'Cause we're lovers, and that is a fact Yes, we're lovers, and that is that Though nothing, will keep us together We could steal time, just for one day We can be heroes, forever and ever What d'you say? Heroes — David Bowie
Несмотря на свои слова, Бруно не спешил заводить мотор. Они сидели в машине, и Мирабель очень скоро поняла, что даже немного осипла — слишком о многом ей хотелось рассказать. — И ты не поверишь, что было в Медельине… — наконец, выдохнула Мирабель, и закашлялась. Бруно шутливо погрозил ей указательным пальцем. — Вот они, последствия курения. — Да-да, и потом ты спрашиваешь, в кого я такая язва… Иса встречается с девушкой! — Мирабель с интересом уставилась на него, ожидая реакции. Бруно только пожал плечами. — Учитывая всю нашу… ситуацию, я буду последним человеком на земле, который ее осудит, даже мысленно. Как Джулс это восприняла? — Ну… она, кажется, все еще в легком шоке. Абуэле мы даже не сказали, — добавила Мирабель, угадывая следующий вопрос, и Бруно кивнул, как всегда понимая ее без слов. Они были в идиотской ситуации: они оба знали, что чувствуют друг к другу, они оба хотели друг друга, и точно так же оба понимали, что этого не произойдет. Мирабель устало выдохнула, потирая лоб. Только и оставалось надеяться, что это безумное наваждение рано или поздно исчезнет. — А у тебя какие новости? — спросила она, отгоняя свои мысли. Бруно хмыкнул, не сводя с нее глаз. — Ну, можно сказать, что Крысиные короли восстали из могилы. — О, серьезно? — Мирабель подпрыгнула на месте. — Вы опять общаетесь?! — Да, и надо сказать, что сеньора Роза была готова оттаскать меня за уши, что я пропал так надолго, — Бруно шутливо зажмурился, и Мирабель привычно не обратила внимания на тупую боль под ребрами. — Я даже больше скажу, эта два гнусных человека меня уговорили взять гитару в руки. — Святые люди, я буду молиться за их здоровье! — Мирабель патетично сжала руки под подбородком, и Бруно рассмеялся — хотя в его глазах промелькнуло отчаяние. — Да, через пару недель я буду позориться на свадьбе дочери нашего старого приятеля. — Tío… — простонала Мирабель, схватив его за руку и тут же отдернув ладонь. — Ты издеваешься? Я мечтаю вас услышать в живом исполнении… — Д-да, к слову об этом, — Бруно рассеянно потер запястье и взглянул на нее. — Если ты действительно хочешь, то можешь поехать со мной. Во всяком случае, Эрнандо настойчиво выспрашивал, возьму ли я «эту очаровательную сеньориту, от которой даже камни плавятся». Мирабель рассмеялась, смущенно закрывая лицо ладонями. — О боже… Если это можно, то я хочу поехать. Через две недели? — Да, — Бруно, спохватившись, все-таки завел мотор. — Свадьба в субботу, к пяти вечера приедем туда и ты поймешь, что мы стали играть только хуже. — Может, стоит попросить у tía Пепы парочку помидоров и урок метания овощей? — задумчиво протянула Мирабель, и Бруно, рассмеявшись, подтолкнул ее локтем, опасно накренившись в ее сторону. Джульетта уже поджидала их на крыльце дома, и Мирабель почувствовала угрызения совести, хоть и немного запоздалые. За этот месяц она основательно истрепала нервы не только самой себе, но и маме, и теперь было стыдно. Бруно вышел из машины, привычно приобнимая ее за талию и тут же убирая руку. — Все, заблудший агнец возвращен в лоно семьи, — Бруно шутливо поклонился и Джульетта, рассмеявшись, обняла его и поцеловала в щеку. — Спасибо, hermano. — Да-да, спасибо… падре Бруно, — поддела его Мирабель и он шутливо нахмурился. — Аккуратней, сеньорита, а то не видать тебе выступление Крысиных королей. — Я этого не переживу, — Мирабель, схватившись за сердце, прижалась к маме. — Мама, ты же разрешишь мне поехать в Боготу через две недели? — Mi sol, тебе уже