***
«Надо же какая удивительная магия», — с долей восхищения подумал Регулус, читая книгу у камина в гостиной, не замечая, как Сесиль напротив делает карандашный набросок. Большой палец уперся под подбородок, указательный и средний касались виска. Серые глаза в темноте, рассеивающейся только огненными саламандрами, которые озорничая выкидывали на ковер угли, казались как будто черными. Отсветы и тени так удачно ложились на скулы и изогнутые в легкой улыбке губы — Сесиль не могла не запечатлеть этот вечер своей забывшей рукой со сводящими мышцами. — Нет, я не усну, если не узнаю, — сказал он вслух и поднялся на ноги, разрушив всю атмосферу вечера, девушка со вздохом отложила блокнот. — Пойду в библиотеку, ложись без меня. Легкий поцелуй в лоб, и его шаги уже были слышны на лестнице. Регулус и вправду не уснул, просидев среди стопок книг всю ночь. Но про магию племен Абиссинского плоскогорья было катастрофически мало информации. А азарт в душе и неутихающая жажда знать уже заставляли прикидывать, где еще можно найти желаемое. Под утро он вспомнил про подсунутые Руди книги, и потянулся к одной из них, чтобы заняться действительно важными делами. — Ты должен действовать жёстче, Регулус! — Забудь про эти детские заклинания. Что толку от длинных названий и витиеватых движений палочкой, если тебя за эти несколько секунд успеют прикончить! — Даже в Темной магии ты находишь пустые развлечения, а не реальные способы преумножить свою силу. Тебе же так быстро дался Империус, продолжай работать над Непростительными. Голос сестры неприятно звенел в уставшей голове. Регулус, поменяв положение, чтобы размять закостеневшее тело, перевернул страницу второго истрепавшегося тома Мервина Злобного. Попытки продраться через средневековые обороты и изречения с каждой минутой давались все сложнее, но перо упрямо выписывало заинтересовавшие заклинания. Что ж, он найдет реальные способы преумножить свою силу. Он не услышал, как скрипнули тяжелые двери библиотеки. Но увидел, как руки за полупрозрачными рукавами платья поставили рядом поднос с завтраком и горячим чаем. Он поймал одну из них и быстро поцеловал. Дочитав абзац, он поднял взгляд на уже собранную жену. Она была похожа на нимфу, неземную и сотканную из звездных нитей, про которую в детстве рассказывала Андромеда. — Ты прекрасна. Лицо ее преобразилось, и взгляд прояснился от этих двух слов. Она мягко улыбнулась. — Мне уже пора. Обязательно позавтракай. Еще один невесомый поцелуй на ладони, и нимфа выскользнула из его рук и исчезла из библиотеки. Книжный пергамент теперь казался слишком грубым. Сесиль накинула на плечи шелковую мантию и придирчиво рассмотрела свое отражение. Время близилось к одиннадцати, и она ощущала накрывающую с головой нервозность. Нарцисса не забыла отправить очередное приглашение, на которое она обязана была ответить согласием и теперь мучиться. — Кикимер, — позвала она, и домовик тут же оказался перед ней. — Кажется, ночью из-за грозы сломало деревья в роще и выбило окно на чердаке. Проверь, пожалуйста. — Будет сделано, хозяйка, — поклонился он. — Вас ждать к обеду? — Нет, буду к полднику, так что за кухню не волнуйся. Сесиль поправила последнюю шпильку и стряхнула последнюю пылинку. Стрелка на часах показывала без пяти. Девушка шагнула в камин и бросила горсть пороха, обозначая пунктом прибытия Малфой-мэнор. Оказавшись в большой гостиной с высокими потолками и неловко ступив на дорогой расшитый ковролин, Сесиль замерла, оглядываясь по сторонам. Антикварная мебель, сизый свет, падающий через стрельчатые окна, вычурность и аскетичность странно сочетались здесь. Хозяева любили роскошь. В комнату запорхнула легкая и изящная Нарцисса, вежливый интерес которой тут же сменился на искреннюю радость, когда она увидела, кто именно прибыл. — Прости, mon аmi , — она приобняла Сесиль и потянула ее за собой, — Грейс — собака Люциуса — опрокинула чашку на Эридею, никак не могла встретить тебя раньше. Надеюсь, ты не успела заскучать, — она с улыбкой обернулась на растерянную жену брата. — Все пройдет замечательно, сегодня на улице так свежо после дождя, мы будем сидеть на веранде. Эта