Художник, которого надо гладить

– Танос будет жить, – голос Капитана Америки был был тих, но вокруг Гром-Секиры Тора плясало алое пламя Хаоса, не давая ей отрубить голову безумному титану. – Зачем он тебе? – Капитан Марвел не одобряла линчевания, но искренне не понимала Первого Мстителя. – Мы есть то, что мы едим, – непонятно отозвался Роджерс и Мстители предпочли перестать спорить с ним. Его безумие было очевидно, но его же лидерство было неоспоримо. – Он убил Брока, Баки, Пита, а ты хочешь его помиловать? – асгардский громовержец не желал отступать. – Это не помилование, – в алых глазах Кэпа отражались его боль и решимость, – а искупление. – Живи пока, ублюдок, – с ненавистью выдохнул Тор,отступая от Таноса. И пламя хаоса перекинулось на последнего, сковывая собой. Асгардец не понял, что имеет в виду Роджерс, но сообразил, что тот придумал что-то куда более болезненное, чем простая смерть от божественной Секиры. А ему хотелось, чтобы проклятый титан, укравший у них столько друзей, родичей и любимых, испытал всю боль мира. *** Спустя десять дней Ванда Огромная комната в башне Старка превращена в магическое святилище – по шесть символов на каждой стене, полу и потолке. В самом центре в воздухе парит огромное блюдо с мясным фаршем. В мясе белеют обломки костей, и видны мелкие части искрошенных внутренностей. Тор поет. Внезапно, но это звучит красиво, даже без учета сгущающихся в ответ на его пение мистических энергий. Даже не верилось, что неделю назад его, пьяного до полусмерти, в прямом смысле слова пинками приводил в себя Первый Мститель. Сейчас расклеившегося было асгардца не узнать – в глазах горит огонь, он непривычно обрит налысо и серьезен. Практически обнаженный, если не считать ритуальных браслетов, он парит над полом с закрытыми глазами и поет, периодически простирая руки к блюду. Облаченная в полупрозрачное струящееся черное платье, украшенное многочисленными платиновыми сигилами, Наташа Романофф обходит комнату посолонь, окуривая ее дымом из кадила. Ракета, чья грудь перечеркнута двумя ремнями, покрытыми мелко исписанными пентаграммами, обводит куском красного мела возникающие под блюдом полупрозрачные линии и спирали, которые интенсивно светятся некоторое время, а потом поднимаются вверх и втягиваются в дно блюда. – Боюсь, – тихо признается Ванда, ощущая как на ее плечи ложатся руки Стива. – Вдруг не справлюсь, я же никогда такого не делала. – Ты справишься, – в его голосе уверенность. – Мы все справимся. Роджерс целует ее в висок и она ощущает, как отступает ее тревога. Магия Хаоса подсказывает ей, что он применил что-то из арсенала возможностей Камня Разума, который теперь всегда носит с собой, но успокоение – ровно то, что сейчас нужно Алой Ведьме. Ванда входит в святилище и взмывает напротив Тора в воздух, по другую сторону от блюда с фаршем. Ее вокал сплетается с голосом бога-громовержца. В отличие от своего напарника, она не совсем обнажена – тоненькая белая накидка-пончо на голое тело, конечно, просвечивает, где только можно, но все-таки оставляет место воображению. Им нужно спеть и прочитать громадное количество строк из “Эосфора” – книги, которую притащил Капитан Америка. Ванда знала, что еще не меньше ста человек по всему Нью-Йорку совершают предписанные им ритуалы. Это было полным безумием – заставлять погружаться в мистику ключевых людей их команды, когда требовалось сделать столько важнейших дел после Войны Бесконечности, но железная воля первого Мстителя не допускала возражений. Ванда слушала свой мерный речитатив, обрамляемый эмоциональным пением Тора будто со стороны. Энергии пульсировали вокруг и внутри заклинателей, не особо понимающих, что они делают, собираясь в нечто вызывающее ужас и беспричинный восторг. И Алая Ведьма лишь надеялась, что безумие Капитана Америки и их послушание ему не приведет к новой катастрофе. * Брок (Бельчонок) Брок смотрит на Кэпа и видит насколько тот устал и напряжен. Уже много дней тот почти не спит, делая множество дел. – Все будет хорошо, – он берет руку Стива и тянет за собой. – Но тебе нужно хотя бы час поспать. – Я боюсь, – как-то беспомощно признается Роджерс, но без возражений следует за подростком. И тот видит, чего боится его любовник – ослабевшая от удара золотым хлыстом рука безвольно обвисает и не может удержать падающего в пропасть… Бесконечно повторяющийся в каждом кошмаре образ потери смысла самой жизни, заключенного в человеческом теле. Сейчас Стив потерял сразу