восемнадцать, — Джульетта мягко потрепала ее по волосам. — Я не могу тебе что-то запрещать, я просто надеюсь, что это не рок-фестиваль. — Нет, это свадьба дочки Андрэ… ах, черт, забыл, ты его не знаешь, — Бруно покачал головой, и Джульетта успокаивающе помахала рукой. — Тогда я точно спокойна. Мы все так перенервничали, пока вы там развлекались на этом фестивале… Мирабель чувствовала себя так, словно ее медленно поджаривают в адском огне, и, судя по натянутой улыбке Бруно, она была не одинока. — О, тут можешь быть спокойна, в следующий раз я туда поеду один. Или с Нандо и Хорхе, — пробормотал он, и Мирабель от греха подальше сбежала в свою комнату. Устроившись на подоконнике, она следила за своей мамой и tío Бруно — они говорили о чем-то, и, если бы она немного приоткрыла окно, то, наверное, могла бы и услышать, о чем, но Мирабель не стала этого делать. Она просто смотрела на Бруно, пытаясь убедить себя, что ночь на фестивале ей привиделась в кошмаре, или в горячечном бреду. Он покачал головой, объясняя что-то Джульетте, провел рукой по голове, заправляя волосы широким жестом, и Мирабель, зажмурившись, уткнулась лбом в прохладное стекло. Одна пытка сменила другую — вот только уж лучше видеть Бруно, болтать с ним и шутить, чем испепелять взглядом непрочитанные сообщения в мессенджере. Чтобы добраться до Боготы вовремя, им пришлось выехать почти в полдень, и теперь Мирабель обмахивалась ладонью, глотая раскаленный воздух. Она чувствовала капли пота, катящиеся по виску, и лишь радовалась, что решила сегодня надеть линзы, а не очки — они бы точно постоянно сползали с переносицы. Бруно виновато покосился на нее. — Извини, малыш, у меня кондиционер барахлит. Надо было выезжать утром, посидели бы у Нандо и Хорхе. — Да ерунда, — Мирабель улыбнулась. — Только, боюсь, платье у меня будет как из задницы… — Ты в любом случае прекрасна, — машинально отозвался Бруно и, вздрогнув, сделал музыку погромче. Мирабель отвернулась к окну, чувствуя, как по щекам расползается румянец. Чтобы не умереть сегодня от жары, она надела светло-зеленое платье — и еле удержалась от хохота, когда Бруно заехал за ней в рубашке, полностью совпадающей цветом с ее одеждой. «Зато точно никто не перепутает, что вы семья» — заметила Джульетта с легкой улыбкой, и Мирабель обреченно кивнула, откровенно любуясь Бруно. Своим tío Бруно. Он сменил джинсы на темно-серые брюки, собрал волосы в хвост и выглядел… убийственно хорошо. — Тебе так идет этот цвет, — пробормотала она, одергивая подол платья, перед тем, как сесть в машину. — Спасибо, малыш. Тебе тоже, — отозвался он, скользя по ней взглядом. В салоне стало жарче, и Мирабель прикусила губу. Терпеть. Держать себя в руках… и надо было все-таки заказать прабабушкины панталоны! В Боготу они въехали в начале четвертого, и Мирабель нервно прикусила ноготь на большом пальце — если они опоздают… Бруно успокаивающе погладил ее по плечу. — Мы успеваем. Два поворота, и мы на месте. Пока мы там будем настраиваться, тебе лучше заглянуть в магазин, купить что-нибудь перекусить. Мирабель рассеянно кивнула, расправляя платье. Заметив знакомые фигуры, Мирабель сразу оживилась и закинула на плечо ремень сумочки. Не успела она выйти из машины, как к ней тут же подлетел Эрнандо и звучно поцеловал руку. — О, прекрасная сеньорита, позвольте пасть к вашим ногам… — Нандо, — Бруно звучно хлопнул дверью, и Хорхе негромко рассмеялся. — О, вы сегодня в одной гамме? — Бруно и Мирабель переглянулись и синхронно пожали плечами. — Вам идет. — И перестань на меня рычать, Rey de las Ratas, — Эрнандо приосанился, весело прищурившись. — У прекрасной дамы должен быть верный рыцарь, который будет воспевать ее красоту. — Да-да, скорее уж, балаболить