Торью

Уже в комнате Тобираму встретил брат, который моментально заметил его потерянность. Хаширама уже понимал, что это было и с чем было связано. —Тора? Мальчик встрепенулся, будто очнулся от гипноза, после чего поглядел на брата и сказал не по-детски серьезно—Не сейчас. Потом поговорим,— Тобирама поднял взгляд на брата, после чего усталость, будто огромная волна, окатила его с ног до головы. Голова в момент потяжелела, мальчика пробила дрожь. Хаширама уже почти встал с места, чтобы ему помочь, но Тобирама остановил его подняв руку и сказав тихо,— Все нормально, просто устал. Посплю и буду в порядке,— мальчик потер глаза вогнал пальцы в волосы, растрепывая их и без того ещё сильнее. Протяжно зевнув, он добрался до своего спального места и, накрывшись одеялом, даже не пытался уснуть. Просто унять дрожь. Хаширама напряжённо за этим наблюдал, после чего покачал головой,— В следующий раз не пытайся отвергнуть помощь, хорошо? Мы все тут тобой дорожим и смотреть за изменениями в тебе…— паренек промычал протяжно, подбирая правильные слова,— больно что ли…— Он поднял серьезный взгляд на брата,— Ты с отцом говорил? Он не всегда может сказать нужные слова, но после моей первой миссии ему удалось вернуть меня в колею буквально за пару бесед,— выпытывающий взгляд заставил Тобираму ответить —Нет, его дома не было. Вроде, до сих пор не пришел,— пробубнил слегка обижено младший. Хаширама покачал головой недовольно, хотел было сказать пару ласковых по этому поводу, но тактично промолчал: не хотел подавать плохой пример брату. Тяжело вздохнув, он присел рядом с Тобирамой, заглядывая тому в глаза сочувственно. Мальчик, поймав на себе этот взгляд, нахмурился и повернулся на другой бок: он не хотел, чтобы его жалели, а скорее даже наоборот. Было бы лучше, если бы все продолжили делать свои дела, как раньше. В дверь аккуратно постучались, после чего к ним зашла устало улыбающаяся мать, дабы поинтересоваться все ли у них хорошо. Тобирама привстал, отвечая негромко,— Да, в порядке… А папа далеко?— вопросительный взгляд устремился на Аяме, внутри которой сейчас, казалось, что-то взорвётся. В алых глазах появился огонек ярости, который также быстро и потух, она коротко ответила,— Далеко,— присаживаясь рядом с сыном и гладя того по голове. Хаширама неловко попросил Аяме остаться этой ночью с ними. Он помнил, что после первой миссии очень хотел, чтоб с ним был кто-то рядом, понимающий, через что он прошел, но боялся показаться слабым и терпел сам. Сейчас же он мог избавить брата от этой участи. Женщина сразу поняла его хитрый план и тихонько кивнула, усаживаясь вместе с ними. Братья благополучно устроились на ней, поддаваясь какому-то необъяснимому умиротворению, исходящему от неё. Тобирама невольно перестал подавлять сенсорику и его начали пронизывать разного рода чувства: он будто в лесу у огромного глубокого озера мирно вглядывается в прозрачную водную гладь. У него были очень сильные родители. Наверное, одни из самых сильнейших в принципе. Но если отца он побаивался, то мать — никогда, именно с ней он себя всегда чувствовал самым защищённым, рядом с ней мог и горы свернуть, бок о бок с ней хотел драться, именно её одобрение всегда откликалось теплотой в душе. Она гладила его аккуратно по голове, сама невольно проваливаясь в сон. В последнее время ей было боязно спать, кошмары мучают её уже давно, но усталость всегда брала своё. Аяме рвано выдохнула, прикрывая тяжёлые веки. — Мам! Мам! Срочно!— радостный звонкий юношеский голос раздался откуда-то из глубин родного дома. Женщина сидела сейчас в саду, направляя рассеянный взор к источнику шума. Через секунду в сад ворвался счастливый Тобирама, которому на вид сейчас было лет 20, озаряя своей солнечной улыбкой всё вокруг. С радостными криками, он буквально в два скачка приблизился к ней, сгребая в объятия. Женщина от неожиданности охнула, но, рассмеявшись слегка, обняла его в ответ своими жилистыми руками. Тобирама через секунду отстранился, держа её за плечи и лучезарно заглядывая в её глаза, проговорил,— Войне конец! Переговоры прошли, как по маслу! Обсуждение