***
Супчик из морских водорослей от похмелья для Чонгука, яичные роллы и кимчи для Чимина, кимпаб для себя... Казалось, Тэхён и не собирался никуда уезжать сегодня, потому как иначе — откуда у него всё это богатство было? Чимин был страшно голоден, так как вчера за всеми своими переживаниями, а потом душераздирающим общением со своей непонятной горе-парой друзей-любовников совершенно о еде не вспоминал. И теперь он набросился на роллы, а также стащил с тарелки Тэхёна знатный такой кимпаб, который был просто невероятно вкусным. Он старательно не обращал внимания ни на взгляды, полные щемящей нежности, которые кидал на него бета, ни на светящиеся страстным восторгом глаза Чонгука, который реже в свою тарелку смотрел, чем на сметающего вкусности со стола омегу. Они тихо переговаривались — Чонгук с Тэхёном — отрывистыми "Палочки другие есть?" или "Вот ложка, этой удобнее", но при этом стыдливо отводили глаза, когда Чимин всё же ловил их взгляды. Дело было в том, что, когда он пришёл после душа к столу, быстро переодевшись в удобные, хотя и большеватые для него вещи Тэхёна, он застукал этих двоих бесстыжих страстно целующимися. Чонгук прижимал Ви к простенку между двумя окнами, его руки жадно сжимали задницу беты и шарили по его боками и спине, а тот низко и хрипло постанывал, позволяя лапать себя и стискивая пальцами кожу на спине альфы: на бессовестном Чонгуке были только шорты до колена, несмотря на то что в квартире было не так чтобы уж сильно жарко. Хотя, конечно, когда ты тискаешь Ким Тэхёна, внешние трудности не играют решающей роли, тут Чимин не мог не согласиться с порыкивающим от удовольствия альфой. Он снова залип на них. Член его стал медленно, но совершенно адекватно оценивать ситуацию, и он ощутил на нём фантомный хват сильных и горячих пальцев, которые вчера довели омегу до сладких криков, а сейчас до белых пятен сжимали смуглую кожу на мускулистых и таких безумно притягательных плечах... Чимин бы тоже не отказался вот так их сжать. А ещё лучше... ещё лучше укусить, вгрызться в солоноватую, но безумно приятную на вкус (о, он был уверен в этом, просто убеждён!) кожу своего мужа-развратника и сосать, грызть, вцеловываться до звёзд, лаская и наказывая, оставляя тёмные следы — чтобы, сука, смотрел на них и вспоминал Чимина! Нет! Чтобы помнил о нём постоянно! Оба чтобы смотрели — и думали о нём! В общем-то на самом деле хрупкий мир, который вчера своими усилиями вернул им всем Чимин, нарушили именно эти двое, так что правда была на его стороне. И когда его томно ноющее тело протянуло медленной волной желания из-за особо возбуждающего стона Тэхёна, Чимин, не до конца ещё понимая себя, теряться не стал. Он просто стремительно подошёл к Чонгуку сзади, обхватил его за талию и впился зубами ему в плечо. Ну, а хули. Они как нарочно постоянно демонстрируют ему себя — эти два поганца. А он не железный. И учитывая свою роль в том, что они сейчас могли вот так чуть не трахаться на этой кухне, он справедливо посчитал, что имеет на них право. На обоих. И на этого, который дрогнул в его руках, ахнул и глухо зарычал, но выдираться не посмел. Даром что ли он вчера таскал его пьяную тушку на себе? И на того, который смотрел на него во все глаза из-за плеча альфы, кусал свои истерзанные губы, потому что Чонгук оторвался от них и, кажется, на что-то решался. А потом вдруг лицо Тэхёна обрело хищное выражение, сделавшее его похожим на тигра, и он впился в мощную шею Чонгука с другой стороны. И Чимин, хрипло рыкнув, снова укусил Чона, уже выше, поднявшись на носочки, — почти