***
Сесиль крутилась у зеркала уже добрых два часа, пока сестра с завидным спокойствием сидела на облюбованном ею подоконнике и периодически отрывалась от новой книги. В Лондоне они были уже три дня и понемногу начали обживать новую квартиру. Даже погода вдруг расщедрилась на порцию жарких солнечных лучей, и мимо проходящие внизу волшебники с досадой отдувались и старались как можно скорее оказаться в привычной прохладе. Эстель, глядя на это с высоты третьего этажа, не могла сдержать улыбки: она с какой-то даже язвительностью прижималась к нагревшемуся стеклу, купаясь в тепле. Настроение и вправду преодолело метку «хуже некуда», и теперь девушка не захлебывалась унынием, по крайней мере, когда не была одна. Поэтому-то компания сестры оказывала неожиданное спасительное действие, хотя до этого она мысленно причитала из-за отсутствия своего угла. Это было хорошо, что им некуда было друг от друга спрятаться, так они хотя бы могли отвлечься и не возвращаться к впечатлениям первых часов переезда. Сесиль больше не плакала, ни на что не жаловалась — только вновь начала поддаваться нервозности и волнению, которые полностью завладели ей сегодняшним утром. И пока Изабель де Фуа отправилась на поиски подходящего подарка для Блэков, девушки должны были подготовиться к приближающемуся ужину. — Ну-ка, Рози, попробуй сильнее подтянуть шнуровку, — сказала Си, оглядывая себя критичным взглядом, и домовиха с кивком щелкнула пальцами. — Слишком, — просипела она, когда грудную клетку буквально стиснуло до невозможности, и тут давление ослабло. — Теперь идеально! Она покружилась с довольной улыбкой, разглядывая дорогое светлое платье: элегантное, но довольно сдержанное, соответствующее предстоящему мероприятию. — Как тебе? — повернулась она к эльфийке, в умилительном жесте сложившей на груди ладошки. — Юная мадемуазель — настоящая красавица! С едва порозовевшими щеками Сесиль осуждающе глянула на беззаботную сестру, почесавшую голую лодыжку и перевернувшую страницу, и, наконец, кашлянула, чтобы привлечь внимание. Эстель прикрыла книгу и со сдерживаемым весельем осмотрела замершую девушку. — Думаю, в таком виде можно сразу под венец, — произнесла она и собралась было снова взяться за книгу, но Си стремительно шагнула и, отобрав спасительный томик Грейслера, отложила его на письменный стол. — Ну уж нет! Мне нужна твоя помощь, — положила она ладони на пояс в раздраженном жесте. — Почитать всегда успеешь. Эстель с обреченным вздохом повернулась к ней лицом, спустив вниз ноги и выжидательно сложила на груди руки. Сесиль приняла это за готовность оказать посильную поддержку и немного расслабилась, взяв из протянутых рук Рози пару шпилек и украшений в волосы. — Мне нужно определиться с прической. Можно завить пряди и уложить их волнами на затылке, — она показательно подобрала распущенные волосы наверх, повернув вбок голову. — Или же можно не собирать их, а оставить так, всего лишь выпустив передние пряди и закрепив их сзади. Так будет не слишком несдержанно. Наконец, можно сделать прямой пробор, боковые пряди уложить попышнее и заколоть все в аккуратный пучок. Неотрывный ожидающий взгляд впился в непроницаемое лицо сестры, сидящей на подоконнике. — Так что? — потеряв терпение, с отчаянием спросила Сесиль. — Лучше не завивай, волосы твои и так послушно укладываются даже в самые замысловатые прически. — Эстель спрыгнула с насиженного места и прошла к девушке. — Думаю, можно действительно уложить их, а поверх волнами — тонкие пряди, — в это же время ее руки вторили словам, представляя глазам Сесиль, в которых блеснул восторг, примерное воплощение задумки. — Ты гений, — проговорила она, осторожно разглядывая отражение. — Сюда даже можно добавить ту жемчужную заколку. Волосы снова просто улеглись на спине, когда девушка шагнула к столу и выудила из шкатулки красивый серебряный гребень с молочными горошинами, нежно отливающими на солнечном свету. Рози, до этого внимательно наблюдавшая за действиями хозяек, подскочила к Си, усадив ее на стул и приступив к выполнению поставленной задачи. Эстель же со спокойной душой вернулась к чтению, периодически поглядывая на часы и дожидаясь, пока до выхода не останется полчаса. Наконец, она самолично захлопнула десятую главу и прошла к платяному шкафу. Сесиль в это время уже щепетильно осматривала