Не делай зла, добро не обязательно

Просыпаться от собственного стона, это был совершенно новый и ни с чем не сравнимый опыт. Катя закрыла лицо руками, в надежде, что в голове проясниться и ей станет легче, и тот флер сна, который еще витал по комнате, улетучится в приоткрытое, на проветривание, окно. Но, стало только хуже. Перед глазами все еще вспыхивали картинки из ее страстного сна… Она встала с постели, тут же направившись в душ. Холодный душ. Привычка, которая стала буквально преследовать ее последние несколько недель. Без доброй порции холодной воды она не была способна ни собраться, ни ясно мыслить с утра. Да и те самые жаркие сны, в которых главную роль стал играть Воропаев, оказались более чем будоражащими для ее сознания. Она практически полгода старалась избавиться от мыслей об Андрее, выбросить его образ и чувства из головы, просто оставить холод логики. Четкого роботизированного просчета. Просчиталась. Вместе с Виноградовой и просчиталась. Сейчас, когда у нее получилось выбросить Жданова из своего сердца, вытолкнуть из своего сознания, она стала мечтать о другом! Нет, приходилось признавать, что сам Александр за все время, проведенное с ним вместе, подарил ей гораздо больше ярких воспоминаний и эмоциональных подъемов, чем Андрей, за то время, которое они… якобы находились в отношениях. Конечно, было невозможно забыть те эмоциональные качели, на которых так активно ее раскачивал Жданов, но… хорошего там было вровень с плохим, поэтому, наверное, мало что всплывало в ее сознании в последнее время. Но, тем не менее, позволять себе новую привязанность было, по меньшей мере, глупо. Как бы не старался Воропаев - все это было для их совместного дела, это был договор, хорошо разыгранная партия. Но, разве можно подделать прикосновения, или… его реакцию, которую она ощущала пару раз даже слишком отчетливо! И, тем не менее… Холодный душ. Плохая Катя. Уже выйдя из ванной комнаты, она направилась на кухню, чтобы приготовить себе завтрак и заварить чай. Как можно больше чая с молоком, медом и специями. Такой напиток сама Пушкарева не любила, но знала, что Александр, который должен был заглянуть к ней через каких-то двадцать минут, обязательно оценит, особенно, если добавить побольше кардамона. Она принялась готовить бутерброды, отдельно для себя, а отдельно так, как любил Воропаев. Нож завис над разделочной доской. И ничего это не забота, Катерина принялась нарезать сыр с дополнительным усилием, хмуря брови. Слишком длинные рукава халата пришлось поднять буквально до локтей, чтобы они не сметали со стола крошки. Она просто экономит свое и его время, чтобы ему не пришлось заезжать в кофейню перед работой. Просто… услуга за услугу. Когда стол был накрыт, дверной звонок оповестил о пришедшем госте. Катя направилась открывать, впуская в квартиру Александра. - Привет, - Воропаев вручил ей коробочку со сладостями и окинул ее смеющимся взглядом, - ты мой халат нацепила, чтобы сразу два в одном, и пол подмести, и согреться? - он привычно выгнул бровь, раздеваясь. Катя ощутила, что неудержимо краснеет. Этого еще не хватало! Она круто развернулась, направляясь обратно на кухню, чтобы не радовать Александра своим смущенным видом. - Ничего не могу с этим поделать, это единственный халат в доме, - заявила она, скрываясь на кухне, - так что, не вижу повода для веселья. - А я вижу, - Воропаев оказался тут как тут, демонстративно косясь в вырез ее халата, - я даже слишком много вижу, - он взял один из приготовленных для него бутербродов, скрывая довольную ухмылку, когда Катя запахнулась сильнее. Ну, почему обязательно быть таким невыносимым? Она налила ему чаю, пододвигая чашку поближе. - Ты засранец, Саша, просто форменный засранец, - Катерина уселась на свое место, принимаясь за завтрак. Воропаев присел рядом, косясь на белые пионы в вазе. Да, благодаря ему они теперь стояли во всех комнатах понемногу. Такой огромный букет просто невозможно было поставить в одном месте. Разве что в кастрюлю, но этого делать Катя не хотела. Цветы были слишком красивыми, чтобы удостоиться простой кухонной утвари. Они радовали ее глаз уже который день. Она терпеливо меняла им воду, подрезала ножку, лишь бы они дольше оставались свежими. - Ну