Золото...

Лес, поглощаемый сумерками медленнее городских лабиринтов, остаётся позади. Скотт ведёт машину молча, не решаясь заговорить или не зная о чём. Только поглядывает на меня изредка. Возможно, что глок в моей руке, чьё дуло направлено в сторону Маккола, смущает его. Но это не заботит меня. Не так сильно, как то, что я оставил стаю. Не передерутся ли Эрика и Бойд вновь? Почему они остались в доме, пока Хейл слетал с катушек без всякого полнолуния? Возьмёт ли Айзек на себя роль громоотвода, которую обычно невозмутимо исполнял Бойд? Справятся ли они с Альфой? Не преследует ли он нас? Подсознательно я знаю, что нет, но всё же боюсь погони, постоянно косясь в зеркала и не убирая пистолет, оставив его лежать на своих коленях, чтобы выстрелить. Смог бы я выстрелить, будь он у меня изначально? Хотел бы, успел бы? Я растираю лицо руками, стараясь освободить мысли. По ощущениям стая взбудоражена, напугана, но в порядке, лишь по нашему с Хейлом потоку словно прошелся торнадо, разворошив его. И "люк" с моей стороны всё так же закрыт намертво. Но больше того, что всё полетело в тартарары, больше того, что дрожь и страх от вида полностью обращённого Хейла вернулись, что он сорвался. Больше всего этого меня гложут его слова. Крик о семье он посылал до того, как я упомянул Кору. И это значит, что, несмотря на всю жуткую историю стаи, он считает семьей и Питера. Пока я предаюсь размышлениям, Скотт находит, чем меня отвлечь: – Хочешь послушать радио? Правильно, друг. Включим музыку, будем мчаться на моём джипе прочь из города от озверевшего Хейла куда глаза глядят. И чёрта ты не сделал это с первого раза? Держал меня, перехватывал, когда я пытался бежать! Я не отвечаю, но тянусь к панели и включаю диск, что уже был вставлен. Из динамика тихо начинает играть музыка. Голос Джонни Кэша с легкой хрипцой поёт, что причинил себе боль сегодня, и я усмехаюсь в ответ этим строчкам. Сегодня все причинили друг другу боль. Я прибавляю звук, чтобы наверняка избежать разговора, и отворачиваюсь к окну. Мои колени продолжают мелко трястись, а злость, непомерная, жгучая, появившаяся после первых плохих полнолуний, заполняет сознание по щелчку пальцев. Всеобъемлющая бессильная ярость, что порождала в моей голове тонны планов побега и убийств оборотней, ненависть к ним. К каждому из них. Не думаю, что Маккол хочет, чтобы всё это на него вылилось. И он, благо, молчит. На полпути к резервации я успокаиваюсь достаточно, чтобы обратить внимание на своё тело. Раны от когтей на плече уже выглядят не так страшно, а на щеке немного содрана кожа. Хороший вид для встречи с отцом, который наверняка и так за меня частенько издалека переживает. С другой стороны, я живу в среде оборотней... – Где твой телефон? Скотт не комментирует мой грубый тон, выуживая из кармана мобильник и передавая его. Мне хватает десяти минут, чтобы найти подходящую новость и озвучить Макколу придуманную легенду. Всё оставшееся время дороги я сижу, откинув голову на спинку сиденья и закрыв глаза. Мои руки чинно сложены, прикрывая пистолет на коленях, а на фоне музыки в голове пульсирует мысль-самоубеждение: «‎Альфа не гонится за тобой»‎. Вопреки стереотипам, резервация — это не огражденный забором кусок земли с запертыми в нём жителями. Это как посёлок, маленький городок, рядом с городком побольше. Без забора, но со шлагбаумом и дежурящими по периметру иногда оборотнями, отобранными Дюкалионом и бетами близнецов. Не знаю, кто встречает нас на въезде, но его гляделки со Скоттом заканчиваются довольно быстро. Маккол демонстрирует ему татуировку за неимением документом и алые глаза, после чего бета моргает жёлтыми и отходит, открывая проезд. Меня от проверки, видимо, спасает то, что я человек. Мы проезжаем сторожку у обочины, которая и магазин, и место, где оборотни-охранники могут перекантоваться после смены, и въезжаем в подлесок. И уже спустя пять минут выезжаем на улицы резервации – мешающиеся, как в муравейнике, пласты дорог между рядами и островками аккуратных домиков с низенькими заборчиками. Мы проезжаем строящуюся церковь и островок детского сада, судя по площадкам вокруг здания и разбросанных на них игрушках, уже открытого. Меня веселит такая расстановка приоритетов, одновременно с этим огорчая. Последний раз я был здесь, когда помогал отцу с переездом, и не то что детского сада – асфальтированных дорог тогда не было. Только гравий. Я так долго не приезжал сюда, не мог, что всё кажется мне новым, будто впервые увиденным. Кроме дома отца. Этот кошмар, почти в тон моего джипа, по-прежнему возвышается вторым этажом над соседними домами. Нас не ждут, но в окнах первого этажа горит свет, и Скотт сообщает, паркуясь: – Все дома. Он глушит двигатель, но не спешит выходить. Проверяет пришедшие ему за время поездки сообщения и пишет короткий ответ, прежде чем повернуться ко мне. – Я не смогу остаться с тобой. Только на чай – и сразу поеду к Эллисон. – Она не писала, что там у них? Я спрашиваю и чувствую, как нутро скручивает спазмом липкого страха. Ещё не зная ответа, я уже готов нестись прочь сломя голову. Скотт накрывает мои руки своей: оказывается, я вцепился в глок мёртвой хваткой. – Дерек обратился в человека и больше не срывался. С ним Айзек и Эрика, Бойд начеку. Он не собирается никуда ехать или бежать. Бежать за мной, да, Скотт? Не собирается нагнать и закончить начатое? Перегрызть мне глотку в порыве гнева? Или вцепиться в неё, чтобы выебать? – Стайлз! – Маккол берет меня за шею другой рукой и заставляет посмотреть себе в глаза. – Дерек не идёт за тобой, если что-то случится, я тебе сообщу, приеду. Ты в резервации, в безопасности! Я не скажу, что успокаиваюсь от его слов, но агрессия и ощущение бессилия отступают. На их место приходит уверенность и некоторая доля отстранённости. Лишь спустя пару секунд я понимаю, что эти чувства мягкой волной со стороны стаи легли на мои полыхающие эмоции, потушив их. Кажется, со стороны Бойда. Это помогает мне больше, чем слова Скотта, который, думая, что успокоил меня, убирает руки. – Ты готов идти? Я кидаю взгляд на дом, где ещё не успели зажечь свет, несмотря на сменившую сумерки темноту, и только в одном окне в углу виден тёплый электрический отсвет. Может, отец читает или мисс Мартин работает над чем-то за столом, пока Дженим спит. Это не та встреча, к которой можно быть готовым, но я так долго не видел отца и брата... Не ответив Макколу, выхожу из машины. Я убираю пистолет за спину за ремень и оглядываюсь на вышедшего следом за мной Скотта. Он одобряюще кивает, направляясь к дому, но я следую за ним, только почувствовав прилив тепла со стороны Эрики. А уже на подходе к крыльцу до меня доходит волна суетливой заботы Айзека. Я тяжело сглатываю, прежде чем постучать. Дерек сорвался, но стая рядом со мной. Отец открывает дверь, настороженно держа одну руку вне зоны видимости, но стоит ему увидеть меня, как он откладывает ружьё и спешит вперёд. Я оказываюсь в его медвежьих объятиях и сам крепко стискиваю его в своих руках. Он даже не спрашивает, что меня к нему привело, не ворчит, что я не приезжаю. Второе он никогда не делал, а первое написано на моём лице и плече, которое ужасно болит под его хваткой. Отец интересуется, что случилось, не выпуская меня: – На вас напали? – Чужаки, приехавшие в город, прибыли не договариваться с Дюкалионом, а драться. Мы страховали стаю Кали и Питера, пока они разбирались с ними. Это было за городом, на фермах Мартина. Решили по пути домой заехать к вам. Отец отходит, поворачиваясь к Скотту, но тот подтверждает мои слова, наконец научившись врать без единого слова лжи. – Дюкалион не пускает наши стаи на передовую. У нас же дети... Дети, конечно, только у них с Эллисон, но отец верит, и я разворачиваю ему историю до конца: – Мы сдерживали пару сбежавших бет, один не особо удачно оттолкнул меня. – Оттолкнул? Отец смотрит с сомнением, будто я снова школьник, объясняющий, почему его наказали, и пытающийся умалить свои шалости на уроках химии. Отчасти это похоже на правду. Я морщусь, пытаясь выкрутиться, но не описывать сцену получения ранений в подробностях: – Отодвинул к стене и не очень удачно уронил? Отец коротко смеется моей реплике и берёт меня за больное плечо, мягко направляя. Хорошо, что он успел привыкнуть к наличию в моей жизни оборотней и тому, что я встреваю в их разборки, до того как жизнь в Бикон Хиллз стала похожа на антиутопию. – Идём в дом. Он пропускает нас и закрывает дверь, но, прежде чем я успеваю пойти дальше, ещё раз порывисто обнимает. Мы проходим на кухню, и мисс Мартин встречает нас радостной улыбкой. – Привет, мальчики, хотите чай? На её руках тихо сопит Дженим, и я подхожу к ней с одной лишь целью: взять на руки своего брата второй раз в жизни. – Могу я подержать его? – Конечно, конечно! Осторожно, головка! Вот так... Отдав мне сына, мисс Мартин сразу же переключается на приготовление чая и расспрос Скотта о последних новостях. Она все та же чуть возвышенная, на первый взгляд отдалённая от реальной жизни женщина, но материнство приземляет её в достаточной степени. В конце концов, она делает моего отца счастливым, и мне этого хватает. Он приносит аптечку и включает свет, чтобы начать обрабатывать мою рану на плече. Мисс Мартин сразу же опускает жалюзи на окне, не отвлекаясь от рассказа Скотта, который я не слушаю. Моё внимание полностью отдано Джениму – совершенно обычному малышу, без меха на теле и голове, больше похожему на отца, чем на меня. Причмокивает он, правда, так же мило, как