***
Всё своё время он разделил между выполнением заданий, которые ему приходили на почту, танцами (сдвинуть мебель и превратить большую квартиру Кима во вполне приемлемый зал оказалось вполне себе нетрудной задачей) и чтением. У Тэхёна была прекрасная и со вкусом подобранная библиотека. Чимина привлекли книги по истории искусства и несколько — отдельно по истории танца. Они выглядели очень новыми, совсем недавно купленными. И он гнал от себя льстивую мысль, что этим Тэхён заинтересовался после знакомства с ним, со студентом хореографического факультета Пак Чимином, несчастным мужем своего любовника. И время пролетело незаметно. Да, Чимину не хватало общения с Сокджином, но ему пришлось написать бете, что он будет недоступен, а на тревожные вопросы тут же всполошившегося Кима пообещать рассказать всё позже. Но вообще, на самом деле, так уж сильно соскучиться Чимин не успел. Наоборот... Почему-то здесь, в квартире Ви... то есть... Нет, правильнее будет именно так: в квартире Ви он чувствовал себя просто прекрасно! Ему нравилось здесь абсолютно всё. Очень удобная мебель, свет и тепло, терраса, на которой он валялся вечерами, бездумно глядя в звёздное небо, завернувшись в огромный пушистый плед и поедая яблоки и бананы. Он нашёл у Ви беспроводные наушники (свои забыл дома), так что мурлыкал любимые песни и пританцовывал, когда прибирался — чувствуя себя совсем как дома. А иногда даже позволял себе с разбегу запрыгивать на огромную постель и, повизгивая, прыгать на ней: пружины там были просто на зависть. И мысль о том, как было бы удобно на ней трахаться, он гнал от себя, сурово кусая губы и хмурясь. Особую радость ему доставляла готовка, так как всё на кухне Ви было разложено крайне логично, функционально и удобно. Так получилось, что продукты он покупал не сам, но всё, что оказалось в холодильнике и шкафах беты, было просто идеальным, и сам он выбрал бы, наверно, то же самое. Чимин даже пересмотрел их переписку с Ви, но никаких подробных упоминаний о диете, которой он придерживался, или о своих пищевых предпочтениях не нашёл. Вывод напрашивался сам собой: о том, какими продуктами затарить огромный холодильник, Тэхёну рассказал Чонгук, который имел, пусть и небольшой, но доступ к инфе о том, что именно Чимин ел дома, о чём он просил повара и о чём его предупреждал. Например об аллергии на цитрусы и любовь к молочной сыворотке, которой было в холодильнике аж пять бутылок. А ведь продукт, прямо скажем, не самый популярный. И с одной стороны, такая забота польстила Чимину до губ, растянувшихся в растерянной улыбке, а с другой... стало жарко, когда он осознал: Тэхён и Чонгук говорили о нём, обсуждали его предпочтения, может, высказывали своё мнение о них... Это тоже странным образом щекотало сознание. Но долго размышлять себе над этим Чимин не дал, оборвав всё самым суровым образом: "У них есть они сами, а ты им нахер не сдался, Пак Чимин. Слова Чонгука в прихожей — дань гону, и будь перед ним любой другой омега, он и его бы позвал так же, лишь бы заграбастать в свои руки мокрую и готовую его принять задницу! Да, запах твой ему нравится, да, наверно, потискать тебя, уложить под себя и вытрахать из тебя душу и самоуважение он бы не отказался — альфа есть альфа. Но у него есть Тэхён, так что даже не думай!.. А Тэхён... Хитрый и опасный интриган, не иначе. Вся его доброта от того, что он хочет держать тебя и твой запах подальше от своего альфы, но при этом ему надо, чтобы ты не жаловался отцу и дал им провернуть эту штуку с гоном. Ты поверил, что они не трахаются? Смешно! Как удобно, что Ви — бета! И не проверишь. Это тебе он всё повторял: "Наш альфа, наш альфа", но ведь точно его считает только своим! Да и кто бы захотел делить с кем-то такого, как Чонгук? Нет, нет! Не будь идиотом! Наверно, сейчас им очень даже хорошо вместе, а тебя они очень ловко сплавили из дома, который теперь полностью в их распоряжении. Как и твоё расположение: ещё бы, о тебе позаботились, еды вкусной и любимой накупили, книги по танцам подсунули, дали уютную террасу и чудного Ёнтана в придачу — играйся, малой, и взрослым дядям трахаться не мешай!" Накрутить себя такими мыслями было легче лёгкого. И хорошо, что пришли они ему уже в последний вечер, когда внезапно пошёл сильный дождь, поднялся нешуточный ветер, который