Художник, которого надо гладить

– Наставница, – он склонился перед Древнейшей в уважительном поклоне. Она заменила ему мать, забрав из приемной семьи, где его, тогда еще совсем мальчишку, отец использовал в роли постельной грелки, а мать в качестве аперитива. Очередного никому не нужного сироту усыновили вампирша и ее смертный слуга лишь ради удовлетворения личных потребностей. Маттео ненавидел их обоих. Они убили его первого любовника – готовящегося к выпуску из детдома Венцеля. Просто ради того, чтобы запугать его и заставить подчиниться. Венцель, конечно, растлил его, но он приносил удовольствие и заботился о нем, а вот Грета и Умар относились к нему даже хуже, чем к куску мяса, тому хотя бы не стремятся намеренно причинить боль. Увезли его из Америки в Пакистан, где он не знал даже местного языка. Приемные родители даже не скрывали, что жить ему недолго, но попытка сбежать закончилась сломанными ребрами и пояснением, что, благодаря своим вампирским способностям, Грета найдет его где угодно, и следующий раз закончится тем, что его скормят крысам. Маттео впечатлился и усвоил урок. Через год после переезда в Пакистан, Древнейшая пришла на порог их дома. Она смела жалкое сопротивление Греты парой пассов, а потом спросила у забившегося в угол Маттео, что ей сделать с его приемными родителями. По его слову, она скормила Умара крысам прямо там. Заживо. Маттео смотрел на эту омерзительную картину с безумным восторгом, не веря своим глазам от счастья. А вот Грета на некоторое время была нужна Древнейшей. И следующие десять лет Маттео Конти, сменивший имя на Брок Рамлоу, чтобы не вздрагивать каждый раз, как его окликнут, тренировался под руководством Древнейшей на бывшей приемной матери в боевой и медицинской магии. Прекрасная регенерация Греты позволяла калечить ее в весьма широких пределах. А потом она перестала быть нужна для целей Древней, и Брок заживо скормил “мать” крысам, которых специально держал для этой цели. Наставница не учила его страдать всепрощением. – Брок, – Древнейшая ласково улыбнулась своему любимому ученику, но в ее глазах была тревога, – что привело тебя ко мне? – Неужели вы не провидели? – он откровенно рассмеялся. – Ни за что в это не поверю. Рамлоу чувствовал себя странно. Принятое решение будто сбросило с его плеч тяжелую скалу, которую он таскал, сам того не замечая, пока она не упала. Хотя и понимал насколько самоубийственно оно. – Я хотела бы ошибиться в своем предвидении, – призналась Древняя. – Хоть твой выбор и ведет к наилучшему варианту событий, но я никогда не умела принять достойно смерть дорогих мне людей. – Даже вы не сможете победить Сантима или хотя бы убить его, – он твердо посмотрел ей в глаза. – А без этого невозможно добраться до мертвой души, пока она окончательно не переродилась в каликандзара… Древняя встала и начала заваривать чай. – Тебя ведь интересует совсем не будущее Земли, Брок. Плохо, когда мастер мистических искусств руководствуется только чувствами, но еще хуже, когда он маскирует их под рациональные рассуждения. Не этому я тебя учила. – Отчасти вы правы, наставница, – Рамлоу привычно достал один из специально хранящихся для него лимонов и стал его нарезать. Древняя не понимала его любви к этому кислому фрукту, считая, что он убивает весь вкус ее изысканных чаев, но давно смирилась с этой привычной ученика. – Я люблю Сантима. Но я помню и свой долг мастера. Каликандзар, в которого Мелоди превращается под воздействием его крови и собственных преступлений, убьет миллионы людей одним своим существованием, хочет того или нет. Вспомните Распутина – он просто хотел вечной жизни, а стал катализатором, благодаря которому злоба взяла верх в сердцах людей и залила Россию и мир кровью. – Такова сущность каликандзаров, – согласилась Древнейшая. – Они спички, поджигающие дом и сгорающие в пламени пожара. – Вот и я про то, – Брок вздохнул, – но в этот раз у нового чудовища будет еще и полностью подвластный ей живой Даркхолд, в жилах которого течет кровь творца Руиноада. Если мы стараемся не связываться со слабейшими руиноадскими