труды эльфийки, параллельно размышляя о том, какие серьги подобрать к сложившемуся образу. Старшая сестра с абсолютным спокойствием вытащила на свет платье из темно-синего бархата и захлопнула дверцу гардероба. Повседневная одежда опустилась на пол, а выбранный наряд, повинуясь легким движениям ее пальцев, самостоятельно скользнул и сел по фигуре. — Я думала ты наденешь что-то посветлее, — ошеломленно произнесла Сесиль, обернувшись к ней. — Оно же на тебе выглядит почти как черное. — И пусть, — поморщилась Эстель. — Может быть, у меня траур по одинокой жизни моей любимой сестрицы. Си закатила глаза и, не предпринимая новых попыток уговорить на другое платье, вернулась к своим заботам. Столь нелюбимые чулки оказались на ногах Эстель, и она с легким недовольством шагнула в стоящие впереди туфли, застежки на которых тут же звякнули, без лишней помощи застегнувшись. Проблем с укладкой тоже не возникло: она прочесала окончательно завивающиеся от английской влажности волосы и в пару небрежных по своей легкости движений просто заколола их на затылке, вставив сбоку шпильку с кованой темной розой. И пока Эстель, оправив платье и коротко посмотрев на себя в зеркало, прошла к своей кровати, желая снова вернуться к привычному времяпрепровождению, Сесиль проводила ее завистливым взглядом. Как ей всегда удавалось собираться на самый изысканный вечер за рекордно короткое количество времени, оставалось загадкой. При этом даже самые простые наряды выглядели на ней верхом изысканности. «Настоящая ведьма», — с улыбкой подумала про себя Си, захлопнув шкатулку с украшениями. — Регрессия, разрушительность, ярость, — по-английски произнесла она и, заметив изумленное лицо Эстель, пояснила: — Проверяю, чтобы не проскакивала французская «р». Ты же знаешь, у меня с детства с ней проблемы. Сестра еще пару секунд смотрела на нее, а потом, качая головой, улыбнулась. Спустя десять минут вернулась Изабель и устало зашла в комнату, держа в руках подарочную коробку. Жалуясь на жуткую вечернюю духоту, она внимательно смотрела на готовых к отбытию дочек. Раньше под аккомпанемент обиженных возражений она вынуждала одеться поскромнее или, наоборот, поторжественнее, снять фамильные перстни, надетые на каждый палец, и рубиновое ожерелье, стащенное с ее туалетного столика. Теперь же эти совсем взрослые девушки справлялись без ее замечаний. Она с грустью улыбнулась. — А что в коробке для наших дорогих родственников? — с любопытством поинтересовалась Эстель. — Будущих родственников, — поправила Сесиль, тоже, однако, не отводя взгляда от загадочного подарка. — Боюсь, у нас нет на это времени, — сдержанно ответила женщина, замечая разочарованные взгляды. — Идемте. Добираться будем по каминной сети. И она направилась в сторону гостиной, дочери же на пару секунд замерли, переглянувшись. — Как думаешь, что там? — шепотом спросила Си. — Вряд ли пирожные с марципаном, — мрачно заметила Эстель, выходя из комнаты вслед за матерью и почему-то вспоминая об удобной близости Лютного переулка и мантии с капюшоном, которую Изабель оставила при входе. Подарок, который мог бы порадовать Блэков, вряд ли был куплен где-нибудь в «Перьях Писсаро» Косого переулка.***
— Добро пожаловать! — холодный голос оделся в теплоту. Вальбурга мягко улыбнулась, при этом не теряя своего горделивого облика. Она ничуть не изменилась за прошедшие два с половиной года: та же утонченная аристократка с безупречными манерами и выдержкой. Даже прикосновения ее ледяных пальцев ощущались как возвращение в прошлое. Женщина приветственно сжала ладони Эстель и оглядела ее с ног до головы. — Как же ты изменилась, милая. У тебя выросли настоящие красавицы, Изабель, — обратилась она к замершей поодаль женщине и затем подошла к ней, чтобы приветственно и по-прежнему дружески обнять, после приняв небольшую коробку. Кротко поглядывающая из-под ресниц Сесиль оказалась в ее руках последней. И уж она-то получила небывалое количество нежно сказанных слов. Эстель же с легким дрожанием где-то глубоко в груди подошла к Ориону Блэку. В пролегших морщинах читалась совершенная искренность, и такая же знакомая ласковость — во взгляде. В волосах стало значительно больше седины, что тут же бросилось в глаза. Горячие ладони мужчины с осторожностью легли на хрупкие плечи девушки. — Добрый вечер, мистер