She's a good girl gone bad, one kiss can drive me mad Good girl — come on — show me the way She's a good girl gone bad, the best love I ever had Good girl — come on — take me away, oh, take me away, take me away Good girl gone bad — Kiss
Скандал все-таки разразился, едва абуэле стало известно о том, что Мирабель не планирует поступать в университет. — Я знала, я знала, что этим все кончится! — Альма скорбно взглянула на фотографию абуэло Педро. — Сначала она слушает эту ужасную музыку, потом едет на этот фестиваль, теперь она отказывается от высшего образования, и все закончится тем, что твоя младшая дочь, Джульетта, будет либо матерью-одиночкой, либо уборщицей в кафетерии… И это в лучшем случае! — Мама, ну как ты можешь такое говорить?! — возмутилась Джульетта, а Агустин хлопнул ладонью по столу. — Вы преувеличиваете, как и всегда! Альма, вы несправедливы к моей дочери! Абуэла поджала губы, покачивая головой. — Это все влияние Бруно… Мирабель, не выдержав, закатила глаза, чувствуя, как внутри, словно мазутное пятно, расползлась злость. — Да, разумеется! Он просто дьявол во плоти, а не мой tío… — Не перебивай меня! — абуэла прищурилась, и они с Мирабель уставились друг на друга, словно две змеи. Джульетта, встряхнув головой, встала между ними. — Все, хватит. Если Мирабель нужен этот год без учебы — он у нее будет. И, пожалуйста, мама, хватит так относится к ней! — Вы еще вспомните мои слова, — Альма, поджав губы, отвернулась, будто бы невзначай добавив: — Как мне порой не хватает свечи, которую мне подарил Педро… Это стало последней каплей. Мирабель, стиснув зубы почти до боли в мышцах, лишь бы только сдержать рвущиеся наружу слова, круто развернулась на пятках и вышла из столовой. Закрывшись в комнате — раньше она делила ее с Луизой, но теперь, за исключением зимних и летних каникул, она принадлежала только ей — Мирабель бессильно плюхнулась на пол возле кровати, крепко сжимая голову в ладонях. Раньше бы она просто позвонила tío Бруно, предложила бы прогулку, но теперь… Они больше не общались. Это было закономерно, логично, но, черт побери, как же ей не хватало Бруно. Мирабель тосковала по их разговорам, по совместным ночевкам, по той легкости, которая — она это знала — навсегда исчезла из их отношений, когда они оба перешли черту, отделявшую родственную приязнь от чего-то большего. Мирабель опустила руки, услышав деликатный стук в дверь. — Mi vida, к тебе можно? — спросила Джульетта, и Мирабель протянула: «Угу». Мама вошла в комнату и, вздохнув, села рядом. Обвела комнату взглядом, улыбнувшись, при виде фотографии на столе: Мирабель и Бруно, с дикими улыбками и боевым раскрасом а-ля группа Kiss, делали вид, что играют на игрушечных гитарах размером с укулеле. Снова переведя взгляд на нее, улыбка на губах Джульетты погасла. — Мира, прости абуэлу. Ты же знаешь, она… — Она жить не может, если в семье нет черной овцы, на которую можно свалить все камни, — буркнула Мирабель. — И это тоже, — Джульетта взглянула на Мирабель, и, не выдержав, крепко обняла ее. — Все наладится, mi vida. Вы с абуэлой помиритесь, и мы снова все будем большой и дружной la Familia Madrigal. Кстати, о нашей семье… Звонила Исабелла, она нас приглашает в Медельин на фестиваль цветов. — Серьезно? — Мирабель даже подпрыгнула от неожиданности. Джульетта кивнула. — Да. Сказала, у нее есть столько новостей… Может, она там встретила какого-нибудь хорошего мальчика? — предположила Джульетта и, рассмеявшись, помахала рукой. — Ох, нет, я тороплю события. А ты, милая? Есть кто-нибудь особенный? — Нет. Но у меня есть мысли по поводу работы, — ловко перевела тему Мирабель, уже решив, что ее личная жизнь умрет, так толком и не начавшись. Через две недели, Мирабель, не выдержав, позвонила своему кузену и предложила погулять где-нибудь в субботний вечер. Если Камило и был удивлен, то по голосу этого слышно не было, и они договорились встретиться в парке. Мирабель по привычке пришла чуть раньше, и сейчас была этому не рада — в одиночестве мысли, от которых она старательно пыталась избавиться, вцепились в нее, словно оголодавшие стервятники. Она не хотела думать, не хотела вспоминать о том, что случилось, но… — Ты выглядишь так, словно на тебя упал грузовик, — голос Камило выдернул ее из мыслей, и Мирабель, вздрогнув, вскинула