***
В тот вечер Чимина вдруг в их с Чоном доме взяла тоска, как это иногда случалось в последнее время, он заплакал и потребовал, чтобы его куда-нибудь оттуда увезли. Гук и Тэхён испугались и быстро привезли его в квартиру Кима. И теперь Чонгук осторожно грел омегу в своих руках, терпя то щипки, то царапанье, когда пытался на автомате обнять Чимина крепче, а тот бесился и шипел на него диким котёнком, но из рук не уходил. Он вполне откровенно мучил альфу, не позволяя прижать пару посильнее, как требовали инстинкты. Чонгук тяжко вздыхал, но молчал, стоически перенося дурное настроение мужа. И лишь иногда хищно трепетал ноздрями, быстро облизывался и хмурился, поглядывая то на его светлую макушку, то на странно щурящегося Тэхёна, который голосом, словами, рассказом о делах фирмы пытался отвлечь нервничающего непонятно вроде как почему омежку. Покачивая ногой и всматриваясь в рубиновую жидкость в своём бокале, бета рассказывал им, что сегодня его вызвал директор Чон Хебом и сказал, что даёт ему в штат дополнительные единицы и отдаёт два проекта, которые до этого курировал Чондо. И сам старший был каким-то вздёрнуто-довольным. Что, конечно, не могло не беспокоить. Но Юнги, к которому Тэхён тут же обратился, ничего подозрительного ни в корреспонденции компании, ни в новой официальной информации не нашёл. — Тебе отец ничего не говорил? — спросил Тэхён у Чонгука. — Нет, — буркнул тот. — Я по-прежнему в головном персона нон грата. И мне по-прежнему наср... мхм... всё равно. Он снова осторожно попытался приобнять Чимина поплотнее, тот нетерпеливо шикнул на него и снова стал расспрашивать Тэхёна, что он подозревает и касается ли это как-то их положения. Тэхён, однако, искренне не понимал, что происходит, так что лишь рассеянно жал плечами. — Разобраться в этом пока нереально, но, может, нам с вами и не надо. — Тэхён поднял бокал с вином и кивнул Чимину и Чонгуку. — Ваше здоровье. — Хорошо, — сказал Чимин, думавший напряжённо о своём. Он нервно потёр руки и повёл плечами от внезапного озноба. — А может, это чем-то грозит моему Джину? М? — Ничем это ему не грозит, — недовольно запыхтел у его плеча Чонгук и снова упрямо притянул его к своей груди. — И он не твой, а Намджуна. Чими, ты озяб? Иди, я погрею... И у Чимина — от его горячих ладоней на плечах, его жаркого дыхания над ухом, ощущения крепости его мышц — снова заныло всё внизу, он сжал зубы и прикрыл глаза. Но сопротивляться не стал: аромат Чонгука стал вдруг мягким, густым — успокаивающим, мирным и тягучим. Омега откинулся головой ему на плечо и, скрипнув зубами, даже не стал скидывать осторожно обнявшие его через живот руки. "Хватит быть сукой! — взмолился внутри него омега. — Ты же видишь, к чему всё идёт! Течка. Не сегодня — завтра течка. Стоит ли ссориться с ними? Ты и так психанул, они и так, как в зад укушенные, сорвались с мирного ужина и прискакали сюда, потому что тебе так захотелось! Пусть держит... Такой горячий... Такой сильный... Альфа..." — Да, Чими, не переживай, — чуть дрогнувшим, очень низким, обволакивающе мягким голосом говорил между тем Тэхён, меряя его пристальным взглядом. — Ты вообще ни о чём, кроме своего выступления, не должен переживать. А Намджуну я выплатил премию и дал что-то типа отпуска на два месяца — в связи со свадьбой. Что с ними может быть не так? Он, правда, уволиться сгоряча решил, но господин Чон так на меня наорал, что я его не отпустил. — Тэхён усмехнулся и снова отпил из бокала. — В общем, только потому, что я им помог, он согласился оставить эту мысль и пока числиться в нашем штате. Так что твоему... Ким