приятная взбудораженность понемногу стала передаваться ей вместе со сладким запахом духов, тянущимся за молодой миссис Малфой. На зеленевшей лужайке прогуливались белоснежные и гордые павлины, с которыми отношения у Нарциссы никак не складывались, и потому они обогнули их через розарий. Впереди показалась беседка, в которой уже сидели представительницы высшего чистокровного общества. Походка Нарциссы стала степеннее, а на лице вновь появился тот скучающий светский интерес, которого не было еще минуту назад. Темноволосая элегантная женщина повернулась в их сторону, въедливо рассмотрела Сесиль, напоследок скользнув по ее глазам, и сказала что-то остальным. К моменту, как они подошли к беседующей компании, каждая из присутствующих уже рассмотрела новоявленную Блэк, что заставило ее выше поднять голову и приготовиться защищать себя. Скрыть некоторую враждебность по отношению к француженке не получалось. — Дамы, некоторые из вас уже знакомы, но я представлю еще раз: Сесиль Блэк, — даже другим голосом произнесла Цисси. Только рыжеватая блондинка с улыбкой кивнула, остальные продолжали рассматривать, пытаясь отыскать у нее то ли хвост с шипами, торчащий из-под юбки, то ли перья в волосах, как у тех павлинов на лужайке. — Приятно познакомиться, — сказала темноволосая волшебница, первая заметившая их, идущих от особняка, — Сесиль, — и улыбка на тонких губах показалась почти приятной. — Это Лита Лестрейндж, — заговорила Нарцисса вновь, указывая на эту улыбку на тонких губах. — Эридея Гринграсс, — черты ее лица словно стремились сместиться к самому центру, пытаясь испортить, впрочем-то, приятную внешность. — Персея Розье, — острая неприязнь так резко полоснула Сесиль, что она даже удивилась, чем успела так не полюбиться этой девушке, увидевшей ее впервые. — И Линда Фоули, — рыжеватая блондинка вновь улыбнулась. — Благодарю за ваше приглашение, — с учтивой полуулыбкой ответила Сесиль и заняла предложенное место за круглым столом. — Да, не каждой повезет здесь оказаться, — заговорила Лита. — Но мы рады, что вы наконец присоединились к нам. Она брезгливо смахнула с плеча ползущую божью коровку. — Расскажите же о себе, нам интересно все, — с едкой сладостью в голосе вступила в разговор Персея, откинувшись на спинку плетеного кресла. — Оu faudrait-il que l'on passe au français, peut-être ? — Думаю, в этом нет необходимости, но спасибо за вашу внимательность, — Сесиль проигнорировала колкую шпильку сидящей напротив девушки. — Да и не знаю, что могу вам рассказать помимо того, что уже вам известно. — Ах, бросьте скромничать, — засмеялась Лита, Эридея вторила ей, Персея не отрывала ядовитого взгляда, даже не изменилась в лице, Нарцисса же была занята поручением для домовихи о необходимых десертах к столу, но тоже в тон беседе улыбнулась. — Вы, кажется, пару недель назад вернулись из путешествия. Что вам понравилось? — Линда Фоули уже начинала нравиться Сесиль, потому что не косилась с презрением и не пыталась утопить ее в полунамеках и полу-издевках. — Мы не задерживались подолгу на одном месте. Признаться, я не очень люблю отдых под солнцем у морского берега, — Линда с вниманием слушала. — Мы побывали в Греции, Италии, напоследок успели увидеть Марокко. Каждая страна удивительна, жаль, было мало времени познакомиться с ними поближе. — Право, это забавно, — усмехнулась Лестрейндж. — Обычно люди во время медового месяца куда больше заинтересованы своим партнером, чем местом, где этот интерес будет проявлен. — Это уже нетактично, Лита, — заметила Нарцисса, остро посмотрев на улыбающуюся вслед за подругой Эридею. — Ах, отчего же, — удивилась девушка. — Я вас обидела, Сесиль? Не хотела ни одним словом. — Что вы, было бы глупо обижаться на простую заинтересованность. Поэтому простите мне мою. Я бы тоже не отказалась узнать всех вас лучше, — голос с трудом поддавался ее выдержке, она улыбалась, глядя на блеск странного одобрения в глазах брюнетки. Этот светский разговор продлился еще час, большую часть которого все равно возвращались к жизни Сесиль до и особенно после замужества. Спрашивали, какой из Регулуса супруг. Нарцисса сказала, что