что, - Александр кивнул на пионы, - послушалась моего совета и налила в вазу водки? - он умял очередной бутерброд в два укуса и потянулся к чашке с чаем. - Нет, - Пушкарева отерла губы салфеткой, - купила в цветочном магазине специальные витамины, думаю, комплексный уход помогает им держаться. - Говорят, что если цветы подарить с искренним чувством, то они стоят очень долго, - Воропаев поигрывает бровями, расправляясь с очередным бутербродом. - Значит, - Катя перекладывает пару бутербродов из своей порции ему на тарелку, - ты подарил мне их обуреваемый каким-то сильным и искренним чувством, - она окидывает его изучающим взглядом, чуть склоняя голову к правому плечу, - наверное, это было презрение к Жданову? - Что ты, - Александр подается вперед, буквально оказываясь нос к носу с Катериной, - о каком презрении может идти речь, - он разве что не мурлычет, и губы его изгибаются в такой улыбке, что сердце невольно заходится в бешеном ритме. Наверное, так выглядел Змий, который и предложил Еве бутерброд. То есть, яблоко. Точно, яблоко. Она бы точно не устояла. Вернее, Ева, Ева бы точно не устояла. Да, - там чистая, искренняя, всепоглощающая ненависть, - он произносит это таки соблазнительным тоном, что Катя даже не осознает, что он только что сказал. Она моргает несколько раз, прежде чем оцифровать информацию. - Саша, какой ужас, - она шлепает его ладонью по плечу. Воропаев потирает ушибленное место, обиженно надувая губы. - Не буду приходить к тебе в гости, - произносит он, явно ребячась, - ты дерешься, - Александр снова принимается за бутерброды, демонстративно отодвигаясь от Кати. - Ну не обижайся, - Пушкарева закатывает глаза, понимая, что это может быть надолго. Иногда Александру хотелось до жути потрепать чьи-то нервы, - что я могу сделать, чтобы загладить свою вину, - быстро добавляет она, повышая ставки. Воропаев косится на нее, явно заинтересованно. Затем, он разворачивается к ней всем телом, немного щурясь. Катя немного хмурится, во-первых, этот взгляд не сулит ей ничего хорошего, она это точно знала, а во-вторых, ей жутко не нравилось, когда Александр щурился. Это навлекало ее на мысли, что у Воропаева могут быть проблемы со зрением, которые он игнорирует самым тщательным образом. Может получится как-то заманить его к врачу? - Вот выполнишь все-все, чтобы я не попросил? - он поигрывает бровями, делая большой глоток из чайной чашки. - В разумный пределах, - грозит ему пальцем Катерина, - а то с тебя станется придумать что-то такое, - она поводит плечами, - что мне потом будет безмерно стыдно. Поэтому, дважды подумай, прежде чем желание загадывать. - Скучная ты, Пушкарева, скучная, - обреченно вздыхает Воропаев, - я даже загадывать что-либо передумал, - он бросает взгляд на наручные часы, - собирайся, нам выдвигаться пора. - Да, время, - Катя подхватывается, и уносится в комнату, чтобы переодеться, но, останавливается рядом с Александром на короткий миг. Его медные волосы как всегда стильно уложены, в идеальном порядке, как и его костюм, осанка, улыбка. Слишком идеальный. Слишком ненастоящий. Она опускает руку ему на голову и в несколько порывистых движений рушит идеальную прическу мужчины. - Пушкарева, ошалела? - Воропаев принимается приглаживать волосы, - вот выйдешь ты ко мне, я тебе задницу-то надеру, - кричит он, чтобы она хорошо расслышала в спальне. Катя прижимается спиной к двери с обратной стороны и только смеется. Жаль, что она не могла увидеть его выражение лица. Оно наверняка было восхитительно растерянным и возмущенным. Катерина заметила, что у него всегда была очень живая и яркая мимика, гораздо более привлекательная, когда он забывал, что следует притворяться. Пушкарева взглянула на левую руку, которой и растрепала его волосы. Ей казалось, что пальцы все еще помнят легкое покалывание и жесткость. От укладочного средства? Ведь она знала, что на самом деле волосы Александра были мягкими на ощупь, и в них было очень приятно зарываться пальцами. И что, что это прикосновения она позволила себе один раз? Тактильные воспоминания Катя хранила в своем сознании лучше всего. Ветер оказался странно холодным. От теплого гостеприимного Египта Катерина такого не ожидала и поэтому поежилась, охватывая