Художник, которого надо гладить

Брок сидел на ковре возле камина и поглаживал по коротким волосам спящего Сантима, уложившего свою голову на его колени. Чары защищали ковер от искр и копоти, а заклятые дрова сами, по мере необходимости, взлетали и укладывались в пламя. Броку нравилось использовать магию для самых простых бытовых дел. Ему это было куда более интересно, чем творить арканы, способные уничтожать людей тысячами зараз. Он с легкой усмешкой, в которой смешались нежность и сарказм, смотрел на спящего. Ему самому было смешно, что он так привязался к этому изломанному злой человеческой волей и черной магией парню. Столько лет Брок Рамлоу считал, что у него нет сердца, а сейчас размяк, как влюбленная баба. И, вместо того, чтобы хотя бы использовать это красивое тело по назначению – трахать, он сидит и млеет от того, что оно просто спит и не видит кошмаров. Невероятная пошлость. Опасная причем – поврежденная психика любовника может среагировать на это каким-нибудь неприятным эксцессом, когда он проснется. Но, тем не менее, он продолжает сидеть и гладить светлые волосы, хотя Сантим и спит уже больше двух часов. “Он – дикое чудовище, неспособное жить без крови. Все светлое в нем уже давно сожжено. Однажды он убьет и тебя, просто потому, что по-другому не умеет”. Так сказала Древняя и она, конечно, права. Наставница вообще редко ошибается насчет монстров. *** Сантим открыл глаза. Вопреки обыкновению, у него ничего не болело. Чужая рука, поглаживающая по волосам, не вызывала ощущения, что ласка в любой момент может превратиться в боль. И это тоже было непривычно. И неправильным, ведь он недостоин… – Ты был таким уставшим, что мог подавиться членом, если бы вздумал делать минет, – насмешливо сообщил ему Брок, намеренно выбивая его в “дозволенную” тему секса. – Но так хотел быть поближе к любимой игрушке, что даже уснул возле нее – у меня на коленях, – он рассмеялся, видя румянец на щеках Сантима: – Господи, ты смущаешься, как девчонка. – – Прости, я не… – Не хотел спать? Ни за что не поверю, ты едва стоял на ногах, – Брок погладил его по алеющей щеке. – Вообще оправдываться – не твой конек, лучше займи свой рот, тем, что он умеет куда лучше… Сантим фыркнул, чем порадовал своего визави – в начале их общения парень был настолько зажат, что не позволял никаким своим эмоциям отразиться даже в блеске глаз. Неудивительно, учитывая, что с ним обычно творили уже десятки лет. А сейчас, в его присутствии, уже похож на живого человека. Сантим расстегнул ширинку Брока и достал моментально твердеющий член – Рамлоу возбуждался, как пубертатный мальчишка, на своего любовника. А потом горячий и влажный рот плотно охватил головку и скользнул ниже, вбирая в себя крупный ствол. *** Мелоди давно приучила Сантима к мысли, что он порченое отродье, его натура – грязь. В процессе “приучения” было много секса, самой грязной вещи в мире, по мнению Мелоди. В памяти Сантима застряло воспоминание – видимо, в свое время создавшее его событие сопровождалось сильным эмоциональным всплеском, иначе бы он не смог так четко его ассоциировать с собой. Хотя почему это так потрясло его, не понимал – ситуация была довольно рядовой, насколько он мог судить по перемешавшимся образам собственной памяти. Тогда Мелоди и Агата приказали ему раскопать могилу, достать из нее не слишком свежий труп и овладеть им. Сантим помнил собственное отвращение, ужас и нежелание это делать. Черви и подгнившее мясо заставляли его дрожать от омерзения. Но колдовство Агаты заставило его член встать, вопреки нежеланию владельца, и он сделал то, что хотела Мелоди. Позднее, получая подобные приказы, он уже не испытывал такого потрясения, даже научился видеть красоту и сексуальность в полуразложившихся телах. Когда Мелоди это поняла, она долго била его раскаленной кочергой, крича, что не может представить как земля носит такую извращенную мерзость, как он – способную