Торью

Аяме потёрла лоб, напряжённо выдыхая. Дети сейчас выглядели, как пришибленные котята: глядели на неё с непониманием и ожидали, что она дальше сделает. Ей хотелось сейчас просто взять и уйти, закрыться в комнате и подумать о происходящем, глубоко вдохнуть пару раз, успокоится, внушить себе, что в семье всё в порядке и продолжить дальше вести себя так, будто ничего не происходит, будто дети не боятся своего отца, как огня, будто она всё ещё не замечает появившегося в нём холода по отношению к ней, к окружающим в принципе, будто его заботит что-то, кроме бумаг и битв. Брови сдвинулись к переносице, рука, сжавшаяся в кулак, с грохотом ударила по столешнице, которая обещала бы разлететься в щепки при чуть более осознанной концентрации чакры, волна раздражения накрыла её также неожиданно, как и спала потом. Дети ошарашено вздрогнули, Хаширама был уже готов прикрыть собой брата, но женщина лишь потёрла ушибленное место, роняя тихо,— Простите и забудьте это. Идите пока по своим делам. Тобирама, тебя я через час жду на полигоне. Быстрый, уверенный шаг Аяме выдавал её недовольство с потрохами. Она долго пыталась скрывать от себя же тот факт, что в обществе Буцуме она чувствует себя более одиноко, чем без него. Это её бесило, ведь занимало все мысли, которые казались ей неправильными. Вышла замуж, так что жаловаться? Она и не жаловалась, вынашивала всё это в себе сама, чтоб детям не приходилось страдать вместе с ней, от того иногда и желала однажды не вернуться с поля боя, но она была сильна и будет, ведь знала, что её уход оставит глубокие раны. Тобирама сжал губы в тонкую полоску и отвёл взгляд, впадая в задумчивость. Он прекрасно осознавал, что проблема есть, но не видел где конкретно, ведь даже если он и задавал вопросы, то ответы получал смутные, если вообще получал. Как бы ему не хотелось абстрагироваться от проблем семьи, как бы ему не хотелось думать, что его это касается и на него это влияет, он всё равно изводил себя этим. Хорошо, что Каварама и Итама не видели этой сцены. Навязчивые мысли не покидали детскую голову, что-то внутри его грызло, хотелось отвлечься, чем он и займётся на тренировке. За расчетом сил и движений он и не смел отвлекаться на окружающие его проблемы. Скользнув в нужную дверь, Тобирама быстро переодел вещи на тренировочные: более старые и затершиеся, которые не жалко было порвать или запачкать. Взгляд забегал по комнате: где меч? Вот он… Неуверенно подойдя к нему, мальчик, придерживая ножны, взял его. Этот меч был не предназначен для таких маленьких пользователей, как он. Для ребёнка такой меч был слишком велик и тяжёл, но меньше не было, ведь если от клана кузнецам будут поступать запросы об «уменьшенных мечах для детей», то скрывать негуманный метод не получится, репутация клана будет запятнана, заказы на миссии пропадут и финансирование тоже. И всё-таки, как бы Сенджу с Учихами не собачились, оба клана барахтались в одной миске, как лягушки. Они вытягивали друг у друга силы, деньги и жизни, они все были истощены от войны, но продолжали бессмысленные схватки раз за разом, подпитываясь переданной от прошлого поколения ненавистью. Дай бог когда-то это «молоко» превратится в «масло» и люди заживут нормально. Отдельные личности, понимающие это, были, но их голос постоянно глох на фоне болезненного крика человека, который, как и сотни других, потерял своего близкого на поле боя. Семью Тобирамы подобное коснуться ещё не успело, чему он был несказанно рад. В белёсой голове не мог уложиться тот факт, что горе это не только где-то там у кого-то там, не мог уложиться факт, что в один миг всё могло перевернуться и заиграть другими красками, что солнечные воспоминания в голове могут приобрести тёмно-серые