угрюмо и угрожающе толкался в огромные окна квартиры. Так что на террасе полежать не получилось, да ещё и ужин вышел каким-то тоскливо-безвкусным, и сыворотка закончилась уже... В общем, жизнь явно не удавалась. Не раздеваясь, Чимин забрался на постель и, откинув дочитанную книгу по искусству Корё, протянул руку Ёнтану, деловито прыгающему за своим хвостом: — Иди ко мне, Ёни... мальчик мой любимый... Только ты у меня остался, да? Нет, нет, я не плачу, а это... Нет, Ёни, просто мне так одиноко... Согрей меня, малыш мой. Когда ты вот так лижешь щёки, мне стыдно за слёзы, ведь тебе, наверно, солоно, да? Наплевать на всё. Я и не хотел быть там с ними! Об этом и думать отвратительно, а тебе должно быть стыдно, Пак Чимин... И все твои сны — это потому что ты развратен и извращенец к тому же... Ёни, малыш, хорошо, что ты не понимаешь меня и любишь меня даже таким... Ёнтан свернулся у него под боком и терпеливо позволял перебирать шерстку на своей морде. Чимин прикрыл глаза и решил отвлечься, подумав о том, что надо будет завтра сделать. Как только приедет за ним Тэхён, как они договорились, он попросит отвезти себя в универ, чтобы не пропускать пары. Планшет у него был с собой, как и те работы, которые он сделал за время своего вынужденного отсутствия, уже были перенесены на флешку. Так что — вот. Думать особо было не о чем. Всё понятно. Всё вернётся на круги своя. Надо было, правда, решить, как он будет выкручиваться с течкой. Впрочем, видимо, придётся поступиться безопасностью и купить всё же подавители, чтобы были всегда под рукой на начало. А там... Что же. Можно снова позвать Уёна и заплатить побольше, чтобы он пренебрёг правилами, по которым нельзя оказывать подобную помощь замужним омегам. Все так делают в таких браках, уж это точно... Чимин всхлипнул и вдруг с обидой подумал, что вот, Чонгуку можно в гоне со шлюхами кувыркаться (почему-то от этой мысли у Пака занялось томной тоской сердце) — и ему даже в голову не приходит, что кто-то может о нём что-то не то думать. Те же шлюхи. Хотя он и замужний альфа. И муж у него молодой и очень даже ничего!.. А вот Уён наверняка решит, что Чимин бесстыже избегает своего супружеского долга, раз прибегает к его помощи. И почему-то омеге стало жутко неприятно. Какой у него там долг? Кто виноват, что отец спятил и лишил его даже этого доступного всем в такой ситуации выхода, как раздельное проживание с фиктивным мужем? Он никогда не думал об удобстве Чимина, считая, что, раз у него не получилось произвести на свет наследника-альфу, то Чимин, которого он, видимо, назначил виноватым за это досадное недоразумение, отработает по полной. Только чем? Страданиями своими? Или отец до сих пор мстит ему за ошибку с Хосоком? И снова тоска нахлынула почти невыносимая, Чимин прижал встрепенувшегося Ёнтана к себе и снова заговорил: — Ты ведь любишь меня, да, Ёни? Любишь? — Он снова вытер слёзы. — Нет, меня ещё Джини любит. А чья ещё любовь мне нужна? Ничья, Ёни! Ты мне веришь? — Ёнтан вдруг робко тявкнул, и Чимин улыбнулся. — Иди ко мне... Завтра я уеду обратно, в свою жизнь. Но ты ведь будешь по мне скучать? Будешь же? Пока ждал ответа от преданно глядящего на него Ёнтана, он уснул. И спал — впервые за всё время в этой квартире — вроде бы без снов.***
Проснулся от вкусного запаха. Сырники с ванилью... Он их обожал. Но кто?.. Он встрепенулся, быстро поднялся и замер, увидев на кресле около окна тёмно-фиолетовый пиджак. Такого здесь вчера точно не было... А потом он услышал весёлое мурлыканье: кто-то вдохновенно что-то напевал низким и приятным голосом, готовя что-то невообразимо вкусное. Ви! Тэ... Тэхён... Чимин подскочил на месте и метнулся в ванную. Ещё не хватало, чтобы бета увидел его... А, поздно... Раз его пиджак был на кресле, значит... Чимин закрыл лицо руками, стоя под прохладной водой. Бета его видел спящим! Лохматым, опухшим, смешным... О, боже, боже! Слава богу, что ему ничего такого не снилось! Вот был бы позор! Стоп! Но какого хрена Ким Тэхён вломился к спящему омеге! Да, это его квартира, но всё-таки сейчас-то в ней жил Чимин, и не по своей воле, а оказывая ему же услугу! Что за... что за? Однако сердиться на человека, который смотрит так ласково, улыбается так широко, смешно и умильно, который напёк гору сырников и принёс вкуснейший брусничный