под челюстью, в этот раз всасываясь губами, а ещё — впиваясь пальцами в кожу на его крепкой, горячей груди. Распробовав своего альфу, который подрагивал от наслаждения и сладкой боли в их с Тэхёном руках, Чимин совсем осмелел. Он чувствовал в себе какую-то странную пьяную радость от того, что Чонгук не противился, наоборот, рычал уже откровенно сладко и, запрокинув голову, почти касался затылком плеча омеги, давая им с Тэхёном полный доступ к своей шее. И Чимин нашёл пальцами его соски, которые оказались на ощупь бархатистыми и горячими, и сжал их, слегка прокручивая. — Я блядь вас сейчас обоих выебу прямо здесь! — взвыл Чонгук. — Руки, блядь! Чим... мрха-а... Руки убер-ри! О, Тэ, я же... я не шучу... Чимин поймал слегка мутноватый, но полный блеска и страсти взгляд Тэхёна, который на миг оторвался от вылизывания шеи Чонгука. Того уже на самом деле крупно потряхивало, и альфа, чтобы не сделать больно Киму, отпустил его и тяжко опёрся на стену с двух сторон от его плеч. Чимин скосил глаза вниз, однако того, что хотел, ему было не видно. А внаглую лапать Чонгуков пах ему не хватило смелости, хотя хотелось попробовать Чона и там, безумно хотелось! Да и бросать вот так альфу было явно слишком жестоко. Хорошо, что Тэхён его понял. Он медленно моргнул, жадно облизнулся и опустил глаза, прикрывая их. Его руки исчезли с плеч Чонгука, а через секунду альфа застонал — так жарко, так яростно и сладко, что Чимин невольно вжался в его задницу: хотелось быть ближе к этому сильному и прекрасному телу, что содрогалось от наслаждения, пока Тэхён, облизываясь раз за разом, ласкал его так же, как вчера ласкал Чимина. Пак вжался щекой в плечо Чонгука и стал снова, но уже нежно потирать соски альфы, при этом он тёрся о крепкую, напряжённую задницу Чонгука ноющим членом и испытывал просто нереальное удовольствие. Правда, продлилось оно недолго: Чонгука затрясло, он громко засипел что-то вроде "Кончаю... Кончаю... Я сейчас!.." — и выгнулся в руках Чимина, задыхаясь от яростных всхлипов и рычания, а потом, едва умолкнув, без сил подался вперёд и придавил Тэхёна своим телом к стене. Они замерли все трое, слушая хриплое, загнанное дыхание альфы и неприветливый вой расходившегося за окном ветра. Сколько они так стояли, прижатые друг к другу и, кажется, полностью удовлетворённые этим, — они и сами не знали. Но первый романтику момента разрушил придавленные двумя телами Тэхён: — Я, конечно, всё понимаю, умереть под вами — одна из моих лучших фантазий, но можно мне поесть перед кончиной? Есть хочется зверски... Гуки? — Я блядь, конечно, только что чуть от оргазма не сдох, — вяло откликнулся альфа. — Такого у меня не было никогда... — Но?.. — Но после душа я б похавал. Прозвучало виновато, но так расслабленно и счастливо, что Чимин засмеялся и отлип от альфы, отходя на шаг. И тут же услышал какой-то обиженный всхлип. Чонгук недовольно проурчал: — Ну, нет, вернись, Чими! Так тепло было... Ебать... В следующий раз хотя бы штаны дайте снять... — В следующий раз мы тебя просто сожрём, — хрипло, но бодро пообещал ему Чимин, — если я вас застукаю вот так, на кухне, посреди еды трахающимися. — А мы не... — начал было Чонгук, но наткнулся на приподнятую бровь Чимина и быстро ретировался в ванную. И вот теперь они сидели, ели, а эти двое, хотя и были по идее старше и опытнее Чимина, не знали, как пару фраз сложить, и всё пытались высмотреть своими косыми взглядами, как омега теперь будет с ними... Потому что, с одной стороны, он принял, конечно, участие, ещё и какое, но всё же за время еды не сказал ни слова и напрямую ни на одного не смотрел. Ничего, пусть помучаются. Чимин поймал светлый взгляд Тэхёна и, нагло глядя ему в глаза, стащил у него из тарелки последний кимпаб. Он вам не овечка невинная. Так-то.***