всех условий заняло, конечно, приличное количество времени, и мы с Хаширамой вымотались ужасно, но по итогу все пришли к удовлетворяющим интересы условиям! Теперь этот день станет для клана праздником, который люди будут встречать с восторгом каждый год,— Тора еще раз раз усмехнулся, наблюдая за тем, как лицо его матери медленно менялось от этой информации: сначала лёгкая сконфуженность, потом озарение и восторг. Теперь уже она со звонким смехом обнимала его, почти срываясь на слёзы счастья. Она всегда мечтала об этом тихо, сокровенно, пытаясь не показывать никому эту «слабость», но вот её мечта исполнилась. Тобирама взял её аккуратно за руку, провожая домой, где их уже ждали все остальные. Буцуме, Хаширама, Итама и Каварама громко обсуждали детали готовящегося празднования, после чего обернулись на вошедших и быстро усадили их рядом с собой. Буцуме притянул жену к себе, целуя её сначала в висок потом в щёку и затем крепко обнимая. Тут уже её каменная маска дала трещину. Даже не так — пробоину. По щекам женщины полились слёзы от сильных эмоций. Со всех сторон послышались возгласы,— Мам, ну ты чего?— Буцуме пустил лёгкий смешок, вытирая большим пальцем её слёзы, тихо приговаривая,— Тише-тише, всё хорошо. Теперь ещё очень долго будет хорошо,— мужчина успокаивающе поцеловал её в макушку. Аяме рассмеялась в ответ, утирая оставшиеся непрошеные капли, после чего открыла глаза уже в тёмной комнате, в которую еле-еле пробивался свет солнечных лучей. Её дети всё ещё мирно спали в её объятиях. Она чуть-чуть приподнялась, ошарашено прикладывая ладонь к глазам — всё ещё на мокром месте. Это был всего лишь сон. Женщина болезненно откинула голову к стене, ей хотелось выть: после таких снов ей ещё хуже, чем после кошмаров: в кошмаре тебе страшно, горестно, но просыпаешься ты уже в относительно спокойной обстановке, а такие сны, как тот, что был… Ей будто дали узнать, что такое давно забытая надежда и счастье, а потом грубо это вырвали из её, казалось бы, сильных рук. Теперь ей хотелось расплакаться уже из-за этого, но самообладание, отточенное за годы, не позволило. Зажмурившись, женщина пыталась избавиться от сковавшей грудь тесноты, но всё было тщетно. Сегодня она уже не уснёт, она это знала, но хотя бы посторожит сон своих сыновей. Тобирама, оказывается, очень остро чувствовал перемены в настроении близкого человека. Может, это было вызвано тем, что он находился с самых пелёнок рядом с матерью, может напрямую с родственной связью, но он удивительным образом пропитывался будоражащим счастьем, находящимся где-то у матери в душе. Он готовился к тому, что этой ночью ему приснится что-то ужасное, что-то связанное с прошедшим днём, но нет. Ему просто снилось как он вместе с братьями был где-то на природе. Они, как обычно, веселились пока он чуть поодаль наблюдал за этим с еле заметной улыбкой. Почему-то в своих снах он всегда был от них чуть поодаль, но… не этой ночью. Хаширама громко его окликнул, пока Каварама с озорной улыбкой приближался к нему. Через секунду его схватила за запястье маленькая ладонь и потянула за собой со смехом. Тора пытался вроде что-то сказать в знак протеста, но потом просто замолчал, понимая, что и протестовать-то не хочет. Хаширама затараторил в своей привычной манере,— Мы там с Каварамой такого жука огромного на дереве нашли, ты будешь в шоке!— у брата светились глаза. Тобирама заметил это недавно, но глаза Хаширамы всегда загорались, когда он говорил о каких-то взволновавших его глупостях. Он заводил их всё глубже в светлый, наполненный щебетом лес, пока Тобирама немного отстраненно думал о чём-то своём. Хаширама всё тараторил об этом несчастном жуке, с огромными рогами и странным носом. В какой-то момент Тобирама настолько поддался потоку времени, что и не понял, как они оказались в самой глубине уже не такого уж и дружелюбного леса. Голос старшего брата уже не был восторженным. Он всё повторял, что где-то здесь недалеко должен быть выход, что всё в порядке, но тревога уже засела в сердце. Тобирама напряжённо озирался, понимая с ужасом для себя, что мест он этих не узнаёт, что они тут одни и что дорогу он не запомнил. Были уже сумерки, они всё шастали по округе, но дороги найти не могли. Тревога нарастала в нём с каждой минутой, пока не достигла пика и не вынудила его проснуться. Он увидел, как мать, поджав губы смотрит в окно. Когда мальчик заёрзал, Аяме перевела на него свой полный усталости и спокойствия взгляд и слегка наклонила голову на бок,— Торью, ты чего не спишь? Не из-за меня ли?