сироп к ним, а также заварил любимый Чимином жасминовый чай... Это было выше сил омеги. Так что он пофырчал немного, благосклонно выслушал заискивающие извинения беты и стал уплетать завтрак с небывалым рвением: всё-таки было что-то в том, что ему приготовили еду. И не просто повар — а сам Ви. Мог ведь и не заморачиваться, отвезти в кафе, но... вот. На робкий вопрос о Чонгуке Тэхён почему-то слегка покраснел и торопливо заверил, что всё хорошо, что Чимин может спокойно возвращаться в дом, что всё прошло удачно и никто ничего не узнал. О подробностях, понятное дело, расспрашивать Чимин не стал. Они поболтали с Ви вполне непринуждённо, настроение у обоих было прекрасным. И лишь прощаясь с Ёнтаном, Чимин снова тоскливо завздыхал. — Но ты ведь можешь сюда приходить... мм... в гости? — несмело сказал Тэхён. — Я ведь только за, чтобы ты... ну... с Ёнтаном дружил. — Как ты себе это представляешь? — хмуро спросил Чимин. — Если узнают? Если выследят? Кому это надо? — Мне, — вдруг тихо сказал Тэхён. — Ты здесь, Чими, очень органично смотришься, не находишь? Чимин застыл от неожиданности с Ёнтаном, прижатым к груди, не веря своим ушам. Че-го? Он изумлённо посмотрел на Тэхёна, но тот глядел смело, в упор, пристально и чуть кусал губу. — Как и Чонгук, Чимин, — сказал он. — Он тоже здесь смотрелся гораздо лучше, чем в том доме, что ему навязал его отец. Думаешь, тебе одному там не очень уютно? Комнату ты под себя переделал, зал там хороший, но... Здесь ведь... лучше? Чимин растерялся, он совершенно не понимал, что можно ответить Ви на такой откровенно провокационный вопрос. Так что обиженно всхрапнул и, отворачиваясь, пробормотал: — Может быть, но для троих здесь места маловато, не находишь? Так что... — А по-моему, в самый раз, — услышал он за спиной, но обернуться и дать понять, что понял, не посмел. Что это вообще за намёки? Что это... вообще за?! Бета ещё над ним издеваться будет? Совсем ему там Чонгук мозги вытрахал? — Мне в универ, — сквозь зубы процедил он. — Подкинешь? — Конечно, мой... мхм... Чими. — Пак не удержался и исподлобья кинул на Тэхёна цепкий взгляд, пытаясь поймать насмешку, злобу, издёвку — да всё, что угодно, что подтвердило бы ему, что он ошибается, что ничего такого... Ви смотрел на него с печальной улыбкой, нежно, ласково. Чёрт, чёрт, чёрт! Да что происходит?! Валить надо отсюда! И он быстро ретировался к входной двери, торопливо оделся и, не дожидаясь бету, ломанулся на лестничную клетку.***
— Он позволяет теперь мне забирать себя из универа. Кажется, он не любит ветреную погоду, а ещё ему явно надоел этот мрачный урод, что возил его. Там рожа и впрямь кирпича просит. Отцу его я сказал, что буду теперь сам это делать. Встречаю, забираю. Уже четыре вечера подряд! Сегодня, правда, сказал, что опять с этим своим Джином куда-то идёт после тренировки. Отчитывается! Утром теперь вот даже хаваю с ним. — Ты бы рожу свою видел, Чон Чонгук! Оближись, а то масло по сусалам так и светится. — Завидуешь, бета? — Завидую. Эх... Мне он не пишет больше. Не откликается. Не простил. — Не знаю. Он у меня вчера спросил о тебе. Хе-хе... Теперь сам масло вытри. Что, скучаешь по моему мужу, а? — Да, Гуки. Безумно. А что он спросил? — Как ты там. Я сказал, что немного нервный и грустный, часто вздыхаешь и задумываешься, но так нормально. Я молодец? — Молодец, хороший мальчик. — Отвали. А лучше иди-ка сюда. Пиздец ты тёплый, Тэ... И такой запах... Мне нравится. Что это? — Invictus от Paco Rabanne. — Охуенно. Подгони такой же. — Знаешь, почему тебе нравится? — Потому что это ты? — Потому что есть жасмин. В нём. Чуешь? — И что? Херня это всё. — Придурок... Ммм... Вкусный... Но ещё раз полезешь ко мне после сигарет — убью. Я же просил. — Да ладно, не пизди. Тебе всегда нравилось, нарочно выёбываешься. — Нет... Нет. Знаешь, а он, когда спит, твоё имя стонет. — Кх... Кто? — Чими... И моё. Тихо так. Будто зовёт. Ну, ну. Чего ты? Представил стонущего омежку — и слюной подавился? Ха-ха-ха. Эй, Гуки, да что ж ты... — Врх...