голову, непонимающе глядя на своего кузена. — Нет, правда, все нормально? — Конечно нормально, — Мирабель попыталась взять себя в руки. — А ты, Мило, я смотрю просто мастер комплиментов. — Ну извини. — Камило развел руками и сел рядом. — Нет, я бы конечно мог сделать вид, что нихрена не вижу, но мы же, все-таки, родня. Так что я повторяю вопрос: все нормально? — Разумеется, — Мирабель решительно улыбнулась. — Можем погулять тут, или пойти на стадион, вроде, сегодня фут… — Ты терпеть не можешь футбол, — Камило подпер голову кулаком, проницательно глядя на нее. — И обычно ты если и гуляешь, то с нашим tío Бруно… Но не сегодня. Вы что, все-таки поссорились? — Камило, да все хорошо! — Мирабель ударила себя по колену и тут же зашипела от боли. — Все нормально, все хорошо, да почему же всем обязательно нужно лезть мне в душу?! — Даже не знаю, — кузен скопировал роденовского «Мыслителя». — Может, потому что ты нам не чужая? Мирабель прикусила язык, с которого уже было готово сорваться: «А очень жаль, что не чужая!». Действительно, некоторые вещи были бы гораздо проще, если бы они не были родственниками… — Забудь, — устало сказала она. — Если не хочешь гулять со мной — иди. Я сама тут… — А вот не дождешься, — Камило, встряхнувшись, схватил ее за руку и дернул со скамейки. — Пошли. К счастью, сегодня день рождения у Рафаэля… — Кого? — Он из моего футбольного клуба, ты его еще пока не знаешь… Но вот и выдался отличный повод познакомиться, — Камило целеустремленно тащил ее за собой, на ходу набирая номер друга. — ¡Hola! Твое предложение еще в силе?.. Да нет, не изменились, мы с кузиной хотим присоединиться… Ага, понял тебя! Мирабель хотела было возмутиться, но альтернатива — сидеть дома, в очередной раз пережевывая мысли о том, «что было бы, если бы не» — была еще хуже. Через пару остановок на автобусе, Камило почти втолкнул ее в бар. — А кто-то клялся, что больше пить не будет, — буркнула Мирабель, чуть поморщившись — музыка грохотала так громко, что невольно вспоминался рок-фестиваль… Черти бы его побрали, а заодно — ее память! Камило возмущенно фыркнул: — Вообще-то я планирую сегодня обойтись безалкогольным пивом, чтоб блюсти твою честь. — Чтоб я без тебя делала, дуэнья ты моя, — Мирабель, развеселившись, чмокнула его в щеку, и Камило скривился в притворном отвращении. — Да-да, на что ни пойдешь ради семьи… Рафаэль ¡feliz cumpleaños! Это моя кузина, Мирабель, я про нее рассказывал… — Не переживай, только хорошее, — подхватил приятель Камило, протягивая руку. — Рад встретиться лично. Мирабель улыбнулась, пожимая ладонь. Ладно, возможно, это не самый худший способ провести вечер. Рафаэль оказался довольно веселым парнем, чем-то похожим на кузена, и очень скоро она уже искренне наслаждалась вечером в хорошей компании — благо, что девушек хватало: многие пришли с подругами или сестрами. В какой-то момент Мирабель случайно глянула в сторону — и сердце провалилось сквозь пол. Там, у барной стойки, стоял черноволосый мужчина, и на целую секунду ей показалось, что это был Бруно. Мирабель схватилась за столик, чувствуя, как в ушах начинает шуметь кровь. Камило, заметив ее выражение лица, встревожено наклонился к ней: — Ты чего? Как будто призрака увидела… — Н-ничего, — Мирабель с трудом сглотнула. Теперь она ясно видела, что общего у этого незнакомца с Бруно — только цвет волос и рост, но сердце все равно колотилось в груди, как сумасшедшее. — Голова заболела. — Ох, черт… Ты же ничего странного не пила, верно? — Камило схватил ее за руки, растирая запястья, после чего покачал головой. — Ладно, пошли-ка лучше домой… Что-то мне твой вид вообще не нравится. — Ты просто охренеть как любезен, — Мирабель огрызнулась скорее по привычке, потому что голос кузена доносился словно откуда-то издалека. На свежем воздухе ей стало немного получше, но в груди все горело, а к глазам подкатывали слезы. Камило, то и дело косясь на нее, шагал рядом, пока они добирались до остановки. — Знаешь, Мира, кажется, у тебя какие-то проблемы. Я, конечно, может и лезу не в свое дело, но… если что — я готов выслушать. Если дело в парне — ты только скажи, ты видела моих друзей, придем к тебе на выручку всей командой… Мирабель слабо улыбнулась, покачав головой. «Да, Камило, у меня проблема: я люблю нашего tío Бруно. Я хочу его. Я хочу его