испытывать похоть даже к трупам. *** Почему-то сейчас, когда он полировал губами и языком член Брока, вспомнилась эта давняя история. Сантим даже немного удивился такой связности цепочки воспоминаний. Впрочем, рядом с Броком подобное было не редкостью – его присутствие почему-то упорядочивало память. На миг Сантим подумал, что Брок был бы идеальным трупом для секса – плотный, практически лишенный жира, он довольно долго был бы похож на себя при жизни. Но живым он ему нравился все же больше. Его неповторимые, индивидуальные реакции на каждое движение языка любовника, заставляли Сантима восхищенно ловить каждый момент близости – было по-настоящему странно и красиво понимать, что это он – мерзость во плоти – является источником столь откровенного наслаждения столь совершенного существа. Не брезгующего вступить в грязь секса – единственную доступную отродью форму близости. Это наполняло Сантима чувством, которому он не мог подобрать название. Безусловно нечистым, ведь в нем не может быть чего-то хорошего, но очень искренним. Обычный человек назвал бы это “безумной благодарностью” – и оба слова тут были на своем месте. *** Брок закинул ноги Сантима на плечи и толкнулся вперед, наслаждаясь тем, как плотно обтягивает его член плоть любовника. Пальцы Сантима, которыми он гладил плечи Рамлоу, покрылись пульсирующей чернотой – как обычно, когда наслаждение заставляло его самоконтроль давать трещину. Магия Брока буквально кричала ему, что парень, которого он сейчас имеет, буквально разрывается от удовольствия и противоестественного желания убить его и положить конец пугающим его светлым чувствам и ощущениям. И злорадная ирония заставляла губы Рамлоу подрагивать в сдерживаемой усмешке – если бы Мелоди не приучила своего раба к тому, что секс – это плохо само по себе, он бы сейчас вообще не смог получать удовольствие, сминаемый когнитивным диссонансом. Но установка “секс=грязь” нивелирует вбитую ею в Сантима извращенную потребность уничтожать все, что приносит ему радость, которой он себя считает недостойным. Ведь он получает наслаждение от того, что “мерзко”, “марает себя”, а значит это вроде как и не так уж запретно для “порченого отродья”. Именно поэтому Брок сделал секс основной формой взаимодействия с Сантимом. И через него уже расшатывал установки Мелоди. Помогая себе изощренной тончайшей магией, которая однако не играла решающей роли – превратившись в воплощенный Даркхолд, бывший Капитан Америка стал очень устойчив для внешнего колдовского воздействия. *** Когда Сантим буквально вырубился после их общего оргазма, Брок подхватил его на руки и перенес в кровать. Кровавое чудовище, которому полагалось разорвать его магией Хаоса, даже не просыпаясь, лишь всхлипнуло во сне и вцепилось в него обеими руками, когда он лег рядом. Брок криво ухмыльнулся – шаг за шагом его план воплощается в жизнь. И пусть он действительно размяк, как влюбленная клуша, черт с ним, раз это работает на конечную цель. Опаснейшая раковая опухоль на теле Земли – Мелоди – исчезнет с планеты. И, пусть он сам скорее всего погибнет в процессе, у него есть шанс сделать из Сантима хоть что-то отдаленно похожее на человека. И тем дать ему шанс на выживание. Любовь штука странная, но она очень многое позволяет магу. Иногда даже возродиться после смерти. Не то, чтобы Рамлоу особо надеялся, что это ранее незнакомое мутное чувство позволит ему реально воскреснуть… но, раз уж с ним случилась эта беда – он влюбился, причем в рукотворного монстра, не стоит отвергать из ложной стыдливости те возможности, которые это открывает. Во всяком случае, намеревался попробовать. Вдруг получится обмануть старуху с косой. А не получится – так он изначально понимает, что шансов мало. А пока все, что оставалось – это оберегать сон своего любимого чудовища от кошмаров. И мучиться от того, что у него снова стоит, но дать поспать Сантиму сейчас важнее, чем еще раз трахнуть его.