Лилиан. Я немного покачиваю его на руках, когда он начинает хмуриться во сне, и спрашиваю отца, промывающего мою рану: – Чем вы занимались, пока мы не приехали? – Марин проверяла эссе вслух. Знал бы ты, как хорошо дремать под краткие изложения истории Уэльса. Он посмеивается, пока я цокаю якобы от неприятных ощущений. Рану при обработке сильно щиплет, но отец не должен знать, насколько это привычное ощущение для меня. Он заклеивает мне рану, на моих руках дремлет, сжав кулачки, брат, а мисс Мартин приятным голосом сообщает, как они живут в резервации Скотту. Это была бы семейная идиллия, если бы вместо Маккола был Хейл. Если бы Хейл опять не свихнулся. К полуночи Скотт уезжает, передав мне, что дома все спокойно и пообещав заехать завтра привести вещи и мобильный. Проведать меня. Мы прощаемся быстро, и я уделяю время мисс Мартин, не упуская случая расспросить её о настроениях в школе в резервации, куда она ходит дважды в день провести уроки. Я спрашиваю это больше, чтобы занять её рассказом, чем потому что мне действительно интересно, но кое-что сказанное ей цепляет меня. – Сначала казалось, что будет нехватка учителей, никто толком не понимал, можно ли кому-то верить. Да, было сказано, что все мы люди, но некоторые сомневались. Хорошо, что мисс Морелл внесла ясность! Она работала и с нами, и с детьми. Её двери всегда открыты для любого в школе! Когда все успокоились, встал вопрос оснащения. Новое здание, пока городской совет разбирался, как им быть, пока нам перевезли вещи... Мисс Мартин продолжала рассказ, но я лишь кивал, перестав слушать. Все мысли заняли брат и сестра друиды. Эмиссары, один без стаи, вторая под каблуком Дюкалиона. Но то, что Марин работает и в школе в резервации по своей основной специальности я не знал. Это заставило меня подумать о том, что ещё я упускаю? И только ли я упускаю из вида Эмиссаров, ведь они люди и при должной сноровке могут и не раскрывать свою причастность к сверхъестественному миру. На секунду в моей голове словно происходит замыкание и взрывается салют, когда я осознаю, какой пласт неизвестных может скрываться под этой должностью. Какой ещё вопрос мне следует повесить на доску, когда я все же смогу это сделать. Я думал над тем, что интернет не сможет дать мне больше, чем поверхностную информацию об уже случившихся событиях. Что мне нужны очевидцы. Те, кто не был заперт от других и самого себя, когда устанавливались порядки, а значит и прорехи в новой системе. И этим очевидцем для меня неожиданно стала мисс Мартин и может стать Лидия. Вскользь в разговоре промелькнуло, что Эйдан настоял на переезде и теперь они живут через дом по этой же улице. Я делаю себе заметку спросить у Лидии, не учуял ли её парень моего присутствия, как только увижу её. Разговор затягивается до ужина и пока мисс Мартин, продолжающая настаивать, чтобы я называл её просто Натали, готовит, я воркую с Дженимом. Отец смотрит повтор бейсбольного матча, косясь на нас, а я напеваю песенки, поднимаю брата перед собой и строю ему рожицы. Мелкий смеется и трогает мое лицо, изучая, пока не теряет к нему интерес и не сменяет вектор своего внимания в сторону игрушек. Мы листаем детскую мягкую книжку, разглядывая бабочек, слонов и кошек, нарисованных на каждой «странице», но и тут он вскоре тащит книжку в рот, предпочитая обслюнявить шуршащий край. У него пока только один передний зуб, но это, насколько я помню свои поиски в интернете после рождения малышей Эллисон, совершенно нормально. Никаких готовых четырех малюсеньких клыков, никакого рычания и ворчания, только односложные слоги среди зарождающегося лепета. Перед ужином мне приходится отдать брата его матери. Но мы не успеваем сесть за стол, как раздается стук в дверь. Мы идем открывать вместе с отцом, я думаю, что это Лидия, так мне хочется быстрее увидеть её, но на пороге со спортивной сумкой в руках стоит Пэрриш. Он здоровается с нами обоими, протягивая сумку мне. – Добрый вечер! Меня прислала стая, привезти одежду на смену. – Спасибо. Я забираю сумку, оказывающуюся не слишком тяжелой, и поясняю отцу, прежде чем он успевает спросить: – Это Джордан, мой друг. Мы вместе работали какое-то время. Спасибо. Отца правда эта информация не побуждает довериться незнакомцу. – Тоже участвуешь в перехватах новых стай? Джордан улыбается до ямочек на щеках, отвечая: – Очень тонкая попытка, но нет, Шериф. Я человек, без стаи, мы работали вместе со Стайлзом в офисе. – Я больше не шериф, парень. – Поправляет его отец. – Для людей вы всегда будете Шерифом, неважно как поменяют название вашей должности. Вы держали все под контролем, пока структуры города разваливались, а теперь защищаете всех в резервации. Вы наш герой. Спасибо. Пэрриш протягивает ему руку, и отец смущенно пожимает её. – Тебе спасибо. Что ж, кхм. Он перестает хмуриться и уходит, давая нам возможность поговорить. Интересно наблюдать, как его признают спасителем людей, но теперь он хотя бы это не отрицает. Я провожаю отца взглядом и поворачиваюсь к Пэрришу. Теперь я понимаю, почему забота Лейхи на задворках нашей связи была такой мельтешащей. Он собирал и отправлял ко мне своего парня. Я пытаюсь послать ему мысль, что все получил, но не могу толком прислушаться, чтобы понять удалось ли, пока говорю с Джорданом. – Айзек сказал там вещи на любой случай, уж не знаю, что это значит. – Спасибо. Ты оставил сестру с ним? Джордан усмехается и смущенно потирает шею. – Я хотел оставить её посидеть одну, но она настояла на знакомстве с моим новым парнем. Пришлось обменяться – я к тебе, а он сидит с ней. Немного переживаю за них. – У Айзека есть опыт в виде пяти маленьких детей, он справится! – А у моей сестры опыт в виде четырех доведенных до истерики нянь. Я просто надеюсь, что они не разнесут квартиру. – Тогда позвони им, прежде чем выезжать. – Опыт Шерифа? Пэрриш кивает, указывая вглубь дома, и я делаю вид, что задумываюсь. – В том числе. Когда мы прощаемся, Джордан одними губами спрашивает: "Ты в порядке?". И я так же, почти неслышно отвечаю: "Я буду". Лейхи действительно передал вещи на любой случай: зубную щетку, одежду на смену, мой мобильник, второй пистолет. Паспорта, все мои документы, с вложенной фотографией стаи с одной из кино-посиделок, толстовку, явно снятую с плеча Бойда, свою любимую футболку и плетеный браслет Эрики. На дне сумки была белая майка, наверняка принадлежащая Дереку. Вторая половина вещей явно предполагалась на случай, если я не вернусь. Если захочу сбежать ещё дальше. И хотя желание сорваться и не останавливаться велико, я не бегу. Не столько потому, что не хочу, сколько потому, что знаю, понимаю. От себя убежать невозможно. Я переодеваюсь, сменяя рваную футболку на свежую и накидываю сверху толстовку Бойда. Она висит на мне, но это даже хорошо. Ощущения окутанности, защищённости мне сейчас очень не хватает, и вещи стаи могут мне это дать. Я, чуть помедлив, и браслет Эрики надеваю, прежде чем вернуться на кухню, где мисс Мартин уже заканчивает кормить Дженима. После шумных и относительно многолюдных приемов пищи в компании стаи, ужин за столом отца выглядит странно. То ли потому, что я напряжен, то ли, потому что проходит практически в тишине. Только мисс Мартин стремится разрядить обстановку поднимая то тему соседей, то рассказывая о том, что Лидия успешно учится дистанционно, приговаривая, обращаясь ко мне: «Но, ты, конечно, это и так это знаешь». И я делаю вид, что знаю. Она заканчивает свои восторги, смущая и меня и отца: – Мне кажется, я горжусь ей так же сильно, как твой отец гордиться тобой! Но, не увидев иной реакции, кроме сконфуженных подтверждений своих слов, переходит на тему, близкую ей и неожиданно сильно заинтересовывающую меня. Она начинает, якобы внезапно вспомнив (её тихий вскрик и переход через картину «Ребенок и дитя» де Сильвы выглядят крайне правдоподобно), что в художественном музее Крокера уже неделю проходят лекции о сверхъестественном. А на следующей неделе будет открытие выставки от разных молодых художников об оборотнях. Кристиана Джейд де Сильва как раз представит картину «Асванг» и выступит с лекцией о существах Филипинского фольклора. Обсуждающие на страницах музея в фейсбуке убеждены, что ярче всех будет лекция-дискуссия «Мохнатый камин-аут», а самой спорной лекция «Примерьте наши шкуры» от самого скандального активиста резерваций индейцев в Штатах. За невероятно содержательный пересказ уже случившихся и предстоящих лекций, всего, что обсуждается людьми, половина из которых наверняка возвышенна так же, как и Натали, я узнаю, насколько распространилась, по крайне мере в нашей стране, идея реального существования оборотней среди населения. И дело даже не в том, что мысли людей сферы искусства, бездействующих, далеких от резни, что устраивали и люди, и звери о каких бы эпохах и событиях не упоминать, оказались направлены на них. Не в том, что это нарочито цивилизованная демонстрация рационального мира со стороны людей не поддерживается никем из открывшихся миру оборотней. А в том, что эти пространные рассуждения – очередной шаг к тому, что люди свыкнутся. Перестанут голосить, как осиный рой и начнут понимать. Это не ущемляемые в правах меньшинства, максимум, на что способные и чего желающие так это провести парад и войти в существующий строй жизни. Нет. Оборотни — это сраные восставшие роботы, динозавры, пустившие сами себя на новые территории. Они наплюют на любой строй, если действительно объединяться и устроят обратный геноцид. По крайне мере кто-то из них точно захочет