так, что меня словно ножом тупым режут изнутри, я не могу перестать о нем думать, и да, кстати, мы с ним почти переспали, пока ты дрых, и знаешь что? Мне понравилось» — Все в порядке, — повторила она, словно заклинание. Если сотню раз сказать «панела» — то, может, и во рту станет сладко? Последний, кого она ожидала увидеть вернувшись домой, так это Бруно. Бруно, который, черт бы его побрал, но только не сейчас, решил навестить семью именно в тот вечер, когда она выбралась погулять с Камило. Мирабель застыла на пороге столовой, глядя на него, и Бруно неуверенно улыбнулся. — Привет, Мирабель. — Вы так рано? — удивилась мама, заметив маячившего за спиной Мирабель Камило. — У вас все хорошо? — Да, просто Мира, как приличная девушка, сказала, что должна быть дома к девяти вечера, — ловко выкрутился Камило, чуть толкнув ее локтем: «Будешь должна» Мирабель кивнула. — Ну да. Именно так. На ватных ногах она прошла к своему месту рядом с Бруно, с каждым шагом чувствуя впивавшиеся в тело иголки. Камило умоляюще взглянул на свою tía Джульетту. — А чем это так вкусно пахнет, tía Джули? А то так есть хочется… Мама рассмеялась и махнула рукой. — Тут остался только десерт… — О, tía Джули, вы же знаете, за ваш десерт я могу душу дьяволу продать! — Камило! — одернула его абуэла, и кузен быстро перекрестился, благообразно воздев глаза к потолку: — Прости, Боженька, дурака! Пользуясь шумом, который всегда сопровождал Камило, будто его тень, Мирабель осторожно взглянула на Бруно. Тот не стал отводить глаза, и внутри стало горячо — почти до боли. — Хорошо погуляли? — тихо спросил он, краем глаза следя за тем, как Камило, дурачась, тащил себе стул из кухни. — Да, у друга Мило, Рафаэля, сегодня, оказывается, день рождения… Так что повеселились, — Мирабель выдавила улыбку, чувствуя ногой его тепло. Камило с грохотом поставил стул рядом с ней. — Рафаэль был очарован моей кузиной, — громко объявил он, садясь за стол и случайно толкнув Мирабель бедром, так, что она почти свалилась на Бруно. — Ой, прости, ты в порядке? — Сейчас придушу тебя — и буду в порядке, — Мирабель поспешно выпрямилась, чувствуя ладонь Бруно на своей талии — кажется, даже этой малости было достаточно, чтобы она сгорела заживо. Камило зацокал языком. — Вот так всегда. А где слова благодарности, что я забочусь о твоей личной жизни? Мирабель дернула плечом. Рафаэль или кто-то еще… Какая разница, если для нее все они — словно тени? Бруно убрал ладонь с ее талии и потянулся. — Что ж, был рад вас всех повидать, но уже пора… — Так быстро? — расстроилась Джульетта. — Бруно, ты и так пропал совсем, посиди хоть еще немного… — Извини, Джул, голова разболелась, да и на завтра грандиозные планы… — Бруно скупо улыбнулся, поднимаясь с табурета. Мирабель торопливо вскочила на ноги. — Погоди, я тебя провожу! — Да все в порядке, Мирабель, я не потеряюсь, — Бруно качнул головой, и абуэла бесстрастно добавила: — О да, он точно знает, где выход из этого дома. Не обращая внимания на слова абуэлы, которые так и сочились любовью к сыну, Мирабель вышла в коридор вместе с ним, останавливаясь у двери. Теперь Бруно уже не смотрел на нее, а гипнотизировал взглядом плитку под ногами. — Рафаэль, значит, — наконец, сказал он. — Хороший парень? — Не знаю, — Мирабель пожала плечами и качнулась к нему навстречу. — Бруно, я… — Пока, Мирабель. Иди, а не то Камило съест твой кусочек пирога, — он выставил руку перед собой, останавливая ее. — Удачи тебе с Рафаэлем. — Спасибо, — процедила Мирабель, смаргивая выступившие слезы. Ей было больно, так, что хотелось скрутиться на полу и орать в голос, но она всего лишь помахала ему рукой на прощание. Когда дверь за Бруно закрылась, она поспешно вытерла глаза ребром ладони и потерла лицо, но мама все равно встревожено вскинулась: — Мира? Что случилось? — Все в порядке, — заученно повторила Мирабель. На тарелке лежал кусочек шоколадного пирога и она покосилась на него почти с отвращением. Телефон слегка завибрировал у нее в кармане, и Мирабель поспешно, чуть не уронив его, разблокировала экран. В сердце билась безумная надежда, что это Бруно… нет. Это просто была заявка в друзья от Рафаэля Осорио. — Мирабель, семья на первом месте, телефон — на втором, — строго напомнила абуэла. Камило, под прикрытием скатерти отправлявший смс очередной