Биография неизвестного

      Она была жива.       Это единственная мысль, которая почти вопила в его голове. Она еще дышала, он чувствовал тонкое биение вены на ее шее.       Он словно не владел собой больше, вбегая в приемное отделение больницы Святого Мунго. Безумным взглядом он осмотрел помещение, впившись им в испуганную его появлением привет-ведьму. Из подсобки с ящиком зелий наперевес вышла другая девушка.       — Марта, представляешь, кровевосполняющее уже на исходе, — пожаловалась она.       — Я могу вам чем-то помочь, сэр? — осторожно спросила Марта, проигнорировав слова целительницы, которая тут же обратила свое внимание на посетителя.       — Петрификус Тоталус, — бесцветным голосом произнес Регулус.       Марта, так и сидя в своем кресле у приемного окна, окаменела, и только глаза испуганно бегали по его фигуре и окружающей обстановке. Ящик в чужих руках накренился, готовый рухнуть и огласить тишину звоном стекла. Левитирующее заклинание подхватило его в последний момент.       В два шага Регулус оказался рядом с девушкой, нервно нащупывающей палочку в кармане халата. Она попятилась, судорожно попыталась найти хоть какое-то подобие оружия рядом. И, когда за секунду успела отчаяться и приготовилась закричать, невербальное Силенцио не позволило ей и это. Палочка выскользнула из кармана джинсов прямо в руку мужчины.       — Слушай внимательно, — воткнув кончик собственной прямо в шею рвано дышавшей целительницы. — Ты отведешь меня к хорошему колдомедику, самому лучшему. Я верну тебе голос, но если сделаешь хоть одну глупость, не успеешь понять, когда заклинание прилетит тебе в спину. Ты меня поняла? — прошипел он.       Губы девушки задрожали, она кивнула. Силенцио спало, но палочка теперь остро чувствовалась между ребер.       — Идем к лифту, — сказал Блэк, выводя ее из-за стойки в сторону табло с указателем отделений.       — Он сломан, — хрипло проговорила она.       Быстрые шаги по лестнице. Регулус внимательно следил за дверьми и фигурами, мелькающими на этажах, и подгонял идущую на негнущихся ногах целительницу. Второй. Третий. Четвертый этаж.       — Линда, я тебя обыскалась, — строго прозвучал голос позади.       Регулус резко обернулся, прижимая девушку к себе спиной, сгибая руку в локте вокруг ее шеи. Палочка направлена точно на рыжую девушку, замершую на ступенях и тут же ответно приготовившуюся к атаке.       — Отпусти ее, — спокойно произнесла она.       Регулус усмехнулся.       — Приведи мне достойного целителя, и я ее не трону, — сказал он, сильнее прижав к себе дергавшуюся Линду, и после добавил: — Эванс.       Она нахмурилась и, кажется, наконец узнала. В ее голове мелькнула пугающая мысль, и она очень хотела, чтобы растущие догадки оказались необоснованной глупостью.       — С тобой пойду я. Весь седьмой курс я стажировалась у мадам Помфри. В Мунго я работаю уже второй год, и я один из самых востребованных целителей. Я смогу помочь, — убедительно заговорила она. — Отпусти ее.       — Без шуток, Эванс, — прищурился он. — В опасности твоя коллега, — едко произнес Регулус. — Не поможешь моей жене, я с помощью пары слов заставлю тебя пожалеть об этом.       Лили сделала глубокий вдох. Линда вырвалась из хватки Блэка, кинувшись к подруге, которая осторожно сжала ее плечо.       — Не волнуйся, все будет хорошо, — обратилась к ней Лили. — Я его знаю, это муж Сесиль. Он просто очень встревожен, поэтому никому не говори о том, что случилось. Ради меня, ладно?       Линда поджала губы, но все же кивнула, опасливо попятившись и отойдя за ее спину.       — Идем за мной, — кивнула Лили, спеша вниз по лестнице.       Регулус, проходя мимо жавшейся к стене брюнетки, кинул ей под ноги палочку.       — Возвращайся к больным, Линда, и без глупостей, — предупредила Лили, в последний раз взглянув на нее, прежде чем скрыться в лестничном пролете.       