Сокджину точно ничего не грозит. Все же понимают, что к чему. — Моему драгоценному папаше нужно, чтобы они вернулись сюда вместе, — мрачно, но негромко подхватил Чонгук. — Он ещё попробует надавить на тебя, на Тэхёна — на чёрта самого, лишь бы затащить их на какой-нибудь корпоратив вместе, чтобы похвастать перед партнёрами. Я уже слышал, что Джину вообще хотят предложить место в компании. И похер на его профессию. — Ещё чего! — вскинулся, болезненно морщась, Чимин. — Он не согласится. — Ясен пень! — Чонгук успокаивающе, легко и нежно огладил его плечи, вызвав поток звёздчато-острых мурашек, от которых Чимин чуть не застонал, но сжал зубы и снова прикрыл глаза, мысленно умоляя Чонгука убрать руки. — Но попытаться — они попытаются, можешь не сомневаться. Это такие люди, которых не остановит мораль или логика. — Все вы альфы — такие люди, — неожиданно даже для самого себя, с горечью сказал Чимин и, грубо вырвавшись из рук мужа и не глядя на замерших парней, кинул в сторону: — Я спать. "Не уходи! — крикнул ему внутренний омега. — Попроси! Скажи, что хочешь! Обними покрепче, поцелуй, да просто футболку сними — и они не устоят! Всё сами сделают!" "Ещё чего, — тут же оборвал его Чимин. — Раз им не надо, раз они удовлетворяются друг другом — и пусть! Пусть... Пусть!.." Кинувшись на постель Тэхёна, он совсем немного поплакал, болезненно прислушиваясь к звукам в квартире — и не слыша ничего. А если бы услышал хоть что-то отдалённо похожее на секс... Наверно, он бы убежал и назавтра же подал бы на развод. И вроде понимал он, что логика у действий парней есть: не только они – он и сам измотан подготовкой, репетициями, бедами Джина, помощью в организацией их тайного отбытия. На него столько навалилось — какой секс? Да ещё и... в их забавной ситуации. Они были всё это время озабочены только обеспечением его режима, его питанием и тем, чтобы он одевался по погоде и не переборщил в зале с тренировками, но... "Но мне не это надо! — злобно вытирал он слёзы, пряча лицо подушку. — Не все эти умильные взгляды и ласковое похлопывание по заднице! Не поцелуи в щёку! Неужели не видят! Мне что — выпрашивать теперь их ласку? Нет! Никогда! Пошли они нахрен с таким отношением! Завтра же перееду в свою квартиру: хотя бы видеть их, сучар соблазнительных, не буду!" С этим решением и заснул. И снился ему Тэхён, который шептал: — Глупый... Мой глупыш... Как же я тебя хочу... Сладкий мой омежка… А потом склонялся над ним и вдруг брал у него в рот и ласкал отчаянно и жадно, глядя снизу на Чимина преданно-мокрыми глазами, а Чимин вгрызался в это время в шею Чонгука, который рычал жалобно и нежно, умоляя то ли отпустить, то ли продолжать, и брал омегу сзади пальцами... В общем, опять то же самое: протяжный всхлип-стон в конце и мокрое, сладко-ароматное пробуждение. Слава богу — в одиночестве, на широкой постели Тэхёна, посреди ночи... Душ, бельё в стирку. Со злобно-мстительным выражением — Тэхёновы боксеры и футболку из шкафа — и на себя. Снова в постель. И даже не посмотреть, а где, собственно, хозяин квартиры и второй гость. Тихо в квартире — уже хорошо. А снова разочаровываться — этого Чимину и так с головой, так что зачем?***