подружке, нервно икнул и быстро затолкал мобильный в карман. После ужина, поднявшись к себе, Мирабель снова взглянула на заявку в друзья, так и висевшую в уведомлениях, и нажала на «принять». У нее нет и не может быть будущего с tío Бруно. Она не может стать его любовницей или женой, и ей нужно двигаться дальше. А Рафаэль… что ж, он не самый худший вариант. Когда он позвал ее «на прогулку», Мирабель почти не удивилась. Они уже пару дней переписывались в сети, да и виделись до этого… На свидании — а это было именно оно, Рафаэль вел себя безукоризненно: руки не распускал, не пошлил, не говорил только о себе… На прощание он осторожно поцеловал ее в щеку и, смутившись, поспешно шагнул назад. — Извини, я как-то очень… тороплю события. — Все в порядке, — Мирабель улыбнулась. Рафаэль был симпатичным, галантным… так какого черта ей нужно? Почему она к нему относится так же, как к Камило, ни больше, ни меньше?! Дома ее встретила мама, и, судя по ее блестящим глазам, ей не терпелось «посекретничать». — Как прошел вечер? — спросила Джульетта, и Мирабель повела плечами. — Хорошо. Нет, правда, Рафаэль очень… милый. — Ох, — Джульетта, мгновенно посерьезнев, покачала головой. Развязав ленты фартука, она приобняла Мирабель за плечи и села рядом с ней на кухонный диванчик. — Только милый, и все? Мирабель кивнула, устало приваливаясь к маминому плечу. Джульетта пригладила ее кудрявые волосы и невесомо поцеловала в макушку. — Иногда так бывает… Значит, не твой человек. — А может, нужно просто еще пару раз встретиться? Он ведь такой… хороший, и я ему, вроде бы, нравлюсь, — Мирабель вздохнула, мысленно добавляя: «А еще он не мой родственник и он мой ровесник». — Mi sol. Никогда не встречайся с кем-то только потому что он «милый и ты ему, кажется, нравишься», — Джульетта отстранилась, строго глядя ей в лицо. — Нет ничего хуже, чем ввязываться в заведомо мертвые отношения, когда вас связывает не любовь, не страсть, или, на худой конец, дружба, а равнодушие. Поверь мне, до того, как я встретила твоего папу, я пару месяцев встречалась с Карлосом. Он был очень хорошим мальчиком, — Джульетта позволила себе тонкую улыбку. — Вежливым, аккуратным, добрым… Только я к нему ничего не чувствовала. И наоборот, когда я увидела Агустина — это было словно солнце, вышедшее из-за туч. Мирабель кивнула, кусая губы почти до крови. О да, она понимала это чувство — очень хорошо понимала, вот только… — Почему любовь — это так сложно? — устало спросила она, и мама обняла ее еще крепче.***
Поездку в Медельин Мирабель восприняла как дар небес. Хотелось сбежать от самой себя — своих чувств, своих темных мыслей. Она все еще видела во сне ту ночь в на рок-фестивале, просыпалась с ощущением его ладони у себя между ног, чувствуя его жгучие поцелуи… И спокойствия эти сны ей не приносили. Исабеллу она даже не узнала сначала — ее старшая сестра, всегда такая подчеркнуто-безупречная, надела пеструю футболку с косым воротом, джинсовые шорты с ремнем в цветах колумбийского флага. Более того, она подстриглась, безжалостно расправившись с длинными гладкими волосами (которым Мирабель в детстве завидовала от всего сердца). Встретив их в аэропорте, Исабелла тут же бросилась к родителям, а потом — к самой Мирабель, обняв ее так крепко, что чуть не задушила. — Родная моя, все хорошо? — встревожено спросил Агустин, видя нервозность старшей дочери. Исабелла коротко хихикнула. — Да. Не знаю. Да. Или нет. В общем… Сейчас я вас привезу к нам в гости. — «К нам»? — уточнила Джульетта, и Мирабель расслышала в мамином голосе неприкрытое любопытство. Исабелла снова издала нервный смешок, взъерошив волосы. — Да, мы вдвоем снимаем квартиру, я и Тереса. Это моя… ммм… подруга. И соседка. Квартира у Исабеллы больше всего напоминала филиал медельинского ботанического сада. Повсюду были растения — не только цветы, но еще и суккуленты и кактусы, и Мирабель подумала, что с ее везением, она бы точно споткнулась среди ночи и уронила на себя что-нибудь колючее и тяжелое. — Очень красиво, — похвалила мама, оглядевшись. — Прости, абуэла не смогла прилететь, да и Луиза тоже, у нее там очень строго… — Ничего, Лу уже знает, а абуэле… как-нибудь потом скажу. Наверное, — Иса, коротко выдохнув, встала навытяжку перед родителями. — Мама, папа… Я хотела вам сказать, что я и Тереса… Мы