивает глаза на руки Катерины, и брови его неподдельно подскакивают вверх, - я вижу, что все достаточно серьезно. Совет да любовь? Горько? Или я должен пропищать что-то на техногенно-компьютерном языке, чтобы это соответствовало вашей новой ячейке общества? Я просто не уверен, что правильно подбираю поздравления. Уж больно удачно вы застигли меня врасплох. - Самым лучшим поздравлением для нас будет твой закрытый рот, - Воропаев пропускает людей, что как раз покидают лифт, и подталкивает в него онемевшую Катерину. А вот Роману, что собирается пройти следом, он преграждает путь, - придется тебе подождать следующий, Ромочка, нам нужна минута приватности. Он нажимает на нужный этаж и двери закрываются с привычным легким шорохом. Вздрагивание кабины свидетельствует о движении вверх. - Живая? - разворачивается Александр к Катерине, она выдыхает, и ему кажется, что все это время она попросту забывала как дышать, - отмирай и бери себя в руки, - довольно строго говорит он ей, замечая, что ее нижняя губа немного подрагивает, - ты пришла, чтобы доказать им всем, что выше, лучше, сильнее. Если они увидят тебя размазней… - слова не помогают, Воропаев замечает, что Катя находится практически на грани слез. Он хлопает ладонью по кнопке “стоп” заставляя лифт взвыть от возмущения. Александр делает несколько шагов к Пушкаревой, но та отступает от него. Гениально. Далеко она собралась бежать в тесном пространстве лифта? Он без зазрения совести пользуется своим ростом, и буквально нависает над ней, опираясь на согнутую в локте правую руку прямо над ее головой. Катерина нервно сглатывает, но слезы тут же высыхают, сменяясь ясностью загруженного задачей мозга. - Твои сопли будут им в радость, Пушкарева. Малиновскому, чтобы поржать, ты же заметила, что он уже пытался? - он склоняется к ней ниже, заставляя ее кожу покрываться румянцем, - Марго так и просто будет прыгать до потолка, ведь она всем уши прожужжала, что ты бессовестная прохиндейка, по которой тюрьма рыдает, а ты тут такая к ней на поклон, вся в слезах. Этого хочешь? Или, может, рассчитываешь, что Андрей бросится тебя утешать? - при упоминании Жданова, глаза ее загораются злостью, жаром возмущения. Хорошо, отлично, то, что нужно! - А ведь это я еще не упомянул Киру, - напирает он, - это для меня она золотая девочка, любимая сестренка, для тебя она противник, соперник, не менее умный, и более умелый в интригах, чем ты. Ты же понимаешь, что хоть и не по своей воле ты перешла ей дорогу? Покажи им всем слабость, и я лично отвезу тебя назад, откуда забрал, и утоплю на дне морском, привязав к твоей изящной ножке камень из твоих сомнений, страхов и стенаний. Ясно? - Ясно, - вскидывает она подбородок вверх, Катя раздраженно сопит, словно бы подбирая слова возмущения, но потом выдает, - может, мы все-таки доедем до совета? А то, задержись мы тут подольше, и нас будут вынимать лифтеры. В ее словах есть зерно истины, и он осторожно, большим пальцем левой руки стирает ей уголок накрашенных губ, размывая их контур. Она сглатывает от этого прикосновения, дрожа и хлопая своими невозможными глазами. - Что… что ты… - пробует спросить она, но Александр не слушает, он высвобождает пару прядок из ее прически, а потом растрепывает свои волосы, создавая там чуть больше беспорядка. Пара расстегнутых пуговиц у горла на его рубашке, и как последний штрих он чуть прикусывает себе нижнюю губу, чтобы она изменила цвет. - Не будем же мы признаваться, что я тебе тут лекции читал? - подмигивает он ей, и Катя становится буквально бордовой. Она принимается поправлять на себе одежду, прическу, то и дело касаться губ, чтобы то ли стереть, то ли обновить помаду. Конечно, на все это минуты ей не хватает, но так она выглядит еще правдоподобнее - румяная, немного несобранная, взволнованная. Теперь страх в ее глаза легко прикрывается смущением той страсти, которая была между ними… Которая была между ними для всех. В холле к Кате бросается Тропинкина, с радостными воплями: - Катенька, а мы тебя так ждали! Так скучали! Почему ты не сказала, что ты приедешь? - она хватает Пушкареву за плечи, пытаясь рассмотреть ее со всех сторон одновременно. Александр позволяет Кате на этот раз разобраться самой. Это ведь ее…круг, или нет? Пушкарева все-таки окончательно оправляется от шквала эмоций, и останавливает бурные эмоции Марии. - Маш, я не могу сейчас говорить, - она легонько отталкивает ее от себя, чтобы Тропинкина, наконец, предоставила ей немного личного пространства, - я здесь не в гости зашла, мне нужно увидеться с Павлом Олеговичем, и посетить Совет Директоров. Потом… после, мы поговорим, - обещает Катя, мило улыбаясь. Зря она это, конечно, размышляет тем временем Воропаев, но, раз ей хочется миндальничать с ними то это ее дело. Он поможет ей разобраться с работой и Ждановым, но никак не выстроит ей новые социальные контакты. Тут бы свои, по ходу, не растерять. Мария сникает, делая несколько шагов назад, но понимает Катю с первого раза, что для Тропинкиной уже подвиг. Глупее нее в ЗимаЛетто, пожалуй, была