на свадьбе они смотрелись просто замечательно, Линда, которую наконец припомнила Сесиль, в подтверждение кивала. Эридея молчала, смеялась, лишь когда смеялась Лита, которая на нее даже и не взглянула ни разу. Персея же после обсуждения Регулуса словно сорвалась с цепи, удерживающей ее непонятную злость. Когда речь зашла об интересах каждой девушки, Розье расхохоталась и сказала, что Сесиль стоит пересмотреть свои увлечения, чтобы слишком быстро не наскучить мужу. И вот это «мужу» прозвучало, как песок на зубах. Сесиль предпочитала считать всех людей в той или иной степени приятными и добрыми, по крайней мере, если не получалось, она находила причину и прощала любые неприятности, которые доставило их отношение. Но в чем же заключалась причина ненависти Персеи, она никак не могла распознать, и потому оставалось с прилипшей улыбкой внутренне тлеть. Заговорили о заклинаниях для укладки, для сияющих глаз, для завивающихся ресниц, и Сесиль почувствовала себя старшекурсницей Шармбатона и осознала, что совершенно потеряла к этим разговорам интерес. Еще несколько месяцев назад она бы с удовольствием обсудила, какое заклинание лучше применить, чтобы очистить одежду от катышек. Но не сейчас. На небе опять стали собираться тучи, и под яростные августовские грозы никто не захотел попадать. Девушки переместились в особняк, попутно восхищаясь и розарием, и белыми павлинами, и почему-то всем было очень весело. Сесиль же чувствовала себя необыкновенно злой и уставшей больше, чем после пяти часов за работой в саду. Она шла последней, надеясь, что отяжелевшая туча прямо над ней разразится громом и зальет ее с ног до головы. Ах, прости, Нарцисса, даже согревающее не помогает, я совсем продрогла, боюсь заболеть, отправлюсь домой. Но крыша мэнора надежно спрятала ее хрупкую надежду сбежать. — Я же совсем забыла вам рассказать, узнала буквально вчера, — возбужденно начала Эридея, когда пришло время последних сплетен. — Ты об Изольде Бруствер? — приподняв брови, спросила Лита. — Как же ты все узнаешь первой, — разочарованно насупилась Гринграсс, но Лестрейндж лишь кокетливо повела плечом. — А что с ней? — спросила Персея, чей интерес сместился с Сесиль на тарелку с зефиром. — Она сбежала с магглом, — наклонившись вперед, доверительным шепотом ответила Лита и снова горделиво откинулась на спинку кресла. Тут же послышались возгласы единогласного осуждения и отвращения. Сесиль была невозмутима, что Нарцисса восприняла по-своему, решив все объяснить. — Она еще со школы выступала в роли магглолюбки, — поморщилась она. — Хотя принадлежит священным двадцати восьми — единственно чистокровным семьям. Ее брат, хоть и тоже не образец наследника такой фамилии, но хотя бы нашел подходящую партию и делает карьеру в министерстве. А Изольда со скандалом разорвала помолвку с Роули. И месяца не прошло, а теперь такие новости, — закончила Нарцисса, удовлетворившись неодобрительным выражением на лице девушки. Но эта эмоция совсем не относилась к поступку незнакомой Изольды Бруствер. Сесиль смотрела на Нарциссу, репутация которой так же была запятнана браком старшей сестры с магглорожденным волшебником. Ни Изольду, ни Андромеду, которую видела пару раз в жизни, она не имела права судить. Но высказывания Нарциссы выглядели столь фальшивыми и отдающими горечью в горле, что она не узнала ту девушку, которую встретила утром у камина. Тема ненавистничества магглов и магглорожденных возобновила оживленную беседу в кругу аристократок. Сесиль смотрела в окно, по стеклу которого забарабанил долгожданный дождь, молния разрезала темное небо. Она отставила остывший чай, уже встающий комом в горле, и тихо прокашлялась — все взгляды приковались к ней. — Очень жаль прерывать ваш занимательный разговор и покидать вас, но через десять минут у меня примерка в ателье мадам Малкин, не хотелось бы опоздать, — она улыбнулась последний раз на сегодня. Нарцисса встала проводить ее. — Что-то случилось? — спросила она, когда они завернули в ту самую гостиную. — Что ты, я в восторге. Спасибо за приятно проведенное время. Сесиль шагнула в камин, называя адрес «Дырявого котла» и облегченно