— она попыталась выдавить что-то прохожее на улыбку, но бросила эту попытку. Тобирама пожал плечами и в двух словах рассказал матери про сон, та в свою очередь напряглась: она знала, что у сына прекрасный сенсорные навыки, но чтоб они работали настолько чутко… Она поцеловала мальчика в макушку и сказала,— Всё же, Торью, ты особенный. Твои навыки сенсора… Ты почувствовал изменения в моем состоянии, потому твой сон и переменился так резко. А знаешь что? Давай потренируемся завтра. Я тебе обещаю, что смогу тебе объяснить пару тонкостей, чтобы тебе твой навык приносил тебе только пользу,— теперь она уже улыбнулась ему по-настоящему. Вымученно, но искренне. Мальчик кивнул головой сонно, устраиваясь поудобнее, чтобы снова отойти ко сну. Уже проваливаясь, он расслышал негромкое,— Пообещай мне, что не будешь использовать использовать силы во вред лишний раз. Если можно будет обойтись без неё, обходись. Покончи с этой бесконечной, безосновательной жестокостью. Покончи с войной. Утро выдалось тяжелее, чем обычно. Проснулся мальчик от пробиравшего его холода. С трудом разлепив тяжелые веки, он увидел приоткрытое окно. Рядом никого. Видимо, мама ушла куда-то по своим материнским делам, Хаширама на тренировку или, может, миссию, а Тобираме отчего-то стало невыносимо одиноко в этот момент. Накрывшись одеялом с головой, он так полежал какое-то время, но не в силах больше уснуть, приподнялся медленно, опустил ноги на пол и пошёл на кухню. Тело беспощадно ныло от вчерашней нагрузки, но парнишка значения этому особого не придавал. Более всего он не хотел попадаться сейчас кому-то на глаза, кроме родителей, ведь его тут же начнут жалеть, у него это вызовет раздражение, он скажет что-нибудь резкое и обидит человека, после будет чувствовать вину. И без того тяжело, зачем брать на себе ещё и этот груз? Прошвырнувшись по дому, он никого не нашёл, но было ещё одно место, где кто-то может быть — сад. Быстрым шагом мальчик направился к его входу, открыл дверь и сощурился от яркого солнца, отражающегося от сугробов. Снег мягко падал на невзрачную землю, Аяме сидела и наблюдала за всем этим. Тобирама догадывался, что именно она будет тут сидеть. Ему не была чужда материнская привычка созерцать. Женщина рассеянно глянула на него,— Проснулся уже, мальчик мой? Я когда ушла, окошко приоткрыла чуть-чуть, чтоб проветрить, надеюсь, тебе не помешало,— последняя фраза звучала немного обеспокоено, Тобирама в ответ на неё покачал головой: не хотел, чтобы мама испытывала вину за это. Чуть помедлив, он протянул,— Ма-а-ам, а отец ещё не вернулся? Я его ещё вчера не смог найти, но хотел бы с ним поговорить,— мальчик огляделся, но потом встретился с ней взглядом. Женщина хмыкнула недовольно,— Не знаю, где он. Не видела со вчерашнего дня после того как он ушёл поработать,— обычно довольно яркие красные глаза её сейчас были тёмного густого красного цвета, будто венозная кровь. Тобирама сел рядом с ней, подгибая ноги под себя, потом упёрся лбом в плечо матери. Та по инерции его погладила, посмотрела на лохматую белую макушку и будто проснулась. Она ошарашено на него посмотрела и потом пробубнила относительно негромко,— Тобирама, ты чего выбежал в одной майке и тоненьких штанах? Простудишься же, буквально две недели назад выздоровел только…— женщина поднялась торопливо, что вызвало у неё лёгкую дезориентированность, помутнение в глазах и боль в висках, которая ушла так же быстро и неожиданно, как приходила. Покачнувшись, она оперлась на стену, стараясь взять под контроль появившееся недомогание. С ней такого раньше не случалось. Она рассмеялась неловко, пытаясь успокоить тем самым и себя, и резко