без устали, — буркнул Бруно. Эрнандо театрально подхватил Мирабель за руку, и она, подыграв, присела в подобии реверанса. Они догнали Хорхе и Бруно, уже стоящих возле усилителя. — …Если будешь лажать, так уж и быть, тайком отрублю тебя от усилка и будешь делать вид, что играешь. — Если кто и будет лажать, так это ты, — парировал Бруно, перекидывая ремень через плечо. — Ладно, вспомним молодость… — Мы ее и не забывали, — Эрнандо подмигнул ему, постучав по микрофону. — Эх, сюда бы еще Пепиту… Он закатил глаза, прижимая пальцы к губам, и Бруно, дурачась, скривился. — Эй, Нандо! Хватит так говорить о моей сестре. — Эх, ничего ты не понимаешь, это любовь на всю жизнь, — Эрнандо рассмеялся. — Надеюсь, прекрасная сеньорита не будет в нас кидать помидоры? — Ну не на свадьбе же! — отозвалась Мирабель с улыбкой. — А вот что будет после… — Клянусь, в ее глазах полыхает пламя моей незабываемой Пепиты!.. Мирабель, рассмеявшись, согнулась почти пополам. К счастью, в кафе кондиционер работал как надо, и вместо удушливой жары здесь царила приятная прохлада. Понимая, что здесь она никого не знает, Мирабель держалась сбоку от помоста с группой. Это было идеально — она прекрасно видела Бруно, музыка не оглушала… а еще рядом был столик с закусками для музыкантов. Когда закончилась банкетная часть, Эрнандо, встрепенувшись, подошел к микрофону. — Итак, сегодня для очаровательной Мерседес и ее возлюбленного Хуана играет лучшая группа в Колумбии… а, черт с ней, со скромностью, во всей Южной Америке! Встречайте, дамы и господа, ¡Reyes de las Ratas! — из зала донеслись аплодисменты, и Мирабель прикусила губу, сдерживая смех, заметив, как Бруно беззвучно проворчал: «Нандо, заткнись!» Стоило заметить, что играли они гораздо лучше, чем на той записи, которую видела Мирабель. Некоторые песни, конечно, были слащавыми — ну так это свадьба, а не рок-фестиваль… К счастью. Мирабель не могла отвести взгляд от Бруно. То, каким он был здесь и сейчас — настоящим, живым, ярким… Словно беря в руки гитару, он становился самим собой, таким, каким и должен был быть. Не разочарованием и черной овцой в благообразном семействе, а человеком, который нашел себя. В перерыве между песнями, отведенном на тосты и поздравления молодоженов, Бруно подошел к их столику. — Черт, у меня уже пальцы болят, — с смехом произнес он, тряся в воздухе рукой. — Ты как, малыш, не скучаешь? — Tío, о чем ты вообще? Вы жжете! — Мирабель выставила два больших пальца вверх, и Бруно рассмеялся. — Да уж… Можешь налить сока, а то уже в горле пересохло? — Да легко, — Мирабель протянула ему стакан и Бруно осушил его за пару глотков — Мирабель машинально облизнула губы, глядя на его кадык. — Ты мое спасение, малыш, — Бруно протянул ей стакан и она, кривовато улыбнувшись, протянула руку, стирая крохотную капельку в уголке рта. Показалось, что ударило током — и, судя по тому, как его глаза распахнулись шире, не ее одну перетряхнуло. — Эй, Брунито! — Хорхе с громким шепотом махнул рукой, и Бруно вернулся на помост. — А сейчас, дамы и господа, мы сыграем песню для двух людей, без которых бы не было этого торжества… И я сейчас не о наших молодоженах, а о прекрасной Марии-Долорес и Андрэ, родителях невесты. Эта пара вместе уже двадцать пять лет, и честно скажу, я вам завидую, ребят! — Эрнандо прижал ладонь к груди. — Для них мы сыграем ту самую песню, под которую они танцевали на своей собственной свадьбе… А так как мой голос не так хорош, как у Клауса Майна… — Эрнандо, ты что, заболел, откуда такая скромность? — донеслось из зала под громких смех, и Эрнандо закатил глаза. — Я вообще самый скромный парень в мире… В общем, петь мы будем втроем. Итак, Андрэ, Мария-Долорес, и песня Still loving