плечи руками. Ей безумно захотелось прогуляться по набережной перед сном, и ее совершенно не смущало, что дело близилось к двум часам ночи. Тут Катя чувствовала себя в безопасности и могла позволить себе такие приятные малости. Юлиана гулять с ней не захотела, и Пушкарева отправилась одна. Правда, забыв при этом кофту, которую было бы так приятно сейчас набросить на плечи. - Вы хотите пополнить ряды тех, кто простужается в Египте и везет домой особенный вид курортных соплей? - резкий голос, язвительный тон, пиджак, что опускается на ее плечи, густой смолистый аромат его парфюма и резкий, смазанный ветром запах сигарет. Воропаев. Катерина заворачивается в пиджак сильнее. Он все еще хранит тепло мужчины и согревает ее буквально моментально. - Я просто не подумала, что мне может понадобиться что-то потеплее, - Катя продолжает идти вперед, не глядя на Александра, - я не планирую болеть, зачем мне? - Ну, - философски тянет Воропаев, - например, чтобы оттянуть необходимость вернуться в ЗимаЛетто? Юлиана ведь обязательно сжалится и позволит вам взять отсрочку, - он идет с ней плечом к плечу, тоже глядя вперед. Странное ощущение. Они ведь заговорщики. Еще немного, и им придется играть влюбленных… практически супругов… странно. И страшно. Интересно, а ему страшно? Катерина, наконец, поворачивается, чтобы взглянуть на Александра. Но, это оказывается ошибкой, она неловко цепляется сандалией за выступающую плитку, и не падает, только благодаря уверенной хватке Воропаева. - Простите, - она произносит это машинально, и Александр только качает головой, улыбаясь искренне и широко, волосы его треплет ветер, и Катя смотрит на него, словно завороженная. В такой расстегнутой рубашке, торчащими во все стороны волосами он кажется братом-близнецом Воропаева. Моложе, мягче, понятнее, ближе. - Вы убьетесь раньше, чем до вас дотянуться лапы ЗимаЛетто, - он говорит это как-то мягко, даже беззлобно, помогая ей снова вернуть равновесие, - вы просто жутко невезучая барышня, как вы до ваших лет дожили? - С трудом, - отвечает Катерина, - но, у меня к вам ответный вопрос, - Пушкарева понимает, что наглеет, но… что ей уже терять? - как же вы дожили до ваших лет с таким ядовитым языком? - С трудом, - он скалится, довольно хищно, а потом подставляет руку, чтобы она могла на нее опереться. Катя принимает помощь, продолжая вместе с Воропаевым прогулку по набережной, - но, самое сложное в своей жизни я пережил, так что, теперь могу себе позволить немного провокации в поведении. - А вас не смущает, что вас может возненавидеть еще большее количество людей? - Катерине и правда становится интересно, ведь все, что она знала об Александре до этого времени, вращалось вокруг его вызывающего раздражение и злость поведения. Он наверняка был одинаково недовольным и нетерпимым со всеми, вообще со всеми, кто его окружал! Ведь, это наверняка влияло на отношения людей к нему, не в самом лучшем контексте уж точно. Воропаев просто пожал плечами. - Ну и пусть, - беспечно ответил он, - ненависть, это крайне важная часть бизнеса, неотъемлемая часть жизни. Она подстегивает, дарит возможность не просто жить в ожидании, толкает совершенствоваться. Ведь ненависть всегда ходит рука об руку с насилием. Так вот, залог успеха, Катя, это когда тебя ненавидят, но не могут достать. - А что бывает с теми, кого достают? - на этот раз Пушкарева спрашивает это, внутренне сжимаясь от мысли, что она тоже будет окружена ненавистью. Ненависть и насмешками, но… увы, она не сможет извлечь из этого полезность для себя. Она сломается, вот просто пополам сломается, не выдерживая… - Те, больше не играют в игры большого бизнеса, если у них остается возможность играть в принципе, - хмыкает Александр, а потом косится на Катерину, чуть выгнув бровь, - вот только не нужно на себя это примерять, вас эта участь минует, просто поверьте мне, Катя, я знаю, о чем я говорю. - А как вы можете знать, что я не окажусь в такой ситуации? - Пушкарева даже хватку на его руке усиливает, - ваша сестра меня ненавидит… поделом мне, конечно, но все же… Роман Дмитриевич и Андрей Палыч… я ведь была для них посмешищем, как знать, что не будет еще хуже? - она качает головой, - я проиграю игру еще до того, как начну