князьями, то можете представить себе во что для Земли обойдется битва с Сантимом, который в прямом смысле слова их принц крови. Не говорите мне, что меня совсем не интересует будущее родной планеты. Мне не за что ее любить, но такого ужаса ей все же не желаю. – Если ты откажешься от мысли спасти Сантима, останешься жив, – Древняя закончила заваривать чай и поставила его на стол. – У меня были десятки лет, чтобы подготовиться к моменту, когда Мелоди переродится. Как только она станет каликандзаром, ее вместе с рабом выкинет в Темное Измерение к Дормамму. Сантим слишком мало знает о собственной Силе, чтобы суметь воспрепятствовать моему заклинанию. Рамлоу смотрел на нее и видел ее искреннюю тревогу за него. Она и впрямь была великой защитницей Земли, использующей предвидение и магию ради защиты мира. Ее решение было изящным и абсолютно безжалостным – имея много времени и пользуясь тем, что враг не знал о ее недоброжелательном внимании, она создала великое заклинание, которое разом решит проблему, как только та созреет. Сантима, абсолютно неповинного в том, что с ним произошло, но слишком опасного, Древняя, без всяких эмоций, таким решением обрекала на вечность в преисподней. Зная наставницу, Брок бы не удивился, если одним из условий поддержания стабильности созданного ею аркана является как раз несправедливость произошедшего с Сантимом. Этические понятия в некоторых измерениях имеют вполне материальное воплощение, и Темное как раз относилось к таковым. Но… он любил. И не мог позволить, чтобы этот искалеченный до неузнаваемости произошедшим с ним кошмаром парень был обречен на вечные муки. А потому оставался тверд в своем намерении воплотить альтернативный путь. Самоубийственный для него, но куда более правильный, чем задумала его наставница. Рамлоу доводилось в своей жизни совершать много неблаговидных поступков, и к морали он, после детдома, приемных родителей и воспитания у Древнейшей, относился в основном с пренебрежением. Но не понимал, как будет жить, если допустит низвержение Сантима в рабство к повелителю Темного Измерения, имея возможность такое предотвратить. Будь тот ему безразличен, еще можно было бы хотя б подумать над таким вариантом. – Ты не отступишься, – печально констатировала Древняя, видя на лице ученика привычное выражение, означающее, что он уже принял решение и его уже не переубедить. – Жаль… – Не отступлюсь, – подтвердил Брок. – Я отведу тебя к Клинку, – сдалась глава Камар-Таджа. Она привязалась к воспитаннику. Но не собиралась спасать его от него самого. Вообще в ее планы изначально не входило брать на себя воспитание Маттео. *** Шучун была недовольна. Древнейшая жестко наказала ее за то, что она дала кровь Кайютаса Абрахаму Эрскину, заперев на десятки лет в подвале Нью-Йорского храма. И сейчас она, едва прощенная, вынуждена ежедневно танцевать перед каким-то не особо приветливым артефактом. В прямом смысле слова. Артефакт – меч с прозрачной рукоятью и зеркально-черным лезвием, посередине которого на четверть от острия шла белая полоска, явно развлекался за счет Шучун. Он не разговаривал, скорее транслировал смыслы, делая для своих собеседников понятным, что он имеет в виду. И вот сейчас он считал, что Шучун было бы лучше выйти замуж, родить шестерых детей и работать в на рисовом поле, а не заниматься магией и танцами, которыми она занимается спустя рукава, к тому же не имея к ним особых способностей. Это она-то – лучшая ученица Древней, до того как та наказала ее. Признанная лучшая танцовщица Камар-Таджа. В ответ клинок просто подмечал ее малейшие ошибки и неточности в движениях и чарах, выбешивая до белого огня в глазах. Вообще-то колдовать в присутствии артефакта не надо было. Просто эта скотина довел Шучун до того, что она не сдержалась и швырнула в него стоящую в углу зала скамью. Та просто растворилась в воздухе возле клинка, а минут через пять обнаружилась на том же месте, где стояла до этого инцидента. Это поостудило китаянку – она не ощутила никаких чар, не увидела ничего, что могло бы подсказать ей, что сделал меч. А это