you, Я все еще люблю тебя! Он картинным жестом взмахнул рукой, и Мирабель застыла. Она бы еще могла пережить Бруно, играющего на гитаре. Но Бруно, играющий и поющий — это был, как любил говорить Камило, периодически зависающий в компьютерных играх, — хэдшот. Она достаточно знала английский, чтобы понимать, о чем здесь поется, и сгорбившись, прижала ладонь ко лбу. Пусть все считают, что у нее мигрень разыгралась, лишь бы не видели заблестевших глаз.Fight, babe, I'll fight To win back your love again I will be there, I will be there Love, only love Can break down the wall someday I will be there, I will be there
«Я не могу с этим справиться, Бруно, прости меня. Я пытаюсь, видит Бог, я пытаюсь удержаться в роли племянницы, но я не хочу. Я хочу быть твоей. Я хочу быть с тобой. Мне не нужен никто другой, мне нужен ты, только ты, всегда…» Мирабель заставила себя глубоко вздохнуть и успокоиться. Она сможет справиться с этим. Только главное не вслушиваться в голос Бруно, убеждающий, что их любовь должна жить, что он все еще любит…Try, babe, try To trust in my love again I will be there, I will be there Love, our love Just shouldn't be thrown away I will be there, I will be there
Она вскинула голову и вздрогнула — Хорхе и Бруно стояли спиной друг к другу, играя на гитарах, и Бруно смотрел на нее в упор.If'd we go again All the way from the start I would try to change the things that killed our love Yes, I've hurt your pride and I know that you've been through You should give me a chance This can't be the end I'm still loving you I need your love
Мирабель резко отвернулась, зажимая рот ладонью. Ей еще никогда так сильно не хотелось провалиться сквозь землю, как сейчас. После того, как стихли аплодисменты (и многочисленные всхлипывания, стоило признать), Эрнандо снова схватился за микрофон. — Мы все уже на пределе, да и час уже поздний, но обойти вниманием родителей жениха мы не можем. И по их просьбам — хит, который всем нам напоминает, что рок-н-ролл никогда и никого не забывает и ты всегда можешь вернуться в свои сладкие шестнадцать! Мирабель с облегчением поняла, что это уже не лирическая баллада, а бодрая мелодия, и, расслабившись, откинулась на спинку стула. Она следила за танцующими парами, краем сознания понимая, что видит перед собой то, чего никогда не будет у нее и Бруно. У них никогда не будет свадьбы, не будет пышного белого платья, трехъярусного торта, бутылки шампанского, возможности шагнуть друг к другу под музыку со счастливыми улыбками, чтобы поцеловаться на глазах у всех… У них вообще никогда и ничего не будет, потому что они — семья.***
— Ну что, как впечатления? — Хорхе и Эрнандо уже загрузили гитары в свой старый пикап, и теперь они все вчетвером стояли на стоянке у кафе. Мирабель покачала головой. — Я ваша фанатка номер один. Где можно купить футболку и магнитик? — Хо, наш автобус с мерчем застрял в пробке, — рассмеялся Эрнандо, и снова поцеловал ее руку. — Но мы можем расписаться на… — Эрнандо! — на этот раз на него рявкнули и Бруно, и Хорхе, и он возмущенно вскинул брови. — На открытке! А вы о чем подумали, старые вы развратники? Ужас, сеньорита, представляете, с какими людьми приходится общаться… — Просто кошмар, — подхватила Мирабель, скромно потупившись. — Как вы могли подумать что-то плохое о таком чудесном и скромном человеке, как Эрнандо… — О, нет, малыш, я не выдержу, если ты вступишь в его фан-клуб, — Бруно в притворном ужасе вскинул руки и Мирабель, усмехнувшись, ткнула его под ребра. — Не бойся, я твоя самая преданная фанатка. — Вы семья, это не считается, — со смехом возразил Эрнандо, и Мирабель, все еще улыбаясь, кивнула. Семья. — Все, пора нам домой, — Бруно пожал им руки и подтолкнул