хрр... врёшь ты всё. — Нет, не вру. Я тогда, ну... после твоего гона, раньше пришёл, он спал ещё. Да крепко так, не проснулся на открывающуюся дверь. Я и прошёл... Он... Такой нежный там был, такой беззащитный... От сна на шее пот. Щёчки румяные... — Хватит! Блядь, ну, вот... Хули, а? Мне сейчас в аэропорт ехать деда встречать, а у меня стояк! — Понимаешь... Я тогда его поцеловал. Один раз. В губы. Он не проснулся. — Ты... Ты... Блядь, да я... И... как? — Сладко, Гуки. Очень сладко. — Вот так?.. — Н-нет... совсем иначе... — А если вот так?.. — Совсем не то... ах-ха-аа... М... Да-а... О, бля... Да!.. Да!.. Да, да, да!.. — Вкусный... Тэ, хочу тебя. Повернись. — Спятил? Совсем тю-тю? — Тэ, ну же... хочу... ст... стой... Н-не так... я хочу тебя! Хочу тебе вставить! Ну же! — Нет, я сказал! Сядь! Ты меня, блядь, порвать хочешь?! Уймись! Ты растягивать меня будешь до второго пришествия! Сидеть! Шире ноги! — Мфхм... Да... Тэ, как же... мхм... Но вечером, да? А? О, да, да... Бля-я-я! Хочу сам, сам! Замри! — С-сука... Всю рубашку, а! — Тэ... Мой Тэ... Вечером, а? Придёшь? К нам придёшь? Мне дома надо быть, там дед приедет, за мной будут следить, чтобы я не взбрыкнул, но я хочу... Мне херово без тебя! Я заебался сам в ванной! Тэ, пожалуйста! — Не надо было тебе давать... Долбаный гон! Долбанутый альфа! Не надо было. — Не надо. Но ты дал. И омега этот ещё там, в коридоре... Он ведь потёк! Точно потёк! И теперь мне всё это снится, понимаешь? Я трахаю вас — то тебя, то его — до визга каждую ночь во сне, просыпаюсь то со стояком, то вообще мокрым! Я с ума схожу! А он мимо ходит, улыбается так, что я... Вчера в машине я его за малым не прижал. Не стал: он был таким печальным... Кажется, у него там какие-то проблемы, я видел, как он с каким-то уродом ругался у стоянки. Я выскочил, но тот уже ушёл. Он грустным был, Ви. Таким грустным — а что я мог? Вот, как идиот, повёз его в "Печеньку" и купил две порции мороженого. Он так на меня посмотрел, как будто я ему крокодила живого из кармана вынул. Он когда удивляется, у него глаза с блюдце выкатываются. Тэ... Тэ, слышишь? — Расскажи о нём ещё, Гук... У нас полчаса, потом за тобой придут. А мне... мне надо домой. Так что там — с Чими? — Он так ничего мне и не рассказал, и не назвал имя урода. Сморщился и приказал не лезть. Выпендрёжник хуев... А я только и думал, что завали я его сейчас, он бы и сопротивляться не мог. Устал. И приснул в машине, пока ехали до дома. К мороженому еле прикоснулся, я потом дохавал, но когда благодарил, знаешь... Он когда улыбается, у него глаза такими узкими становятся... А я чего — железный? Тэ... Приедешь? — Спятил? Сам же сказал, что следить за тобой будут! Схера ли я припрусь? — Тэ, я бумаги забуду. По "Корпорт-инк". Договор. Прикажу Ухёку тебе передать, чтобы ты мне завёз. Всё официально, будет повод. И ты это... привезёшь. — А если Чимин увидит? Ты подумал... — Он же с этим своим Джином! Они когда квасят, так он является домой не раньше часа, а то и двух, бывает! Тэ, умоляю... Хочу тебя, хочу так, что яйца звенят! — Меня? Подумай, Гуки... Ты именно меня хочешь? — Я хочу вас обоих! Желательно разом! И тебе это известно! Ясно?! Но он недоступен, а ты... А тебя просто завалю силой, если ты не дашь мне! Понимаешь?! — Силой? Детка, ты ничего не путаешь? — А-ха! Блядь, больно! Охуел?! — Если ты, сука, ещё раз посмеешь мне угрожать, если попробуешь руки свои... стоять! Молчать, кобелина! Думаешь, поимел меня в гон — теперь я твоя шлюха? Ты берега не попутал, малой?! Если ты посмеешь ещё раз меня облапать при своём ёбаном секретаре или зажать в туалете, я тебе шею сверну, дрянь малолетняя! Ты меня понял?! — Тэ... О, это так... хочу тебя... Вот такого — хочу ещё больше! Я быстро, а? Нагнись?.. — Отвали, извращуга ненасытный! Вроде гон прошёл. Откуда столько сил? — Я живу в этом жасмине долбаном — и с ума схожу, потому что не могу взять его! Иногда мне кажется, что попробуй я быть понастойчивей, он не устоит. Но потом... Я же знаю: он так посмотрит своими глазищами, что я сдохну, понимаешь? Прямо там и сдохну. И вроде — ну и брось, не лезь к нему, не пытайся! А я не могу. Он тянет. К нему почему-то тянет. — Так я теперь у тебя замена для него, альфа? — Идиот. Ты — моя жизнь, Тэ. Ты как... сердце. Это... это совсем другое! Я хочу тебя до безумия, но откажешь — псом у ног лягу, ты же знаешь. Ждать буду. До конца ждать. А он — его я тоже охуеть как хочу... — Просто хочешь? Не ври мне, Гук. Я вижу тебя насквозь. Он ведь... Он нравится тебе? — А тебе разве нет? Не пизди, Тэхён. И не делай вид, что охуеть как удивлён! Это