оттенки. Выйдя из комнаты, парень окинул взглядом помещение и прислушался: Хаширамы уже не было. Тобирама покачал головой, ведь привычка старшего сбегать могла для него ничем хорошим не кончится. «Если отец узнает…»— по спине прошёлся лёгкий морозец, Тобирама поторопился к выходу. «Если отец узнает… Если отец узнает…»! Тора настолько был запуган, что уже начинал раздражаться от своего бессилия. Он ничего не сможет сделать, чтобы отношения отца к нему поменялось, он это знал. У Буцумы уже есть любимчик и это не он. Чертыхнувшись, Тора пошёл до полигона быстрее. Он знал, что времени у него в запасе предостаточно, но всё равно туда почти бежал. Дом ему сейчас казался слишком неприветливым, от него хотелось скрыться. Полный тревожных и, может, даже глупых мыслей, мальчик добрался до нужной точки, где его и ждала слишком серьёзная мать. Тобирама слегка опешил: она никогда не была настолько холодна, хотя ему могло казаться, да? Аяме всегда старалась балансировать между похвалой и наказанием, строгостью и дозволенностью и у неё всегда получалось, но сейчас в ней что-то изменилось. Ребёнок это чувствовал и частично перенял её настроение, смешивая с лёгким страхом ошибиться. Аяме всегда говорила, что ничего страшного и на ошибках дети учатся, но не оправдать чужих ожиданий не хотелось. Женщина, увидев сына, безучастно подозвала его к себе, вытягивая лист бумаги из нагрудного кармана. Всучив его Тобираме, она произнесла лениво,— А теперь направь туда свою чакру, Торью, и мы посмотрим к какой стихии ты больше предрасположен,— мальчик послушно выполнил приказ, после чего лист в его руках намок. В глазах его матери появился блеск и огонёк заинтересованности, а Тобирама невольно улыбнулся, замечая это. Возникло ощущение, будто он сделал что-то хорошее. Аяме перевела довольный взгляд на сына, слегка ухмыляясь,— Будешь теперь у меня стихийным техникам обучаться, Малыш. Только поблажек не жди, понял?— нарочито серьёзный тон выдавал в женщине искреннюю радость и добродушность, Тора же это подхватил, с энтузиазмом вскрикивая,— Конечно! Он надеялся на эту стихию и надеялся на тренировки с матерью. Это казалось ему лучшим раскладом событий и вот его ставка сыграла, но он и не подозревал, как будет сложна эта стихия в изучении. Полигон сразу сменился с центрального на крайний, находившийся у реки. Как объясняла мать, свои запасы чакры он может сохранить подольше, вытягивая воду отовсюду: из воздуха, из земли и банально из водоёма, но для него это было сейчас так же невозможно, как только что родившемуся младенцу пуститься в пляс. Тобирама пытался осилить всё и сразу, не понимая, что даже на обучение простого контролирование потока может приличное время. Замечая, что её сын почти её не слушает и лишь судорожно пытается сделать хоть что-то, Аяме, не выдержав, отрезала,— Хватит!— на что мальчик испугано повернулся к ней. Она, извинившись, выдохнула и продолжила уже спокойнее,— Торью, вспомни как ты учился контролировать чарку и каких успехов в этом добился в итоге. Пойми, что твой контроль будет получше, чем у некоторых взрослых, НО! Чтоб его освоить, тебе потребовалось приличное количество времени, и ты будешь лишь сильнее его совершенствовать с каждым днём. А теперь пойми, что набрасываясь на техники воды, ты их не освоишь. Посмотри сюда,— женщина приподняла слегка руку, пропуская медленный поток воды меж пальцев,— Видишь? Плавный, спокойный поток выражает чувства хозяина, но если ты поторопишься и неправильно рассчитаешь силы,— Аяме пустила чуть больше чакры в созданный ею же поток, после чего он ускорился и стремительно разлетелся маленькими каплями. Видя задумчивый и заинтересованный взгляд ребёнка, она продолжила,— Вот и ты будь плавнее