— Когда? — Тэхён задумался. — Наверно, когда ты засмеялся на видео после выступления в Драгон-центре, помнишь? — Он осторожно, почти боязливо погладил Чиминову коленку, и улыбнулся. — Вот тогда и понял, что пропал. Что не могу ни злиться, ни ненавидеть. Чимин шевельнулся, пытаясь вырваться из горячих объятий Чонгука, но тот только недовольно рыкнул и сгрёб его основательней. — Да жарко же, — возмутился Чимин. — Потерпишь, — промурлыкал ему в ухо наглый альфа. — Я только угрелся. — Тебе бы охладиться, а то я его опять чувствую, — недовольно пробормотал Пак, не особо, впрочем, сопротивляясь: всё же греться о жаркое тело альфы было невозможно приятно, да ещё и запах был такой невероятный, мирный и счастливый — хоть стой, хоть падай. Вот прямо в гостеприимные сильные руки и падай. Чимин и падал... — А так всегда, когда вы оба рядом, — почти равнодушно ответил Чонгук и потёрся носом о затылок омеги. — И чем больше ты дёргаешься, тем ему интереснее. Чимин фыркнул, но ёрзать перестал и прикрыл глаза: Тэхён мягко стал гладить пальцы на его правой руке, которой завладел в рассеянности, явно думая о своём.***
Они сидели такие расслабленные, такие спокойные, что всё, что было до этого, казалось уже Чимину сном. И горячие тройные секс-объятия утром, и несколько слишком бурное объяснение с Тэхёном после завтрака, когда Чон позвонил и отменил все свои встречи и дела и сказал, чтобы все шли нахрен. За это он, правда, получил знатной транды от какого-то там Юнги, который в выражениях не стеснялся, но на слова о том, что Чонгук зависает с мужем, сменил гнев на милость, и его мягкий и сварливый голос исчез за короткими гудками. Чимину никуда идти не надо было, а Тэхён сказал, что билет сдал ещё до того, как заснул ночью. И вот, когда они собрались в лаунж зоне, то разговор, сначала неловкий и сбивчивый — этакая тройная попытка оправдаться и объясниться одновременно — постепенно перерос в весьма серьёзную перепалку, когда Чимин с Чонгуком чуть не завалили несчастного Тэхёна в попытках объяснить ему, что вот так, в одно рыло, всё бросать и убегать не вариант и хорошие люди так не поступают. Тэхён отбивался не то чтобы охотно, но позиций не сдавал. Он оправдываясь тем, что это было взвешенное решение, основанное на глубинном анализе сложившейся ситуации, но признаваться в том, кто и как подтолкнул его именно к такому решению ситуации, не стал. Хотя по тому, как тревожно заблестели глаза у беты, как запинался он, всегда такой уверенный, когда говорил, что сам, сам, всё сам, — по всему этому даже мало что знающий обо всей этой бодяге Чимин понял: дело нечисто. А Чонгука просто вынесло с полповорота. — Отец или гад Чондо? — резко прорычал в конце концов утомлённый беготнёй по кругу Чонгук. — Кто? Если я узнаю, что эта сучья задница снова к тебе лез.. — Никто не лез! — поспешно выкрикнул Тэхён и сердито нахмурился. — Меня просто умиляет ваше недоверие к моим способностям принимать самостоятельные решения! Я взрослый человек! Понял, что тяну в пропасть не одного уже, а двоих — решил разрубить всё к херам одним движением! Что неясного-то?! — Неясно, чего тогда ты вдруг материться стал? — зло ответил Чонгук. — Чего нервничаешь тогда? Скажи, Тэ, с каких это пор вмешательство моих ёбнутых на всю голову родственничков покрывается тобой? Что они тебе сказали? Что