всё ты! Ты меня будто подсадил на него! Но знаешь почему? Потому что сам на него подсел, и плотно! Просто дотянуться не можешь — вот и бесишься! — Да, бешусь. И тоскую, Гуки. По вам обоим. Так по-разному, но... Нет, и не думай. Я ни за что не дам тебе здесь. И так вокруг шавки твоего папаши. А тебе дай раз — ты не успокоишься, пока не трахнешь меня здесь на всех поверхностях, проходили. А Чимин... Вот его бы уж я так отлюбил... эх... — Ты не охуел ли часом, мне такое говорить! Мне! — Ты орёшь, Гуки, но ведь не ревнуешь, да? — И это меня тоже бесит! Я не понимаю себя! Я вообще ничего не понимаю сейчас! Но будь моя воля, я сгрёб бы вас обоих, связал и унёс бы в башню повыше, трахал бы по очереди до... Затрахал бы нахуй обоих до смерти — и сам бы сдох, но никого бы к вам не подпустил! — Л-ладно, дракон недоделанный. Я приду. Ну его нахер — тебя с таким настроем. Не дай бог руки распустишь раньше времени. — Раньше времени? Ты... Что ты имеешь в виду? — Есть такое волшебное слово, Гуки. Течка. Слыхал? Ага... Облизываешься, кобелина? Вот то-то и оно. И как бы наш милый омежка ни ломался, как бы раньше её ни проводил — в этот раз... — В этот раз?.. — В этот раз он проведёт её под одной крышей с тобой. — Со мной? Или... — Или?.. — Или? — Ну... если ты пустишь... — Это охуеть безумный план. Я в деле, но... Если он пожалуется? — Малыш, ты насиловать его собрался? Спятил? Он должен хотеть того, что с ним... можно будет сделать! И одно только меня беспокоит: успеем ли мы сделать так, чтобы он сам этого захотел? — Хорошо... Хорошо, а потом? Что мы будем делать с ним потом? — А потом я заберу вас и отнесу на своих крыльях в свою квартиру. Встану Цербером на дверях и никуда из неё не выпущу! И не отдам вашим долбаным семьям ни за что! — Хм... Хе-хе. В целом, я не против, если пожрать нормально будет чего. Хотя у меня через неделю семейный бал. А я ещё не знаю, как сказать Чимину, что нам надо быть там и изображать счастливую пару! Дед вот прилетит. А он, сам знаешь. Не дай бог узнает, что против его воли пошли и брак по расчёту оформили для слияния. А Чондо на меня волком смотрит, ёбаный братишка мой. Так и ждёт, когда нас раскроют. Он ведь не идиот, понимает, что не любовь у нас морковь. Он и журналюг прикармливает, что толкутся около дома. Уверен, он им платит. Иначе уже давно бы нас в покое оставили. И на этом балу... Если у него всё получится, дед и отца, и меня — всех из Чонов по миру пустит. — Вот и сделай так, чтобы и Чими был не против помочь тебе. И на балу. И... в течку. — Тройничок, значит? И это меня ты называешь извращенцем? — Масло с губ сотри, альфа. И не говори, что не мечтал об этом с тех пор, как увидел его. Тёплого, такого напуганного, беззащитного... — Блядь, Тэ! Ну, вот опять — нахуя?!***
Настроение было ниже плинтуса, и даже перспектива нажаловаться на всё Сокджину и напиться с ним до состояния нестояния вдохновляла мало. Чимин сидел в одном из самых популярных щиктанов недалеко от универа и лениво жевал маринованную редьку в ожидании заказанного мяса. Сокджин опаздывал, но это было нормой: он был работающим человеком, да ещё и ведущим специалистом в своём салоне, так что заказчики у него были требовательными, а часто откровенно капризными. Это время было возможностью подумать, но Чимину думать откровенно не хотелось. Почему-то хотелось реветь. Он ошибся. Наверно... Решение разрешить Чонгуку встречать его ему пришло внезапно: просто тем утром альфа сам приготовил ему овощной салат, а потом доложил в тарелку с супом кусочек курицы и налил кофе. Без сахара, с щепотью корицы и звёздочкой гвоздики. До этого Чимин делал его сам, на автомате, так как пил такой лет с шестнадцати. И когда альфа уловил этот рецепт — Чимин не знал. Не поверите, но Чимин растаял. Потому что сделал это Чонгук мимоходом, почти не отрывая взгляда от ленты в телефоне, ловко сверху кинул звёздочку гвоздики — и, даже не глядя на Чимина, приземлился напротив, принимая телефонный звонок и начиная на кого-то сердито рычать. А на изумлённый и благодарный взгляд быстро жующего капусту омеги ответил скупой улыбкой — прямо посреди сурового разноса какому-то Ухёну за накладку в расписании. Это было так... по-семейному что ли... А в ответ на робкий вопрос, не сможет ли Чон забрать его сегодня, альфа просиял, хотя