Когда Блэк поравнялся с ней, и они остались одни, она тихо заговорила.       — Зря ты пришел сюда, здесь слишком опасно. — На это он лишь хмыкнул. — Тебя подозревают, — прошептала она, — подобные выходки могут привести к аресту. Выйдем через служебный выход.       Она свернула от лифтов в другую сторону, уводя в темный коридор. Тяжелая железная дверь сдвинулась с трудом, выпуская их на прохладный ночной воздух. Лили повернулась к Регулусу, протягивая ему руку. Секунду он смотрел на нее, как бы решая можно ли ей доверять. Схватившись за холодную руку девушки, он трансгрессировал к самому особняку.       Мокрая трава цеплялась за лодыжки. В темноте почти невозможно было разобрать очертания дома и высившиеся рядом деревья. Они бежали, чувствуя не ушедшее после аппарации головокружение. Лили едва не мотало из стороны в сторону, но она заставляла себя держаться на ногах крепко.       — Расскажи о симптоматике, — подбегая к крыльцу, на ходу сказала она. — Это было заклинание?       — Да, — ответил Регулус, пропуская ее внутрь. — Прямо по лестнице, на второй этаж.       — Какой цвет и яркость у луча?       — Я не видел, — ладони сложились в кулаки от завладевающей им злости. — Она тут же потеряла сознание. Когда я уходил, она не приходила в себя. Слабое дыхание, слабый пульс, бледность, ничего примечательного.       Лили упрямо хмурилась, хваталась за перила, перепрыгивая через две ступени.       — Направо. Вторая дверь, — сообщил Регулус.       Девушка без церемоний ворвалась в комнату, обрабатывая заклинанием руки и подходя к кровати. Домовик, отскочивший от Сесиль, преградил ей путь с яростным выражением на лице.       — Динки не подпустит к Хозяйке тех, кто причинит ей вред!       — Отойди, Динки, — приказал Блэк. — Это целитель.       Ручки эльфа задрожали от бессилия, и он отступил, жалобно поглядев на свою бессознательную госпожу. Лили приступила к работе. Пока она выполняла необходимые манипуляции палочкой, сканируя состояние Сесиль и выясняя, где находятся повреждения и насколько они сильны, Регулус изводился от ожидания.       Он прохаживался по спальне, выходил на балкон, но не задерживался там дольше минуты, выходил в коридор. Он боялся отойти далеко и в то же время просто нуждался в какой-то деятельности, чтобы отвлечься от собственных опасений. Он так виноват. Если с Сесиль что-то случится… Если она…       Регулус зашел в комнату вновь, с силой захлопнув дверь. Лили перевернула девушку на живот, осматривая место, куда прилетело заклинание, она устало утерла пот со лба и взглянула на Блэка, подзывая его к себе.       — Видишь? — спросила она, указывая на черное выжженное пятно, от которого трещинами расходились темные вены, как будто прямо в спину ударила молния. — Это особый след. Я знаю, что за заклинание попало в Сесиль.       Последние слова звучали как приговор. Или же просто показалось? Просто усталость в голосе. Только и всего. Она снова осторожно положила ее на спину.       — Значит, если ты поняла, что это, ты сможешь помочь ей? Если нужны зелья или еще что-то, я найду, — с готовностью произнес Регулус.       Извиняющийся взгляд. Поджатые губы.       — Я видела действие этого заклинания на раненых Пожирателях, которых доставляли в больницу, — начала Лили. — Первые два-три часа человек находится без сознания, и на диагностике с трудом можно увидеть причины такого коматозного состояния, как будто пациент просто глубоко спит. Затем он приходит в себя, все показатели в норме. Одного из Пожирателей сразу же забрали в место задержания в Министерстве. Но по прошествии еще пары часов состояние резко ухудшается. Давление становится запредельным, рвутся стенки сосудов, самое опасное — сосуды головного мозга, происходит кровоизлияние, от которого человек, — она облизала губы, — умирает.       