его устроить. Например, Питер. Если это его цель, то ясно, зачем он скупал отведенные для людей здания – вытеснял их. Если это его цель, то ни совет, ни Дерек не удержат его. В конце концов, он либо переманит тех, кто может пригодиться, обратив их, либо уничтожит всех. Из ненависти. И это самая банальная и оттого страшная догадка, что приходила ко мне на счет старшего Хейла. Если его презрение к людям, как виду, после полученного вреда от них, после смерти, хоть на каплю превосходит мою ненависть к стае и Дереку после первого плохого полнолуния, то он уже имеет тучу планов и способов как их всех перебить. А зная Питера, он уже их воплощает. Я нехотя доедаю пареный стейк индейки и пасту, что стали вдруг совершенно безвкусными, возвращая свое внимание рассказам об искусстве. Натали перешла от актуальных событий к прошедшим, рассказывая о выставке «Жизнь личностей через объектив: Фото из коллекции Рамер», которая, конечно, не сравниться по подаче и значимости с выставкой «Гренвилль Редмонд: Красноречивая палитра», самого известного калифорнийского импрессиониста. Невольно мне и самому хочется увидеть эту выставку, так заразительно и живо описываемую. Мисс Мартин, словно парила в воздухе, полностью погруженная в мысли о прекрасном, пока Дженим на её руках не срыгнул. Прервавшись на полуслове, она посмотрела на своего сына и все воодушевление, словно по щелчку, с тихим «Ох!» сменилось нежной озабоченностью. Она качает хныкающего Дженима, вытирая ему рот салфеткой и не отрывая от него взгляда. – Сейчас, милый мой. Подожди минуту. – Когда мисс Мартин поднимает голову, чтобы вновь обратится к нам, её лицо будто светится изнутри. Так было у Эллисон во время беременности, и иногда бывает до сих пор. – Я оставлю вас мальчики. Надо помыть Дженима и, наверное, уже уложить. Не засиживайтесь! Наблюдать как мисс Мартин и отец смущенно прощаются при мне до сих пор странно. Папа целует её в щеку, она тоже целует его и уходит, сконфужено мне улыбнувшись под аккомпанемент криков сына. После какофонии воя и плача пяти щенков, крики Дженима для меня выглядят песней, а вот отец морщится. Он убирает со стола тарелки, направляя меня: – Сделай-ка нам ещё чая. Послушно иду ставить чайник, а после присоединяюсь к мытью посуды. Мы не говорим, пока плачь Дженима, доносящийся из комнаты, не успокаивается, а последняя тарелка не оказывается в сушке. Но и в эти пару минут я пользуюсь возможностью подумать. На сей раз о себе. Я в доме отца уже несколько часов, но безопасности не ощущаю. Да, в резервацию просто так не проникнуть и уже двое подтвердили мне, что Хейл и не собирается прибегать за мной. Скотт – словами перед отъездом, – и Айзек, тем, что поехал к сестре Пэрриша, а значит, Альфа был в приемлемом состоянии, чтобы бета его оставил. У меня мелькает вопрос, почему Лейхи не отвез мне вещи сам, но я быстро вспоминаю, что на территорию резервации не пускают оборотней, без крайней необходимости, если только они не имеют на это законное право. А из всех знакомых мне стай таковое есть только у Скотта и близнецов. Да и Дюкалиона, пожалуй, если он когда-нибудь захочет, что вряд ли. Но тот факт, что Хейл сидит дома не успокаивает. Меня гложет его восприятие Питера как семьи, гложет все случившееся у дома. Помогают проблески чувств стаи, их одежда на мне, хоть я и не могу почувствовать запах, как оборотни. Но даже это не может погасить до конца эту пружинящую нервозность, неутихающий адреналин, напополам с вернувшимся ко мне равнодушием. Отец благо, не замечает его. Или прекрасно видит, но ничего не говорит. Когда мы садимся пить чай, я убеждаюсь во втором. Отец прекрасно все понимает, догадывается, даже не зная ужасающих масштабов проблемы. – Значит, ваша с Дереком любовь к обмену одеждой продолжилась в виде извинений? – Он добродушно улыбается, принимая толстовку Бойда, за вещи Хейла, пока я делаю вид, будто не понимаю, о чем речь. – Вы очень похожи с мамой. Клаудия тоже любила держать дистанцию. – Дистанцию от чего, пап? Отец садиться рядом, не слушая мои отговорки. – Она всегда прекращала любые наши примирительные разговоры, пока не решит что-то сама. Знаешь, когда я ссорился с твоей мамой, то всегда шел на работу и дулся, смотря на разложенное на столе дело. Я мог злиться, и хотел не говорить с ней, но отвлекался на преступление и почему-то, пытаясь расследовать его, даже если это и не всегда было в моей компетенции, осознавал, что именно нужно сказать ей, как помириться. Подсознательно я всегда знал, где был не прав. И она знала. Поэтому приносила мне в участок обед, после того как обдумает все в одиночестве, и мы мирились. А потом вы приносили его вместе. Отец улыбнулся приятным воспоминаниям, а я решил спросить то, что мучило меня с ухода Пэрриша, чтобы переменить тему разговора: – Ты скучаешь по работе? Он прочищает горло перед ответом. – Не стану врать тебе. Смотритель порядка в резервации совсем не то, что работа Шерифа. Но я рад, что сверхъестественных преступлений внутри резервации нет, а если и появляются, то это не только моя проблема. У нас кражи, мелкие ссоры соседей, торговля наркотиками… На последнем примере я давлюсь чаем, который пил. Отец бьет меня по спине, пока я откашливаюсь, говоря: – Да, тут и такое бывает. Люди и преступления не изменились даже после практически конца света. Разве что убийств стало меньше, и те, если происходят, пытаются прикрыть удобной формулировкой помутнения рассудка на фоне произошедших в мире событий, дословно. – Звучит нечестно. – Да. У меня в столе целый ворох закрытых так дел. Пытаюсь расследовать их на досуге, но Дженим не дает. Дженим наша маленькая юла. Изворотливый, любопытный. Ты был таким же в детстве. – С улыбкой отмахивается отец, возвращаясь к свой чашке. Мы сидим молча какое-то время, попивая чай. Мне никак не удается отпустить мысли о случившемся. О втором за все время фантомном прикосновении, о сорвавшемся Хейле и причинах, по которым он сорвался. Никак не удается перестать резонировать изнутри. Словно тысячи маленьких электрических разрядов бродят по моему телу, не находя выхода. Может метод отца подойдет и мне? В конце концов, на задворках сознания у меня все равно притаился интерес, какие же именно дела закрывали такой размытой, ничего не объясняющей формулировкой, подразумевающей открытие оборотней миру. – Хочешь, посмотрим эти дела? Может, я помогу. Отец смотрит на меня тяжелым взглядом, тем самым, который я видел каждый раз, суя нос в участок и расследования. Но видимо вспоминает, что я уже не ребенок, потому как усмехается, качая головой. Когда он вновь смотрит на меня, то уже без осуждения, даже с некой уверенностью. Отец не журит меня, а соглашается и остаток вечера мы проводим над разными делами, которые оказываются крайне занимательными для меня. Я даже делаю несколько пометок в телефоне, чтобы перенести потом их в свои папки. Отвлекшись на телефон, я замечаю новые сообщения от стаи: Эрика просит написать ей, а Бойд присылает скудное сообщение о том, что все под контролем. Мне кажется забавной мысль, что все – это Дерек. Я отвечаю им, но мой взгляд успевает зацепиться за номер Кали, прежде чем я откладываю телефон. Альфа-самка не писала и не звонила мне с нашего столкновения в её хранилище голов. Я вздыхаю, лелея слабую надежду, что на этом её желание общаться со мной прекратилось, и возвращаю внимание делам. Отец открывает папку с новым убийством и больше рассказывает о своих мыслях о нем, чем вводит меня в курс дела. Я начинаю засыпать над разложенным делом про мисс Джедис, бывшую владелицу маленькой сети ресторанчиков, чей старший сын, который должен был унаследовать все имущество, имеет стопроцентное алиби в виде нахождения в больнице из-за нападения оборотня. По базе полиции удалось отследить препарат, которым мисс Джедис якобы отравилась, до аптеки на окраине города. И проблема состояла только в том, что полиция не посчитала нужным браться за слежку за аптекой, камер наблюдения в ней и поблизости нет, а сам отец не может покинуть границы резервации, как и любой другой её взрослый житель. О том, что это убийство, вопреки официальной версии, говорит то, что таблетки, убившие женщину, были подсыпаны в её блистер с антидепрессантами, которые она пила. Отец считает, что виной всему сын, который купил и подсыпал ей таблетки, но он был вынужден, как и все его помощники, подчиниться решению полиции. Поэтому дело и застопорилось. Второй подозреваемый – загадочный оборотень, которого сын якобы не запомнил. Он вполне мог бы быть заинтересованным лицом, предложить сыну неплохую сумму и выкупить бизнес. Или же сын использовал его, чтобы достать таблетки, но не заплатил по выполнении задания и оборотень напал. При любом раскладе этот оборотень – недостающее звено истории. Как и во многих просмотренных нами делах был нужен нормальный контакт с полицией или возможность расследовать за пределами резервации. Но полиция города, похоже, так занята бесконечными стычками между поселившимися в нем оборотнями, что на проблемы резервации не реагирует совершенно. Мне это даже не удивительно - когда всех переселяли, а отца и его коллег переназначали, в участке остались сплошь сверхъестественные существа. И ни одного, кто снисходительно относился бы к людям. Удобные, чтобы принимать власть Дюкалиона, возможно профессионалы, но заботятся они только о себе подобных. Если так будет и дальше, город долго не проживет в мире с резервацией. Отец давно ушел спать, а я думаю обо всем этом сидя над разложенными