и нарочито сжал губы и даже чуть нахмурился — чтобы не выдать радости. Но она была слишком явной. Так что Чимин растаял второй раз. И всё вроде было неплохо, иметь Чонгука своим водителем было удобно, в его машине всегда умопомрачительно пахло, он не приставал с расспросами, но мог выслушать робкое бурчание Чимина по поводу зверства преподов на зачётной неделе. Правда, посмеивался хитро, но кивал вовремя и, когда надо, сочувственно цокал — поддерживал, в общем, на грани своих эмпатических способностей. Но вот вечера... Вчера после универа, когда Чимин ждал подзадержавшегося Чонгука, внезапно увидел у входа в главный корпус Чон Хосока. Сначала подумал, что показалось, но нет: эту улыбку... разве можно было её с чем-то спутать? И по тому решительному и счастливому взгляду, который появился у альфы, когда их глаза встретились, понял: Хосок приехал за ним. Нет, не к нему — именно за ним. — Я хочу забрать тебя, Чимин, — решительно сказал после первых же неловких и томительных объятий Хосок. — Я не могу забыть тебя, понимаешь? Пробовал, хотел, пытался — нихрена. — Ты с ума сошёл? — Чимин и впрямь был изумлён. — Сколько лет прошло! Я замужем! — Наплевать мне, — горячо ответил Хосок. — Я знаю, что брак фиктивный, я знаю, что ты не любишь мужа, а он изменяет тебе со своим замом, бетой. Я знаю, что даже гон последний его вы провели не вместе... — Откуда?.. — побледнев и пытаясь судорожно понять, что делать, пролепетал Чимин. — У меня своя охранная фирма, Чими... — Тёплые, ласковые глаза Хосока трепетно нежили его, с восхищением оглядывая напряжённую фигуру омеги. — Те, кого нанял братишка твоего муженька, следят за ним. А я... Меня только ты интересовал. Так что я знаю, что ты провёл его гон в квартире Ким Тэхёна, его любовника. А вот он был в вашем доме. И вряд ли ты этого не знал. А значит, у вас точно никакой романтики в отношениях, не так ли? — Ты... ты не понимаешь, — пробормотал Чимин, пытаясь вынуть свои руки из тёплых Хосоковых ладоней. — Мы... Да, брак у нас такой, но все же, зачем ты так говоришь... — Потому что я не могу без тебя, Чимин! — страстно выдохнул Хосок. — Прошу тебя, милый… Просто скажи, что я жду не напрасно! Что как только вся эта херня в твоей жизни закончится и ты освободишься — я смогу надеяться!.. Я смог многого добиться, теперь я не убогий, недостойный тебя охранник! Я смогу дать тебе то... — Нет! — выкрикнул Чимин, прикрывая уши и зажмуриваясь. — Нет, Хосок, нет! Я не смогу быть с тобой! — Почему? — медленно и смертельно тихо спросил альфа. — Хотя бы слово... я ждать буду... — Не жди! Не жди и не надейся! Живи дальше! Ты слишком, понимаешь ты? — Чимин со слезами на глазах заглянул в чёрные от боли глаза альфы. — Ты слишком хороший для меня! Я не просто ребёнка нашего убил из-за трусости своей! Я душу свою развратную теряю, понимаешь? Я ничего не знаю! Не понимаю ничего! Уходи! Почему его сорвало, Чимин и сам не знал. Всё было слишком долго слишком неправильно и странно. И хватило доброго и наивного взгляда и искренних слов, чтобы заслоны прорвались. Он зарыдал, но когда Хосок — растерянный, с дрожащими от отчаяния губами — попробовал его обнять, привлечь к себе, чтобы успокоить, Чимина покоробило от того, что это было ужасно неправильным — обнимать этого альфу. — На тебе его запах, — прошептал, с тоской глядя на него, Хосок. — Этот мерзавец пометил тебя? — Нет, нет! — страстно выдохнул Чимин. — Но ему и... не надо. Уходи, Хосок... я не могу быть с тобой. — И он оттолкнул протянутые к нему в мольбе руки. И как и тогда, много лет назад, Хосок развернулся и пошёл прочь от него — снова с разбитым сердцем и убитыми надеждами. А Чимин бы потерял сознание — если бы его не подхватили сильные руки почему-то сердитого и непонятно как успевшего Чонгука. И вот в этих руках... Вот в них Чимин почувствовал себя дома. И это было просто ужасно. Потому что Чон Чонгук точно никогда не захочет стать ему домом.***