нескольких людей, которые воплощают ныне для его психики этот самый смысл жизни. И он смертельно боится, что его усилий будет недостаточно, чтобы все исправить. Рамлоу иронично усмехается про себя. Жизнь злая, но умеющая нехило пошутить сука – когда-то, сбежав в эту вселенную, он думал о том, что скорее всего убьет местного Стива Роджерса. А в итоге тащит его спать, чтобы спасти ему хоть остатки здоровья, ибо тот работает столько, что даже измененное сывороткой супертело не выдерживает, норовя отключиться и хорошо, если не навсегда. Чертова магия Хаоса, сломавшись, превратила Брока в вечного подростка лет семнадцати. Альтернативой было остаться белкой, но на это он не согласился бы и под угрозой сожжения заживо. Лучше быть вечным юнцом с кличкой Бельчонок, чем застрять навсегда в настоящем беличьем теле. Впрочем, у юношеского метаболизма были и положительные качества, вроде энергичности и теоретического бессмертия – нестареющая плоть не допускает и смерти от старости. Тавтологично, но факт. И условно-положительные, ибо перманентный стояк по поводу и без, с одной стороны, куда круче импотенции, а с другой, все же туманит мозг спермотоксикозом и не всегда удобен. Особенно учитывая, что некий Кэп не очень хорошо, мягко говоря, относится к изнасилованиям, а в своей родной вселенной Брок далеко не всегда был озабочен тем, чтобы поинтересоваться хочет ли с ним секса приглянувшийся ему человек. А что? В Гидре не любили “чистеньких” людей, а “изнасилование – худшее из зол” – по мнению правящих ею пуритан, типа Пирса, надежно доказывало им, что Рамлоу человек надежный для великой организации. Поэтому, выбирая себе “любимый порок”, ставящий его вне ненужных подозрений руководства, Брок осознанно избрал сексуальное насилие. И оно стало привычкой, которая, однако, мешает, если тебе не безразличен чертов символ Америки. Вот и приходится ломать себя, что делать в гиперсексуальном теле не так просто, как хотелось бы. А еще сейчас ему нужно уложить Стива спать и посидеть рядом, карауля, чтобы не сбежал что-нибудь делать, пока не проспит положенный час, но прикосновение сильного тела мгновенно заставляют штаны спереди топорщиться самым недвусмысленным образом. И Брок прекрасно понимает, что Роджерс считывает его возбуждение на раз – от супера, с его обостренными органами чувств такое не спрятать. Даже без вынужденной смены морали, ему было бы совестно домогаться до настолько измотанного человека, но пубертатное тело не может не реагировать на столь мощный возбудитель рядом. Поэтому Бельчонок не удивляется, когда Стив утягивает его за собой в постель и начинает целовать. Одновременно сильные руки гладят его тело, и быстро освобождают из тканевого плена ноющий от возбуждения член. В этом весь Роджерс – забота, обычно ценой собственного здоровья. Именно этим он и подкупил весьма циничного по жизни Бельчонка – никто и никогда ни в одной вселенной не комфортил его просто так, за то, что он есть. Всем было что-то нужно. Даже Стив из его вселенной был не до конца бескорыстен с ним. А вот местный – то ли совсем идиот, то ли реально святой. Брок так и не определился со своим мнением на этот счет, но результат ему нравился в любом случае. И он совершенно не возражал, когда “святой” взял в рот его немалый член, практически профессионально пропуская твердое орудие в горло. В голову Рамлоу пришла забавная мысль о том, как бы корежило сейчас кучу народа, увидь они, что сильный взрослый мужик отсасывает подростку. У одних бы разогнулись скрепы – как же, однополый разврат. Другие бы заорали “педофил”. У третьих бы сгорели задницы от того, что начальник трахается с подчиненным. Одна мысль о том, сколько тупых табу они нарушают зараз, вызывала у Брока дрожь наслаждения, отдаваясь острым наслаждением в головке, которую как раз вылизывал Стив. Бельчонок немного жалел, что ханжи не видят их на самом деле – эксгибиионизм ему никогда не был не чужд, а уж чужие нравственные страдания вокруг секса и вовсе могли сойти за заменитель виагры. Брок схватил Стива за голову, не давая в очередной раз заглотить член полностью, и сдавленно застонал, кончая. Ему хотелось, чтобы Кэп до капли ощутил всю его сперму на своем языке, а не просто сглотнул горлом, даже не чувствуя вкуса. Так было интереснее, будто выжигал еще одну свою метку в этом удивительном и странном человеке, который заботится о нем, как никто другой. Оставлял еще одну зарубку в его памяти. Это эгоистично, и чем-то походило