выдохнула, оказавшись в полупустом кабаке. Свежий воздух Косого переулка наполнил ее легкие до отказа. Скопившаяся злость нашла выход в чеканящей мокрую плитку походке, эмоции впервые за несколько часов были полностью живыми, принадлежащими ее мыслям, а не желанием показаться другой. Она не заботилась о том, что полностью промокла спустя несколько секунд своей незапланированной прогулки. Конечно же, никакого заказа у мадам Малкин не было, но сидеть в роскошном доме Малфоев до вечера представлялось пыткой. Сесиль чувствовала легкую обиду на Регулуса, который вынудил ее присоединиться к этому безумному аттракциону язвительных высказываний и неискренних улыбок. Нет, она больше не примет ни одного приглашения. Пусть перемоют ей все косточки, но она больше не станет участвовать в их играх в благовоспитанных барышень. На секунду Сесиль решила свернуть в сторону их квартиры, куда после обеда уже должна была вернуться мама. Или, может быть, стоило навестить Эстель, которая дневала и ночевала в книжной лавке? Она остановилась посреди улицы, стирая с лица дождевые капли. И что она им скажет? Научите быть примерной женой и достойной девушкой в благородном обществе? Да и к тому же отчего-то не хотелось лишний раз показывать свою несостоятельность и беспомощность. Так рвалась замуж, а теперь бежишь поплакаться на неудавшиеся посиделки? Сесиль тряхнула головой и с выразительно горящей решимостью направилась в сторону «Флориш и Блоттс», откуда можно было переместиться домой и занять себя стоящим делом. Регулус нашел ее вечером благодаря Кикимеру, который тут же доложил, что госпожа с Динки находятся на улице с западной части дома. На вопрос, а что же ей там, собственно, понадобилось, эльф смутился и промолчал. Сесиль сидела на земле и била молотком ткань, в которую было завернуто нечто, что красноречиво ломалось. — Добрый вечер, — новый удар, — дорогой. Как, — звук разбитой керамики, — прошел день? — Весьма продуктивно, — с трудом нашел, что сказать, Блэк. Сесиль развернула ткань, в которой лежали мелкие осколки белого и голубого, поднялась на ноги, и Регулус с удивлением заметил на ней брюки, которые она раньше не жаловала. Затем он наконец-то увидел, куда направлен ее взгляд. На стене особняка находился набросок какой-то картины, кажется, река, лес. — Джон Оттис Адамс, «Лунный свет на Уайтуотер», — ответила она на один из тысячи возникших вопросов, положив ладони на бедра. — Замечательный художник, импрессионист, женился на маггле, а потому, конечно, лучше сжечь его картины. Ну, раз сжигать, то должна же у меня хотя бы мозаика остаться с любимой картиной. Или ты против? Чувство самосохранения в ответ на горящий, доселе неизвестный взгляд Сесиль, заставил убедительно замотать головой. — А? — начал он и в итоге просто ткнул на осколки на земле. — Ваза эпохи Барокко, — безразлично повела она плечом, глаза его расширились. — Не волнуйся, мое имущество. Я поняла, что совершенно не выношу ее, когда Лита Лестрейндж сегодня высказалась, что у нее полдома обставлено именно экспонатами середины восемнадцатого века, — она подняла палочку, заставляя черепицу подняться в воздух и примериться к намеченным местам голубого на стене. А Регулус медленно, но верно начинал понимать, что же привело Си в такое состояние. — Кстати, кем она приходится Рабастану и Рудольфусу? — Кузина, — спокойно ответил он, думая, как же спросить о произошедшем, чтобы ему случайно не распороли осколком горло. — А. Все-то вокруг друг другу родственники. Динки! — от этого возгласа домовик заметно вздрогнул. — Выбросить весь зефир: с шоколадом, с клубникой, маленький мягкий, даже тот поразительно вкусный, тающий во рту. — В чем же провинился зефир? — с улыбкой спросил он и неожиданно понял, что оступился, потому что палочка в руках жены дрогнула, и все осколки с громким неприятным звуком рухнули вниз. — Что тебя связывает с Персеей Розье? — серьезно спросила она, строго посмотрев на него. Спустя полчаса размышлений она догадалась, с чем может быть связана внезапная нелюбовь этой девушки. — Ничего, — честно ответил он, делая шаг к ней, но острие палочки довольно ясно обозначило