что-либо, идея Юлианы обречена на провал, потому, что я ужасный игрок. - Бред, - Воропаев останавливается, разворачивая ее к себе лицом, придерживая за плечи, - во-первых, и это главное, у вас достаточно сильный характер, чтобы всех их там за пояс заткнуть, вам только нужно позволить этому в вас прорваться. Мне-то вы вон какую отповедь давали, и не морщились даже. И тут не спасуете, уж поверьте, - но Катя не верит, этот разговор о ее сильном характере кажется чем-то нереальным, далеким и несуществующим, - а во-вторых, - он улыбается, чуть поднимая брови вверх, - не забывайте о крайне важном отличии от того, что было до этого. Теперь, вы будете моей невестой, а я всегда защищаю тех, кто является частью моей семьи. И, поверьте, никто не рискнет связываться со мной или перечить, иначе очень сильно об этом пожалеет, - Александр поправляет на ее груди пиджак, запахивая его сильнее, - я все решу, Катя, больше вам не нужно будет бояться, считайте, что это мое вам обещание, - он смотрит на нее уверенно и проникновенно, и Катерина ощущает, как ее обдает волной жара, что наполняет ее до краев. Она понимает, что так ощущается уверенность, вера… Она верит ему… Верит Порыв ветра снова совершает попытку растрепать волосы Александра, бросая несколько прядей ему на лоб. Катя потом так и не сможет вспомнить, как и зачем она сделала это, но она протянула руку, чтобы убрать в сторону его непослушные волосы. Прохладные и мягкие, протекающие шелком между ее пальцами, касание затягивается, но Воропаев молчит, не двигается и не высмеивает, а когда она, наконец, опускает руку, он произносит. - У нас впереди много совместной работы, много времени вместе на публике, много игры, в которую обращение на “вы” будет помогать нам крайне слабо, - он словно делает вид, что не было никакого ее касания, - придется вам, Катенька, переходить со мной на “ты”. - И куда ты это тащишь? Господи, ты, Боже мой! - восклицает Виноградова, буквально подпрыгивая на месте, когда нерасторопный юноша принимается тащить импровизированную пенную колонну в противоположном от нужного направлении, - верни ее на место, если не знаешь, где она должна стоять, не заставляй меня применять к тебе оружие, - она потрясает в воздухе зонтом, носильщик тут же сбегает, правда, все равно не в ту сторону. Юлиана стонет. - Я смотрю, у тебя подготовка в самом разгаре, - Катерина протягивает Виноградовой стаканчик с принесенным кофе. Юлиана просила по-ирландски, и Пушкарева с огромным удовольствием исполнила ее просьбу, попросив баристу добавить в кофе побольше виски, и поменьше сливок. Если Виноградова просила такой напиток, значит, дела у нее шли нервно, если не сказать плохо. - Спасительница, - на этот раз стон у Юлианы выходит чуть более эротичным, практически расслабленным. Она делает обильный глоток, снова принимаясь подпрыгивать на месте, на этот раз от того, что напиток оказывается слишком горячим. - Ты не торопись так, - Катя даже подается вперед, переживая, что подруга может обжечься, - лучше бы я тебе чистый виски принесла, ну, честное слово! - Все хорошо, - хрипит Виноградова, делая очередной, куда более умеренный глоток, - просто сегодня весь день через детородный орган переброшен, - вздыхает она, делая кивок в сторону небольшого диванчика, - со мной уже половина персонала занялась орально-церебральным сексом, декорации еще не готовы. Я истово не понимаю, какого фаллического символа все сегодня происходит именно так, - она усаживается на диван, вытягивая вперед ноги, принимаясь постукивать зонтом по подошвам ботинок, - может, ты меня чем порадуешь? - Да, наверное, как-то не очень, - морщит нос Катерина, ей становится совершенно неловко, что она только добавит Юлиане расстройства, - Саша сказал, что не сможет посетить со мной перформанс Ежи. Правда, одной он мне идти не рекомендовал, поэтому я подумала, если ты все равно пригласила Мишу, я составлю ему компанию. Или, ты уже нашла ему пару? - Пушкарева приглядывается к Виноградовой, но та не выглядит расстроенной совершенно. Она кивает, снова прикладываясь к картонному стаканчику, и удовлетворенно прикрывает глаза. То ли кофе столь хорош, то ли отдых ей был более чем необходим. - Я потом сама Сашке позвоню, - она чуть пожимает