на то, как метят скотину, но Рамлоу было похуй на этическую сторону. Этот Стив – его. Ему не нужна от него верность, только то, чтобы он не смог забыть его. Не смог забыть того, что он принадлежит Броку “Бельчонку” и никуда не сможет от него деться, сколько бы любовниц и любовников не прошло через капитанскую постель. Времени было немного, поэтому, Брок почти сразу после собственного оргазма заставил Кэпа лечь на спину и, мазнув привычно лежащей в изголовье кровати смазкой дырочку, сел на его возбужденный ствол. Сразу после оргазма это было не очень приятно, но Бельчонок знал, что Стив любит кончать в задницу. Когда в активе, конечно. Молодость тела и нежность ощущающего его дискомфорт и потому не спешащего Кэпа сделали свое дело быстро – буквально через несколько минут Брок снова почувствовал возбуждение и Стив отреагировал на это ускорением свои движений. Теперь он держал своего молодого любовника за бедра и буквально вбивался хуем в его тесную шелковистую глубину. Пальцы Роджерса едва заметно переминались на юношеской коже, заставляя Бельчонка привычно читать в них код Морзе: “Как хорошо, Господи, ты такой горячий… мой! Так рад, что ты не пострадал…” И тому подобную ерунду, которую нормальные люди в постели говорят языком, а стесняющийся слов Кэп морзянкой. Местный Брок заставлял Стива общаться словами в постели, но Бельчонок не видел в этом нужды – ему и так нравилось. Даже сильнее возбуждало, ведь никто другой из его любовников и любовниц не имели такой привычки, поэтому это оставалось фишкой принадлежащего ему и выбранного им человека. Стив вышел из него и Брок лег на живот, позволяя любовнику войти в него сзади. Стив не давил на него всем своим весом, но его горячее тело прижималось к спине Бельчонка именно так, как тому хотелось. Рамлоу повернул голову и прошептал: – В следующий раз я выебу тебя… В ответ Роджерс фыркнул, явно едва удержавшись от своей извечной борьбы с матом. С Бельчонком классическое “язык” не проходило, слишком часто тот находил в ответ своему языку нестандартные применения. Например, в ответ на это привычное замечание, как-то достал из-за спины банан и начал демонстративно его облизывать, глядя умоляюще-возбужденными глазами на Кэпа. Мстители, на встрече которых произошел инцидент, ржали, как кони. Даже предельно тактичный Брюс Беннер улыбался. Стив приподнялся, нависая на руках над отдающимся ему телом и Брок приподнял попу, выгибаясь навстречу входящему в его члену. Собственный хуй Бельчонка в таком положении от толчков сзади терся о простынь, и это приближало его второй оргазм. Через пару минут Кэп жестко прикусил ему плечо, вжавшись в подставленный зад. Брок чувствовал, как пульсирует внутри него мужское орудие, исторгая семя. А потом Стив вновь начал двигаться, и еще через пару минут Брок финишировал вторично, даже не прикасаясь к себе – хватило ощущения все еще твердого твердого члена внутри и трения о простынь. – А теперь спать, – едва Роджерс освободил его, сказал Рамлоу, переворачиваясь на спину. Зад немного ныл, но он бы с удовольствием повторил произошедшее, хоть через десять минут. – Но… – Никаких “но”. Час сна, Кэп. То, что ты решил заняться сексом, не уменьшило время на сон. Ферштейн? Стив не стал спорить. Он и сам чувствовал, что уже слишком далеко за пределом даже сверхчеловеческой выносливости. *** Одиннадцать дней спустя С Таносом не церемонились. Спеленав, будто гуся, откармливаемого для фуа-гра, ему в горло вставили трубку и через нее заливали малоаппетитную жижу, в которую превратился заколдованный по рецептам “Эосфора” фарш. Наташа наблюдала за происходящим с некоторой толикой омерзения, но ей доводилось видеть и куда худшие вещи в своей жизни. – Ты веришь, что это сработает? – Звездный Лорд выглядел плохо. Потеря Гаморы страшно ударила по всем Стражам Галактики, но по нему особенно сильно. И сейчас в его взгляде, направленном на Таноса, горели ненависть и надежда. – Это может показаться странным, но я доверяю Роджерсу, – Романофф пожала плечами. – Он не бросается пустыми словами, значит, если говорит, что это поможет, значит сработает. Другой вопрос – какова цена? – Если Гамора вернется, я заплачу любую цену, – ответил Звездный Лорд. – Ну… – Романофф оборвала свою мысль, не став говорить, что видела уверенных в ровно том же людей и нелюдей. Далеко не все из них были рады в итоге получению желаемого. Но самой ей было тревожно. Название у гримуара, притащенного Стивом уж больно