вместе. — Вы живете вместе, — осторожно согласился Агустин, и Исабелла натянуто улыбнулась. — Нет, мы с ней вместе. Как ты и мама, как наш tío Феликс и tía Пепа. — О боже, — тихо ахнул Агустин. Джульетта осторожно сжала его руку, внимательно глядя на Исабеллу. — Это… у вас с ней серьезно? — Да. Мы вместе уже почти два года, и, — Иса, поколебавшись, вытащила из-под футболки колечко на тонкой цепочке. — У нас с ней очень серьезно. Мирабель, помотав головой, осторожно присела в резное креслице, ошарашено глядя на Исабеллу. А та, нервно кусая губы, не сводила глаз с Джульетты. — Мама? Ты… я тебя разочаровала? — тихо спросила Исабелла, и Джульетта, отмерев, всплеснула руками. — Да что ты такое говоришь! Просто это неожиданно. Милая. Если ты любишь Тересу, а Тереса любит тебя, то я… — Джульетта запнулась. — Я счастлива. Это немного странно, и я не знаю, что тут сказать… — Может, просто обнимете меня? — тихо спросила Иса, и родители тут же бросились к ней, крепко стискивая в объятиях. — Вы правда не… не презираете меня? — Никогда, — Агустин поправил сбившиеся очки. — Я, конечно, немного грущу, что у меня не будет зятя, на которого мне пришлось бы грозно смотреть, но ты наша дочь, родная, чтобы ни случилось. — Именно так, — кивнула Джульетта, ласково обхватывая лицо Исабеллы ладонями. — Ты всегда была и будешь нашей доченькой. И ты всегда можешь на нас рассчитывать. Исабелла, словно с нее сняли гири, обмякла и с теплотой взглянула на Мирабель. — Мира, я в первую очередь хочу сказать спасибо тебе. Если бы не ты, не тот скандал… Я бы так и жила не своей жизнью. — Ну, и от меня, значит, есть польза, — пошутила Мирабель, выбираясь из кресла и крепко обнимая сестру. Исабелла рассмеялась, на глазах теряя нервозность и напряжение. — От тебя всегда была только польза. Я просто… не понимала себя. Что я хочу, кем я хочу быть, и злилась на тебя. Ты всегда такая цельная. Уверенная в себе, знаешь, что ты хочешь, кто ты есть. — Я?! — Мирабель растеряно покачала головой. Сейчас она совсем не была в себе уверена. Весь ее мир перевернулся с ног на голову и она все еще болталась среди обломков, как единственный выживший при кораблекрушении. Цветочный фестиваль был запоминающимся: Исабелла, немного стесняясь, пояснила, что одну платформу украсили целиком и полностью по ее дизайну. Мирабель с удовольствием фотографировала цветы и проезжающие по улице платформы, и давила в себе мысль, что хочет скинуть эти фото Бруно. Или просто хотя бы поговорить с ним… Вот только ее сообщения и звонки оставались без ответа. И Мирабель прекрасно понимала причину. Может, через год они смогут сидеть за обеденным столом и даже обмениваться родственными шутками и легкими улыбками, но сейчас… В последний вечер в Медельине Мирабель и Исабелла устроились на балконе, поджидая салют. Тереса с понимающей улыбкой оставила их вдвоем, уйдя в спальню, родители были на фестивале, и сейчас они были наедине. Мирабель рассеянно покачала банку с вишневой газировкой. — Иса… слушай, а как ты вообще поняла, что влюбилась? — спросила она. Сестра вскинула брови и, издав неловкое мычание, уставилась в небо. — Да знаешь, это было как-то незаметно. Просто ловила себя на мысли, что мне нравится общаться с Тересой, что она веселая и потрясающая… А потом как будто получила ведром по голове: да я же влюбилась! Втянулась по уши. Я себе говорила, что этого быть не может, что ничего мне не светит… — Иса отхлебнула свою газировку. — А потом в один вечер мы разговорились и поняли, что у нас это взаимно. — Тебе очень повезло, — отозвалась Мирабель. Исабелла кивнула. — Я знаю. И с тем, что это взаимно, и с родителями. Я понимаю, что они все еще в шоке, но они неплохо держатся. Мама Тересы расплакалась и раз двадцать спрашивала, не шутка ли это. Но, мы вместе. — Удачи вам, — искренне пожелала Мирабель. Ее собственная боль притаилась в груди, кусаясь мелкими острыми зубами, словно бешеная крыса. После возвращения из Медельина Мирабель, несмотря на мамины слова, снова встретилась с Рафаэлем. И еще раз. Все, что ей нужно — это забыть Бруно. Tío Бруно. Заглушить воспоминания о нем, выбросить из головы, выжечь из сердца, а Рафаэль хотя бы не вызывал отвращения. На пятом свидании он случайно обмолвился, что у него дома хранятся старые виниловые пластинки ZZ-Top и Мирабель