— Но почему ты ему отказал? — Сокджин смотрел прямо в душу, обнимая соломинку коктейля своими невозможными розовыми губами. — Он готов был ждать. Он неплохой вариант! Если почти шесть лет делал всё, чтобы приблизиться к тебе? Если забыть не смог... — Но я-то смог, — тихо ответил Чимин и зябко повёл плечами. — Я не любил, понимаешь? Я его никогда не любил. И если бы сейчас кинулся к нему с просьбой спасти меня — это было бы подлое использование того, кто искренен... — А тебя надо спасать? — нахмурился Сокджин. Он был каким-то странным, рассеянным, дёрганым, но сейчас насторожился и сурово заглянул в лицо Чимину. — Чего я не знаю, Чими? Он опять тебя обидел, муж твой недоделанный? Или... Ви? — Ви... — Чимин тоскливо вздохнул и сквозь силу улыбнулся. — Я не общался с ним с приезда из его квартиры. Несколько раз хотел ответить на его сообщения — и стирал. Не мог почему-то. Обидно было. Да и как с ним говорить, если я теперь знаю, кто он. Но я уже решил, что напишу ему. Он ведь по сути спас меня тогда, от Чонгука спас. Не он бы, так куда мне было бы деваться, появись Чонгук у меня на пороге в гоне? И там, в квартире — тоже. Там вообще жесть была... — Вспомнив об ощущении влажности в штанах, о своих мыслях тогда — откровенных, пылких — Чимин покраснел и опустил глаза. — И если бы не он, то, конечно, кхм... Но вообще всё у нас как-то... — Что? — Сокджин слабо усмехнулся. — Дошло, насколько странные и нелепые у вас троих отношения? — Думаешь, нелепые? — болезненно встрепенулся Чимин. — Конечно, — пожал плечами Сокджин. — Ты дружишь с любовником своего мужа больше, чем с самим мужем! Хотя вот сейчас ты говорил о чёртовом Чон Чонгуке с таким выражением на физиономии, что впору мне делать "уву-мину". — Неправда, — снова стремительно краснея, пробормотал Чимин. — Говорю, как всегда. Просто он на самом деле перестал меня игнорить и зубы сжимать, когда видит, как будто я виноват перед ним в чём-то. — Он вздохнул, подозвал официанта и заказал ещё соджу. — Выпьем, Джини. За мои тупые отношения с мужем и его любовником выпьем. За мою сессию, которую я закрыл досрочно и теперь у меня только два выпускных экзамена и большой концерт в апреле — и я практически свободен для любви и для жизни. Выпьем за то, что ни любви мне не светит, ни жизни, которую я хотел бы, — тоже. — Не буду я за это пить, — насупился Сокджин. — Выпью за сессию и свободу до апреля — вот за это да, можно. Ты с танцами определился? Чимин внимательно посмотрел на него. О том, что он решил обратиться к лучшему преподу и попроситься к нему в группу для подготовки, чтобы тот ему поставил два танца — классику и современность — они говорили в самом начале встречи. Но на лице Джина была странная растерянность, он явно был чем-то очень сильно встревожен или расстроен — его бета. И Чимин взял его руку в ладони и приложил к своей щеке, заставляя встрепенуться и посмотреть на себя. — Джини, малыш... — Глаза Сокджина распахнулись от изумления, а брови полезли наверх. Он был на четыре года старше Чимина, так что его реакция была вполне оправданной. Но омега, добившись его полного внимания, сказал проникновенно и серьёзно: — Скажи мне, что случилось, м? Джини, прошу... Ты сам не свой сегодня. Что произошло? Очаровательные скулы Сокджина покрылись нежным румянцем, он быстро опустил глаза и прошептал: — Прости, Чими... Нет, правда. Мне всё очень важно, что ты сказал, я... просто, наверно, забыл... про танцы, да? — Что случилось, Ким Сокджин? — твёрдо, хмурясь спросил Чимин. — Ну-ка, в глаза мне смотри! Что произошло? — Намджун, — шепнул Сокджин еле слышно. — Ким Намджун произошёл... — А? — Чимин недоверчиво приподнял бровь. — Секретарь отца? Тот? — Он мне позвонил вчера, — тихо начал Сокджин. — Пьяный в дупель. Потребовал, чтобы я забрал его из "Белой кости", сказал, что ему из-за меня уволиться пришлось, так я должен взять ответственность. — Чимин едва подхватил падающую челюсть и вылупился на Сокджина. А тот вдруг всхлипнул и продолжил жалобно: — А я что? Я испугался, понимаешь? Ну, и поехал. Едва до такси дотащил. Он тяжёлый, кабан, просто жуть. И всё лез ласкаться, обнимал так, что я выдраться не мог. Да ещё и адрес не сказал. Не хочу, говорит, домой. Поехали гулять. А ночь на дворе, куда там гулять. У меня клиенты с десяти, я уже и так спать ложился... Ну, я его к себе и поволок. — Чимина ахнул, а Сокджин свёл брови домиком. — Не смей меня осуждать! А что я должен был делать? Он всю дорогу в такси мне в шею бормотал, что я самый сл... — Сокджин сглотнул и умолк. Но так как Чимин сидел в ступоре и молчал, то бета, вздохнув, продолжил: — Что я мог сделать? Он лапать лез, я еле выдирался. Он в лифте целоваться