обеспокоившегося Тобираму,— Напугала тебя, да? Не переживай, я в порядке,— она похлопала того по плечу слегка, заводя домой,— Иди быстрее кушай, умывайся и переодевайся, поедем с тобой потренируемся, пока отец не пришёл,— Аяме украдкой опять глянула вглубь сада, после чего выдохнула тяжело и закрыла за собой двери. В коридоре она наткнулась на только что вошедшего мужа, который нёс какую-то кучу свитков и недовольно что-то бурчал себе под нос. Аяме не задумываясь взяла у него половину —В кабинет? — В кабинет,— последовало короткое. Уже на месте она помогла ему всё разложить, после чего посмотрела на него, думая, что он вот-вот отключится. Покачав головой, она произнесла негромко,— Поспи пока немного, ночью доспишь потом. Я пойду Тобираму потренирую, а потом тебе придётся с ним поговорить, мальчишка тебя второй день выловить не может. После миссии сам не свой. Затем уже и мне можешь рассказать, что случилось,— она отвернулась, укладывая последний оставшийся свиток на место. Уже когда она собиралась уйти, Буцуме перехватил изнеможенно её руку, говоря,— Подожди, сейчас всё расскажу,— мужчина протёр лицо руками, пытаясь хоть как-то отбросить усталость.— Помнишь я тебе говорил про то что у клана проблемы в связи с войной? Конечно помнишь, ты всегда всё помнишь,— сказал он скорее как неосознанный комплимент.— В общем всё стало только хуже. Склады с продовольствием южнее от клана километров на 15? У нас там и плантации неподалеку,— мужчина дождался кивка и продолжил.— Они их заняли. Через месяц, если мы ничего не сделаем, придётся тяжеловато. Благо, это не всё что у нас есть, но... Я не знаю насколько сильные у нас противники будут, но судя по тому, что из патрульной группы, где было 10 человек, вернулся только один, то… Всё плохо. Что стало с людьми, которые там были изначально, так пока и неизвестно. Мне нужно отправить кого-то сильного, причем не одного, но это оставит нас почти без защиты. Я не могу пока с этим разобраться, я погряз в работе, прости,— он не решался сейчас ей даже в глаза посмотреть. Женщина тяжело выдохнула, кладя руку ему на щеку. Отведя взгляд неловко, она проговорила медленно, с расстановкой, так, как казалось умела только она,— Когда я с тобой в брак вступала, я обещала тебе быть рядом даже в самые тяжелые времена, я обещала тебе поделить ношу пополам, поэтому зря ты не обратился раньше. Тот парень… Вы его уже опросили?— лишнего Аяме старалась не говорить. Буцуме помедлил, но потом сказал,— Нет… Нет, решили пока оставить его в покое: не готов он ни физически к такому, ни морально, думаю,— мужчина поник, опуская голову на плечо жены. Она задумчиво погладила его по голове,— После того как из него достанут информацию…— Аяме прервалась на раздумья о том, стоит ли это предлагать.— Я могу туда пойти,— отрезала она серьёзно, решительно в конце концов. Буцуме тут же изменился в лице, изнеможение сменилось беспокойным удивлением,— Ч-чего? Нет, это лишнее. Мало ли что там, а ты давно дел не брала, а если…? Нет, даже думать не буду,— он взял её ладонь в свою.— Не надо,— сказал мужчина на удивление так чувственно, что Аяме стало даже немного не по себе,— Я не слабая женщина, ты прекрасно это знаешь, к тому же со мной будет команда. Я долго тренировалась, чтобы восстановить свою форму да и… Я же уже возвращалась в строй после беременности и родов. Времени прошло достаточно, не переживай, дай мне тебе помочь,— женщина улыбнулась искренне и по-доброму, Буцуме не смог ей отказать. Именно в эту улыбку он влюбился когда-то без памяти. С разговора прошло уже минут 10, Тобирама уже полностью собрался и не мог дождаться, когда пойдет с матерью на тренировку. Она проследила за тем, чтоб Буцуме спокойно лёг спать и только после того, как убедилась, что всё нормально, вернулась к Тобираме. Они ушли в то же отдалённое тихое место, в котором были и в прошлый раз, но теперь тут было всё немного иначе: небольшие сугробы, голые деревья, но кое-что было неизменно — шумная бурная речка, которая, правда, всё же казалась чернее обычного. Тут было спокойно, особенно учитывая тот факт, что рядом