— Ты позвонил? — Завра с утра, но я предупреждал, что мы уйдём в краткосрочный. — Мы? То есть... — Тэ, ты серьёзно? — Да, Гук, да! Я серьёзно! — Как ты... Почему?! — Ты его муж. Ты и должен быть с ним в течку. — Но разве мы не оба ждали этого? Блядь, мы же договаривались! Мы чуть не сдохли от ебучей жажды и его до трясучки довели! Ты ведь видишь, какой он... Он меня одним видом своим блядским имеет! Я заебался дрочить, да и ему хочется, но ведь так и не попросил! Да заикнись он — я бы хер положил на наши договорённости! Так же, как и ты! И не пизди, что ты бы устоял: вижу я, как ты смотришь на него! Устоял бы, ага, ебать какой уверенный... Только нихуя, да, Тэ? И чего тогда выёбываться? Хочешь же! — Безумно... Так хочу, что... Но он такой малыш, Гуки. Дрожит, чуть не плачет — а боится сказать, попросить боится! Стесняется! И что будет, если мы вдвоём на него накинемся? Разве одного тебя... — Но он наш, Тэ! Он — наш! Он не раз и сам это говорил. Губы дрожали, глаза мокрые — но "ваш", разве нет? — Я ведь не отказываюсь, но просто... Мне страшно из-за того, что ты можешь, учуяв его, течного, воспринять меня как соперника, выгнать, тогда больно будет всем нам! Сначала мне, а потом и вам. — Нет! Никогда! Тэ-э-э... Подожди, нет, стой... — Не смей! Тшш... Услышит — никогда нам не про... мхм... пус... Ч... Чон... Гуки... Охм... Гук, прошу, не надо... Не... Не сейчас... — Посмотри на себя, ты слабый... Ты такой зависимый... О, Тэ, это просто охуеть, как возбуждает... Если б знал раньше! Таким... ты просто... Знаешь, почему ты такой?.. — Силы. Бета мой... Копит силы. — Потому что чует тоже — не запах, нет, но и внутри тебя тоже зреют силы для нашего омежки. — Я не хочу сделать ему больно! У меня никогда не было с течным омегой. — У меня тоже в осознанном состоянии, Тэ. В "Попках" пару раз доставались течные сучки, но разве в гон поймёшь, что и как? Мне тоже страшно, но разве мы можем оставить его таким — одного? — Я не одного. Я с тобой. — Нет, нет, ты должен быть рядом, ты должен ласкать его, как ты умеешь. Я грубиян, я ебать буду, сам знаешь как, — так, что... Я ведь и повредить его могу, как учую, если ты не будешь рядом и... — Ты чушь не мели, альфа. У тебя инстинкты, так что ты точно ничего не сделаешь... — Я именно своих инстинктов и боюсь. Я сегодня чуть не разложил его прямо на диване, когда он дёргаться начал, вырываться, вот они — мои инстинкты! Поэтому это не обсуждается! Как только... Нас потеряют на неделю. — Не хотелось бы сейчас вообще-то: у омеженьки выступление на носу. Хотя послетечные силы, возможно, и будут ему полезны, да? — Естественно! Уж мы с тобой постараемся, чтобы этих сил у маленького было... Маленький... Жасминчик мой... Мм... — Ты куда? Стоять! — Запах... Тэ... Он, кажется, это... Прямо во сне. Он стонет, стонет, Тэ, я только посмо... — Стоять! Сто... ять, сука! — Но, Тэ, тогда ты. — Тогда ты! В душ! И сам! И тихо! — А пошли вместе в душ? А? Ну же... Мне многого не надо будет, мне... а? Тэ... Тэ... Тэ же... — Су-ук-ка-а... Мх... — Чшш... Он не должен... не дол... жен... ус... лы... шать... Тэ... Какой... ты... ту... гой... так... хорошо... хорошо... хорошо...***
Утром Чимину никуда не надо было, так что будить его парни не стали, и он проснулся достаточно поздно. Повалялся, немного пожалел себя, вспомнил ночные радости — покраснел и отметил для себя не забыть забрать своё бельё из корзины Тэхёна: ещё не хватало, чтобы эти кабаны уличили его в шалостях во сне. Он прислушался. Из ближнего душа доносился шум воды: кто-то там был. Из основной зоны слышались странные резкие звуки: то ли пофыркивания, то ли хрипы, и сначала Чимина ошпарило кипятком по щекам: он подумал, что там Гук и Тэ трахаются, но нет... Кто-то же был в душе. Да и звуки были... другие. Он быстро вскочил с постели и проскользнул к стене, состоявшей из полузаполненных книжных полок, затаился, а потом заглянул между книжек в основную зону. Увиденное обдало его сердце приторной волной тепла, заполнило