границу. — Нарцисса как-то говорила, что она в меня влюблена, но мне было пятнадцать, я бы и не вспомнил этого, если бы ты не смотрела на меня так осуждающе. Сесиль кивнула и немного расслабилась, убрав палочку. Смотрела куда-то мимо него, кусая губы и хмурясь. — Больше я туда ни ногой, — спустя какое-то время заговорила вновь, уже почти полностью успокоившись. — Не заставляй меня. Иначе в середине рассказа о том, какие же простыни мы выбрали в нашу спальню, я кого-нибудь оглушу заклинанием. Регулус громко рассмеялся, Сесиль наконец-то подошла к нему, сдаваясь. — А брюки? Это кто-то оспорил новые веяния моды? — после подобающего приветствия друга друга осторожно поинтересовался он. — Нет, — поморщилась девушка, положив подбородок на его плечо. — Грозой вишню сломало, в юбке неудобно выкорчевывать. Блэк вновь широко улыбнулся, но плечи выдали еле сдерживаемый смех. — Если с дамским обществом не вышло, может быть… — начал было он. Но Сесиль отскочила от него и вновь сердито посмотрела. — Нет уж, обойдусь без советов, разберусь со всем сама. Не волнуйся, в грязь лицом не ударю. Покажу им достойную жену. Она отряхнулась и широкими шагами направилась ко входу в дом.***
Эстель переставляла книги по магозоологии в нужную секцию, им явно было не место среди детских сказок писателей-графоманов и сборников Барда Бидля. Оказалось, что помимо историй, о которых она узнала от братьев Блэк, он писал и более серьезную литературу, довольно любопытную. Она выудила учебник о восстаниях гоблинов из сборников по простейшим бытовым зельям. В который раз размышляя, неужели было так сложно уже не нужную книгу поставить на место, спросить у нее или мистера Уолбэрка, если забыли, где ее взяли. Да в конце концов, оставить на кассе, откуда их гораздо проще рассортировать. Договоренность с хозяином книжной лавки была выполнена с обеих сторон. По началу он наблюдал за ее манипуляциями с ужасом, отказываясь участвовать в этом содоме. А она передвигала и переделывала шкафы, разделяла пространство небольшого магазина на логичные секции. Однажды ее чуть не придавило одним из них, старик потом еще долго кряхтел над тем, что какая-то неумеха разрушает его бизнес и себя так угробит. А уж как она закрыла магазин на служебное обслуживание и стала разбирать все книги на две кучи, под вечер указав на одну из них, в два раза большую, сказала, что это только на переработку или для розжига. Гэри, так он представился только спустя две недели, сел на стул, едва не промазав, и был в таком ужасе, что даже привычно скрипуче закричать на нее не мог. В итоге договорились разнести их в Мунго, гостиницы и кафе поприличнее, где эти книги могли еще кому-нибудь послужить. Оказалось, что во второй комнате за закрытой дверью скрывалось настоящее сокровище, к которому Гэри по-настоящему боялся подпускать свою новую сотрудницу. Но ей одного взгляда хватило, чтобы восхищенно вздохнуть и позволить ему расслабиться. Книги там были действительно ценностью, не для продажи, какие-то коллекционные издания, экземпляры с автографами, старинные и семейные фолианты. Все это тоже было тщательно рассортировано и стало гордо именоваться библиотекой — когда дела пошли в гору, она заработала благодаря найденному заклинанию. Волшебник подписывал договор, забирая книгу на определенный срок, и если не возвращал ее, то она исчезала сама, никого не предупреждая, и возвращалась на полку в магазине. А если кто-то неосторожно обращался с полученным томом, то по договору был вынужден выплатить штраф. И хотя импровизированная библиотека почти не приносила денег, за исключением штрафов, от которых у Гэри болело сердце, ведь переплет пострадал — какие тут деньги! — но она привлекала с каждым днем ценителей хорошего чтива, которые проходились и по платному ассортименту, принося в кассу неплохие суммы. Полученные деньги и даже зарплата Эстель, которой она наконец удостоилась, пошли на покупку нового товара. Тот день, когда она забирала из магической типографии стопки новых романов и иллюстрированных учебников, так потрясающе пахнувших, все еще всплывал в голове приятным воспоминанием. Еще она каждый день