полез, еле я от себя его оторвал, он так отчаянно просил... Я уж думал, что пиздец, что он меня с порога завалит, а он — нет. Я его на стоечку для обуви посадил, чтобы раздеться и ему сапоги снять — так он почти заснул. Дотащил я его до дивана — он уже и храпеть начал. Сокджин замолчал, медленно перебирая в тарелке мясо палочками. — И — что? — выдохнул Чимин. — И — всё, — пожал плечами бета и устало откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза. — Утром его уже не было. Записку написал. Извинился, вежливо так, сука, извинился. Нашёл второй комплект ключей, закрыл дверь и кинул их в почтовый ящик. Образцовый парень, не находишь? — Сокджин тоскливо улыбнулся. — И всё? — тихо спросил Чимин. Он положил ладонь на кисть Сокджина и погладил её. — Джини? — И всё, — кивнул Сокджин. — В этот раз, видимо, цветов я не был достоин. — Он вдруг резко выдохнул и сжал пальцами виски. — Чими... — Его голос звучал отчаянно жалко. — Давай на сегодня всё? Не могу, голова раскалывается. — Да, милый, конечно, — заторопился Чимин. Он представления не имел, что можно сказать в такой ситуации, но дал себе слово узнать у отца о судьбе секретаря Ким и что там за хрень с его увольнением. — Я провожу тебя до дома... — Ещё чего, — сердито нахмурился Сокджин. — Поезжай сам. Поздновато, двенадцатый час. Твой муженёк уже, наверно, хватился тебя. — Я не маленький, Джини, — мягко и грустно улыбнулся Чимин. — А Чонгука я предупредил, что приеду поздно. Хотя, откровенно говоря, сейчас время детское. — Прости, малыш, — тихо сказал Сокджин. — Но правда... Мне бы в постель. Что-то мне нехорошо.***
Он открыл ворота своим ключом и неспешно прошёл по дорожке. Дом утопал во тьме, и лишь в трёх окнах на втором этаже — в комнате Чонгука — горел свет. "Не спит, — улыбнулся Чимин. — Наверно, опять работает. Или в приставку рубится. Или — что он там может ещё делать". Холл встретил его тьмой и тишиной, и он, закрыв за собой дверь, вдруг остановился напротив огромного окна, выходящего в сад. Луна как раз освещала эту сторону, была большой, круглой, откровенной. Окутанный её мутновато-серебряным светом, сад казался беззащитно обнажённым. Начало декабря всегда было странным и каким-то незаконченным временем. Все ждали первый снег. Но в этом году его всё не было, и утомительные ветра дули и дули, угрожающе качая голые ветви деревьев, не защищённые снежными одеяниями. Он даже не сразу услышал их — эти странные звуки. Они — как на старой фотоплёнке под действием проявителя появляются смутные очертания, а потом и всё изображение — медленно осели в сознании Чимина, и он испуганно вздрогнул, осознав, что идут они из зала. Тёмного, без света, зала. Эти звуки... Чимин неуверенно, как дух на зов шамана, пошёл на них. И в голове крутилось, что не надо, что не стоит, что зря — но остановиться он не мог. Широкая дверь была приоткрыта. Около рояля, стоявшего на возвышении, двигались две фигуры. Одна — склонённая головой почти к пюпитру и опирающаяся руками на клавиатуру, закрытую крышкой, а вторая... Чонгук трахал резко, жёстко, он запрокинул голову и откровенно коротко рычал на каждый удар бёдер о ягодицы Тэхёна, который — полностью обнажённый, поджарый, мускулистый, светлокожий, будто из лучшего белого мрамора выбитый, с прогнутой с невообразимым изяществом спиной — отвечал ему хриплыми стонами — низкими, бархатистыми, согласными... В свете луны блестела мокрая от пота мощная спина Чонгука, но брюки на нём были — расстёгнута была лишь ширинка. Его пальцы так сжимали светлые бёдра беты, что вминались в них. Он не щадил своего любовника, темп задал яростный, но Тэхён подавался послушно, а когда Чонгук ухватил его за волосы и потянул на себя, бета выпрямился, упираясь руками в пюпитр, и гулко выстонал: — Гу-у-ук... ах... Гу-у-уки-и... Чонгук перехватил его через плечо и под животом и яростно вгрызся в его спину, чуть ниже волос, по-прежнему резко и быстро двигая бёдрами. Отдельно бросился в глаза Чимину, который застыл изваянием в дверях, член Тэхёна — плотно прижатый к ладони Чонгука, которой тот придерживал бету за живот. Тэхён был на грани. Тэхёну было невообразимо хорошо. Им обоим было хорошо. А Чимин... "У нас не бывает проникающего секса"... А что Чимин? Чимин снова поверил — и снова был обманут. Хотя, если честно, кто-то удивлён?