делами до полуночи, пока глаза не закрываются сами собой. По связи со стаей не поступает новых сигналов, в доме тишина, и за окном так же непривычно тихо. Я устраиваюсь на диване, но заснуть без шума леса и его мелких обитателей у меня получается не быстро. Тело все ещё внутренне "жужжит", а усталость и ноющая боль в плече не способствуют безмятежности. Я прощупываю спокойные потоки бет, пытаясь перенять их мирный настрой и не замечаю, как проваливаюсь в сон. Чтобы вскочить с гортанным хрипом посреди ночи. Я вскидываю руку перед собой, в попытке отогнать привидевшийся ужас и неудачно завожу другую руку за спину, мгновенно получая укол боли. В этот же момент гремит гром и при вспышке молнии за окном становится видна фигура стоящего на задних лапах альфы. Я смотрю на него и, не оглядываясь, продолжаю шарить рукой за собой, сбивая с дивана подушки в поисках пистолета. Которого там нет и быть не может, ведь я не дома. Эта мысль и ещё одна молния, которая освещает совершенно пустую улицу, несколько отрезвляют меня. Я осознаю себя потным, дышащем через раз в пустой темной гостиной со сбитым в ногах пледом. Дождь за окном хлещет по стеклу и крышам, но в доме тишина, даже Дженим не проснулся. И это чуть ли не первый раз, когда я рад, что больше не кричу от страха или боли. Не отводя взгляда от окна, я нащупываю в положенной ранее рядом сумке пистолет и встаю. «Там никого нет» – мысль, бьющая в голове набатом, совершенно не помогает против вернувшейся сторицей нервной дрожи и паники. Паранойи, что против здравого смысла тянет меня вперед, к окну, мимо стола, с которого я хватаю свой мобильник. Что заставляет меня вглядываться в скрытую за пеленой дождя улицу, выискивая на дороге и лужайке соседних домов громадную фигуру монстра. Что не позволяет моему сердцебиению и пульсу успокоиться, выдает меня смертельной опасности, подкидывая воспоминания из только что пережитого кошмара. Пасть перед лицом, вздыбленную шерсть в громадной холке и когти, рвущие грудную клетку. Кишки, висящие на когтистых лапах, кровь на железном полу, покрытым бороздами и белым туманом. Теплую кровь, которой я захлебываюсь погруженный в ледяную пелену. И бордовый взгляд Кали, отрывающей мою голову. До сих пор приснившееся кажется мне слишком реальным, горло зудит, живот сводит судорогой, а руки, сжимающие пистолет дрожат. Я беспорядочно шарю взглядом по улице, стараясь уцепить момент, когда придется стрелять, и совершенно не понимая куда стрелять, что происходит. Проходит, кажется, вечность, прежде чем меня отпускает, а невероятно реалистичные картины сна перестают напоминать о себе. Я стою, прислонившись виском к стене, в углу рядом с окном, и сквозь охватившую меня пустоту замечаю вибрацию – зажатый в руке телефон беззвучно звонит. На экране высвечивается имя Эрики, и я упускаю момент, как ответил и поднес трубку к уху. – Стайлз? Что случилось? Я могу приехать к тебе, ты у отца? Возможно, я послал ей свои переживания и не заметил, но Рейс звучит уверенно, хоть и встревоженно. Я хотел бы сказать ей, что через час-другой буду в норме, но совершенно не контролирую всего себя. – Дерек? – У нас. Айзек был с ним до полуночи, а сейчас с ним Бойд. Кажется, они на пару что-то читают. – Рейс замолкает на секунду, а после неуверенно предлагает: – мне позвать его? – Нет. Я бросаю ещё один долгий взгляд на улицу, оценивая не изменившийся пейзаж, и повторяю: – Нет. Просто… Побудь со мной. – Хорошо, конечно. Хорошо. Эрика не задает вопросов, оставаясь на связи. Я полностью облокачиваюсь на стену и сползаю по ней вниз. Страх не исчезает, сменяясь с того, что это Дерек, на то, что это был Питер. На то, что за окном действительно кто-то был. Даже не смотря на мантру «Там никого нет». Рейс остается на связи, иногда она подает голос, окликая меня, но чаще я лишь слышу шуршание и звуки её шагов, наливаемую воду, глотки. Эрика остается со мной, пока я вновь не отключаюсь, так и сидя в углу комнаты с зажатым в руке пистолетом. Солнце, чье тепло я ощущаю на щеке, светит мне в глаз. Я поднимаю голову, сразу шипя от неожиданной боли в затекшей шее, и откланяюсь в тень. На часах, висящих на соседней стене, шесть утра, рассвет только вступает в свои права, а все мое скрюченное тело ломит. Хуже всего левой ноге, я с трудом выпрямляю её, совершенно не чувствуя ниже колена. Даже ударив при этом пяткой об пол с глухим звуком, я не чувствую этого. Закончив с движениями, я сижу, истощённый пережитым вчера и догнавшим меня кошмаром, не думая. Мысль о том, что нужно умыться и прибрать диванные подушки единственная посещает мою голову и то, только когда нога заходиться белой рябью. Да, это ощущение покалывания в затекшей конечности, но я всегда сравнивал его с белой рябью неработающего канала телевизора. По крайне мере количество колющих «иголок», по ощущениям сравнимо с количеством черных точек на экране. И это такие пустые бессмысленные мысли, так нужные мне после перенапряжения. Я встаю и привожу диван в порядок, когда силы немного возвращаются ко мне. Убираю оба пистолета в свою сумку, принимаю душ и переодеваюсь, накидывая футболку Айзека вместо неприятно пахнущей потом своей. Мое лицо даже после умывания не выглядит свежим, но к моменту, когда на кухню приходит отец, я уже успеваю выпить кофе и собрать себя по кусочкам. Он не комментирует мой явно не выспавшийся вид, только шутит про удобство дивана. Говоря с отцом за завтраком, пока сонная мисс Мартин сидит, уткнувшись носом в книгу, я продолжаю ощущать себя в ловушке и бросаю косые взгляды на кинутую у двери сумку. Как бы я не скучал по отцу, это уже не мой мир. Не моя жизнь. Поэтому я прощаюсь с братом, навестив его, ещё спящего, в кроватке и поцеловав в щеку. Поэтому, выхожу из дома вместе с отцом и прощаюсь с ним долгим крепким объятием у его машины. И медленно иду к дому Лидии, что он показал мне, когда мы расходимся. Отец садиться в машину, никакой символики, его собственный личный транспорт, и уезжает на осмотр территории, махнув мне на прощанье. Я поднимаю руку в ответ, наблюдая, как он проезжает мимо и скрывается за ближайшим поворотом. До дома Лидии и Эйдана я прохожу один участок. На веранде сидит миссис Говернемт, о которой мисс Мартин рассказывала мне вчера. Милая, но совершенно глухая соседка, при этом полагающая, что все про всех знает. Я здороваюсь с ней кивком, проходя мимо, но женщина только хмыкает и отворачивается, поправив шаль на плечах. Зато стоит мне подойти к дому Лидии и взойти на крыльцо, как дверь открывается. Хозяйка дома, с растрепанными волосами, в безразмерном джемпере и легинсах, встречает меня усталой улыбкой. – Привет, Эйдан услышал тебя. Я прохожу в дом, тут же сталкиваясь с упомянутым оборотнем. Моё сердце все же выдает страх, когда я спрашиваю его: – А больше ты никого за ночь не слышал? – Нет. – Эйдан хмурится, бросив взгляд на свою девушку, и сделал шаг вперед, чтоб быть ближе к двери, чем она. – Ты кого-то видел? У меня не осталось сил притворяться и выдумывать. Я лишь усмехаюсь, отрицательно помотав головой: – Приснился кошмар. Оборотня, как и Лидию, это не успокаивает. Кажется, они становятся обеспокоенными после моих слов. Эйдан берет свою куртку с вешалки и коротко целует Мартин в губы. – Будьте в доме, я проверю. – Осторожней. – Успевает наставить оборотня Лидия, прежде чем он скрывается за дверью. – Прости, это ложная тревога. Мне приснился кошмар, после него привиделось… Закрыв дверь на замки, Мартин разворачивается, прерывая меня: – Я нашла ещё один труп три часа назад. Лучше проверить. Только сейчас я замечаю, что волосы у Лидии влажные, как после душа, косметика на лице отсутствует, а на руках царапины. – Что значит «ещё один»? – Значит, что Дюкалион с Питером не справляется. Одной фразы Мартин хватает, чтобы мои ночные страхи напомнили о себе холодом, пробежавшим по спине. Я бы мог отреагировать и ярче, останься у меня силы. Но во всем теле до сих пор слабость и я только поправляю сумку на плече, стараясь контролировать дыхание, и нервно сглатывая. – Рассказывай. Лидия проводит меня в комнату, указывает на стул при туалетном столике, а сама устраивается на краю кровати и начинает расчесывать волосы. Я сажусь, скидывая сумку на пол, и замечаю прикрепленные к рамке зеркала фотографии. На них мы с Лидией на выпускном, она и Эйдан, она со своей мамой и фотография с бетами из стаи Эйдана на барбекю. Последняя фотография напоминает мне о наших кино-посиделках со стаей. Но я не испытываю желания погружаться в свои переживания сейчас и обращаюсь к Мартин, сосредоточенно распутывающей колтун в волосах. – Разве вы не уничтожали всех омег, которых пропускали подкупленные Питером оборотни. Или Дюк перестал контролировать это? – Нет, не перестал. С этим покончено, Эйдан и Итан нашли тех, кто переметнулся, Дюкалион даже захотел убить их лично на одном из собраний. Все решилось довольно быстро, буквально на следующий же день, как ваша стая расправилась с Эннисом. – С ним расправилась Кали… – Я вспоминаю звонок, который вырвал Дерека из постели в то утро. Утро, когда он не был монстром, и был со мной в полнолуние. Но мои намеренья не думать о стае или Дереке, или своей силе, дать себе передышку от этого не пропадают, поэтому я лишь тру глаза в попытке проснуться – видимо кофе уже перестал действовать, раз появилась сонливость – и перевожу тему. – Тогда что это за убийства? Лидия откладывает расческу и поджимает губы. – Они… не на нашей территории. В лесу. Меня тянет туда стабильно раз в пару