Регулус не хотел ее слышать, не хотел видеть то, как она подбирает слова, как боится сказать правду. Он ничего не осознавал, не понимал, не чувствовал.       — Время еще есть, — уверенно произнес он. — Что можно сделать?       — Послушай, Регулус, — она потянула к нему ладонь, но он отошел. — Главный целитель Асклепиус и другие ведущие врачи в Мунго занимались изучением этого проклятья. На настоящий момент нет методов лечения. В ста процентах случаев летальный исход. Коллеги из Франции, Германии, Бельгии и Восточной Европы не смогли нам помочь. Зелья для понижения артериального давления могут ухудшить прогноз, поскольку препятствуют защитной реакции организма. Единственное, что я могу сделать, — облегчить симптомы: головную боль, зрительные нарушения, слабость и потерю чувствительности.       Она продолжала что-то говорить. Зачем она так много болтает? Регулус развернулся, дошел до кресла, мебель плясала перед глазами. Глупая Эванс, как и в школе умничает, осыпая бесполезной терминологией. Почему бы просто не сказать: «она умрет, все бесполезно»?       Он рассмеялся. Ему вдруг стало поразительно смешно. Смешно от беспокойства на лице рыжей гриффиндорки. Смешно от плачущего в углу Динки. Нет, в самом деле, все они были бесполезны. Та пугливая целительница в Мунго, отважная Эванс, чертов эльф, сам Регулус.       Она ведь кинулась к нему, чтобы закрыть собой, а он ничего не понял, ничего не заметил. Голос хрип от рвущегося хохота. Его почти сгибало пополам. До невозможности. До надсадной боли в груди.       Щеку обожгло, мелкие иголочки поочередно впились в лицо, как будто его окатили холодной водой. Он, тяжело дыша, поднял взгляд на стоявшую перед ним женщину. Сладкий момент истерии прошел, и ему стало отчаянно страшно, тело пропиталось холодом.       — Успокойся, — повелительно произнесла Изабель, ее лицо было спокойно.       Слышала ли она все? Или еще не знает? Она надавила ему на плечи, заставив сесть.       — Динки, прекрати рыдать. Принеси своему хозяину стакан воды, — она отвернулась от Регулуса, словно смотреть на него ей было больно.       Лили крепко сжимала ладони в замок, шепотом говорила с мадам де Фуа, не смотрела в глаза, видимо чувствуя себя неловко или виновато.       — Приготовь нужные зелья, — сказала Изабель, выслушав, и тон ее так и не изменился. — Лаборатория, кажется…       — Кикимер, — позвал Блэк, и домовик тут же материализовался перед ним в легком поклоне.       Он потоптался, огляделся, увидев Сесиль, испуганно вздрогнул; при виде холодной Изабель осознал, что происходило что-то жуткое и серьезное. Нахождение здесь грязнокровки почти возмутило его, но он позволил себе лишь презрительно искривить губы.       — Отведи ее в лабораторию и выполняй все ее поручения, — сказал Регулус, и прежде чем эльф успел разразиться возмущениями, договорил: — Она помогает Хозяйке.       Кикимер снова взглянул на бледную и худенькую госпожу. Он вспомнил, как в детстве подсовывал ей в сумки пирожные, чтобы она больше ела, как она болтала с ним, как с другом, рассказывая, что ей нравится молодой хозяин. Кикимер кивнул и повел грязнокровку-целительницу в указанное место.       — Рози, — позвала Изабель, смотря на свою дочь.       — Вы звали, Госпожа? — спросила она, оказавшись у самых ног, а потом прижала маленькие ладошки к лицу. — Ах, что же это, бедная, бедная моя мадемуазель.       — Приведи Эстель, — сухо сказала она, лишь взглядом приводя в чувства взволнованную домовиху.       Регулус больше не мог здесь находиться. Он сжимал в руках стакан все сильнее, смотрел на узорчатый ковер, вполуха слушал, как Изабель шептала какие-то заклинания, обследуя свою дочь, его жену, его Си. Он поднялся из кресла и вышел из спальни, направившись в библиотеку. Он просто обязан найти способ спасти Сесиль.