решилась. — Я бы на них взглянула, если ты не против, — беспечно обронила она и Рафаэль замолчал, глядя на нее с недоверием. — Тебе… они нравятся? — уточнил он, и Мирабель кивнула. — Ого. В смысле, я бы никогда не подумал, что ты слушаешь рок. — А что, у всех фанатов рока торчат рога и валит дым изо рта? — с улыбкой спросила Мирабель и Рафаэль рассмеялся. Он был очень… правильным. Хорошим. Осторожным. Но только Мирабель все равно ничего не чувствовала — ни когда он медленно, почти не дыша, снимал с нее легкую блузку после ее кивка, ни когда он целовал ее в губы, положив ладонь на голую спину. Мирабель закрыла глаза, и их словно обожгло изнутри видением из прошлого — Бруно нависает над ней, спрашивая: «Не хочешь помочь с этим?», ее руки на его поясе… Мирабель резко выпрямилась и Рафаэль отодвинулся, напряженно глядя на нее. — Что-то не так? — Все не так, — Мирабель спрыгнула с кровати, на ходу надевая блузку и застегивая джинсы. — Прости, это не из-за тебя. Просто… Извини. — Мира? Я сделал что-то не то? Мирабель! — Рафаэль скатился с кровати, догоняя ее в дверях спальни. — Что случилось? Ты испугалась? Погоди, я тебя провожу… — Не надо, — Мирабель покачала головой, торопливо обуваясь. — И вообще… Извини, у нас ничего не получится. Ни сейчас, ни вообще. — Мира… — Рафаэль растерянно остановился на пороге квартиры. Мирабель сбежала вниз, чувствуя, как в глазах опять закипают злые слезы. Какого черта она творит? Что она вообще делает со своей жизнью?! Не замечая ничего и никого вокруг она шагала по улице, чувствуя злость. На судьбу, на себя, на tío, черти бы его взяли, Бруно. Он сбежал. Он просто снова сбежал — и оставил ее одну выползать из этого болота дерьма. Телефон зазвонил и она, искоса глянув на имя абонента («Рафаэль») отключила его и бросила в сумку. Мирабель поморгала и ее взгляд уперся в киоск с сигаретами. — Пачку Morley, пожалуйста. Продавщица, смерив ее задумчивым взглядом, уточнила: — А восемнадцать вам уже есть?.. Мирабель кивнула и нервно схватила бело-красную пачку. Хуже уже некуда — разве что, как предрекала абуэла, осталось начать пить, принимать наркотики и стать проституткой… Мирабель рванула целлофан и вытащила сигарету, запоздало спохватившись, что зажигалки у нее нет. — Эй, девушка! — продавщица окликнула ее, и Мирабель вскинула голову. — Ничего не забыли? — И зажигалку, — со вздохом согласилась Мирабель. Первая затяжка ободрала горло и она скривилась, с отвращением глядя на сигарету. Какая мерзость — и что, люди добровольно на это соглашаются? Но вместо того, чтобы выкинуть сигареты, Мирабель упрямо докурила до фильтра, чувствуя, как усиливается першение в горле. Помимо мерзкого вкуса, на языке осталось слабое шоколадное послевкусие, и Мирабель, поколебавшись, положила пачку в свою сумочку. Ей уже восемнадцать, и она имеет право гробить свою жизнь так, как хочет.***
Работа у сеньоры Эскадо была ей по душе — да, не ракетостроение и не создание вакцины от рака, но Мирабель нравилось расставлять выпечку на витрине, готовить кофе, украшать тарелочки с десертом сиропом и листиками мяты. Посетителями были, в основном, одни и те же люди, и поэтому когда в дверь вошел tío Бруно, Мирабель показалось, что она заснула на ходу. Руки затряслись, и ей чудом удалось не уронить кофейный торт. — Когда у тебя смена заканчивается? — спросил tío Бруно, задумчиво глядя на нее, и Мирабель сглотнула. Она не слышала его уже два чертовых месяца, и не знала, что ей хочется больше — убить его или перепрыгнуть через прилавок и повиснуть на шее, давясь рыданиями. — В семь вечера. А что? — она попыталась говорить ровно, но голос все равно дрожал. — Мне звонила Джулс, — tío Бруно покачал головой. Пользуясь тем, что сейчас здесь была только влюбленная парочка, ворковавшая в уголке, он чуть наклонился вперед, опираясь ладонями о прилавок. — Она сказала, что ты начала курить. — И ты, видимо, должен вернуть заблудшего агнца на путь истинный? — огрызнулась Мирабель, отворачиваясь от него. — По идее — да. Но… в чем дело, Мирабель? — А ты не догадываешься? — прошипела она, наклоняясь к нему. Взгляд сам собой зацепился за пересохшие губы и Мирабель захотелось швырнуть в него тортом. Бруно резко выпрямился. — В семь я тебя заберу. Поговорим. — Да ну? А я думала, ты со мной не разговариваешь, — Мирабель