пообещали в этот раз? Или может... — Чонгук прикрыл глаза, сжал кулаки и зубы и лишь через пару секунд процедил: — Или они посмели тебе пригрозить чем? Тэхён хмуро ответил, что он не маленький, чем там можно ему пригрозить, если он зависит только от Чонгука в основном? Но даже Чимин понимал: Тэхён лжёт, и точно что-то там было. Чону же, видимо, ещё теребило нервы то, что в любом случае виноватыми будут его родственники. Но решение никого не сдавать — нелепое и странное, как по мнению Чимина, — было очевидно принято Тэхёном накрепко, так что Пак решил слегка сместить вектор беседы. — Я тоже познакомился с твоим братом, Гуки, — быстро сказал он, видя, как наливаются кровью глаза альфы, когда Тэхён в очередной раз упрямо сжал губы. — И согласен: на редкость неприятный человек. — Его передёрнуло от отвращения при воспоминании о мокром следе на своей руке и липком взгляде альфы, и он не сразу понял, что тишина вокруг была ненормальной. А потом Чонгук глухо и злобно зарычал. Чимин расширил глаза и испуганно заморгал. Всё внутри него гулко откликнулось древним, но незыблемым желанием: встать на колени, опустить голову и принять гнев альфы, моля о пощаде. До этого "дикого" рычания сильного альфы Чимин никогда не слышал, но когда-то читал о нём — и ему уже тогда не понравилось. Вот и сейчас: это было жутко, это было невероятно сильно, и Чимин торопливо зажмурился и вжался в спинку дивана в нерациональном и стыдном страхе. Чонгук начал подниматься, когда Тэхён, не сразу сообразивший, что происходит, кинулся к нему и повис на нём, почти завалив на диван. Конечно, он бета, что ему древний природный инстинкт... — Сидеть! — коротко рявкнул он, сжимая в ладонях лицо Чонгука, медленно вращающего глазами, полыхающими алым отсветом . — Хотя бы выслушать человека ты можешь, долбаный ты альфач?! Очнись! Ты пугаешь... — Я убью его, — тяжело дыша, прохрипел Чонгук. — Я предупреждал, я предупреждал блядь! Я сказал, что если он приблизится к моему омеге хоть на шаг, я выбью из него его вонючую похотливую душонку! А он, не успел вернуться, как уже... — Чон остановил тяжёлый взгляд на забывшем, как дышать, Чимине. — Говори! Что ему надо было? Он трогал тебя? Лапал? Касался? Зажимал? — Он ничего мне не сделал! — пискнул тот. — Н-нет... не касался!.. — Врёшь! — громыхнул Чонгук. — Эта тварь не может не лапать! Его вонь на всём, что оказывается рядом с ним! А уж если это принадлежит мне — он и пометит, это точно! И, легко оттолкнув Тэхёна, он ринулся к Чимину. — Замри! — крикнул бета сомлевшему от страха омеге. — Просто не шевелись! Чимин зажмурился, ожидая удара, толчка, железных пальцев, что стиснут и истерзают, — по крайней мере, физиономия Чонгука, которая склонилась над ним до того, как он успел закрыть глаза, была многообещающей. Но... ничего не было... Он только услышал глухое, отчаянное рычание, почти хриплый плач, и почувствовал нежные, едва уловимые касания носа альфы — на щеках, висках, у губ... На шее, которую он невольно обнажил, откидывая инстинктивно голову, как только понял, что ничего с ним этот грубиян не сделает... Потом нос Чонгука нырнул ему глубже — за ухо, в волосы, а потом, когда Чимин уже задышал порывисто — потому что это было до странности возбуждающе — двинулся вниз. Альфа обнюхал ему ключицы, нырнул под мышку, но этого Пак уже не выдержал и, смущённо поёжившись и тонко захихикав, попытался оттолкнуть. Тут же на него зарычали, небольно, но прихватили зубами пальцы. А потом Чонгук ухватил кисть томно подрагивающего юноши рукой и опустил лицо ему в ладонь, чуть