подсказывало, что Древнейшая не просто так старается его развлекать. В принципе Шучун и так это понимала, но ее вспыльчивость давно вошла в легенды Камар-Таджа. – Танцуй тогда сам, раз не нравится, как я это делаю, – огрызнулась она на его мнение. И в тот же момент потеряла контроль над своим телом, которое стремительно начало срывать с себя большую часть одежды, а потом стремительно окунулось в танец. Как со стороны Шучун видела, что ее тело движется на огромной скорости, выгибаясь под немыслимыми для человеческой плоти углами, не различая пол, потолок и стены. Почти незаметные потоки легчайших чар, вспыхивали и гасли вокруг него. А потом внезапно все закончилось и ее швырнуло на ту лавку, которую она кидала в клинок. Клинок донес до нее презрительную мысль, что он не использовал ничего, чего мне могла бы она, при ее уровне подготовки, знаний и сил. И при этом танцевал не в своем, а в ее теле. А она все свои таланты закопала в землю и потому все, для чего пригодна – рожать чернь и работать на рисовых полях. К своему стыду, Шучун обнаружила, что в этом безумном танце у нее даже дыхание не сбилось – меч мастерски использовал магию для компенсации физических перегрузок. Она даже не подозревала, что такое возможно на подобном уровне. И тут раздались аплодисменты от входа. Это Брок, проклятый молодой выскочка, новый любимчик наставницы, радовался ее унижению. Клинок послал ей понимание, что это не радость ее унижению, а искреннее восхищение. И добавил мысль о том, что главная ее беда – неумение пользоваться мозгом по назначению. *** Древнейшая никогда не думала, что ей придется воспитывать мальчишку. Это было задачей Греты, но та начала свою игру, надеясь получить в свои руки Силу не по чину. За это десять лет испытывала эту Силу на своей шкуре, а потом была скормлена ею крысам. Клинок уже сотни лет жил в Камар-Тадже, оказывая мелкие для него услуги Древней. В частности, подсказал заклинание, помогающее черпать энергию из Темного Измерения и не превратиться при этом в марионетку Дормамму. Но иногда рождались люди, имеющие с ним невероятное сродство. Нередко они становились учениками Древнейшей, проживали свою жизнь, даже оставляли потомство. Брок был одним из таких людей. Она узнала о нем довольно рано, поэтому поручила Грете присмотреть за ним. Предвидение не всесильно и она видела, что в итоге Грета умрет, но зато мальчик станет тем, кто своей жизнью или смертью (варианты были разные, а общий их итог один) сможет защитить Землю от мощного вторжения из Мультивселенной, против которого она никак доселе не могла найти противоядия. Но для этого нужно было сначала дать его на воспитание вампирше. Грета же решила начать свою игру и ломать мальчишку. Вампиры умели вырвать переставшую сопротивляться душу и увеличить свое могущество. Поглощение столь необычной души сулило Грете превращение в полноценного матриарха крови, и она решила рискнуть. И, поставив все на кон, все и проиграла. А Древней пришлось воспитывать мальчика самой. И она к нему привязалась, сама того не ожидая. Поэтому сейчас, ведя его в прямом смысле слова к смерти, она чувствовала себя плохо. А Брок выглядел даже веселым, будто не ему умирать. *** – Это Караттер, – Древнейшая подошла к мечу и оглянулась на стоящих за ее спиной Брока и Шучун. – Мы почти не знаем руиноадского языка, но это слово на нем обозначает “барсук”, – она почтительно поклонилась клинку. – Его выковала сестра повелителя Руиноада для своего брата. Шучун заметно спала с лица. Одно дело ругаться с разумным артефактом. И совсем другое – задираться с мечом темного бога-дракона, пусть ныне мертвого, но вошедшего в легенды мультивселенной. Китаянка не сомневалась, что Караттер способен вырезать весь Камар-Тадж, кроме, возможно, наставницы, всегда имеющей в загашнике какой-нибудь сюрприз. Брок знал, что это за клинок, но в отличие от Шучун, никогда его не боялся. – Ты поможешь мне? – спросил он его. И Караттер вспыхнул веселым согласием. “Конечно”. Им не надо было долгих обсуждений, чтобы понимать друг друга. Ведь они одно целое. *** To be continued…