дней. Многие трупы разбросаны по границе, пара были утоплены в болоте, вчерашний я нашла в буреломе во время грозы. Было неприятно очнуться среди поваленных деревьев. Слова Лидии заставляют меня напрячься. – Тебя тянет? Мартин непонимающе сдвинула брови, посмотрев мне в глаза, но уже через секунду на её лице отразилось понимание. – Ты не знаешь. – Видимо, но чего? – Сейчас, подожди. Лидия встает с кровати, бросая расческу мимо меня на столик, и выходит из комнаты. Я не следую за ней, продолжая разглядывать стоящие на столике декоративные в виде деревьев или рук подставки для украшений, увешанные кольцами, цепочками и серьгами. Несколько белых баночек с названиями на… кажется это немецкий? Сложенные стопкой палетки теней, спонж и баночку с кисточками. Мой взгляд привлекает лежащие рядом вата, перекись водорода, лейкопластыри и набор марлевых повязок, такой же, какой отец всучил мне на случай, если рана на плече начнет кровоточить до приезда домой. Нестандартный набор для туалетного столика. Впрочем, когда Лидия возвращается в комнату с планшетом, она объясняет раньше, чем я успеваю что-то сказать. – Помнишь, Дитон говорил нам про способности у тех, кто имеет иммунитет? Смотри. Она ловко ставит планшет на столик, и заходит в пару папок, пока не находит нужную, с дюжиной видео. Мартин включает первое попавшееся и на экране появляется подлесок, к границе которого ровным шагом идет девушка. Кадр трясется, пока снимающей догоняет и перегоняет её, чтобы снять в фас. Девушкой оказывается Лидия. Её лицо не выражает эмоций, взгляд совершенно пустой и она уверенно идет по прямой, даже не реагируя, когда куст, мимо которого она проходит, цепляется за её платье. Она просто делает рывок, вырываясь из хватки веток, и идет дальше. Снимающий позволяет ей обогнать себя и продолжает идти рядом. Лидия останавливает видео на кадре, где они входят в темень леса и её платье выделяется на фоне темного массива ярким белым пятном. – Меня снимал Эйдан, тогда это происходило не часто. Я не осознаю этого, просто в какой-то момент воспоминания обрываются, и в следующий миг я уже стою над чьим-то трупом. – Лидия отходит и садиться обратно на кровать, показывая на кеды, что стоят под прикроватной тумбочкой. – Я сплю в одежде и обуви после того, как прошла несколько километров до заброшенного здания и потопталась там по стеклу. А Эйдан выработал привычку подрываться, как только меня в очередной раз накроет. – Он пробовал останавливать тебя? Подвезти? Лидия грустно улыбается, качая головой, но в её глазах виден блеск веселья. Я вдруг понимаю – она слышала эти вопросы и отвечала на них уже не единожды, раз раздражение сменила веселость. – В самом начале. Он не сразу понял, что я совершенно не соображаю в эти моменты. Мы ещё не снимали мои походы, но Эйдан рассказал, что я откинула его криком. Говорит, его на добрые пять метров отбросило. – Не веришь ему? – Пока не увижу на видео – Лидия указывает на планшет – не поверю. – Интересная способность. – Я усмехаюсь, думая стоит ли рассказывать Лидии о своей силе. С одной стороны, ей неплохо бы знать, что она не одинока в этой особенности. С другой стороны, в отличие от материального умения Мартин, я сам толком не могу объяснить её. И все же наши способности похожи. У нас нет зажигающихся глаз или других физических деформаций. Только полное отключение от реальности, когда способности дают о себе знать. Отключение, о котором мы порой даже не догадываемся. – Была бы интересной, не приходись страдать от лишнего внимания оборотней. – Лидия встает, забирая планшет и кивком приглашая следовать за собой. – Разве Эйдан не защищает тебя от преследований? Мы проходим в соседнюю комнату, где Мартин убирает планшет в стол и включает ноутбук. Эта комната – рабочий кабинет со стеллажом, уставленным учебными пособиями и папками, и идеально убранным рабочим столом. Под окном стоит небольшой диванчик, куда я сажусь за неимением другого места. Это хождение уже надоедает, я бы даже прилег, но Лидия больше никуда не тащит меня, она быстро включает что-то и из динамиков слышится голос, сообщающий, что рад приветствовать всех на занятии. Лидия что-то печатает, убавляет звук, и отходит от стола, садясь рядом со мной. Она указывает рукой на ноутбук, поясняя: – Обозначила свое присутствие на лекции. Ты что-то спрашивал? – Ты упомянула лишнее внимание оборотней, но Эйдан же защищал тебя? Мартин перекинула волосы на одну сторону, помедлив перед ответом. – Не от мнений. Да, никто не суется ко мне, разве что Дюк галантно норовит поцеловать руку иногда при встрече. Но стоит мне покинуть пределы резервации или даже будучи в ней столкнуться с кем-то из не слишком утруждающих себя контролем и здравым смыслом оборотней… Свист в спину, попытки подцепить край юбки, уже себя изжили, после инцидента. Эйдан разодрал в клочья одного из смотрителей стены, когда тот не ласково придержал меня за локоть, грубо предложив свою кандидатуру к рассмотрению. Итан и Дэнни помогли нам замять это дело, и трогать меня не решаются. Но вот «лесные» слова о моем положении, не всегда культурные намеки и предложения, комментарии о том, как бы присунуть мне за спиной. Только слова, без предпринимаемых действий. Меньшее, на что я сейчас могу рассчитывать. Словно этот дурацкий изменившийся запах действительно срывает все их тормоза. Лидия мотает головой, расстроившись. Я невольно вспоминаю убитого оборотня на парковке, и освисты, благодаря которым не без помощи Хейла закрепилась моя кличка. – Мы только следим, чтоб родители всего этого не узнали. Но до людей в резервации сплетни оборотней пока не докатились. – Прости. Я не думал, что тебя это так затрагивает. – А тебя нет? Я усмехаюсь, думая про то, что у Альф из совета мы одинаково популярны. – Да, редко, но метко. В основном от Кали, с оборотнями я реже, чем ты сталкивался. И в полнолуния, как ты знаешь. – Это не изменилось? – Улучшения были, но… Я растягиваю ворот футболки, демонстрируя край повязки, и Лидия берет меня за другую руку в знак поддержки. – Прости. – Эмоции на её лице сменяются с сопереживания на гримасу болезненной решимости. Даже вины. – Прости, прости, что это… Будет жутко звучать. Я сама не ожидала после нашей последней встречи, что произойдет такое, что я буду продолжать думать об этом так, не смотря на твой опыт. Наша последняя встреча, не считая недавнего визита к Дюкалиону, произошла незадолго после первого плохого полнолуния. Лидия пыталась вновь наладить общение с Эллисон, пришла поздравить её с рождением детей и заодно поговорить со мной. Тогда я в красках описал ей все, что происходило и Мартин, шокированная и поведением стаи, и Хейла, быстро ушла. – Прости, но я думаю, что единственное, что не позволило нам с Эйданом пасть под натиском моего запаха, способностей – это похоть. Мы всегда трахались как кролики, даже пока мир сходил с ума. И до и после моего решения стать оборотнем, которое я, наверное, лучше б не принимала… Я хмурюсь, не понимая, к чему она ведет. – Мы с Дереком не были менее похотливы. Лидия понизила голос. – Я имею в виду, что не всегда была против, когда… Когда он становился… полностью, ты знаешь… зверем. – Что…? Я отшатываюсь, но Мартин продолжает держать меня за руку, придвигаясь ближе, нежными движениями поглаживая мою руку. – Да. Я знаю, он не обращается как Питер, только обрастает шерстью и сильнее меняется в лице как Дюкалион, но мне… Было так плевать на это. Было так хорошо, не важно, в какой он был форме, я просто хотела его. И сейчас хочу, это даже кажется пикантным. – Лидия поднимает голову к потолку, вздыхая, переводя дух. – Прости, я знаю тебе может быть неприятно слышать все это, но я… В моей голове словно произошло короткое замыкание, я пытаюсь сопоставить Лидию, воздушную красавицу Лидию Мартин, с монстром, пусть и выглядящем не так, как Дерек или Питер при полном обращении, с желанием этого монстра. И мой мозг упорно цепляется за любую возможность опровергнуть услышанное. – Эйдан не может обращаться дальше бета-релиза отдельно от брата. – Может, как выяснилось. Но это требует много сил, и мы делаем это не часто, но тогда… это случалось постоянно. Я пытаюсь забрать свою руку, уйти, но Мартин упорно держит меня, хватая за предплечье, пытаясь поймать мой взгляд, пока я мотаю головой не желая слышать такое. Она повторно извиняется, пытаясь до меня достучаться. – Прости, я знаю насколько тебе неприятно об этом думать и слышать, но когда ты рассказал мне правду, я испугалась сказать тебе свою. Я, наконец, решаюсь посмотреть на Лидию. – Ты был другим. Словно и не ты вовсе. Спокойный, совсем не двигался, когда говорил. Застывший, пугающий! Даже одежда, в которой ты был, была темной, однотонной, совершенно нетипичной для тебя. Все было другое… И Хейл решил запереть тебя. – Мудак. – Нет, поверь, это было правильно. Гораздо лучше, чем жить и каждый день слышать от всех клыкастых в округе «дырка для зверя», «подстилка волка» … Стоило больших усилий превратить эти выкрики хотя бы в то, что есть сейчас. Меня не пытаются преследовать, только обсуждают, но не оскорбляют, говоря, что-то вроде «близнецы наверняка ебут её в обе щели». Все комментарии направлены только в сторону ненормальной объективизации. Я больше не шлюха, в глазах оборотней. Сейчас я просто лакомый кусок, принадлежащий одному Альфе из совета, который некоторые были бы не прочь заполучить. Как и ты, с поправкой, что тебя все знают как Детку. Лидия ещё раз гладит мою руку, и повторяет: – Прости. Я понимаю, как для