ходила во «Флориш и Блоттс», подмечая преимущества конкурентов и их недостатки: например, декорация в виде изогнутой стопки книг, конечно, выглядела эффектно со стороны улицы, но каждый третий запинался и уже с недовольным лицом шел только за тем, что ему нужно. А при выборе таких товаров важна неспешность, атмосфера, тишина. Во «Флориш и Блоттс» было чертовски шумно, потому что сами продавцы разговаривали с громкостью, сравнимой с топотом взрывопотама. Вскоре Эстель почти перестали пускать на порог, узнавая. Она бы могла поспорить, доказав свои законные права, но проще было подсылать ребят, слоняющихся во время каникул по улицам. Особенно трудолюбивыми были Джордж и Стивен: они не только талантливо шпионили, но еще и листовки расклеивали и раздавали. Однажды пришли мракоборцы: «Мисс, вы знаете о незаконности детского труда в Соединенном Королевстве?». Эстель знала, но ни она, ни разнервничавшийся Гэри никого не трудоустраивали. А Джордж и Стивен? Листовки? Так этим мальчикам по пятнадцать, а по законам вашего Соединенного Королевства они приобретают неполные юридические права и ответственность, а законы не нарушают. В день они не раздавали больше тридцати буклетов на одном пересечении улиц, значит, не участвовали в агитационной деятельности. Что до жалоб от конкурентов, запретов на приближение по причине угрозы для кого-нибудь из работников или для имущества не было. «Теперь в любой магазин Косого переулка с разрешения заходить? И про лимит посещений спросить, как в отделении для тяжело больных?» — спросила Эстель, глядя на растерянных стражей порядка. Они ушли ни с чем, принеся извинения ей, мальчикам и раскрасневшемуся мистеру Уолбэрку, который все брюзжал, что эта де Фуа его в могилу сведет. Люций, владелец хозяйственных товаров неподалеку, с которым она по-дружески сошлась, удивлялся, как она привязала к себе этих озорников, которые раньше всегда мешали работать. Джордж точно был в нее влюблен, Стивен сначала увязывался с ним за компанию, а потом без стыда выяснил, что книги — это интересно и замечательно, и стал помогать еще и в лавке старому Гэри. Другие мальчишки благодаря богатой фантазии, подпитанной разговорами с Эстель, воображали себя героями. А еще она их кормила. Это было почти идиллически: наблюдать, как они сидят среди книжных шкафов и уплетают выпечку и мороженое, но только после нормальной еды, конечно же. Мамы этих балбесов почти боготворили старика и его красавицу-помощницу. Эстель протерла полки, наблюдая, как с каждой минутой света становится все меньше. Сегодняшний день был очень сложным, но прибыльным. Гэри заметно утомился, и она настояла, чтобы он пошел отдыхать. Он отечески потрепал ее по волосам и сказал фразу, от которой потеплело в груди: — Сам Мерлин послал мне тебя, келпи болотные, а я ведь уже собирался на тот свет. Он хрипло рассмеялся и ушел наверх: квартира его была прямо над магазином. Эстель устало вздохнула, в желудке не было ничего кроме завтрака, отчего еще сильнее накатывала тошнота и головная боль; проверила и заблокировала заклинанием кассу, еще раз осмотрела помещение, выключила лампы и вышла на ночной свежий после дождя воздух. Табличка «Закрыто» ударилась о стекло, когда захлопнулась дверь. Щелкнул трижды замок. Она расслабленно пошла вдоль улицы, чувствуя уже привычное удовлетворение после рабочего дня. Вдруг обернулась и прищуренным взглядом внимательно осмотрела старую вывеску лавки. Нет, Люций был прав, с вновь возникшей популярностью магазина, подобное состояние фактически лица их заведения было неприемлемо. Эстель зашагала дальше, желтый свет фонарей размывался в еще не просохших лужах. А она неторопливо размышляла, теряя по дороге половину мыслей. Новая жизнь неожиданно быстро втянула ее в ставший привычным режим. Как-то пугающе теперь было думать, что она могла бы жить без этой работы, за которую взялась от безделья и упрямства. Лондон, от которого воротила нос, квартира, которую они с мамой продолжали обживать — все постепенно проникало в ее сердце, лаская душу. И все же ночью, когда голова ненадолго пустела от ежедневных забот, она вспоминала дом, и эти три буквы