Блэк, — с особой любовью произнесла она. — Рада снова вас видеть. Как вы? — Здравствуй, — уголки губ метнулись вверх. — Теперь все куда лучше, когда вы снова в нашем доме. Хотя я едва могу узнать тех живых, скачущих по лестницам, девиц. Как же быстро взрослеют дети. Затянувшееся приветствие прервала Вальбурга, обратившись к гостям. — Регулус, к большому сожалению, задерживается. Вчера прошел его выпускной вечер, поэтому он прибудет чуть позже. А пока предлагаю пройти в обеденную и приступить к ужину. Все уже стынет. Изящной походкой под шелест подола она прошла в открытые двери гостиной, уводя за собой остальных. Эстель старалась не слишком осматриваться по сторонам, но жгучий интерес брал свое: она вновь видела привычные портреты, мебель, обои в коридоре. И это почему-то приводило в странный ступор. Было бы куда лучше, если бы изменилось хоть что-то, чтобы не возникало пугающего ощущения дежавю. Словно не было никаких разногласий. Словно они не виделись какие-то четыре месяца, как это было раньше, и теперь жизнь войдет в привычное русло их лондонской жизни. Нет, все же изменилось многое. Присаживаясь на стул теперь уже во взрослой части длинного стола, она коротко взглянула на место, где сидела в детстве: рядом — Сириус, напротив — Сесиль и хмурый Регулус. Но картинка размазалась, превратившись в пустоту. Сириуса здесь уже не будет. И они с сестрой действительно далеко не маленькие шалящие девчонки. С неудовольствием Эстель заметила, что мысли о встрече с Регулусом заставляют нервно сжать в руках приборы, чувствуя странный страх, ворочающийся внутри. Кем же стал тот пятнадцатилетний слизеринец, примеряющий презрительную ухмылку и холодный, промозглый взгляд? — Четыре Превосходно? — голос матери вывел из состояния абсолютной прострации, и Эстель легонько вздрогнула, пытаясь вслушаться в текущий разговор. — Регулус всегда удивлял своими успехами в учебе. Должно быть, вы гордитесь своим сыном. — Безмерно, — согласился Орион, кивая. — Между прочим, неужели ты, Сесиль, пропустила свой выпускной? — Нет, мистер Блэк, — чуть улыбнулась она. — Седьмой курс в Шармбатоне начинается с августа и в основном полностью посвящен повторению прошлой программы и подготовке к экзаменам. Поэтому все дисциплины были сданы еще в начале мая, а в начале июня мы отпраздновали окончание школы и отправились по домам. — Это весьма продуманный ход, — заметил мужчина, отпив из бокала красное вино. — У молодых людей, желающих поступить на работу в Министерство, появляется куда больше времени, чтобы определиться со своим будущим и подать документы в желаемое место. — И что же, Регулус уже выбрал для себя профессию? — поинтересовалась Изабель. — У него есть несколько вариантов, но в настоящее время его будут обременять свадебные хлопоты, а потом его будет ждать миссия поважнее министерского кресла, — с читаемой гордостью и некоторой пренебрежительностью ответила Вальбурга. — А ты, Эстель, за год определила свою судьбу? — с ухмылкой втянул ее в разговор Орион. — Не думаю, что свою судьбу можно определить и за двадцать лет. Признаться, у меня есть большое множество самых авантюрных вариантов, но матушка их не одобряет. Так что я вполне успешно растратила год на самообразование и разгильдяйство, — с той же вежливой улыбкой ответила она. Орион от души рассмеялся, но девушка встретилась со вспыхивающими искорками в глазах матери, в которых так и читалось неодобрение. В зал бесшумно скользнул эльф, и Эстель не сдержала улыбки, заметив его. Домовик осторожно пробрался к ней справа, чтобы поставить еще одну тарелку, и тогда девушка незаметно для всех прошептала: — Здравствуй, Кикимер. Она протянула к нему ладонь, которую он с трепетом обхватил своими сморщенными руками. — Кикимер так рад видеть молодую мисс вновь, — проговорил он, и в глазах заблестели слезы. Но в одно мгновение он отскочил от Эстель и поспешил обратно на кухню. Она подняла глаза на Вальбургу, чуть улыбнулась, встретившись с внимательным взглядом, и вернулась к трапезе. Беседа продолжалась на удивление гладко, потеряв лишний официоз и неловкость после такого перерыва в общении. Но Эстель не покидало ощущение неправильности происходящего. Зная то, какой порой бывает Вальбурга, возникали сомнения в искренности и честности ее комплиментов, ее улыбок и признаний в том, как не