голову маревом, а все силы сосредоточило в начавшем быстро твердеть члене. Обнажённый по пояс Чон Чонгук подтягивался на перекладине турника, который был у Тэхёна перед окном. Именно к окну лицом Гук и был, а на откуп жадному Чиминову взгляду оставил мощную голую спину с перекатами мышц, узкую талию — любому омеге на зависть — и упругую круглую задницу, обтянутую спортивными шортами до колена. Чимин замер, жадно пожирая глазами мерно двигающегося альфу. И просто в статую бездыханную обратился, когда понял, что, судя по всему, белья под шортами на Чонгуке не было. Альфа легко поднимался и неторопливо опускался на перекладине, а у Чимина в голове фейерверки взрывались, кровь пульсировала внизу живота, скручивая всё в тугой узел, горло перехватывало и губы постоянно сохли от желания пройтись по этой мокрой коже, собрать с неё соль и почувствовать мягкий терпкий вкус. Чонгук легко приземлился, развернулся, и Чимин с заполошно дёрнувшимся сердцем тут же спрятался за широкую стенку полки. Он молился только об одном: чтобы альфа его не заметил, чтобы не учуял, чтобы не узнал о том, что он... делает! А вот отвернуться, уйти, убежать снова в постель — на это сил у Чимина не было совершенно. И спустя несколько секунд он снова, приоткрыв рот и чуть щурясь, выглянул из своего укрытия, с гулко бьющимся сердцем прижался лицом к корешкам приятно пахнущих книг и продолжил смотреть-смотреть-смотреть... Чонгуку было не до него. В ушах у него белели аирподсы, глаза были чуть прикрыты, он полностью сосредоточился на том, что делал. На полу у него был расстелен небольшой коврик. Мужчина лёг на него на спину и стал качать пресс. Каждое его движение было отточено, уверенно и чётко, смотреть на него было... всё равно что заниматься самоудовлетворением на горячее видео: настолько это будоражило, тревожило и било в самые чувствительные сейчас у Чимина места. Но омега держался, до побеления сжал он пальцами ни в чём не повинную полочку и продолжал, едва дыша, пялиться на своего мужа. Мускулы альфы напрягались, кожа была покрыта влажным жемчугом, который блестел на солнце, освещавшем мощную фигуру полностью. Волосы Чонгука, мокрые, растрёпанные, тоже казались дико возбуждённому Чимину невероятно притягательными. Он слишком хорошо понимал, что, не задумываясь, нырнул бы в эти волосы лицом и яростно бы тёрся, выстанывая имя альфы. Он бы хотел провести по этой мокрой и казавшейся очень горячей коже руками, а потом прижаться всем телом, желательно, голым, желательно — навсегда. — Подсматриваешь, омеженька... — жарко дохнули ему в ухо. Сильные руки ухватили вздрогнувшее судорожно тело и удержали от падения. — Чш... Не смей поворачиваться... Не смей отрывать взгляд от него... Красивый, да? У Чимина закружилась голова, когда влажные губы жадно присосались к его шее, а крепкие пальцы нагло нырнули под широкую футболку, чтобы начать оглаживать ареолы тут же напрягшихся сосков. — Тэ, о, боже, Тэх... — попытался прошептать он, но голос ему изменил, когда пальцы другой руки Тэхёна повернули его голову за подбородок вбок — и на его губы опустились горячие губы беты. Ким поцеловал жадно, но коротко, будто лишь для того, чтобы у Чимина снова закружилась голова. А потом так же пальцами развернул его лицом к начавшему отжиматься Чонгуку. — Смотри туда, — снова опалило ухо Чимина. — Только туда, только на нашего альфу смотри, омега... И руками... Вот так упрись... Чш-ш, не дёргайся... А как было не дёргаться, когда в одно движение бета снял с него футболку и тут же стал жадно лапать тело, вытягивающееся от пронзающего его струнами