повозился там и вдохнул у запястья... Скуление, которое раздалось, как только он глубже затянулся ароматом омеги, было таким отчаянно-жалобным, что у Чимина сердце зашлось. — Нет, нет, — пролепетал он, — всё не так... Ничего не было, не было, альфа, поверь! Он хотел, чтобы я не приходил на бал, только это! Сказал, что он тоже хочет наказать тебя, что ты ему не нравишься. Он знает о вас, знает, что вы любовники, что я убежал из дома — и он догадался, что я вас увидел, поэтому и убежал... Он открыл глаза. Лицо Чонгука склонилось над ним, и вместо глаз у Чона были две чёрные бархатные пропасти. — Ничего... ничего не было, альфа, — прошептал Чимин. — Он только попробовал взять меня за руку, но я вырвался, слышишь?.. Не было ничего, и не могло быть, потому что... только твой... — И, поддавшись какому-то внутреннему зову, он приподнялся на локтях и приник к приоткрытому рту Чонгука, опаляющему его огненным, просто драконьим дыханием. Альфа тут же ответил, его скулёж изошёл в низкий животный хрип, когда он настойчивым, горячим языком нырнул между податливо расслабленными губами омеги. Чон держал свой вес на расставленных по бокам от плеч Чимина руках, касался его только губами, целовал страстно, но бережно, не позволяя себе увлечься и налечь посильнее, смять, взять под себя, расправиться — как, наверно, хотелось ему, судя по тому, как судорожно сжимались его пальцы на ни в чём не повинной обивке дивана. Но он держался, лишь постанывал от удовольствия, вылизывая язык и посасывая губы омеги, а потом всё же просунул руки под него, заставил прижаться к своей груди — и, оторвавшись от губ, опустился ртом на основание шеи — туда, где ставят метку. Чимина выгнуло от самого ощущения той власти и опасности, которую он тут же почуял со стороны жаждущего его альфы. Омега изогнулся в спине, подставляясь, и невольное "О, да, да, да..." сорвалось с его губ. Чонгук вылизывал и кусал ему шею, урчал, как вампир, дорвавшийся до лакомой крови, но не было ни больно, ни страшно: Чимина захватило и понесло сплошное, дикое, невероятное наслаждение, такое, о каком он и не догадывался никогда — что оно может быть. Мозги отключились, осталось лишь животное желание стонать под альфой, а желательно — чтобы альфа был внутри и драл, драл, драл, а потом повязал и обязательно пометил окончательно. — Сделай! — почти выкрикнул он. — Да, альфа-а... да-а... Но и тут Чонгук сдержался, только глубоко вдохнул и коротко, но основательно присосался, метя временно, по-человечески, одаривая своего омегу красным цветком принадлежности — обещанием защиты и желания... Когда он оторвался, они ещё какое-то время смотрели друг на друга исподлобья, приводя в порядок сбитое к чертям дыхание и пытаясь понять, что это вообще нахер было-то такое?! И лишь через какое-то время в голове Чимина сквозь туман возбуждения прояснела мысль: "Тэхён! Здесь же... Видел!.." Он в смятении скакнул взглядом на бету и тут же стыдливо отвёл глаза: Ви сидел на своём месте, его глаза были прикрыты, но ленивый блеск был виден сквозь ресницы. Бета смотрел... ещё как смотрел... Ноги его были бесстыдно и откровенно расставлены, а рука вполне очевидно лежала на паху. И под пальцами чуть темнело влажное пятно. Сколько же они целовались, если он успел... Чимин залился румянцем, а Тэхён усмехнулся и хрипло сказал: — Возбуждающее зрелище, Чими. Когда там у тебя течка, что тебя так ведёт, омежка, м? Не смущайся... Считай, что вы со мной только что расплатились... Оба... Чимин торопливо хрюкнул, задохнувшись от стыда, и спрятал лицо на груди довольно усмехающегося Чонгука, тут же бережно его обнявшего. Альфу случившееся ничуть не смутило: наоборот. Он точно был очень доволен.***