плечами, - это моя вина, что я забыла о годовщине, - она косится на Катю, что взирает на нее с полнейшим непониманием, - мне даже стыдно. - Годовщина чего? - уточняет Катерина, когда замечает, что Юлиана не собирается объяснять ей все более детально. Виноградова выглядит немного смущенной, что делает ситуацию еще более сюрреалистичной. Смутить Юлиану это еще нужно постараться. Она отводит глаза, приоткрывая стаканчик, чтобы подглядеть, сколько у нее еще осталось кофе, потом снова переводит взгляд на Катю. - Ты просто не знаешь, ты же, по сути, никогда слишком близко ни с Сашей, ни тем более с Кирой не общалась, - Юлиана снова вздыхает, - ни Саша, ни Кира не придут на вечер Левандовски, и даже Андрей пропустит посещение, потому, что ему нужно быть с невестой. Годовщина, о которой я говорю, это годовщина гибели старших Воропаевых, - она кривится, словно от боли, - Катюш, я бы тебя тоже предупредила, если бы сама вспомнила, - она ерзает на диване, - думаю, что тебе тоже следует в этот раз пренебречь моим приглашением, ты же понимаешь… - Господи, какая я идиотка! - Катя роняет лицо в подставленные ладони, качая головой. - Катюш, - Виноградова похлопала ее по плечу, - я думаю, что не стоит так убиваться. Во-первых, ты ничего не знала, а во-вторых, - она как-то неловко пожимает плечами, а затем осторожно добавляет, - это ведь не твоя утрата, ты не обязана испытывать… боль или горечь. Не нужно себя корить, если ты… - Нет, Юлиана, - Катерина отнимает руки от лица, - дело не в этом, я… конечно, я сожалею и переживаю о его утрате, просто я не знала, и пристыдила его в том, что он не хочет посещать перформанс Ежи. И даже внимания не обратила, что он от меня не отмахивался, что он не шутил особо. Арг, - она снова прячет лицо, - я же никогда не была идиоткой, никогда не была бесчувственной стервой. Что не так? - Ты просто не знала всей ситуации, и поэтому логично пыталась немного его поддеть, потому, что ты все еще боишься выходить, куда бы то ни было, сама, - поясняет Юлиана, принимаясь поглаживать ее коленку, - Саша все понимает, и если ты думаешь, что он мог на тебя обидеться, то это очень сильно зря. - Я сама на себя хочу обидеться, - это выходит как-то особенно отчаянно, буквально болезненно, - я должна была заметить перемены в нем. Он же ходит грустный в последнее время. Я отметала все его загрузкой на работе, да и не все же время ему веселиться, - Катя пожимает плечами, - но, я не заметила, что ему тяжело. - Успокойся, ты коришь себя так, словно ты правда его… - Виноградова осекается, и смотрит на Пушкареву цепко и пристально. Она хмурит брови, и Катерина немного теряется, она чуть склоняет голову к правому плечу. - Юлиана, ты о чем? - уточняет она, замечая некую растерянность, что поселяется в глазах подруги, - ты не переживай, я сейчас соберусь и найду способ поговорить с Александром. Просто, мне нужно немного времени, чтобы посыпать голову пеплом. - Конечно, - Виноградова буквально встрепенулась и улыбнулась… слишком вежливой улыбкой, заставив Катю с подозрением прищуриться, - я понимаю, ситуация и правда не простая, осознать все нужно от начала и до конца, решить как лучше. - Юлиана, что-то не так? - Катерине кажется это воодушевление подруги излишне подозрительным, а проявленное понимание показным. - Нет, просто хватит прохлаждаться, - она подхватывается со своего места, опираясь на зонт, и передавая Кате стаканчик, опустошенный до последней капли, - нужно снова приниматься за работу. А ты, раз уж это тебя так беспокоит, поговори с Сашкой. Если что, принеси ему кофе, - она кивает на руку Пушкаревой, - только без алкоголя, он, в отличие от меня днем его приемлет, если только не решает отсидеться дома с приступом острой тоски. - Саша кофе пьет, но не любит, - как-то немного растерянно произносит Катерина, - ему лучше чай, когда холодно, то со специями и молоком, он от него хорошо согревается, - она смотрит на картонный стаканчик, - я заварю ему в термос, отнесу, поговорю заодно, - он поднимает глаза на Юлиану, - а тебе, удачи с этим безумием. - Это тебе удачи, - Виноградова чуть поднимает уголки губ, и Катерина хмурится, в чем же именно удачи ей пожелала Юлиана. Она ведь не в первый раз заваривает Саше чай.