удовольствия. Чимин пытался продохнуть, он начал дышать коротко и прерывисто. Его всхлипывания стали жалобно-звучными, когда Тэхён прижался всем телом к его спине — и омега понял, что тот полностью обнажён. Ни на секунду Тэхён не оставлял его в покое, его руки скользили по груди, горлу, поджимающемуся животу, мокрым половинкам, бёдрам юноши, избегая, однако, член, который от этого лишь сильнее наливался обиженной ноющей силой. У Чимина закатывались глаза, он сдался без боя, сразу, даже не попытавшись воспротивиться или выразить удивление. Он послушно тянулся всем телом за каждым движением рук Тэхёна, отзывался на любую его провокацию тонкими звучными вздохами и лишь сильнее цеплялся за бедные полки с чуть шатающимися книгами. И усугублялось его и без того "на грани" положение тем, что Тэхён не умолкал, он брал Чимина своим шёпотом не слабее, чем пальцами, зубами и трущимся между половинками омеги членом. Шёпот этот перемежался с прикусыванием мочек, горячим языком по ушной раковине и укусами по челюсти и сзади на шее: — Ах, какой омежка... Какой бесстыдник... Что тут у нас?.. А он на самом деле тебя так возбуждает, да, Чими? Такой сильный... Смотри, ты ведь хочешь попробовать его кожу на вкус, да, омега? Тих-хо... Не стоит отвлекать его. Мы ведь и так справимся, пока он... ммм... Смотри, это тело — твоё, ты это понимаешь? Ты можешь делать с ним всё, что хочешь... Только скажи — и он встанет перед тобой на колени и будет так ласкать, что ты забудешь себя... О, он умеет сосать так, как никто никогда тебе не сосал, Чими, глубоко, уверенно... Чимина от этих откровенно бесстыжих слов выгнуло, он задрожал всем телом и хрипло простонал, однако Тэхён быстро закрыл ему рот рукой и коротко прикусил под челюстью, но тут же зашептал вновь, проникая пальцами между половинок и трепетно выглаживая вход: — Тиш-ше... Смотри на него, это твой альфа. И если ты позволишь — он поставит на колени тебя, и ты с ума сойдёшь от жажды служить ему. Но сейчас ты мой. Ты ведь хочешь меня, омежка? Скажи, но тихо... Хочешь? Чимин, содрогнувшись от того, что бета вошёл в него пальцами, согласно промычал ему в ладонь, и тогда Тэхён удовлетворённо хмыкнул, снова повернул к себе его лицо и припал к губам нежным долгим поцелуем. Не перерывая этот крышесносный поцелуй, он стал медленно проникать в горячее мокрое нутро омеги, двигаясь осторожно, но настойчиво. У Чимина снова закатились глаза, он терялся от безумия того, что делал с ним, растерянным и покорным, Тэхён, и держаться он мог только за сладкий горячечный шёпот: — Развратный маленький омежка... Ты течёшь так сильно, так много твоего сока на моих руках, мы с тобой оба в нём... Хочешь нас, Чими? Так сильно хочешь своего бету? Своего альфу? Кивни, если... Ммм... Отлично... Похотливый котёночек вчера рычал и царапался, а сегодня такой послушный... О, Чими... Твой аромат... Даже я его чую. Представляешь, что чует сейчас он?.. Чимин распахнул глаза и крупно вздрогнул: Чонгук сидел, прислонившись к стене у окна. Его рука вполне однозначно двигалась по члену поверх шорт, на губах бродила хищная улыбка, а ноздри трепетали, жадно ловя воздух. Он откровенно себя ласкал — и смотрел прямо на них... То есть он смотрел на "стену", за которой Тэхён медленно входил в Чимина, прижимаясь к нему всем телом, забирая у него волю и превращая в один дрожащий оголённый нерв. Ощутив, что бета проник в него до конца, и расплавившись под горячим пристальным взглядом Чонгука, Чимин выгнулся, дёрнулся, укусил руку Тэхёна, заставив его убрать её, и с громким "Да, о... Да, Тэ... Гук..." — кончил.