Скандал стих на этом, так как продолжать орать друг на друга после того, как вот так удовлетворились, было сложно. И предстоящее они обсудили уже в более спокойной обстановке, особенно после того как Тэхён сделал им отменнейший кофе. — Я не пойду на бал, — решительно заявил Чонгук. — Я и отцу уже сказал. И из дома после этого свалил, охуенно хлопнув дверью. Пусть... — Пойдёшь, — хором перебили Чимин и Тэхён. — Я хочу на бал! — возмутился тут же Пак. — Я с роднёй твоей не знаком, а сколько замужем! И потом, я обещал Джину провести его и показать настоящий бал высшего света. — Ну, охуеть аргументация, конечно, — пробурчал Чонгук и надулся. — Разве ты не хочешь насолить Чондо? — невинно поинтересовался Тэхён. — Представь его физиономию, когда он увидит не просто тебя на балу, а вас — двоих, с целым и невредимым браком. Чонгук блеснул на него сердитым взглядом, но промолчал, и тогда вступил Чимин: — Но лучше, если ты туда сначала пойдёшь один! — Чонгук вскинулся, однако Чимин на него шикнул и продолжил вдохновенно: — Да, да, один и типа как мрачный весь такой, нелюдимый. А потом я раз — и появлюсь. Весь такой красивый и милый! — А ты коварен, маленький омежка, — поиграл бровями, усмехаясь, Тэхён. — Детский сад, конечно, и ты, видимо, не совсем понимаешь, с кем дело имеешь, но... дерзко, да. — И чего тут коварного или дерзкого? — обидчиво поджал губы Чонгук. — Я столько дерьма нагребу, пока буду "один и весь такой мрачный", — передразнил он Чимина, — врагу не пожелаешь. И нахер мне это сдалось? — О, ты ничего не понимаешь, золотце моё прямолинейное, — ядовито улыбнулся Тэхён. — Одно — когда ты проигрываешь сразу и окончательно. Тебе горько и больно, но эта боль мгновенная, прямая и явная. А вот когда ты думал, что победа у тебя в руках, когда ты уже ощутил на губах вкус праздничного шампанского, а тебе это шампанское в лицо, да ещё и бутылкой по голове — вот это, я тебе скажу, поражение так поражение. Стократное. Сожаление о том, что ускользнуло из твоих рук, едва поманив, всегда гораздо болезненней, чем откровенный проигрыш. — Да... — прошептал, восхищённо глядя на него, Чимин. — Точно... Это я и имел в виду... Чонгук закатил глаза, но промолчал. Их восторгов он не разделял, но, хотя и нехотя, на коварный план согласился. А потом упёрся рогом: Тэхён должен идти с ними. — Ты спятил? — тяжело вздыхая, спросил бета. — Я там всегда был персона нон грата, а теперь, когда меня почитают ещё и тем, кто угрожает браку вашему, — что я там вообще забыл? Я там не выживу, меня грохнут ещё на подходе! — Я возьму тебя за руку и проведу, — упрямо ответил Чонгук. — Ты всегда там был, всегда! И чего бы изменять это сейчас? Какого хера им потакать? Они попытались тебя выгнать — и у них это чуть не получилось! Мне нужна компенсация за это! — Это глупо, глупо! — убеждённо, но уже как-то измученно ответил Тэхён. — Чими, ну же, хоть ты... — Ну, вообще-то я был бы не против, если бы ты там был, Ви, — виновато моргая, негромко ответил Чимин. — И если я подойду к тебе там, дружески обниму, покажу, что ничуть не ревную, ничуть ты не мешаешь — может, они оставят тебя в покое? Расположение Чонгука тебя губило и давало поводы шептаться у вас за спиной. Но моё расположение — разве оно не должно помочь восстановить твою репутацию? Хочешь — приедем вместе? Чонгук всё время, пока он говорил, смотрел на него, как на божество, сошедшее с небес, и Чимин невольно