хватало ей компании де Фуа. Изабель вторила ей в этих сладких речах, и девушку в определенный момент до сжимающихся кулаков стало злить это лицемерие, это двуличие. После всего, что случилось, после всех перипетий, они все просто делали вид, что ничего не произошло. Подумаешь, не виделись из-за какой-то нелепости. Только в поведении и словах Ориона она читала непритворность и какую-то сердечность. В его безобидных шутках и низком смехе ненадолго растворялось накопленное раздражение. Сесиль находилась под постоянным присмотром сестры, которая с легкостью раскалываемого ореха распознала ее печаль, и причина была понятна. Регулус задерживался на добрый час, и девушка, наверняка, уже надумала тысячу объяснений его отсутствию, главным из которых было то, что он не хочет ее видеть. Когда тарелки с десертами опустели, хозяйка особняка пригласила всех в гостиную. Эстель едва заметно коснулась ладони сестры в ободряющем жесте, и та вынужденно улыбнулась, продолжая разговор о своих шармбатонских приятельницах. Первое воспоминание, всколыхнувшееся в памяти и набатом ударившее в виски, когда Эстель оказалась в кресле с дорогой обивкой, неожиданно выбило ее из колеи. — Осточертел этот дом, эта семья и эти глупые порядки, — от души злился Сириус, прохаживаясь вдоль камина и периодически кидая короткие взгляды в сторону сидящей в кресле девушки. — Чистота крови навек! — язвительно продекламировал он. — Самый настоящий бред, а этот идиот слушает раскрыв рот, ищет одобрения маменьки после очередной заученной речи про важность сохранения традиций. — Не злись на Регулуса, — спокойно заметила Эстель. — Он ни в чем не виноват. Не каждый способен на бунт, и не каждый может мастерски выходить из всех патовых ситуаций. — Оправдываешь его? — поморщился юноша. — Ты и сама не одобряешь его поведение. Думаешь, не вижу, как ты смотришь на него, как закипаешь, когда он пытается промыть мозги наивной Си? — Это пройдет, — уязвленно проговорила она, едва заметно нахмурившись. — Ты вбил себе в голову, что безрассудство и храбрость — лучший двигатель жизни, Сесиль до сих пор считает, что все на свете добрейшие люди, а Регулус… — Всего-навсего решил, что магглов нужно выселить на отдельный остров и отстроить лагерь с бараками, как делали те же магглы каких-то тридцать лет назад. А магглорожденных приравнять к домовым эльфам. Мерлин, видела бы ты, как он кривит губы и показательно отряхивается, если мимо пройдет нечистокровный волшебник, — Сириус, словно растеряв все силы, устало рухнул в кресло напротив. — Не оправдывай его. Всегда есть выбор, никто не заставлял его принимать эту философию. — Ты не прав, — равнодушный тон окрасился в раздраженный и гневный цвет. — Он твой брат, и он всегда шел за тобой, ты был для него авторитетом. Сейчас он уже не так предан тебе, но исправить все ты все еще можешь. Не ставь на нем крест, тем более что вы оба нуждаетесь друг в друге, — с пылающим во взгляде огнем она смотрела на присмиревшего Блэка, вжавшегося в спинку кресла и с силой обхватившего подлокотники. Эстель на секунду зажмурилась, отгоняя эти яркие, но какие-то сюрреалистичные картинки из прошлого. Этот дом начинал сводить ее с ума, как дементор, выкачивая положительные эмоции и обнажая то, что лучше было бы забыть. Или казалось, что в каждом углу прячется боггарт, который вырывает из сердца затаенный страх и кидает ей прямо в лицо. Она вновь потеряла нить разговора, люди рядом шевелили губами, но не доносилось ни звука. Девушка сделала глубокий вдох и наконец стала возвращаться в реальность. — Добрый вечер, — раздался голос у дверей. Эстель вздрогнула всем телом, и, тогда как остальные обернулись, поднявшись навстречу, она лишь медленно встала на ноги, с совершенно беспочвенным страхом боясь посмотреть на вошедшего человека. — Я сильно задержался. Прошу прощения. У меня нет подходящих оправданий, — в интонациях слышалось веселье, и девушка с удивлением поняла, что в них почти не было прежнего Регулуса. Эта мысль привела ее в чувство и ободрила. Слышались приветствия, очередные лестные слова, потоком сыпавшиеся с двух сторон. Она видела озарившееся радостью лицо сестры, перевела взгляд на замершего перед ней юношу. Белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей — первое, что она заметила, затем — дорогой жилет, отросшие вьющиеся