тебя все звучит, но я должна была сказать это. Я не в силах ответить ей что-то дельное. Моё восприятие ситуации перевернулось в другую сторону. Мозг подвисает, не желая думать, что монстра можно желать, одновременно вспоминая, что мне никогда не приходилось слышать никаких уничижающих мою личность комментариев, только пошлые намеки, редкие от того, как мало я сталкивался с реальным миром вне дома. Лидия тянет меня, практически укладывая себе на грудь, и шепчет извинения, гладя по голове. Я обнимаю её спустя несколько прозвучавших «Прости», шмыгая носом. Усталость последних суток накрывает меня, я тихонько всхлипываю, уткнувшись в плечо Мартин, и уже через секунду сотрясаюсь в рыданиях, пока она продолжает гладить меня и шепчет, что все будет хорошо, все ещё наладиться. И я плачу горше, не веря ей. Хочется спросить, как мы докатились до такой жизни. Но мы оба прекрасно знаем как. Когда возвращается Эйдан, я полулежу на диванчике, смотря, как Лидия занимается. Мартин появилась в конце лекции, ответила на вопросы преподавателя и, распрощавшись, сразу принялась за домашнее задание. Она читала статьи, делая пометки, чтобы потом написать свое мини эссе по ним, а я думал над услышанным. Лидия хотела его. Она сказала, что хотела Эйдана в любой его форме, в какой бы он ни был. Это возвратило меня к мысли, что я Дерека так не хотел. Что я хотел только его лучшую, человеческую версию с идеальным прессом. Что я виноват в его срывах, в насилии по отношению к себе, потому что не хотел его целиком, любым. Но я отгоняю их, как отгонял все первые месяцы происходящего – это не моя вина, что Хейл сделал мне больно. Это его поступок, даже если прикрытый срывом, это его действие. И за него несет ответственность только он. Да, я пострадал, и сейчас при движении плечо напоминает, что возможно буду страдать ещё. Но это не моя вина, а его. Эйдан заходит как раз в этот момент, сообщая: – На территории резервации чужаков не было, но у границы, где нашли труп присутствие трех отчетливо. – Черт. – Лидия откладывает ручку и закрывает блокнот с заметками, полностью обращая внимание к своему парню. – Вы проследили, куда они ушли? – На этот раз нет, дождь все спутал. Мы эти запахи еле уловили только потому, что знаем их. Телефон Эйдана пищит пришедшим сообщением и он, прочитав, подходит ближе к своей девушке, встающей ему навстречу. – Малыш, мне пора. Нужно разобраться с трупом и успеть на работу. Но в резервации спокойно и вокруг неё тоже. Ещё Дэнни сравнил снимки, он думает, что нашел связь. Мартин кивает, касаясь пальцами щеки оборотня и прижимаясь к нему. Эйдан устраивает свои руки на её талии, подаваясь вслед за пальцами и целуя ладонь. – Я узнаю, мои пары на сегодня кончились. Я заинтересованно вскидываю брови, прерывая начавшую было целоваться парочку, которая забыла про моё присутствие. – Дэнни… стал детективом? Лидия отвечает, не оборачиваясь. – Ему пришлось. Она нежно целует Эйдана, прежде чем покинуть его объятия и выйти из комнаты, позвав меня за собой. Лидия, не озаботившись отсутствием косметики на лице или своим домашним видом, спускается вниз. Эйдан уходит раньше нас, кивнув мне и ещё раз коротко поцеловав свою девушку на прощанье. А Мартин быстро натягивает кроссовки и легкую куртку-дождевик. Хотя зонтик она тоже берет, раскрывая его над нашими головами сразу, как мы выходим, и она закрывает дом. Легкий накрапывающий дождик, которому и солнце не помеха, не идет ни в какое сравнение со вчерашними небесными потоками, но легкий прохладный ветерок ухудшает ситуацию, и я радуюсь, когда оказывается, что цель нашего мини-похода совсем недалеко. Я делаю шаг к дороге, но Лидия берет меня под руку и тянет обойти дом. Я подчиняюсь, замечая, как внимательно следит за нами со своего крыльца миссис Говернемт. Она поворачивает голову вслед за нами, пока мы не скрываемся меж домов, но есть у меня сомнение, что эта грузная женщина вполне может встать со своего кресла и подойти к краю веранды, чтоб увидеть, куда же мы идем. Мартин о подобной перспективе явно не переживает, подводя меня к невысокому заборчику, разделяющему этот и стоящий за ним участок. Она легко открывает калитку, проходя вперед, и ведет меня между ухоженными кустарниками и клумбами к дому. А подойдя к задней двери, Лидия находит на своей связке нужный ключ и открывает нам. – Дэнни постоянно работает за компьютером, Итан днем отсутствует, а я частый гость у них. – Поясняет она мне и кричит вглубь дома: – Дэнни, я со Стайлзом, мы будем внизу. Приглушенный ответ «Сейчас спущусь» следует незамедлительно. Я не успеваю что-либо спросить, как Мартин подкидывает мне новых поводов удивиться: она проходит пару шагов от входа, просовывает руку под край лежащего на полу ковра и открывает лаз в подвал под ним. Ковер намертво прикреплен к крышке лаза и не соскакивает, а под деревянной, видимо декоративной прослойкой в тон всему полу в доме, оказывается железо. – Это бомбоубежище? – По проекту дома – да, по факту использования – нет. Внизу горит свет и имеется приличная винтовая лестница, по которой Лидия начинает спускаться, открыв лаз до конца. Я спускаюсь следом за ней, поражаясь, какое это убежище глубокое. Когда мы, наконец, ступаем на пол, над нашими головами остается с десяток сантиметров до потолка, а вширь это помещение выглядит чуть меньше дома над ним. Все, что есть в этом месте похоже на пещеру злобного гения, этакого жилища Q с примесью Бэтмена. Два больших стола с, хаотично для меня, но наверняка упорядоченно для хозяина, разложенными предметами, среди которых я издалека узнаю закрытую банку с рябиновым пеплом и колбу с омелой. Несколько мониторов в углу, один из которых, больше других диагональю, подвешен к стене, и только две клавиатуры и одна мышь перед ними. Принтер в углу и коллекция из разложенных по прозрачным круглым контейнерам с подписями кусочков не человеческих зубов, когтей, похожей на змеиную кожи, и прочих неприятных на вид биоматериалов. Меня привлекают среди них жабры и стоящие в ряд матовые вакуумные пробирки, в которых обычно берут кровь на анализ. Присмотревшись к ним, я понимаю, что они обычные, а вот жидкость в них мутная. Подошедшая Лидия, проследив мой взгляд, вздыхает, наверняка вспоминая Джексона. – Оказалось яд канимы загустевает со временем. – Комментирует она, тут же переводя тему на не менее спорную. – Когда ты рассказал, что Дерек делает в полнолуния, я не знала, что делать, как помочь. Я не пустила бы тебя одного бежать через округ полный оборотней, которые могут сделать то же самое и без наличия полной луны, а больше никто из города бежать не собирался. А забрать тебя к отцу… – Я не поехал бы. Это правда. Я хотел вырваться, хотел вскрыть Хейлу грудную клетку, пристрелить бет, всех уничтожить и свалить. Но я всегда рвался куда-нибудь, куда угодно, но не к отцу. Я бы никогда так его не подставил. Достаточно того, что к нему и так в любом случае придут, как к моему единственному родственнику, но его абсолютное незнание и полная непричастность к моему быту до сих пор могут сохранить ему жизнь. – Я знаю. Но я должна была что-то сделать на случай, если ты совершишь побег. – Лидия отдает мне конверт, что до этого прятала за спиной, и пожимает плечами. – Эйдан согласился найти тебя и передать его, если или как только это случиться, но время шло и… не знаю, помнит ли он про этот план. Мартин ждет, пока я загляну внутрь конверта и вытащу оттуда содержимое. Это оказываются паспорта и водительские права на имя некого Эвана Монро с моими фотографиями. Поддельные документы с единственной отсылкой к прошлому – вторым именем Пшемислав. – Дэнни сделал по моей просьбе. Он думает это на всякий случай, я никому не говорила того, что услышала от тебя. И если ты решишься, в какой бы момент это не было, они тебе пригодятся. А если не решишься… я пойму. Мартин отходит, включает компьютеры, садится за них спиной ко мне. Оставляет меня наедине с собой. Но я не готов сейчас решать стоит ли мне сорваться и броситься прочь, как хотелось ещё вчера. Паника отступила, я больше не трясусь от каждого шороха, пусть и знаю, что накрыть той же истеричной паранойей меня может в любой момент. А пока этого не происходит – документы пригодятся, а мысли о побеге подождут. Ведь до слов Лидии я о нем не думал, не так, будто он может быть реален сейчас. Я убираю конверт с документами в сумку, заодно проверяя телефон. Пропущенных звонков нет, только одна смс от Эрики. Рейс пишет «дело сделано», значит, она нашла информацию о подростках, пересекающихся с Трейси, и я смогу покопаться в том, кто они, когда вернусь. Если вернусь. Мартин не комментирует мой нервный смех, только оборачивается проверить, что все в порядке. А я мотаю головой, отправляя Эрике сообщение с благодарностью. Побег. Хорошая мысль, запоздавшая на долгие месяцы. Ведь моя жизнь со стаей наладилась. Даже с Дереком все шло на лад, если бы не этот дурацкий срыв из-за разговора о Питере. Все было хорошо, я изучал свою силу. А как бежать теперь, когда я осознаю её? Когда пытаюсь пользоваться? Если отбросить сидящий в поджилках страх, хочу ли я бежать? Я отгоняю все эти мысли, лишняя суматоха в них мне никак не поможет. А вот если узнать больше про оставляемые трупы, то я смогу помочь с ними. По крайне мере я на это надеюсь – свежий взгляд никогда не повредит, даже отцу вчера я подсказал варианты, которые можно проверить по парочке дел. Поэтому я подхожу к Лидии, кивая на экраны, где открыты разные фотографии. – Показывай, что тут у