покраснел под этим восхищённым взглядом. — И ты, Брут, — тихо выговорил, утомлённо вздыхая, Тэхён. — Мне и не в чем... — А на это у нас есть целый завтрашний день, — с воодушевлением сказал Чимин. — А потом я отведу вас в салон Сокджина. Он давно меня звал, так мы там наведём такой марафет... — Я не пойду, — обиженно тявкнул Чонгук. — Я альфа! И никогда... — Тогда я на бал не пойду, — встрепенулся Тэхён. — Или ты идёшь и приводишь себя в порядок, или я рядом с тобой не встану и Чиму не дам. — А что со мной не так! — оскорблённо взвыл Чонгук. — Причёска? — Небритая морда? — Круги под глазами? Ответы последовали с такой скоростью, что Чонгук зарычал и кинулся на них, заваливая под себя на диван. Они барахтались, ржали в голосину, Чимин визжал и пыхтел, Тэхён смеялся до колик, почти задыхаясь от хохота, а Чонгук ревел Ниагарским водопадом, подвывал собакой Баскервилей — в общем, показывал все свои голосовые возможности в полной красе. Утомились они быстро и просто разлеглись друг на друге, пытаясь смущённо понять, что это вообще было такое... Кажется, этот вопрос они сегодня себе слишком часто задают?***
— А когда ты понял, что неравнодушен к нам? — тихо спросил Тэхён. Чимин заколебался. Сказать правду значило вызвать множество вопросов, но... В такой обстановке люди не врут. Так что он вздохнул и сказал: — Когда увидел, как ты сосёшь ему в комнате женихов. Повисла пауза. Они оба — и Тэхён, и Чонгук — выглядели озадаченными. — Да ладно, — немного растерянно сказал альфа. — Тогда какого... Э... — Тогда меня это не оставило равнодушным, это правда, — поспешно кинулся объяснять Чимин, — но это было именно неравнодушие. С точки зрения морали это было ужасно, конечно, и я до сих пор сержусь на вас. Он окинул их обвиняющим взглядом, но — увы — не нашёл стыдливости ни у одного. Тэхён лишь мягко и иронично улыбался, явно не веря в обиду омежки, а Чонгук вообще смотрел с откровенным вызовом: для него это точно было приятным воспоминанием. Так что Чимин лишь тяжело вздохнул и продолжил: — Вы просто так подходили друг другу — в каждом вашем поцелуе, который я видел, вы смотрелись слишком... — Он замялся, подбирая подходящее слово. — Органично, — негромко подсказал Тэхён. — Как будто созданы друг для друга. — Точно, — очень тихо проговорил Чимин. Ему вдруг стало грустно, и он попытался снова выпутаться из рук Чонгука, но тот вновь сжал его крепче и внезапно сказал: — Когда я сегодня проснулся, то пошёл в спальню. И вы там спали... Так вот. Я понимаю тебя, Чими... Вы с Тэхёном выглядели сегодня утром именно так. — Э-э-э... — растерянно протянул Чимин. — Когда вы целовались здесь, — мягко улыбнулся Тэхён, — это было самое прекрасное и возбуждающее, что я видел. Именно так — органично — вы и смотрелись. Понимали друг друга с полудвижения, были словно продолжением друг друга... Чимин прикрыл глаза и вдруг засмеялся — тихо и счастливо. — Ну, и пусть, — пробормотал он, укладываясь на грудь Чонгука и вытягивая ноги на бёдра Тэхёна. — Кто сказал, что такого не может быть? — Много кто так говорит, — сказал Тэхён, снова опуская тёплую ладонь ему на колено и начиная его мягко поглаживать. — И скажет ещё не раз. И хлебнём мы, дети мои, не по-детски. Помяните моё слово... — Плевать, — тихо, но уверенно сказал Чонгук, переплетая пальцы одной руки с пальцами Тэхёна, чья рука лежала на бедре Чимина. — Пока нам хорошо вот так — не плевать ли? "Плевать, — согласился с ним мысленно Чимин, улыбаясь. — Только вот как я Джину об этом скажу... Бедняга... Жизнь его к такому явно не готовила..."