все еще принадлежали особняку во Франции, который был на стадии продажи. Она думала о Фернане, жалела, что не может написать ему, а чтобы позвонить, нужен номер, который не спросила. На тридцатую такую ночь она перестала на себя злиться. Пусть он живет нормально. А если нормально значит без нее, то что уж поделать. Она бы утянула его на дно и с болью понимала бы, что в ее жизни для него уже не было места. Зато завладеть ее вниманием с непонятным упорством пытался Сириус. Сначала он зашел как бы случайно, и Эстель действительно случайно чуть не зашибла его особенно тяжелым томом. Это было как раз после свадьбы, и она чувствовала себя хуже некуда во всех отношениях. А он пришел поздравить, потом неожиданно послужил жилеткой для слез. Она не собиралась плакать совсем, она была почти в порядке, но он раскинул руки, увидев ее насквозь, и она не отказалась принять порцию поддержки. Потом уже, нервно расхаживая по своей комнате, она медленно осознала, что сглупила. А он продолжал заходить, помогать, библиотечное заклинание тоже он предложил, вспомнив, что они с Регулусом именно так одалживали друг другу вещи. Эстель перестала думать, бояться, рассуждать о том, в каких условиях и в какой момент все может свернуть с нужного пути. Что уж сказать, ей было хорошо в присутствии Сириуса, она ощущала себя защищенно и по-домашнему. Она не вспоминала прошлое, не вспоминала письмо, как будто познакомилась с этим обольстительно улыбающимся старушкам дураком у той гадалки. Она не мечтала и не влюблялась. Просто ждала. Выслушивала уморительные намеки Гэри, никак на них не отвечая. Письма от Сесиль приходили не часто, из путешествий — открытки и колдографии, из дома — короткие записки о прошедших днях. Сама Эстель, как и мама, не надоедала ей вопросами или желанием непременно отправиться на завтрак, обед, ужин, прогулку… После возвращения из Марокко молодожены приглашали обе семьи к себе, но не сложилось. И после Регулус стал появляться дома к позднему вечеру, как говорилось в письмах. Какие тут родственники. Эстель скучала по сестре, поэтому в один день даже убрала ее кровать, сделав полную перестановку, чтобы каждый раз не натыкаться взглядом и не поддаваться неприятной тоске. Девушка добралась до своего дома, тяжело поднимаясь по лестнице, ноги уже просто гудели. Мама уже была на кухне, вместе с Рози готовила ужин. Эстель улыбнулась, оставляя мантию и сумку на вешалке, с удовольствием стащила натершие туфли и босиком прошла к ним. — Молодая мадемуазель вернулась, — обрадованно проговорила домовиха, чуть не уронив на пол половник. — Идите мыть руки, молодая мадемуазель, — усмехнувшись, сказала Изабель, когда дочь поцеловала ее и стащила со стола горячую пышку. — У вас есть пятнадцать минут до ужина. Она кивнула и прошла в комнату, со вздохом блаженного удовольствия рухнув на кровать и прикрыв глаза. Прошла ровно минута короткого отдыха, и она снова поднялась, чтобы не заснуть. Откусывая мягкое воздушное тесто, она прошла к рабочему столу, взяла из аккуратной стопки последнюю газету, датированную прошлым вторником. Вырезанная заклинанием часть статьи легким движением оказалась приклеенной на стене, которая уже на половину была залеплена такими же газетными вырезками, выписками из статей, собственными размышлениями. И все об одном человеке. О Темном Лорде. Как бы, наверное, смеялся Регулус, если бы увидел странную копию своей собственной стены. Но этот стенд, похожий на алтарь, место поклонения божеству (он ведь, наверняка, не считал себя обычным человеком), стал столпом ее новой жизни. Таким же, как эта квартира, работа, мама, с которой она помирилась наконец, отключив бессмысленные детские обиды. Хобби — так называют это магглы — появилось у нее неожиданно. В один из первых выходных, которые они коротали вдвоем, Эстель сидела у окна, шел дождь, она пряталась под пледом от сквозняка. А нитки из тревожных мыслей сплетались в узлы, она расплетала и просматривала их снова. Написала на запотевшем стекле «лорд Волан-де-Морт» и даже не испугалась, просто удивилась именно этому имени. В комнату зашла мама с чашкой чая. — Красивое имя. Полет