волосы, появившуюся на лбу морщину. Ее отражение в серых, почти стальных глазах. Обоюдное смятение. Эстель первая овладела собой и приветливо улыбнулась, протянув вперед руку. — Здравствуй, Регулус. Осторожное рукопожатие, ответная улыбка. — Рад тебя видеть, Эстель. Ее пальцы выскользнули из холодной ладони. Ей богу, это было слишком похоже на прикосновения его матери. Несмотря на теплый жест, на душе становилось жутко мерзло. Вновь оказавшись в кресле, Эстель больше не смотрела на молодого человека, предоставляя эту возможность смущенной Сесиль, рядом с которой он и сел. — Наконец-то мы можем перейти к самой приятной части — помолвке и свадьбе, — с неприкрытым удовольствием произнесла Вальбурга, оглядывая всех присутствующих. — Для начала: думаю, помолвкой можно озаботиться уже через день, в воскресенье. Завтра как раз будет время подготовить все необходимое. Как вы на это смотрите? Регулус молчал, что едва ли удивило Эстель, она заметила, как переглянулись мать и сестра, приходя к решению. — Да, думаю, тянуть незачем, — ответила Изабель. — Тогда обсудим место, где будет сыграна свадьба, и дом, где будут жить молодожены. Регулусу в наследство переходит особняк его деда Поллукса, так что беспокоиться не о чем. Там есть, где разгуляться, сад немного запустел, но думаю, его быстро можно привести в порядок. Можно устроить замечательное торжество, и вопрос с жильем тоже удачно решен. — Было видно, что тема предстоящей женитьбы сына немало воодушевляла всегда сдержанную на людях миссис Блэк, а вот упомянутые молодожены явно чувствовали себя некомфортно. — Прошу прощения за вмешательство, — заговорила Эстель, привлекая взгляды присутствующих и тщательно игнорируя один из них. — Могу я кое о чем спросить? — Конечно, дорогая, — отозвалась Вальбурга. — Не лучше ли будет после свадьбы уехать из Англии? — прозвучавший вопрос ошеломил не только двух матерей, но и непосредственно виновников обсуждения, только Орион, кажется, остался беспристрастным. — Ты имеешь в виду свадебное путешествие? — с сомнением переспросила миссис Блэк. — Не совсем, — Эстель ощущала, с какой настороженностью за ней наблюдала мать. — Мы в Лондоне всего пару дней, но уже с каждого угла слышим тревоги и беспокойства окружающих. В стране неспокойно, даже французская пресса это афиширует. Поэтому не лучше ли будет какое-то время пожить заграницей? Вальбурга рассмеялась столь неожиданно, что девушка с трудом сдержалась, чтобы не выказать своего удивления. — Милая, — с улыбкой обратилась она, — да, сейчас и правда наступают неспокойные времена, но это времена перемен, это новая эра, это возможность приложить руку к назревающим великим событиям. Темный Лорд, лорд Волан-де-Морт, если угодно, вовсе не безумец и не убийца, каким его показывают в газетах, но невероятно сильный и амбициозный волшебник, который готов повести за собой достойных магов и вернуть волшебникам настоящее могущество. Он сделает мир, где не будет места предателям крови и грязнокровкам, а магглы наконец окажутся на положенном им месте. В ушах Эстель зазвенело, но она сквозь появившийся вакуум продолжала слышать срывающиеся с губ восторженные слова. Сцепленные ладони сжались с остервенением. — Следуя за Темным Лордом, можно не бояться нападений или опасной участи. Пусть это будет уделом тех, кто заслуживает наказания за одно только осквернение магии. И вам тоже нечего бояться, не стоит поддаваться всеобщей панике. К тому же Регулус еще с прошлого года признал Темного Лорда и готов вместе с ним добиваться достойных гордости целей. С таким же запалом Сириус говорил когда-то о совершенно противоположном мнении. Об этом думала Эстель, поймав предостерегающий взгляд матери и с нервной улыбкой кивнув Вальбурге. Девушка откинулась на высокую спинку и погрузилась в мрачные размышления. Нюансы предстоящих праздников она слушала вполуха, в нужный момент улыбаясь, кивая головой и односложно отвечая. Выглядеть невозмутимой стало целью, на которой она сосредоточилась. Молчаливый вид Регулуса одновременно помогал сосредоточиться и внутри зажигаться от злости. Признал Темного Лорда. Великие события. Интересно, а он с таким же равнодушием участвовал в нападениях, занося палочку над невинными людьми и сжигая дома мракоборцев? Или еще только готовился к этой славной миссии? На что наделась