и спокойнее в изучении этой стихии. Поверь мне, тебе потребуется намного меньше времени, чем остальным, чтоб достичь высот в этой стихии и использовать техники, которые придумаешь ты же. Натренируешь техники сначала без меча, потом его добавим, проблем это доставить не должно,— она ткнула пальцем в его грудь, ловя удивление сына, который сполна воодушевился её речью. Мальчуган сконцентрировался, после чего сложил печать и принялся брать под контроль поток. Глаза закрыты, брови сдвинуты, зубы стиснуты: это вроде бы простое действие давалось ему с большим трудом. Как только какой-никакой поток был сформирован, Тобирама приоткрыл сначала один глаз, потом и другой. Радость удачной попытки захлестнула ребёнка, концентрация была потеряна, и техника рассеялась. Тора наивно похлопал глазами, по-детски расстраиваясь мелкой неудаче, но смех матери вернул в нём счастливую искру. Аяме, которая сидела у дерева и внимательно за ним наблюдала, сейчас тихо хихикала, слегка прикрывая рот рукой: вся эта картина её умиляла. Она подозвала сына, после чего прижала его к себе, тихо говоря,— Ты большой молодец, Тобирама. Может сейчас этот поток и пропал, но через пару тренировок он будет стабилен при любых обстоятельствах: ты приноровишься к этой технике и овладеешь ей, я тебе обещаю. Поверь, я начинала так же, как и ты,— губы матери коснулись лба ребёнка, она слегка потрепала его по голове, после чего нехотя отпустила. Несмотря на неудачу, Тобирама был счастлив. С его лица не сходила улыбка, в голове крутились слова матери. Если он сможет приблизиться хоть когда-то к её уровню, то… он сможет по праву считаться одним из сильнейших воинов клана. Грела мысль, что, несмотря на провал, он оказывается молодец и что он не был единственным, кто ошибается. Отец за ошибки ругает, мать проходит их, как этап и не более. Мальчишке явно больше нравилась политика матери. Ночь. Дома вся семья, дети уже спят, но родители никак не могут успокоиться. Ссора приобретала всё более чёрные, агрессивные оттенки. Сидя за столом, Аяме сейчас пыталась спокойно беседовать со своим мужем, но довольно вспыльчивый характер обоих не давал этого сделать. Женщина в какой-то момент разозлилась настолько, что вспышка гнева умудрилась ударить по сенсорным навыкам Тобирамы. Сквозь сон он почувствовал энергетику матери, похожую на ту что была этим утром, но будто в тройном объёме. Её чакра от рождения была мощна и её было много. Эти свойства точно передались Хашираме, зачатки были и у Тобирамы, а про младших было рано говорить. Тора приподнялся сонно на локтях, оглядываясь: он единственный, кто прочувствовал это. Встревать в их дебаты не хотелось, но уснуть он бы точно сейчас не смог. Энергия матери всё никак не унималась, её внутренний диссонанс был настолько силён, что отдавался в Тобираме лёгкой головной болью. Когда терпеть это стало уже невыносимо, мальчишка встал со своего места и поплёлся к кухне, где тускло горел фонарь, распространяя отчего-то до жути печальный жёлтый свет. До комнаты оставалось пару шагов, когда до ушей начали долетать обрывки фраз — Слушай, может у тебя ещё и любовница есть? Я этому не удивлюсь совсем, потому что иначе, черт тебя дери, я твоё отношение объяснить не могу,— мать говорила спокойно, с расстановкой, но внутри у неё всё горело алым пламенем. — Да как ты смеешь подозревать меня в неверности! Я всего себя отдаю этому истощавшему клану, пока ты возишься детьми. Сейчас война, Аяме, проснись! Я не могу просто всё бросить,— Буцуме раздражался всё сильнее, тон становился всё выше. Тобирама притаился недалеко от входа, не в силах переступить через себя и выдернуть родителей в такой момент. — Всю мою и твою сознательную жизнь была эта война, но раньше ты почему-то мог всё сочетать, а сейчас…! Ты сам-то сможешь мне ответить, что с тобой происходит? Что творится у тебя в голове? Вспомни, что ты по молодости мне обещал. Клялся, что будешь лучшим отцом и детей любить будешь, а что в итоге? Они тебя боятся, как огня, Буцуме. Стоило ли тебе заводить эту семью, если ты с ней не справляешься? — Хочешь сказать, что всё это было зря?