была мать. За небольшой срок она смогла его обучить сначала грамотному распределению чакры, потом использованию водяных техник, нестабильность которых мальчик преодолел всего за два занятия, пусть и до чёртиков долгих. Когда у него начало получаться большинство изученных техник, он оглядывался на мать, которая смотрела на него серьёзно, слегка поджимая губы, потом улыбалась и хвалила, возвращаясь из своей задумчивости. Ей было не по себе, что он с такой скоростью постигал искусство боя, но гордость всегда была весомее,— Торью, помнишь, что я тебе говорила? Мы с тобой лишь продолжение всего,— женщина показательно окинула окружающую их территорию взглядом,— что находится здесь, что находится через 10, 20, 100 километров. Мы лишь продолжение природы, обладающее лишь малой частью сил, которые она нам дала, поэтому, если ты хочешь иметь холодную голову и опасные техники, то тебе стоит вспомнить истоки, почувствовать, откуда твоя сила берёт начало и уже тогда сила твоей техники приумножится во много раз. Думаю, показать я тебе это в полной мере не смогу, иначе эту тихую гавань уже будет не спасти,— Тобирама понимал, что его мама прекрасно осознавала свою силу, но он не услышал в этой реплике и тени самодовольства, она продолжала всё тем же ровным тоном,— тем не менее, если ты поймёшь взаимосвязь всего живого, включая тебя, то ты сможешь спокойно освоить не только техники воды, но и других стихий. Понимаешь? Ладно, смотри внимательнее,— женщина мягко положила ладонь на дерево, находящееся недалеко от речки, прикрыла глаза, после чего спокойно выдохнула, расслабленно расправляя плечи. Речка привлекла к себе внимание почти сразу же, становясь полноценной рекой: она начала выходить из своих берегов, скорость потока увеличилась в несколько раз, мальчику пришлось быстро отойти от неё на пару шагов, чтобы не промокнуть. Тобирама вглядывался очаровано в каждую деталь, ему казалось, что даже он почувствовал след материнской чакры на себе в этот момент, но не отрицал, что это могло показаться из-за произведённого ею на него впечатления. Вдруг, женщина резко вздрогнула из-за чего-то, нахмурилась, отчего река шумно взволновалась и, плюнув последний раз, вернулась к прежним размерам. Она нехотя открыла глаза, тихо извинившись,— В этом деле есть всего одно условие — быть с собой в ладу. Как видишь, с этим иногда есть и у меня проблемы, поэтому твоей боевой путь будет долгим и упорным, Тобирама. То же касается и твоих сенсорных навыков, но ограничивать их ты скорее всего научишься довольно быстро, это несложно, но научиться концентрироваться тебе нужно будет обязательно,— Аяме чуть помолчала, потом добавила,— это касается всего, в принципе. Холодная голова, внимание и труд — всё что нужно для того, чтоб добиться желаемого. Торью, сяду вон на тот большой корень и примам максимально возможное удобное положение,— Аяме шумно выдохнула присаживаясь где-то недалеко от него, направляя свой тяжёлый взгляд куда-то вдаль. Тобирама сделал, как она велела, но на душе скребли кошки: почему-то казалось, что его матери сейчас далеко не до его никчёмных тренировок. Поджав губы, он облокотился на ствол, подбирая под себя ноги. Женщина продолжила так же мерно,— Закрой глаза и впусти в себя все-все чувства, которые тебе только позволяют способности,— она наклонила чуть-чуть голову, продолжая смотреть куда-то дальше. Мальчик послушался, как обычно у него начала ужасно раскалываться голова, он еле держался, чтоб не закончить всё это, смешивалось всё: вакханалия разношёрстной чакры Сенажу с чакрой людей из ближайших деревень и…Ого, даже Хьюг, чьи клановые территории были не далеко. Аяме вновь начала,— выбери один объект для концентрации: природа, человек, что угодно, это не имеет огромного значения, а потом начни медленно отрезать все остальные раздражители. Повторяю, медленно! Быстро в первый раз не получится, да и ни к чему,— сейчас даже голос её почему-то начинал казаться пустым. Тяжело было концентрироваться на чём-то, когда рядом сидящая мать явно испытывала какое-то глубокое душевное беспокойство, но мальчик