она сама? Настоящая дура. Сесиль постоянно поглядывала на него, поминутно смущаясь и со всем вниманием вслушиваясь в его голос, когда он в редких случаях высказывал свое мнение. Не было сомнений. Девушка, которая полюбила его, еще мальчишку, потом укрепилась в этом чувстве, когда им было по пятнадцать, теперь окончательно без ума от уже молодого и красивого мужчины. Внутри Эстель было землетрясение. Прежде чем она последняя шагнула в камин, всей душой мечтая оказаться подальше от Гриммо, она последний раз взглянула на Блэка. Он легко улыбнулся и произнес: — Спасибо за вечер. Эстель совершенно нелюбезно и некультурно кивнула, оставив его без ответа, и кинула горсть черного пороха, называя адрес новой квартиры. Как только она оказалась в знакомой гостиной, ее схватили за руки и закружили по комнате. Смех Сесиль разносился и дребезжал в воздухе. Мама уже исчезла на кухне. — Ах, все прошло замечательно. Мистер и миссис Блэк так тепло нас приняли. А Регулус… — она резко остановилась. — Ты видела, каким он стал? И это мой жених. Она снова рассмеялась, отпуская сестру и прижимая ладони к раскрасневшимся щекам. Улыбка преображала ее лицо, девушка уже не вспоминала о недавних слезах, она была счастлива. — Ты такая бледная, — вдруг проговорила она. — Плохо себя чувствуешь? — Да, разболелась голова, — солгала Эстель, хватаясь за это объяснение. — Ты прости, что не могу разделить с тобой всю радость. Обсудим завтра, хорошо? Пойду, прилягу. Оказавшись за запертой дверью, скинув платье и оставив его на тумбе рядом, она просто легла поверх заброшенного покрывала и отвернулась к стене. Скрипнула дверь, и послышался тонкий голосок: — Хозяйке нехорошо? Рози принесла ей болеутоляющее зелье. — Не нужно. — Но ведь у хозяйки болит голова. — Уйди, Рози! — рявкнула Эстель, так и не взглянув в сторону домовихи, тут же исчезнувшей в коридоре. — Ни к чему срываться на тех, кто ни в чем не виноват. Девушка подскочила на кровати и развернулась к Изабель, прошедшей в комнату и севшей на придвинутый стул. — Я, увы, не могу позволить себе такую роскошь, как высказывание недовольства соответствующим людям, — холодно произнесла Эстель. — Не язви, — устало ответила женщина. — Какая уховертка тебя укусила сегодня? Молчу о том, какие фамильярности ты позволяла себе во время ужина, и потом эти разговоры о жизни заграницей. Ты с ума сошла? — Вовсе нет, — она резко выдернула из волос шпильки и мотнула головой, позволяя прическе окончательно распасться. — Мне как раз кажется, что я единственный здравомыслящий человек. — Вот как? — Да. Именно. Как ты можешь злиться на меня после всего, что мы сегодня услышали? Посмотри, — Эстель схватила утреннюю газету со стола и протянула матери, на первой же полосе пестрел заголовок «Новое нападение Пожирателей Смерти». — Благородные цели, не так ли? И такие же благородные пути их достижения. В чьи руки ты собираешься отдать нашу Си? Необходимо разорвать все договоренности, пока еще не стало слишком поздно. — Неужели ты не видишь, что она будет в безопасности только рядом с ним? Блэки — явно не последние люди в рядах Темного Лорда, значит, она не подвергнется угрозам или шантажу, не окажется в пучине наступающей войны. К тому же здесь у нее будет нормальная жизнь: муж, отличный дом и минимум забот, — откидывая от себя газету, возразила Изабель. — Нормальная жизнь? Безопасность? Ты себя слышишь, мама? — раздраженно проговорила она. — Как ты можешь так говорить, прекрасно зная о всех происходящих сейчас зверствах? Или с некоторых пор ты согласна с планами по переустройству мира авторства этого Лорда? Согласна с мадам Вальбургой? Кого ты пытаешься обмануть? Меня или себя? Я хочу, чтобы Сесиль была счастлива, и я знаю, что она любит этого человека, хотя едва ли теперь может его понять. Она ослеплена этими чувствами, она не видит и не слышит ничего другого. И даже если она до смерти будет обижена на меня за то, что я сейчас говорю, я не позволю ей выйти за Регулуса. Мы должны собрать вещи и уехать завтра же — это будет куда безопаснее. — Некуда нам уезжать! — сорвавшимся голосом прикрикнула Изабель. — Можно снять такую же квартиру где-нибудь во Франции или Италии, я устроюсь на работу, и вскоре все наладится, — она отчаянно пыталась убедить мать, вглядываясь в ее непроницаемые глаза. — Мы остаемся. Сесиль