отвернулась, хватаясь за полотенце и ожесточенно протирая и без того сухие десертные ложечки. Колокольчик звякнул, и она с трудом удержалась, чтобы не обернуться и не проводить его взглядом. Время, словно издеваясь, тянулось мучительно медленно, и к шести вечера она успела сгрызть собственные губы почти до крови. Получив свою долю выручки за сегодня, Мирабель вышла из кондитерской и вздохнула. Tío Бруно уже стоял возле машины, глядя на нее. Мирабель вскинула голову и демонстративно вытащила пачку сигарет, на ходу вытаскивая одну и щелкая зажигалкой. Руки тряслись, и прикурить удалось с третьей, если не с четвертой попытки, да и вкус у них был все таким же противным — но Мирабель не подавала виду. Бруно следил за ее действиями чуть склонив голову и не говоря ни слова. — Итак, sobrina. Что случилось? — Тебе не кажется, что это глупо — задавать такой вопрос, когда ты прекрасно знаешь ответ? — Мирабель, подавив кашель, выпустила в воздух дым. — Ты случился. Рок-фестиваль, мой номер и твой язык у меня в… — Мирабель, речь сейчас не об этом… — Хватит! — она почти крикнула это, судорожно затягиваясь сигаретой. — Хватит вести себя как мудрый дядюшка и говорить со мной так, словно… словно действительно самое ужасное, что я сделала, это начала курить! Бруно схватил ее запястье и, прежде чем она успела хоть что-то сказать, поднес к своим губам, затягиваясь сигаретой и медленно выдыхая дым, немного пахнущий шоколадом. — Хорошо, давай поговорим иначе, — он прищурился, отпуская ее руку. Мирабель машинально поднесла сигарету к своим губам, краем сознания понимая, что это тот самый пресловутый непрямой поцелуй. — Какого черта, малыш? Тебе восемнадцать, перед тобой вся жизнь впереди — и ты решила ее угробить? — А почему нет? Я и так всех вас постоянно разочаровываю, и если так — то какой смысл прыгать выше головы? Чтобы я ни сделала, абуэла будет недовольна, я слушаю не то, веду себя не так, говорю неправильно… Если уж я такая плохая — то какого черта… Бруно снова затянулся из ее руки — она чувствовала его губы на своих пальцах, и голову начало кружить. — Девочка моя, а теперь послушай своего дядюшку, — Мирабель чувствовала напряжение, сквозившее в каждом его слове, и оно отдавалось колючими искрами у нее под кожей. — То, что ты не оправдываешь чьих-то ожиданий, не значит, что тебе надо гробить свою жизнь и превращать ее в руины. Поверь мне, как человеку, который через это прошел. Ты знаешь, почему в нашей прекрасной семье столько лет поддерживалось это чудесное правило: «Не говори о Бруно»? — Нет, — Мирабель, опустив голову, поняла, что сигарета дошла до фильтра и выбросила ее в урну. — Я хотел, чтобы мама мной гордилась. Чтобы она сказала: «Да, Бруно, ты достойный сын своего отца». Это звучит смешно, я понимаю, но это было смыслом моей жизни. Хоть немного приблизиться к образу отца — великому человеку, идеалу во плоти… — Бруно сложил руки на груди, и Мирабель заметила, как он вцепился в рукава куртки. — Музыка и наша группа — это было единственным, что я делал для себя, а не для образа «Хорошего сына», и мама все время твердила, что это не то, на что я должен тратить свое время. Наша рок-группа распалась, и мама была счастлива. Я снова стал хорошим и правильным золотым мальчиком. Потом я поступил в университет, который бы одобрил папа. Специальность, которую бы он похвалил. — Серьезно? — Мирабель перебила его. — Я думала, ты вообще никуда не поступил… Бруно коротко рассмеялся, переступив с ноги на ногу. — О, если бы. Я получил диплом. Высший балл по всем предметам, мои преподаватели все как один прочили мне блестящее будущее, я пошел в аспирантуру… Я писал исследовательскую работу на докторскую степень, как сейчас помню: «Влияние мифологии коренных народов Южной Америки на зарождение и развитие жанра магического реализма», когда в один прекрасный день я понял, что я все равно никогда не смогу сравниться с отцом. Что бы я ни делал, как бы ни старался — этого будет мало. Отец бы сделал лучше, отец бы сделал это быстрее… И все. Из «хорошего сына» я превратился в паршивую овцу, которой нет места среди правильных и послушных потомков святого Педро Мадригаля. И тогда я решил полностью развалить свою жизнь: а смысл ее сохранять, если это не то, к чему у меня лежит душа? Расстался со своей невестой… — У тебя