старался, выполнял её наказания: он решил сконцентрироваться на не самой спокойной, но от того не менее родной чакре старшего брата. Медленно, но верно он справляйся с жатой задачей, но чем больше он отодвигал на задний план, тем тяжелее было: в сознании начали всплывать детали прошлой битвы. Всё ярче. Всё громче. Он будто снова начал переживать это снова. Нервно выйдя из этого состояния, Добирала тряхнул головой отгоняя эти картинки. Аяме это заметила, задумчиво нахмурилась, затем виновато прошептала,— Прости,— она была обеспокоена. Тобирама удивлённо уставился на неё, не понимая, за что она извинятся. Женщина схватилась за голову, растрёпывая волосы и кладя её к себе на колени, параллельно мыча себе что-то под нос,— Прости, прости, прости, я совсем забыла,— она подняла на него глаза, из которых вот-вот собирались пойти слёзы,— забыла что ты… Чёрт, пошли отсюда лучше. Нам обоим стоит отдохнуть,— женщина встала со своего места, протягивая руку сыну.— После моей миссии ещё позанимаемся. Я... Прости, правда. Бешеную сенсорику Тобирама унаследовал именно от матери, но чакра Сенджу ещё и улучшила её характеристику, сделала ребенка восприимчивым ко всему. Женщина и сама всегда за собой замечала, что для того, чтобы проработать какую-то свою проблему, она могла «прожить» этот момент снова — скрытая способность такого характера сенсорики. Но она забыла об этом, погрузившись в свои собственные переживания. Заставила Тобираму снова это пережить. Поджав губы, она помогла ему встать, после чего сказала,— Помнишь тебе понравилась техника водяного дракона? Я начну тебя активно готовить к её изучению. Её обычно используют уже закалённые воины техники воды, но в тебе течёт такая кровь, которая сможет из тебя сделать по итогу одним из сильнейших, даже не сомневайся в этом,— она глянула на него с гордостью. Тобирама же смутился от её слов, сжав сильнее родную руку. Ему хотелось верить в её слова. Дома уже сидел относительно бодрый отец, читавший какую-то литературу. Аяме прошлась рядом с ним, задерживаясь для того, чтоб поцеловать мужа в макушку. Буцуме перехватил её, придерживая за край от одежды, и поцеловал в щёку, вызывая у женщины тем самым лёгкий смешок. Он улыбнулся, сказав негромко,—Чай заварил минуты две назад, тебе налить?—мужчина, подняв взгляд на жену, пытался через зрительный контакт понять, что не даёт покоя его любимой, вынуждает её ворочаться по ночам от кошмаров и просыпаться по несколько раз. Эти карминные глаза хранили множество тайн, которые он так и не разгадал за их долгий брак. Возможно, она и сама их не разгадала. Сейчас он мог просто помочь ей, поддержать. Аяме кивнула ему, присаживаясь за небольшой столик,— Спасибо большое,— обхватив горячую кружку, она грела руки. Февраль моментами был более холодным, чем разгар января. Тобирама подошёл к отцу немного не уверенно, дёргая того за рукав. Тот посмотрел на него вопросительно, и мальчишка без лишних слов проронил,— Поговорить надо,— взгляд у Тобирамы был мягко говоря задумчивым, рассеянным. Буцуме отложил книгу, подхватывая сына на руки,— В кабинете расскажешь,— мужчина знал, о чём они будут говорить, о чём будет говорить он, знал, что разговор этот рано или поздно состоится. В какой-то момент он даже обсуждал с Аяме, что лучше ему сказать. Кабинет как обычно приветствовал своей строгостью, серьёзностью. По такому не сложно было сказать, кто его хозяин. Мужчина опустил сына на пол, развернул для него кресло и пододвинул для себя второе. Кому-то стоило начать. Тобирама упёрся взглядом в пол: тема серьёзная, да и с отцом откровенничать он не привык, потому что каждый раз при попытке что-то ему сказать возникало острое ощущение, что Буцуме как-то и не до него сейчас было. Всегда. Мужчина мягко проронил,— Ну и? Что ты хотел мне сказать?— взгляд карих глаз жалостливо опустился на белую макушку. Тобирама, заламывая пальцы, спросил тихо,— Так теперь всегда будет? Это чувство… Оно уйдёт? Я не могу отказаться от этого дела?