двусмысленное. “Эосфор” ведь на латыни звучит как “Люцифер”. Да и ритуал, который они из него взяли, такой себе в плане морали, честно говоря. И ее беспокоило чем за это зловещее знание заплатил Кэп. Он нужен ей, Мстителям, Земле. Причем самим собой, пусть и полубезумным с кучей покойников в голове, а не переродившимся под влиянием черной магии. *** Двенадцать дней спустя Таноса лихорадило. Сознание то провалилось в забытье, то взрывалось фейерверками чуждых образов и желаний. Боль корежила тело в краткие мгновения ясности рассудка. Он не знал, что с ним сделали пленители. Выполнив свою работу, достигнув цели и уничтожив половину живых существ во вселенной, он был уверен, что проживет после этого недолго. И был готов к смерти. Хотелось бы без лишних страданий, но пытки он тоже учитывал. Однако земляне придумали для него нечто настолько странное, что он не понимал, что же происходит и это тревожило его. Да, их попытки отменить Щелчок обречены. Великое заклинание, основанное на похищенном из другой вселенной Камне Реальности, не позволит разрушить плоды его трудов. Но тревожно было все равно. В конце концов именно земляне смогли оказать далеко не бесполезное сопротивление. И даже проиграли с достоинством – благодаря их действиям никто не пострадал от гибели сразу половины живущих – никаких катаклизмов, которые это должно было повлечь за собой, не случилось. Кто знает, что еще они смогут придумать? Но на эти мысли оставалось все меньше времени. Промежутки между периодами ясности постоянно удлинялись, а бред становился все более тяжелым и все менее отличающимся от реальности. Увидев в одно из просветлений сидящего у его изголовья Капитана Америку, Танос понял, что любит этого ебнутого на всю голову некроса с кладбищем в голове. В следующее мгновение он осознал, что именно подумал и впервые испытал страх. Чтобы с ним не сделали, оно меняло его. Пожирало изнутри, подменяя его мысли, чувства, установки. *** Тринадцать дней спустя Он открыл глаза. В голове было пусто, ни одной связной мысли, лишь обрывки эмоций, образов, фраз. Подняв руку, он понял, что на нее надет браслет с золотистой надписью на незнакомом языке. Кто он? Почему-то в голову пришло – титан. Вторым ответом стало Брок. Но почему-то что-то внутри запротестовало, утверждая, что его имя Танос. Так ничего и не сообразив, он повернулся на бок, почесал яйца, и поплотнее укутался в легкое, но теплое одеяло, которого, как он точно помнил, еще недавно тут не было. И уснул. *** Четырнадцать дней спустя Жрать хотелось зверски. Брок даже проснулся от ощущения, что желудок пытается прогрызть позвоночник и сбежать подальше от забывшего кормить хозяина. Резко повернувшись, он наткнулся взглядом на сидящего у его изголовья Стива, подавшего ему сразу же бокал с протеиновым коктейлем. Который выхлебал буквально несколькими глотками. – С возвращением, Брок, – голос Кэпа был уставшим, но глаза сияли от радости. И тут Рамлоу вспомнил, что его вообще-то убили во время вторжения Таноса. Выжить там было нереально. – Тшш, – Стив осторожно положил ему руку на плечо. – Тише. Да, ты был мертв, но мы смогли тебя оживить, принеся в жертву Таноса. – Тебя буквально вырастили из тела безумного титана, – подтвердил обритый налысо Тор, появляясь в дверях. На громовержце не было даже трусов, и он зевнул, даже не успев договорить. Явно сквозь сон услышал разговор и поспешил к нему присоединиться. – Я даже не знал, что такое возможно. – Танос восстановится в больнице и мы повторим ритуал, – Стив недобро улыбнулся. – Его хватит раз на десять, прежде, чем он подохнет. – Очешуеть! – Брок понял, что многое пропустил и следует срочно узнать в подробностях, что именно. *** Ракету впечатлила финальная сцена, завершающая колдовство, в котором он поучаствовал. Танос был без сознания, у него вырос громаднейший живот, шевелящийся сам по себе. А потом это пузо разрезал Тор Гром-Секирой и оттуда достали кожаное яйцо. Которое в свою очередь, после разрезания, явило всему миру Брока Рамлоу, точно такого же, как в день, когда он погиб. И тогда впервые енот-мутант осознал, что все это ебаное баловство с мелом, пением и мясом на самом деле может вернуть Стражам Галактики Гамору, как обещал чокнутый землянин, сказавший “мы то, что мы едим”. Заодно Ракета решил, что теперь будет куда осторожнее с едой. А то сожрешь что-нибудь, а потом у тебя из живота достанут, например, второго придурка Квилла. Или вообще второе пляшущее дерево. Нафиг, нафиг!