вас. Мартин одаряет меня небольшой улыбкой, выдвигая соседний стул и приглашая присоединиться. Фотографий оказывается много. Трупы оставляют в самой разной местности, иногда оказывается, что их убили там же, где оставили, а иногда тело явно притащили откуда-то. Без малого пятнадцать тел возрастом от двенадцати до сорока восьми, мужчины, женщины. Все убиты разными способами, чаще – сверхъестественными. Но есть и фотографии «мест преступлений» без оставленного трупа. На мой вопрос, фотографировали ли они его после того, как убирали тело, Лидия отрицательно мотает головой, медленно пролистывая очередные кадры. – На самом деле я не всегда нахожу трупы, чаще я прихожу на пустое место и просто знаю, что здесь кого-то убьют. Такие места я тоже фотографию, даже тщательней. Сравнивая снимки после, можно заметить раздолбленное пулей дерево, которое прошлой ночью было цело и узнать, что жертва оборонялась, хотя пистолета при ней не нашли. – Но, если ты знаешь место заранее, не логичней ли было устроить ловушку? Мартин недовольно откидывает волосы за спину, еле заметно напрягаясь. Раньше у неё была такая реакция, когда она не получала должной оценки за проделанную на уроке работу. – Мы пытались, оттуда и подарки. – Она указывает на контейнеры с биоматериалом. – Но они ускользают от нас, или чуют за версту и бросают труп в другом месте, сколько их не карауль. Один раз они убили девушку практически под носом у стаи Итана, он не успел её спасти. Нас прерывает мерный глухой звук ударов по железу и, обернувшись, мы видим спускающегося по лестнице к нам Дэнни. Он почти не изменился за это время, те же ямочки на щеках и идеальная форма. Разве что прическу сменил: бока были выбриты, а длина волос на макушке осталась прежней. И она нисколько не делала его взрослее или круче на вид, хотя я полагаю, что ради желания выглядеть так он и сменил стиль. Даже очки, которые он нацепил на нос, как только подошел к нам, не сделали этого. Дэнни стал казаться ещё большей булочкой с корицей, чем был. Наверно на его фоне мое осунувшееся лицо и потасканный вид делают из меня бывшего военного, который не оправился. Настолько Махилани был свеж и легок, даже при полной сосредоточенности. – Ещё не смотрели вчерашние снимки? – спрашивает он, а подойдя к нам, обращается ко мне, протягивая руку. – Привет, я рад, что ты присоединился к нам. – Спасибо. – Я мог бы ответить "я тоже", но ни радости, ни чего-либо ещё не чувствую, так что просто пожимаю его руку. – Мы ждали тебя. – отвечает ему Лидия. – Эйдан сказал, ты что-то нашел на вчерашних кадрах? – Да, позволь-ка. Мартин отодвигается, давая доступ Дэнни к мышке и клавиатуре. Он быстро закрывает одну папку, и заходит в другие. Его руки молниеносно парят над клавиатурой и вот мы уже видим две фотографии на соседних мониторах. На них изображены две разные жертвы: справа брюнетка с разодранным горлом и неестественно вывернутой рукой, а слева парень лет тридцати на вид. У него отсутствовал кусок шеи, и под этим местом расплылась громадная лужа крови. Судя по веткам вокруг и мокрой листве это, как раз вчерашняя жертва. Но Дэнни обращает наше внимание не на смертельные ранения: – Мы думаем, что подкидывают и убивают трое, но я полагаю их минимум четверо. – Мы знаем про каниму, оборотня и ещё одно существо – скорее всего вендиго. – Поясняет для меня Лидия и переводит взгляд обратно на фотографии. – С чего ты решил, что есть четвертый? – Вот. – Дэнни увеличивает каждую фотографию так, чтобы мы увидели: на внутренней стороне локтя у девушки видна круглая рана, а у парня такая же рана на голени. Её легко можно было бы пропустить, если бы не задравшаяся штанина. – Я скачал отчеты коронеров на этих жертв. У них обоих найден яд скорпиона, а эти раны отмечены как нанесенные предметом, с острием на конце и увеличивающимся в диаметре на выходе из тела. У девушки этот предмет прошел практически насквозь, поэтому рана больше. – Дэнни щелкает мышкой на ещё одно фото, которое открывается на третьем мониторе. – Коронер посчитал, что плечо было вывихнуто, когда её удерживали этим предметом и либо её с силой дернули, либо она сама дернулась, пытаясь вырваться. Я же считаю, что предмет, которым нанесли это ранение... Дэнни указывает на только что открытое фото с частью тела девушки, лежащей на железном столе, где четко видно диаметром в миллиметр выходное отверстие под локтевой косточкой. – Может быть жалом скорпиона. Следов от иглы не обнаружено, а по отчету о вскрытии смерть была и от яда, и от перерезанного когтями горла или в случае парня, от обильной кровопотери. – Если только скорпион не размером с человека. – Я не убеждённо пожимаю плечами. Во мне борются скепсис, рожденный нежеланием верить, и наличие знаний о различных существах помимо оборотней и друидов, которые могут существовать, и Лидия заставляет меня определиться в сторону второго: – Или если человек является существом, имеющим такое жало. – Мартин встает, направляясь к противоположной стене, где стоит неприметный старинный шкаф. – Нужно поискать. Она открывает резные створки шкафа, доставая оттуда пару томиков не менее древних книг. Когда она отходит, я вижу в шкафу с дюжину потрепанных кожаных корешков, расставленных на полках и несколько современных книг на нижней. Мартин кладет книги на свободное место на одном из столов и зовет меня, поманив пальцами. – Я поищу ещё совпадения. – Сообщает Дэнни, занимая освободившееся кресло за компьютерной зоной. – Девушку убили две недели назад, но человек-скорпион мог появиться с ними и раньше. Я уточняю, прежде чем встать и присоединиться к Лидии: – Так они своеобразная стая или объединились для чего-то? Никто не выяснил, почему они подкидывают трупы? Может, пытаются что-то сказать? – Что они против существования людей, пытаются выгнать нас, может быть? Ни одна из жертв не жила ни в одной резервации или даже городе, они все жители нашего или соседних округов, живущие на территориях, которые не успели разделить. Только двое были оборотнями. – Дэнни открывает мне пару фотографий, показывая очередных жертв. У одного мужчины сохранились после смерти клыки и когти, а второй застрял в бета-релизе. Первый задушен, судя на неестественно повернутой голове и пятнам на шее, а второй изодран когтями – грудная клетка и живот исполосованы до неузнаваемости. – Ясно... – При взгляде на это у меня в памяти всплывает ночной кошмар, и я отворачиваюсь от экранов, сглатывая вязкую слюну, ставшую неожиданно кислой. Я больше не допрашиваю Махилани и ухожу к Лидии. Она указывает мне на раскрытую книгу и продолжает листать свою, вчитываясь. – Ищи по картинкам, если их нет – я переведу. Я беру книгу в руки и выполняю указание. Это древний бестиарий на латыни, написанный от руки, и монстры, изображенные в нем, пугают не так сильно, если не зацикливаться на их возможной реальности. Минотавр то точно вымер, но остальные... Хорошо, что я не знаю латынь. Проходит достаточно времени, чтобы я потерял его счет, прежде чем мы находим нужное, подходящее существо. И не одно, а даже два – человека-скорпиона из мексиканского фольклора, и похожего больше на насекомое, чем на человека, обладающего жалом скорпиона из Египетского. Второй почитался одним из потомков изгнанного, отвергнутого божества, чьи дети были прокляты из поколения в поколение медленно превращаться в пугающую животную часть своего прародителя, лишаясь человеческой. Первый, обладающий только хвостом, жалом, полностью черными глазами и шипами на руках показался нам лучшим выбором. Лидия сфотографировала его изображение из книги и отдельно перевела на листок всю информацию о нем. Жажда, почти нужда убивать, пусть и без того, чтобы сожрать потом своих жертв, была скорпиону вполне присуща. Только хозяина, в отличие от канимы, у него не было, и управлять им наверняка было сложно. А в группе из трех, даже четырех человек, наверняка должен быть лидер и я делаю ставку на то, что это оборотень. Правда от того, чтобы прогнать Дэнни с компьютера и устроить себе новое персональное расследование меня останавливает Мартин. – Нет, хватит! – Она за шиворот тянет меня отойти от угла, где Дэнни внимательно читал отчеты о других жертвах. Больше яда скорпиона пока не у кого обнаружено не было. Но Лидия и его отвлекает, разворачивая от мониторов вместе с креслом. – Я не знаю, как ваши животы, а мой нуждается в строгой диете для плодотворной учебы. И никакие коктейли или… – Лидия переводит взгляд с Махилани на меня и осекается, но быстро вспоминает любимые мной ранее закуски. – Батончики не заменят нормальной пищи. Мы продолжим завтра, может, твой алгоритм уже кого-нибудь найдет. – Алгоритм? Дэнни самодовольно улыбается, горделиво задрав голову, пока Мартин с улыбкой закатывает глаза. – Я создал алгоритм поиска, который ищет аномалии в поведении людей. Если кто-то, кто всегда после работы ездил домой одной и той же дорогой и неожиданно её сменит или вообще не воспользуется транспортом, я узнаю. Я знаю все их передвижения, покупки, поисковые запросы и даже могу проследить по камерам в городе, если они где-то есть. Это помогает определить примерное время, когда жертв могли похитить и определить их личность раньше полиции. Сшить им собственное дело. – Ты прямо маленький брат. – Малюсенький! Махилани подмигивает, и отворачивается к компьютеру. Я думаю, что он продолжит работу, но Дэнни послушно начинает её сворачивать. Мартин тоже убирает древние книги, что мы смотрели в шкаф и уходит, уже с лестницы окликая меня. – Ты идешь? Я киваю