только Виктория, а в способе продать себя… в массы, Мария Клочкову перещеголяла уже давно. - Да, конечно, Катюш, просто, когда Роман Дмитриевич сказал, что ты приехала… - она переводит, наконец, взгляд на Воропаева, - здравствуйте, Александр Юрьевич. - А? Что? Неужели мой эликсир невидимости перестал работать? - он выгибает бровь в легком удивлении, - но, раз уж такое приключилось, займитесь моей верхней одеждой, будьте так любезны, - он сгружает в руки удивленной и растерянной Марии свое пальто, а затем и пальто Катерины, которое он помогает ей сбросить, - мы освободимся не раньше чем через три часа, так что их можно отнести в гардеробную. И еще, Мария, распорядитесь подать две чашки кофе - без сахара, и порцию молока, горячего. Катя, пойдем, - он подхватывает под локоть Пушкареву, увлекая ее прочь, от шокированной Тропинкиной. - Ну и зачем ты это сделал? - шепотом спрашивает она, но, попытки вырвать руку не предпринимает, - она же теперь… - Всем расскажет, что мы вместе? - Воропаеву хочется расхохотаться, - а разве не этого мы с тобой и добиваемся? Сарафанное радио всегда было самым лучшим вариантом распространения информации, особенно такого рода. Они сами додумают те детали, на которые у нас с тобой нет ни времени, ни сил. - Ладно, с этим согласна, - Катя притормаживает, замечая перед собой дверь в конференц-зал, - но зачем ты на нее сгрузил наши вещи, это ведь некрасиво. - Серьезно? - Воропаев выгибает бровь в легком удивлении, - а тебя не смущает, что это часть ее работы? Она вышла встретить нас, пусть и бросившись на тебя с попытками обнять и утащить прочь. А раз подошла, то может и проассистировать. Это не об унижении, Катя, не нужно на меня так смотреть. Это о субординации, пойдем, - он все-таки немного подталкивает ее в сторону двери, - не нужно заставлять их ждать дольше положенного, хоть мы и при козырях, - но Катерина упирается, словно бы отказываясь идти, - что не так? Тебя пугает дверь? То, что за ней? - Где наши документы? - этот вопрос заставляет Александра улыбнуться, наконец, Пушкарева перешла в свой привычный, рабочий мод, - ты сказал, что мне не нужно ничего брать из того, над чем я работала…у тебя. Но, с чем мы будем… - Успокойся, мой юрист уже час как передал все документы Павлу, чтобы он мог с ними ознакомиться до Совета. Ведь это он сейчас глаза компании, и на его плечи ложиться все ответственность и проблемы, - он видит, как Катерина вздыхает с облегчением. Странная, словно что-то могло быть иначе. Ей еще предстоит привыкнуть к тому, что если он ей пообещал что-то, то сделает это в любом случае. И это касается не только положительной стороны, - и еще, оригиналы документов, конечно же, не здесь. Я бы не позволил работать с оригиналами без нас даже Павлу, не смотря на мое к нему исключительно положительное отношение. - Неужели у тебя хоть к кому-то есть положительное отношение, - хмыкает Катя, и Воропаев ощущает, что она, наконец, готова. - У меня и к тебе оно пока еще положительное, - все-таки не удерживается от шпильки Воропаев, прежде чем распахнуть перед ней дверь, - не торопись менять этот вектор. - Я постараюсь, - улыбается ему Катя, но ее напряжение выдает мечущийся взгляд. - Старайся сейчас, - шепотом отвечает ей Александр, и добавляет во всеуслышание, - простите, мы немного задержались. Павел, у вас очень медленные лифты. - Здравствуйте, - Пушкарева здоровается вежливо, и улыбается совсем слегка, опускаясь на отодвинутый Воропаевым стул. - Я уже заждался вас, Саша, - Павел привстает со своего места, чтобы обменяться рукопожатием с Александром, - вопросов оказалось куда больше, чем я думал изначально. Катерина Валерьевна, - он учтиво кивает Пушкаревой, - рад вас видеть. - Это взаимно, Павел Олегович, - Катерина снова приподнимает в улыбке уголки губ, и склоняется над папкой, которую подсовывает ей Воропаев. Он знает, что работа поможет ей собраться в достаточной мере, особенно находясь под перекрестным огнем таких взглядов. Кира, выбравшая место рядом с Маргаритой, хоть и старается выглядеть нейтрально, даже немного отстраненно, но не преуспевает. В ее взгляде вспыхивает то злость, то отчаяние, и ему невольно хочется сделать две вещи одновременно - вывести сестру прочь из зала, чтобы она привела себя в чувства, и закрыть от этого самого взгляда Катерину. Неужели ему придется сегодня сделать выбор не в пользу сестры? Он присаживается рядом с Катериной, немного демонстративно склоняясь с ней над одним комплектом документов, когда ощущает еще один направленный в их сторону взгляд. Воропаев поднимает глаза на источник раздражения, и встречается взглядом с младшим Ждановым. Малиновский как раз склоняется к уху друга, что-то нашептывая, и Андрей бледнеет, поджимая губы. Александр улыбается ему, приветлив, радостно, с откровенным превосходством. Нет, сегодня от Пушкаревой нельзя отходить ни на шаг, слишком много эмоций как для человека, у которого возобновились отношения с бывшей невестой. Сегодня Катерине придется побыть под его тотальным присмотром, а дальше жизнь покажет.