— на удивление, голос почти не дрожал. Буцуме тяжело вздохнул, глядя в серое окно,— Тяжело сказать, Тора. Это чувство не уйдёт уже, наверное, никогда. Лишь притупится со временем. Будут случаи, когда оно будет окатывать тебя волной, сшибая с ног и заставляя о себе думать, заставляя страдать, но потом также стремительно отступит, давая пожить спокойно до следующего своего появления. Думаю, с твоей матерью сейчас происходит нечто подобное. Тревога теперь твой спутник, тебе придётся научиться с ней жить, ведь от военной службы отказаться ты не можешь. Ты сын главы, а значит и спрос к тебе будет соответствующий. Да, ты часто болеешь и сильно отличаешься от своих соклановцев, но это не делает тебя хуже. Ты окрепнешь со временем, твой интеллект и твоя сила будут расти вместе с тобой, а они будут расти, я тебе это обещаю. Ты трудолюбивый, умный, способный и очень перспективный ребёнок,— мужчина говорил спокойно, подбирая слова, но без особого энтузиазма. Тобирама болезненно скривился: Буцуме будто не воспринимал его как сына, скорее как выгодный проект. Он, не получив ответа, продолжил,— Я ведь тоже через это проходил и тоже это переживал, но отец ко мне так лоялен не был, поэтому искать ответы мне пришлось самому. Тебе будет тяжело, но ты справишься, ведь ты мой сын, Тора. Ты не один, у тебя все живы и относительно здоровы. Не забывай этого, с этой мыслью жить проще,— мужчина опёрся на подлокотник кресла и тяжело поднялся, собираясь идти к выходу. Тобирама поднял на отца, казалось, слишком тяжёлый для ребёнка взгляд. Буцуме невольно дрогнул, когда Тобирама проронил тихое,— Не бойся, я справлюсь,— лицо у мальчика не было воодушевлённым. Отец невольно добавил на плечи малолетнего сына бремя. Тобирама не выходил из кабинете ещё минут 20, прожигая взглядом чуть выскочившую половицу и обдумывая ситуацию, для которой был пока ещё слишком мал. Мальчик и оглянуться не успел, как на улице окончательно стемнело. Всё же февраль для него пропитан какой-то тоской, за которой скрывается ожидание тепла, весны, чего-то нового может даже. Он уже устал от холодов. Все устали. Тобирама слез со своего места, направляясь в комнату: пора было ложиться спать. Он хотел ещё о чём-то спросить маму, но приоткрыв дверь в родительскую спальню, осёкся: она уже мирно дремала, обнимая отца, пока тот ей полушёпотом что-то читал. Заприметив сына, Буцуме аккуратно приставил указательный палец к губам, безмолвно призывая Тобираму быть тише и не разбудить вымотанную мать. Мальчик кивнул, глядя на них не без еле заметной улыбки. Отношение к отцу у Торы сильно колебалось: то тот рвёт и мечет, то читает матери книги на ночь, чтобы той спалось лучше, поддерживает и помогает им. Ну или старается по крайней мере. Благо, преобладало второе. Ураганы у них дома были явлением нечастым, зачастую родители купировали конфликт на самом его этапе зарождения, потому что понимали и любили друг друга, но иногда этого у них не получалось в силу вспыльчивость обоих. Аяме была даже немного взволнована: выходит наконец на миссию, после долгого затишья. У нее уже были задания по типу сопровождения повозок или каких-то высокопоставленных личностей, но это всё не то. Каждый, кто имел когда-то дело с битвами, рано или поздно к ним вернётся, даже если говорит, что завязал с ними окончательно. Азарт, который иногда получает человек в ходе сражения, опьяняет, вопрос в том, что в какой-то момент он может перейти в панический страх, но это уже зависит от силы вступивших в бой. А она была сильна. Как завороженная она сейчас перебинтовывала свои руки, пока в комнату не зашел муж и не спросил её, как казалось, в сотый раз за это утро,— Слушай, ну ты вот прям точно уверена, что хочешь пойти туда,— у него в голове все всплывал разговор полугодовалой давности, где она ему с абсолютным спокойствием говорила об ощущении приближения собственной смерти. Аяме вскинула брови, смотря на него исподлобья,— Надо же мне на миссии выходить хоть иногда. Сопровождать вонючие повозки нихрена не весело, а я не хрустальная, просто так не разобьюсь,— такие, как она, выпускали весь свой пыл в бою, всё, что накопилось за такой длительный период времени. Что ж... Неужели ей пора вернуться к делам?