выйдет замуж за Регулуса Блэка. И это решенный вопрос. Больше никаких обсуждений, — строго произнесла женщина и поднялась со стула, как бы ставя точку в этом эмоциональном диалоге. Эстель поднялась за ней следом. — Ты совершаешь ошибку! Ты просто продаешь ее за какой-то бесценок в виде возвращения своей прежней жизни и не думаешь о возможных последствиях. Будь здесь папа, он никогда не позволил бы этому случиться, — злость ядом выплескивалась на помрачневшую Изабель, и каждое слово ударяло больнее прежнего, Эстель знала, но уже не могла остановиться. — Вот только твой отец умер, и мы уже не узнаем, как бы он поступил, — бесцветным голосом произнесла она и вышла, оставив задрожавшую от сквозняка девушку в одиночестве. Она обессиленно опустилась на кровать и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Перед глазами вновь была Сесиль, получившая ответное письмо от Вальбурги, смущенная после легкого поцелуя руки и со смехом кружащаяся в гостиной в предвкушении новой жизни. «Можно ли испытывать еще большее счастье?», — спросила она, прижимая к сердцу ладони и вспоминая о нем. О человеке, при мысли о котором Эстель разрывалась в противоречиях.***
Полуденный свет был приглушен непроницаемыми тяжелыми портьерами на окнах. Зал был пуст: всю мебель заранее перенесли в бесхозные гостевые комнаты, и потому выглядело все непривычно мрачно. В центре комнаты стояли Регулус и Сесиль. Ее ладонь была аккуратно сжата в его руке, вокруг оплеталась сияющая белая нить. Девушка приняла от Вальбурги бокал с медовым напитком, сделала глоток и протянула жениху, повторившему ритуал за ней. Эстель наблюдала из угла, Орион и Изабель стояли каждый за своим ребенком, миссис Блэк взяла на себя ответственность за проведение помолвки и выглядела самым таинственным и многозначительным образом. Мало того, что Эстель хотелось сиюминутно схватить сестру и уйти отсюда, но она была вынуждена скрывать свое разочарование в тени, так еще и маменька обещалась остаться до вечера на Гриммо. Воскресенье в семейном кругу — так они это называли. — Готова ли ты, Сесиль де Фуа, стать невестой Регулуса Арктуруса Блэка и хранить ему верность до дня свадьбы, пока не станешь ему женой? — пытливый взгляд женщины был прикован к чуть испуганной, но уверенной в своем решении девушке, по лицу которой плясали отсветы свечей. — Готова. — А ты, Регулус Арктурус Блэк, готов стать женихом Сесиль де Фуа и хранить ей верность? — Готов, — серьезно ответил он и чуть сильнее сжал ладонь невесты. — Пусть обещания ваши будут нерушимы, а клятва — вечна, — впервые за это время Вальбурга позволила себе улыбнуться. Нити на руках пары на мгновение блеснули в полутьме и погасли, и они расцепили ладони. Лист пергамента, висевший в воздухе рядом с Орионом, был заполнен прытко пишущим пером и по окончании ритуала свернулся и упал в ладонь мужчины. Портьеры распахнулись, и Эстель поморщилась от ярких лучей, резавших глаза. Сесиль была к лицу эта смущенная улыбка, даже сама-неприступность-Регулус немного оттаял и растянул губы в подобие ее эмоции. «Ты пожалеешь об этом и очень сильно», — обратилась к себе же Эстель, выходя из душного помещения. Теперь не будет никакой возможности без лишней мороки повлиять на ситуацию. Разорвать помолвку смогут по желанию жениха или невесты лишь два порученных лица, двое родителей. Надавить на мать оказалось делом саморазрушительным, она оставалась непреклонна, а теперь и подавно не станет слушать. Эстель остановилась в коридоре, у картины с каким-то натюрмортом. Что уж теперь возлагать вину на плечи других, когда сама же в итоге сделала выбор не в пользу разума и поступила вовсе не так, как должно было. Девушка рассматривала нарисованную на тарелке грушу и вдруг вспомнила, как Сириус рассказывал, что в Хогвартсе на одной из картин можно пощекотать ее, и тогда откроется дверь в кулинарный рай — на кухню. Слишком много Блэков в ее размышлениях. — Эстель? — раздался рядом голос Ориона, и она тут же с дежурной вежливой улыбкой развернулась к нему. — Я, конечно, могу предположить, что ты предпочтешь компанию моей жены и своей матери, но все же поинтересуюсь: быть может, хочешь прогуляться? — О нет, мистер Блэк, спасайте, наверняка, меня ждут разговоры об оборках и лентах на церемонию. Я не вынесу этих обсуждений. Но все-таки, в чем дело? Сесиль