и невеста была, — простонала Мирабель. Бруно криво усмехнулся и, отобрав у нее пачку, вытащил сигарету. Она щелкнула зажигалкой, и Бруно наклонился к ее рукам — огонек дрогнул от его дыхания. — Да. Хорошая и правильная девушка, которую одобрила мама. Начал курить, — он усмехнулся, покачивая сигаретой. — Пил… целых три месяца, пока не понял, что от алкоголя только хуже. Тут спасибо Джулс, она мне отвесила неплохой пинок под зад, и я, можно сказать, вышел из штопора. Бросил сигареты, нашел работу… Хотя, знаешь, если спросить, что я вообще сделал хорошего в жизни, я назову ровно одну вещь. — Какую? — Мирабель осторожно взяла его за руку с сигаретой и потянула к себе, втягивая сигаретный дым, почти касаясь губами пальцев. Бруно не протестовал, только смотрел на нее. Дым прошелся теркой по горлу и она с трудом подавила кашель. — Я забрал тебя с остановки, пока ты не попала в беду. Но я и это умудрился испортить той ночью. Ты единственное, что есть светлого в моей жизни, малыш. Было в моей жизни. Мирабель, прерывисто вздохнув, шагнула к нему, обхватывая за плечи и пряча лицо на груди. Очки моментально перекосило, они впились в переносицу до боли, но ей было наплевать. Бруно, выронив сигарету, обнял ее, прижимая к себе еще сильнее. — Это тоже путь в никуда, — хрипло сказал он. — Я не хочу, чтобы ты шла по моим стопам, малыш. Я не хочу, чтобы ты делала себе больно. Пожалуйста, Мирабель… Тебе нужно найти хорошего парня своего возраста. Я не то, что тебе надо. — Я хотела переспать с Рафаэлем, — ляпнула Мирабель. Бруно не спешил отшатываться от нее, ругаться или вообще как-то перебивать, и она продолжила. — Я почти… мы были близко, но я не… Это даже не противно, а как, знаешь, визит к дантисту — лежишь, смотришь в потолок и думаешь: «Ну когда это закончится?!». И я не смогла. — Мирабель… Он тебя не пытался как-то уломать, или принудить? Потому что если да, я его убью, — Бруно зарылся пальцами в ее волосы, и ее перетряхнуло от наслаждения. — Нет, он просто был растерян. И не понимал, что происходит. Tío… я скучаю по тебе, — она все-таки всхлипнула. — Мне так не хватает тебя, я постоянно думаю о том, что если бы я не потащила нас в этот проклятый бар, мы бы так и общались… — Малыш, я тоже по тебе скучаю, — тихо признался Бруно, и ее мир наконец-то стал целым. — Мне тоже не хватает тебя. Мирабель недоверчиво вскинула голову, и в этот момент зазвонил телефон у Бруно. Закатив глаза, он развернул к ней экран, на котором светилась фотография Джульетты. — Да, Джулс, привет. Да, у нас тут душеспасительная беседа в самом разгаре. Конечно привезу, все хорошо. И я тебя, и Мирабель тоже тебя любит. Все, пока, — он нажал на отбой и вздохнул. — Так что, насчет сигарет… — К черту их, — Мирабель бросила пачку в урну и напряженно взглянула на Бруно. — Мы ведь можем попытаться общаться как раньше? До… рок-фестиваля? Если хочешь, я закажу себе на Амазоне какие-нибудь прабабушкины панталоны до колен в красный горошек или в жутких цветочках, такие, чтобы от одного вида все деревья падали в радиусе километра… — Зачем? — Бруно негромко рассмеялся, снова притягивая ее ближе. Мирабель медленно выдохнула, прислоняясь щекой к его плечу и чувствуя себя так, словно вернулась домой. — Чтобы я могла держать себя в руках и у меня никаких… посторонних мыслей не возникало. Наверное, сложно думать о сексе, когда на тебе прабабкины панталоны в горошек! — Знаешь, в чем беда мужчин моего возраста? — Больная спина? — невинно предположила Мирабель и Бруно возмущенно раскашлялся. — Боже, малыш, в кого ты такая язва?! — В маму. В tía Пепу. Ну и в тебя, — не удержавшись, Мирабель попыталась пощекотать его под ребрами, но Бруно прижал ее руку локтем. — Да, я и забыл. Нет, наша беда в том, что нас невозможно напугать панталонами в горошек… или в жутких цветочках, если уж на то пошло. Она притихла, чувствуя как Бруно гладит ее затылок. Мелькнула мысль, что со стороны они выглядят не то примирившимися любовниками, не то робкой парочкой, которая только начинает встречаться – но уж никак не tío y sobrina. — Мы можем попробовать, — задумчиво протянул Бруно. — Никаких ночевок вместе, никаких двусмысленных ситуаций... И, рано или поздно, но мы забудем обо всем, что случилось в Боготе. А сейчас, забирайся в машину, Мирабель. Пора везти тебя домой.