— интонация отца с раздражённой резко перешла ошарашенную. — Да, хочу. Где ты был, когда Хаширама вышел на свою первую миссию? Где ты был, когда Торью показывал первые выученные им техники? Когда Каварама освоил впервые контроль над чакрой? Когда Итама выдал первые слова? Где ты был, пока я ночами спать не могла, когда они все были совсем крохами? Я ни разу не видела помощи с твоей стороны. Ты становишься всё более призрачным, Буцуме.— констатировала непоколебимо Аяме, падая устало на стул, пока Буцуме напряженно прокручивал в своей голове все её слова раз за разом. Женщина успокоилась и в этот же момент почувствовала за стеной энергию сына: она перевела удивлённый взгляд на дверной проём, после чего её прошибло осознание: малец всё слышал. Голос тут же сменился на сожалеющий,— Тобирама?— женщина привстала, вглядываясь в темноту. Буцуме проследил за её взглядом и быстрыми шагами направился к выходу. Услышав это, мальчик почувствовал чуть ли не панический страх, срываясь с места в свою комнату, но его запястье тут же грубо перехватила мужская рука, встряхивая,— Уши тут грел? Твоя неблагодарная мать похоже не научила тебя манерам, которым должна была!— Буцуме был зол и расстроен, слова жены глубоко его задели, хоть признавать он этого совсем хотел. Женский обеспокоенный возглас отскакивал от стен,— Буцуме, не надо! Не трогай его!— Аяме резко поднялась с места следуя за мужем, пока тот гневно процеживал сквозь зубы в сторону жены,— Видишь ли, свою работу я делаю, но мне почему-то надо делать и твою!—не рассчитав силу, мужчина сдавил руку сына, из-за чего тот тихо вскрикнул от неожиданности. Аяме в миг переменилась в лице. Сложив быстро одну печать, она сформировала водяной клинок в своей руке, подставляя его к горлу того, кому когда-то ей пришлось доверить свою душу и тело. Тобирама никогда не видел прежде, чтоб от матери исходила такая сильная угроза. Женщина уверенно сказала,— Живо отпусти его, Буцуме. Я тебе клянусь, если ты сделаешь детям больно ещё хоть раз, я тебя убью сразу же и бровью не поведу,— мужчина, явно не ожидавший такого выпада от жены, тут же отпустил руку ребёнка. Тора потёр запястье, на котором скорее всего останутся теперь синяки, попятился, побежал в комнату, где его ждал уже проснувшийся от шума Хаширама. Старший расспрашивал о происходящем, но Тобирама выдерживал молчание. Мать вошла в комнату через пару минут, разбудила Кавараму и взяла на руки Итаму, отрезая тихое,— Уходим,— Хаширама переводил вопросительный взгляд с матери на подавленного Тобираму и обратно. Тора быстро к ней подошёл, хватаясь за её кимоно. По тёмному коридору они быстро вышли на улицу, после чего отправились в другую часть клановой территории. Тора взглянул на мать, чьи глаза поблёскивали печально при свете луны. Она то и дело притрагивалась к ним рукавом, утирая тихие непрошеные слезинки. Впервые он видел её такой… разбитой. Для них она старалась быть сильной, и она была, но не всё получалось выносить с полным холодом внутри. Семья была для неё темой важной, напрямую её касающейся, поэтому любые ссоры воспринимались близко к сердцу. Слишком близко. Тобирама погладил её по руке, в попытке хоть как-то исправить эту ситуацию, но мать лишь безучастно потрепала его по голове, продолжая прожигать взглядом дорогу. Сонный Хаширама то ускорялся, то замедлялся: он не понимал, что ему и думать. Почему мать просто разбудила их посреди ночи? Просто так она бы этого не сделала. Ответы он так и не получил, но увидел знакомый дом, где жила подруга матери со своими двумя детьми, с которыми он давно уже сдружился. Их мальчуган был ровесником Хаширамы, а девочка старше их на год. Тобирама к ним затесаться даже не пытался: знал, что ему рады не будут. Опыт. Аяме пару раз постучалась в дверь, после чего ей открыла её давняя знакомая, которую многие в клане ласково звали Медведицей. Каштановые волосы, всегда собранные в пушистый пучок, массивная фигура и, казалось бы, звериный взгляд. Кого-то могла эта внешность напугать, но все до единого, кто её знал, всегда говорили о ней, как о чудесном человеке. Она что-то бубнила ворчливо, когда открывала дверь, но, увидев всю их свору, без лишних вопросов впустила. Её проснувшиеся дети были рады увидеть своего друга и быстро забрали его в свою комнату, несмотря на его слова о том, что сейчас ему лучше побыть с братьями, пока Аяме объясняла положение дел. Закончив всё словами,—Это всего на одну ночь, спасибо за понимание,— она кивнула благодарно Медведице, пока та, поджав губы, смотрела на них. Она была осведомлена о том, что отношения у Аяме и Буцуме могут пересекать границы нормального. Вот что бывает, когда брак выходит по расчету. И поговорка «Стерпится — слюбится» не всегда работает…. Кавараме, Итаме и Тобираме пришлось поселиться в одной комнате, но никто против и не был. Хаширама тоже хотел сейчас уйти к ним, но его бы не отпустили. Если Итама быстро заснул, то Каварама был всё ещё слегка дезориентирован, а Тобирама… Понимал, что не заснёт сегодня в принципе под гнётом своих мыслей. Он не ожидал увидеть того, что видел. Была ли в том его вина? Он не знал. Если бы он не подслушал и просто остался на месте, то не поссорились бы мать с отцом или это просто было делом времени? Самые близкие ему люди были сейчас в разладе или, возможно, были в разладе всю свою совместную жизнь. Об этом думать не хотелось. Мальчик оглянулся и увидел беспокойного Кавараму, который то и дело ворочался, не в силах привыкнуть к новому месту. Мальчишка мучился, для него это тоже был стресс и ему всё требовалось успокоиться. Тобирама нахмурился, сердце у него ныло и от услышанного, и от того, что это приходилось переживать не только ему, но и братьям. Если бы он только не… Тряхнув головой, он негромко сказал,— Каварама! Спишь?— конечно он не спал и это было видно и понятно по его чакре, вопрос был чисто символический. —Нет,— последовало тихое,— Не могу уснуть. —Иди ко мне. —Зачем?— мальчишка повернулся к брату лицом, вглядываясь в его красные глаза. Точь в точь как у мамы, от этого спокойнее. —Надо. Просто подойди. Хуже от этого не станет,— Тобирама глянул на него как-то жалостливо, так, что отказать было ему невозможно. Каварама неуверенно встал и подошёл к брату, тот его без лишних слов обнял, шепча,— Ты главное не переживай из-за этого сильно хорошо? Видно, что тебе неспокойно, но это единичный случай, я,— он оборвался на полуслове, думая, стоит ли говорить это, но всё же добавил,— тебе обещаю это. А если и будут проблемы, то я всё ещё твой брат и я рядом. Я и сам не полностью осознаю происходящее, но… Что нас не убивает, делает нас сильнее?— по последним словам было слышно, что Тобирама улыбнулся. Может, совсем чуть-чуть, но улыбнулся. Для брата. Каварама дрожащим голосом его поблагодарил, даже всхлипнул пару раз, растрогавшись, но всё же неумело взял себя в руки и успокоился. Тобирама проследил усталым взглядом, что тот отошёл ко сну, и сам немного пришёл в себя. Отдалённый плач матери он тоже слышал, но подойти к ней сейчас не смел. Как же ему было совестно, за это…