и Регулус оставили нас? — с прежним весельем попыталась спросить она, кладя ладонь на предложенное предплечье мужчины. — В конце концов, им скоро одну жизнь на двоих делить, а они так давно не виделись, можно сказать, что непозволительно, — с теплой улыбкой ответил он, медленно ведя ее дальше по коридору. — Многое переменилось, придется заново узнавать друг друга, поэтому дадим им время, — в проницательных темных глазах заиграла смесь из эмоций. — Ты, я вижу, не особенно рада за них. — Что вы, мистер Блэк, вы меня обижаете подобными словами, — криво усмехнулась Эстель. — Разве можно не радоваться, если это подарит счастье им обоим. — Нельзя, разумеется, нельзя, в том-то все и дело, что ты сомневаешься в том, что это самое счастье у них будет, — лукаво проговорил Орион. — Можешь быть уверена: если мой сын дал слово, то он его сдержит. И если он принесет в сердце Си хоть кроху обиды, то получит нагоняй от меня первого. Давненько я уже не давал хороших затрещин, но, думаю, рука все помнит. Они искренне рассмеялись, и Эстель стало чуть легче дышать. — Есть еще кое-что, о чем я хочу тебе сказать. — Девушка внимательно посмотрела на него, пока они продолжали спускаться по лестнице. — Следовало бы еще при первой встрече, но уж прости мое малодушие. Я должен извиниться перед всеми вами и перед тобой в особенности. Несмотря на нашу размолвку, наша семья должна была быть рядом в тяжелый момент, ведь еще до вашего рождения мы были не чужими людьми. Мне жаль, что таким образом мы предали ваше доверие, поддавшись гордыне. — Не стоит, мистер Блэк, — нервно улыбнулась Эстель. — Вы ошиблись: все прощено, и мы не держим зла или обиды. Не стоит вспоминать о том, что было. — Я слишком хорошо знаю тебя, — покачал он головой. — И надеюсь, что когда-то твои слова будут по-настоящему правдивы. Только поверь, я и правда очень сожалею. — Вам тоже было непросто в это время. Вы правы: я долгое время была очень зла на вас, как и моя мать, только Си оказалась в очередной раз куда добросердечнее. И спасибо вам за ваши извинения, это очень ценно. Настанет день, когда я с уверенностью скажу вам, что все позади. Ненадолго возникла пауза, и никто не пытался прервать молчание. Только спустя пару минут Орион заговорил вновь. — Ты очень напоминаешь мне твоего отца. Не только внешне, но и характером, словами. Кажется даже, что Роджер отвечал бы мне точно так же, будь он здесь. Я так долго думал над тем, как же с ним могла произойти такая чудовищная оплошность: невнимательность и попустительство совсем ему не свойственны. Задумчивость поселила на его лице невеселые тени. — Предполагали самоубийство, — хмуро ответила Эстель. — От этой мысли меня буквально выворачивает наизнанку. — Чужая душа — потемки, милая. Их взгляды встретились и разметнулись по разным сторонам. — В любом случае, вам известна официальная версия следствия. Разговор вновь затих, они молча добрались до хозяйской комнаты отдыха, в которую их детьми пускали, за большими исключениями, по серьезным поводам. Эстель замерла, оглядываясь, Орион прошел к шкафу и достал из-за стеклянной дверцы полупустую бутылку бренди. — Позволишь мне обзавестись славой спаивателя молодых и благородных барышень? — спросил он, держа в руке второй стакан. — Увы, вынуждена отказаться. Слишком дорожу вашей репутацией, — вернуться к прежним шуткам стало лекарством после поднятой со дна горечи. Эстель заметила слева от себя гобелен с семейным древом и подошла, чтобы разглядеть ближе. Имена, даты рождения и смерти, вот и нужная ветвь, соседние портреты Вальбурги и Ориона, а рядом уродливое темное пятно. Застучало где-то в висках, и девушка непроизвольно притронулась к выжженной ткани. Значит, угрозы не были пустыми словами, и его родная мать собственноручно сделала это. — Я тешу себя тем, что там, где он сейчас, его настоящее место, и он всем доволен, — с грустью в голосе проговорил Орион. — Даже если вы правы, то не должны забывать, что он был вынужден отказаться от дома и семьи не от хорошей жизни, — не сдержав язвительного ответа, сказала Эстель. — Как бы мне хотелось, чтобы все сложилось иначе и чтобы он сегодня был подле тебя так же, как и Регулус с Сесиль, — похлопал он ее по плечу, проигнорировав колкость. Девушка нахмурилась и поспешила отогнать назойливые мысли о старом письме на дне комода.