и, подхватив сумку с пола, следую за Лидией. Дэнни, успевший выключить компьютер, или как минимум мониторы, и снять очки, кидает мне короткое «увидимся». Я следую за Мартин, махнув ему рукой, а на последнем повороте лестницы, почти поднявшись, обнаруживаю её нетерпеливо ждущей меня у края лаза. Вопреки моим ожиданиям мы не остаемся в доме Дэнни, а идем обедать к себе, вновь оказываясь под пристальным взглядом Мисс Говернемт. Я спрашиваю про неё Лидию, пока она раскрывает зонт посушиться. – Она лучший сосед из всех! Всегда все знает и любит болтать по телефону о том, какая мы Эйданом подозрительная и шумная, бесстыдная парочка! И какие честные и праведные, не в пример нам мистер Стилински и его семья. А сколько тем для разговора у неё будет после твоего приезда! – Мартин говорит все это нарочито бодрым голосом, пока ведет меня на кухню. В проходе она оборачивается, лукаво улыбнувшись. – Зато спит мисс Говернемт по ночам как убитая! А остальные соседи не утруждают себя слежкой, зная, что получат всю информацию из её уст в любой момент. – Ясно. Я усмехаюсь, понимая какой эта пожилая не в меру любознательная дама действительно полезный сосед. Крайне полезный для той, кто часто выходит лунатиком в лес на поиск трупов. Лидия дополняет мои знания о положении вещей в целом, резервации и жизни в ней не только рассказом о соседях. Пока она разогревает еду, Мартин показывает мне страницы в интернете, аккаунты хейтеров и недовольных, страницу сплетен и официальный сайт резерваций с фотографиями и даже несколькими видео от живущих в них. Выглядит как реклама новых комфортных районов для проживания, разве что не продающихся и давно заселенных. Упоминают и отрицательные стороны такой жизни, но исключительно бытовые – нет крупных магазинов рядом, не всем нравится близость леса из-за насекомых и белок. Кто к чему привык. Ещё проводя поиск в интернете под присмотром Хейла и после без него, я видел это, но ощутить смог только когда показала Лидия, знающая, где то, что я искал, представлено в виде наглядных комментариев, роликов и человеческих судеб. В каких группах можно найти самую свежую информацию. Группах, названных так, будто группа о посиделках с чаем или простая свалка разных новостей, оказывающихся узконаправленными при ближайшем рассмотрении. Я знал, что все СМИ мира остаются направленными на наш маленький городок и его окрестности, и рыскают по его улочкам своим лучом, словно всевидящее око, в поисках одной конкретной цели. Уличить. Кто-то во лжи, кто-то в жестокости, кто-то в нарушении прав. У каждого приезжающего журналиста свои каверзные вопросы, у каждого автора статьи свои разгромные теории. Но в группах в фейсбуке, которые мне показала Лидия и на которые меня не один поиск ранее не вывел, можно было найти и то, как недовольны СМИ, что не могут попасть в эту резервацию из-за сильного влияния на неё, как оборотней, так и мэра города, который в ней живет, так и его защитников – переименованных полицейских. В этих группах хранились и комментарии самого мэра, месячной давности о том, что его сын жив, абсолютно здоров и совершенно не изменился после обращения. А также, что преследование в социальных сетях, обрушившееся на его бедного ребенка, совершенно неприемлемо в цивилизованном обществе, которое может и должно на равных правах существовать друг с другом. Мы смотрим это видео, когда обедаем и, на мой взгляд, в отличие от официального видео, где мэр передавал власть в городе Дюкалиону, на этой записи он действительно верит в свои слова. Он больше не напуган и хочет отстаивать то, о чем говорит. – Интересно, что наплел ему Дюк, что мэр так изменился. И какую роль в этом принял его сын на самом деле. – Никакой, насколько я могу судить. Ни Итан, ни Эйдан так и не видели, чтобы Дюкалион собирался обзаводиться бетами, даже теми, кого обратил из жеста доброй воли, чтобы показать людям выгоду существования с оборотнями. Кори живет обычной жизнью вне стаи вместе с отцом под двойной протекцией. – Пожимает плечами Лидия, откладывая пустую тарелку и переключаясь на салат из фруктов в виде десерта. – Может эта жизнь вне стаи и есть рычаг давления? Лидия даже перестает жевать, задумавшись. Этот вариант ей в голову, видимо, не приходил. – Может. Я не углубляюсь в изучение новых источников с головой только потому, что натыкаюсь на статью, где журналист из Нью-Йорка разносит в пух и прах газеты и своих коллег из нашего города, называя их продажными, и подозревая в ликантропии. По тому, как его загнобили в комментариях, за то, что он не потрудился разобраться в теме, прежде чем разбрасываться терминами в заголовках, и какое наслаждения я от вида этих комментариев испытал, понимаю, что пора закругляться. Я откладываю телефон и перевожу тему. Сравнив силу Лидии с лунатизмом, я подумал о том, учится ли Мартин управлять ею. Чувствует ли её в себе, как её опознал во всем своем теле я. – Ты не замечала изменений в себе, когда ночные походы начались? Не пыталась экспериментировать? Вызвать это состояние специально, хоть что-нибудь? – Я пробую медитировать. – Отшучивается Лидия, но откладывает вилку и поджимает губы, прежде чем ответить. – Я замечаю последствие, нехорошее послевкусие, когда прихожу в себя. Усталость, напряжение во всем теле, мышцах, головную боль на следующий день. Сейчас она почти не болит, но поначалу я думала, умру от неё и лекарства не помогали. Только травы, но тоже не сильно. Как ты понимаешь, с таким похмельем не хочется повторять эти походы при полном забвении даже ненамеренно. – И ты… говорила, что совершенно ничего не помнишь? Мартин отрицательно качает головой и отводит взгляд. Она начинает говорить почти шепотом, смотря на собственные руки и хмурясь, с каждым словом напрягаясь все больше и не замечая, как повышает голос. – Иногда мне сниться, как я иду по лесу. Он не кончается, и я наблюдаю это издалека, словно разными глазами. И… что-то слышу. Что-то… мешает, как муха, которую не прогнать. Словно, весь лес мешает, не дает понять, увидеть. И все эти стволы, ветки, темнота, застывшая картина одна во все стороны, не дающая двинуться, как в кубе, как… Лидия уже выкрикивает слова, взмахивая руками вверх и вниз напротив груди в такт частым вздохам, и я беру её за руки, как она меня ещё утром, останавливая, ловля её взгляд. – Ментальный блок? – Догадка, родившаяся не от слов Лидии, а от воспоминания о собственном задраенном от Хейла люке в моем построенном на ассоциациях сознании. Взгляд Мартин, направленный на меня, обретает ясность. Она больше не кричит, возвращаясь к обычному тону. – Да, наверно. – На секунду Лидия щурится, сомневаясь. – Как ты…? Я мог бы рассказать ей, но слова сами слетают с языка: – Комиксы про супергероев. Пожимаю плечами, радуясь, что рядом нет оборотней, способных услышать, что я почти вру. Но Мартин устраивает мой ответ, она берет себя в руки уже через минуту и продолжает трапезу. – Буду прислушиваться к этому блоку лучше. Надеюсь, если у тебя появятся способности, то тебе с ними больше повезет. Я киваю, продолжая держать её в неведении. После её небольшого срыва мне нестерпимо хочется проверить стаю, и я прислушиваюсь к себе. Но помимо четырех привычных потоков обнаруживаю ещё один новый. После обеда у Лидии факультативная лекция. Она устраивается в кабинете, устанавливает связь с группой и, как и в прошлый раз предлагает мне занять диванчик. Я отказываюсь, говоря, что лучше посижу на кухне, что не мешать и почитать новости в группах, что она мне открыла сегодня. И все же сразу не ухожу. Я стою у стены рядом с открытой в кабинет дверью, где Мартин не сможет увидеть меня. Новый поток, который появился, находящийся как бы в отдалении от остальных, явно её. Он закрыт с моей стороны, как и поток Хейла, и я быстро понимаю, почему неосознанно установил связь, при этом сразу задраив люк со своей стороны. Лидия, пусть мы и не общались, дорога мне, я был очарован ей с четвертого класса и бредил последние два года до встречи с Хейлом, а после мы были командой людей среди воюющих волков. На моем плече она плакала, когда Джексона, чуть не отравившего её ядом и так и не обратившегося в оборотня пришлось убить. Со мной в машине она была, когда мы поймали звонок с сообщением о трупе у бассейна и поехали осмотреть его раньше полиции. Мне она доверила свою жизнь, кроме Эйдана, после покушения Дженнифер. Нас так много связывало, что, желая поддержать её сейчас, я не заметил, как провел связь. И она оказалась так же прочна и полна, как и потоки стаи. Только вот на той стороне открытый берег, означающий в моих мыслях чужое сознание, был наполовину занят прозрачным, нерушимым кубом, от которого я и поставил свой блок. И судя по ощущениям, куб был там очень давно, не первый день, не первый месяц, скорее год и чуть больше. Куб бездействовал, просто был там все это время, для всего представлял опасность, но обо мне, подключившемся сейчас, не знал. И Лидия не знала, только во сне, подсознательно иногда ощущая его в своей голове. И мне хочется ударить хотя бы стену от бессилия сделать с этим что-нибудь. От знания, кто мог когда-то залезть в голову Лидии, обладая силой и возможностью сделать это. Шрамы от чьих когтей заживали на теле Мартин после нападения. На боку и тыльной стороне шеи. Чьей марионеткой она была. Моё бессилие и ярость, после этого открытия, мой гнев и вся ненависть, желание найти и уничтожить, истребить, отомстив за причинённый вред, вернувшиеся из-за срыва Дерека, обретают новое, четкое направление. Питера.