смерти с французского. Похоже на анаграмму. Протянула ей кружку и вышла обратно, оставив ее одну. И в ту ночь Эстель особенно много думала. Кто он? Откуда? Чисто научный интерес, так она обосновывала себе его постоянное присутствие в мыслях. Все вопросы свелись в одну точку, одну константу, все воплотилось в нем. Понять все, узнать с самого начала стало для нее необходимостью, возможно, скоро станет помешательством, безумной идеей. А Изабель на удивление спокойно реагировала на возникшее увлечение дочери, даже указала на несостыковку и напомнила, что имя Темного Лорда мелькало еще в начале семидесятых. В конце концов, Эстель исчерпала все доступные ей источники, в современной истории магии о нем еще не было упоминаний, зато были архивы в подземельях Министерства. Сириус серьезно выслушал ее странную просьбу и серьезно спросил: — Ты собираешься пойти за ним? Если без этого вранья про написание книги о новейшей истории магии? — Хочу разобраться со всем сама, все говорят вокруг, так много необоснованных мнений. А мне хочется уверенности. Простая вера не для меня. Он кивнул, но оставшийся разговор смотрел на нее мрачно. На следующий день принес запылившуюся стопку старых газет и отчетов мракоборцев. О последнем она не просила: ему за это голову бы оторвали, если бы узнали, а он взял и пошел навстречу ее невнятным желаниям. Эта стопка лежала рядом, не просмотренная еще и наполовину. Сегодня Эстель опять ляжет ближе к четырем утра, пока радуясь, что знает, что изучать и где искать. Она смяла газету с дырой на месте единственной полезной информации в потоке мелких строчек и отправилась в гостиную, чтобы не заставлять маму срывать голос, а Рози — по несколько раз забегать в комнату. Ароматные блюда на столе сводили с ума, и девушка не успела подумать, как, уже коснувшись стула, схватилась за вилку и ощутила не только запах, но и вкус. Когда первые впечатления от ужина немного притупились, она посмотрела на похудевшую маму, вяло ковырявшую рыбу. Она всегда безупречно выглядела, и синяки под глазами и бледность ее совсем не портили, но выдавали хроническую усталость. Она тоже не стала сидеть без дела, к тому же сбережений почти не осталось, а оплачивать проживание и питание в центре магического Лондона на что-то надо было. Но работа, на которую она устроилась стала для нее не только возможностью заработать, но и использовать всю свою профессиональную изголодованность. Изабель Лакруа с отличием закончила медицинскую академию во Франции и собиралась посвятить жизнь спасению людей. Но встретила Роджера и жизнь закрутилась совсем в другую сторону: в приоритете стала семья, маленькие дочери. А жаль, как говорил столетний профессор Жерар, из нее спустя несколько лет получился бы отличный колдомедик. Сейчас же не было мужа, и дочери были совсем взрослые, и она самоотверженно посвятила работе всю себя. Начала, как и положено, с самых низов, не смущаясь возраста рядом с молодыми ребятами, которым едва исполнилось девятнадцать. Уходила с самого утра, возвращалась порой позже Эстель. Со временем главный целитель заметил, как быстро она приспособилась к своим обязанностям, и подкинул ей работу посложнее, чем приготовление лекарственных настоек и составление табеля приема лекарств, проверки общего состояния больных в легких недугах. Справляясь со сложными случаями, которые то и дело появлялись в больнице, она заслужила некоторое доверие и уважение даже за этот, казалось бы, короткий месяц. С увеличением ответственности больше загорались ее глаза и росла усталость, появились ночные дежурства и отсутствие времени на приемы пищи. Эстель волновалась и уговаривала больше отдыхать. Но что она могла сделать, если упрямство в ней самой тоже взялось не из ниоткуда. Они обе искали для себя новую опору. — Как там Вилли? — спросила девушка, и Изабель ожила, улыбнувшись. — Сегодня сошли последние колючки. Завтра уже выпишем. В этом есть особая прелесть, когда пациент перестает быть пациентом и сам встает с кровати и возвращается к нормальной жизни, — она хмыкнула и посмотрела на дочь. — Как здоровье мистера Уолбэрка? Зелье, которое я приносила, еще осталось?