***

      Эстель ополоснула прохладной водой лицо, обмакнула его полотенцем и посмотрела на свое отражение в зеркале. Пристальный взгляд не позволил увидеть что-то новое. Она выглядела измотанно от своих жалких переживаний. Отбросила полотенце, на ходу стала расстегивать платье.       Мягкая постель встретила ее долгожданным уютом. Несмотря на продолжительную бессонницу сегодня Эстель ощутила, что медленно погружается в сон, топнет в благословенной пустоте, не думая ни о чем. Она теряла связь с реальностью, когда кто-то грубо затряс ее. Девушка отмахнулась, перевернувшись на другой бок.       — Госпожа! Госпожа, прошу вас, проснитесь! — голос эльфийки взбодрил похлеще звонкого будильника под подушкой.       Эстель вскочила на кровати, повернувшись к ней, и заметила крупные слезы, стекавшие по лицу.       — Там, — всхлипнула она, — там…       — Что-то с мамой? С Сесиль? — встревоженно спрашивала она, откидывая одеяло и подхватывая со стула платье.       Рози усиленно закивала, еще сильнее разразившись слезами. Сердце Эстель стучало так сильно, что она не слышала больше ничего. Быстрее-быстрее-быстрее. Она не позволяла самым худшим предположениям захватить ее разум. Морщинистая рука Рози — их выкинуло на газон у дома.       — Ох, простите, госпожа, — запричитала домовиха, поднимая неловко свалившуюся на землю Эстель.       Но девушке уже было все равно. Она бежала так быстро, чтобы на втором этаже замереть и пожелать стать каменным изваянием, которому не положено чувствовать, не положено страдать.       Крепкие объятья мамы, поглаживания по спине, которые ни черта не успокаивали. Ей осталось несколько часов. Хотелось глотку рвать от охватывающей злости и бессилия.       — Она скоро придет в себя, — тихо сообщила Изабель, присев рядом с ней в кресло и поглаживая ее руки. — Тебе нужно собраться. Ей не стоит видеть наше отчаянье и слезы, ведь встречать смерть и так слишком страшно.       — Хватит, мама! — сорвалась Эстель. — Хватит говорить об этом так, как будто ничего нельзя сделать, как будто ты уже смирилась, как будто ее уже нет с нами.       — Сладкий обман ранит хуже горькой правды, — проговорила она, опустив голову на ладони. — Ты должна быть готова.       — Нет, — прошептала Эстель, — нет. Нужно отправиться во Францию за тем старым профессором, у которого ты стажировалась. Он ведь очень умен, он что-нибудь придумает. Ему уже больше ста лет, он видел и не такое.       — Хватит, прошу тебя, хватит, — качала головой мама. — Никому это не по силам.       Эстель резко поднялась с места, остро взглянула на женщину и вышла из комнаты, чтобы хоть минуту побыть в одиночестве и не содрать с себя кожу.       Шаг, еще один шаг. Бесчисленное множество шагов. Время. Стрелки быстро и шумно двигались по циферблату.       — Зайди, — севшим голосом позвала Изабель, показавшись в дверях.       Эстель сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, заправила пряди волос, посмотрела в потолок. Только бы остановить слезы. Только бы удержаться. Она зашла с натянутой кривой улыбкой. Сесиль полулежа откинулась на подушки, и ответила ей такой же несуразной, неуместной улыбкой. Мимо скользнула мама, закрыв за собой дверь.       — Здравствуй, — шепнула Сесиль, и губы ее едва заметно задрожали.       На ватных ногах Эстель прошагала к кровати, присев на стоявший рядом стул.       — Всегда восхищалась твоей осанкой. Мне куда лучше удается горбиться, — улыбнулась Сесиль.       — Я рядом, — почти беззвучно произнесла она спустя несколько секунд, и сестра закивала, отвернувшись и прижав пальцы к глазам, чтобы навернувшиеся слезы побыстрее впитались в кожу.       — Я боюсь, Эстель. Мне так страшно, — заговорила она. — Я не хочу умирать, — она не сдержалась, дав волю рвущимся эмоциям.       Голубые глаза — плачущее небо.       Эстель пересела на кровать, крепко прижав к груди сестру. Так та не увидит, что у нее тоже больше нет сил улыбаться назло всему происходящему.       — Я так скучаю по нашему дому, — чуть позже сказала Сесиль, чувствуя, как руки Эстель гладят ее по волосам, почти усыпляя. — По всему, что было. Так жаль, что я не смогу хоть на часок вернуться в то время, пока папа был жив, и мы на каникулах ездили в Лондон. Когда мы были детьми, все было так просто, так беззаботно.       Она затихла.       — А ты представь, и окажешься там, — прошептала Эстель. — Мы возвращаемся со стороны холмов, садящееся солнце греет нам спину, отражается в окнах нашего дома. Его видно издалека. Белые стены, оплетенные виноградом и вьюнком. Папа тащит тебя на руках, потому что новые босоножки натерли тебе ноги. Мы с мамой играем в «я вижу» и бесконечно выигрываем, потому что вокруг только небо, зеленая трава и особняк вдалеке.       — Я вижу, — тихо сказала Сесиль.       Дверь коротко скрипнула, приоткрывшись, в проеме показался Регулус. Оказавшись в коридоре и уступив ему место, Эстель увидела маму, она стояла у лестницы, глядя на руки, которые нещадно бил тремор.       Регулус пробыл с Сесиль до конца отведенного времени, пока резкая головная боль не стала волновать ее. Лили Поттер, уже полчаса сидевшая в гостиной с готовыми зельями, поспешила в комнату. Время утекало слишком быстро. Пугающе быстро. Хотелось остановить его силой.       Девушка вышла с пустыми флаконами, переглянулась с Изабель, и обе двинулись в сторону лестницы. Регулус сбежал в библиотеку. Не понимая происходящего, Эстель кинулась вслед за матерью, но та продолжала спускаться вниз, взяла из рук домовика протянутое пальто.       — Мама! — воскликнула Эстель, наблюдая, как женщина собирается покинуть особняк. — Куда ты идешь?       Лили поспешила выйти на улицу, но продолжила топтаться рядом с домом в ожидании.       — Что ты делаешь? — дрожа всем телом, спрашивала Эстель. — Ты бросаешь ее? Сейчас? Как ты можешь?       — В больнице еще множество других больных, которым еще можно помочь, — ответила она.       — Она не просто больная! — срывающимся голосом закричала Эстель. — Она твоя дочь! Ты должна быть рядом до самого конца.       — Я уже наблюдала однажды, как умирает дорогой мне человек, — сказала Изабель, и слезы все же сорвались с ресниц. — Не заставляй смотреть на то, как душа покидает тело моего ребенка. Я этого не вынесу.       Она дернула на себя дверь и вышла в темноту под разразившуюся грозу.       Эстель хотелось расцарапать себе ногтями горло, пустить кровь, спрыгнуть с крыши и разбиться о землю насмерть. Как же это было больно! Сильнее, чем все, что когда-либо она испытывала. Как вынести ей? Как справиться с этим?       Кое-как переставляя ноги и не слыша обращающегося с помощью эльфа, она вернулась к сестре. Такая крохотная Сесиль. Она лежала одна в большой кровати. Дождь колотил в окна.       Молнии на секунду освещали комнату и бледно осунувшееся лицо девушки. Она морщилась от боли, тихие стоны срывались с ее губ, зелье еще не действовало в полную силу или же просто не могло полностью помочь.       Она выглядела такой беззащитной. Крошка Си. Так ее называл Сириус. Маленькая звездная принцесса. Эстель скинула туфли и осторожно села в кровати, гладя ее по голове, по немеющим рукам и ногам.       И теперь в полной темноте, с выключенным торшером, когда Сесиль уже не сможет увидеть, она плакала, чтобы стало хоть немного легче в груди.       Она вспоминала истории из детства, рассказывала, улыбалась сквозь слезы. Говорила об учебе в Шармбатоне, о том, как папа примерял их голубые шляпки, как хлопал им, когда они дефилировали в новенькой форме, второкурсница Эстель и первокурсница Сесиль.       Воспоминания оживали, обретали очертания и цвет.       — Эстель, — произнесла сестра, и она вздрогнула, не ожидав.       Сесиль совершенно ясным взглядом смотрела на нее. И в этом взгляде было столько лет вселенской мудрости, что это поразило ее. Как будто за пару часов ей пришлось резко состариться.       — Береги его, ладно? — попросила она. — Не позволяй ему утопиться в ненависти к себе и чувстве вины. Я желаю вам счастья. Вы самые близкие мне люди.       — Хорошо, я обещаю тебе, — ответила Эстель, крепко сжав ладонь.       — Я видела его, — сказала она, на губах играла счастливая улыбка.       — Кого ты видела? — спросила Эстель, нежно убирая со лба вьющиеся светлые волосы.       — Папу, — взгляд ее терялся в глубине. — Он ждет меня.       Грохот рушил небо, начавшее предрассветно светлеть.       — Сесиль? — обратилась Эстель, испугавшись того, как она вмиг замерла. — Сесиль!       Эстель упала на ее грудь, не слыша больше стука сердца. Прижавшись губами к ее лбу, она навзрыд зарыдала. Так горько. Надрывно. В голос. Регулус, стоявший в дверях, медленно осел на пол, вздрагивая от грома бьющих где-то рядом молний.