Мирабель к машине. — И так вернемся к полуночи… — Я повторю, Брунито, можете у нас заночевать, — Хорхе приглашающе мотнул головой. — А утром уже поедете… — Нет, парни, мы — пас. Мирабель согласно кивнула, подтверждая его слова. Забравшись в машину и бросив сумочку на заднее сиденье, она с блаженной улыбкой вытянула ноги, немного нывшие от каблуков. Бруно провернул ключ и машина ожила, нарушая тишину тихим урчанием мотора. Мирабель искоса глянула на него и тут же отвернулась к окошку. — Ты здорово поешь. — Ха-ха, хорошая шутка, малыш, — отозвался Бруно. — Это у Эрнандо отличный голос… теперь стал. Я так, на бэк-вокале, и то, у Хорхе лучше полу… — Почему ты постоянно уменьшаешь свои достоинства? — возмутилась Мирабель. — У тебя отличный голос. Мне он нравится. — Это ты не слышала, как пою Rolling Stones, ты бы тут же взяла свои слова обратно. — Думаю, те, кто вам сегодня хлопал, с тобой не согласятся. Вы им понравились. — Малыш, это свадьба, будь на моем месте мартышка с укулеле, они бы точно так же аплодировали. — Черт побери! — Мирабель хлопнула себя по колену. — Почему ты так себя ненавидишь? — У меня на это три причины, Мирабель, и одну ты знаешь. Две другие я унесу с собой в могилу. Она хмуро отвернулась, поджимая губы. Через пару минут Мирабель сообразила, что тихонько напевает Still loving you, и быстро замолчала, всей кожей чувствуя, как сгущается атмосфера. Нужно было срочно исправлять ситуацию, и единственное, что пришло ей в голову, было вопросом: — Так ты научишь меня играть на гитаре? Бруно резко ударил по тормозам — к счастью, дорога была пустой, и обошлось без аварии. Мирабель с глухим стоном спрятала лицо в ладонях. Идеально разрядила атмосферу, ничего не скажешь. — Я имела в виду просто гитару! — пробормотала она, не отнимая рук. — Шесть струн, гриф, корпус и… и еще какая-то хрень, про которую я ничего не знаю. — Ты точно хочешь моей смерти, — выдохнул Бруно, заводя мотор. — Да, возможно я… научу тебя играть на гитаре. Самое сложное, поначалу, это струны. Пальцы режет почти до крови, но потом кожа грубеет, и… — он запнулся, включая дальний свет. Мирабель сухо сглотнула. Она бы не сказала, что его пальцы были грубыми. — И становится не так больно. Прижимаешь пальцем к грифу, или скользишь, чтобы было нужное звучание, перебираешь… — о да, Бруно определенно хорошо умел прижимать и скользить. И вызывать при этом нужное звучание. Мирабель сжала бедра, молясь, чтобы он ничего не заметил. Бруно снова нажал на тормоз и уткнулся лбом в руль. — Господи, это как начало самого дерьмового порнофильма в мире. — Прости, — выдавила Мирабель, боясь поднять голову. — Давай сделаем вид, что я этого не спрашивала? — Да. Да, конечно, мы молчали все это время, никаких проблем, — Бруно выпрямился, пристально глядя на дорогу. Они снова двинулись в путь, и Мирабель лихорадочно искала тему, которая не вызовет у них никаких ненужных ассоциаций. Гитары под запретом, рок-фестиваль — тем более, значит… — Я-я кстати тут решила научиться делать амигуруми. — выпалила Мирабель. Мягкие игрушки — это абсолютно невинно и подходяще. — Это когда крючком вяжут маленькие игрушки. — Здорово! — в голосе Бруно прозвучало искреннее облегчение. — Уже что-нибудь получилось? — Ну, я связала маленького ягуара, подарю Тонито на новый год — только тс-с-с, ты ничего не знаешь! — она приложила палец к губам и Бруно весело подмигнул ей. — Не переживай, я хорошо умею хранить секреты. — Да, я знаю, — Мирабель прикусила язык, но было поздно. Чем дальше, тем больше это напоминало попытку не обращать внимание на слона, сидевшего в машине. — Черт, я лучше просто буду молчать. Может, усну и нам не придется умирать от неловкости всю дорогу. Она закрыла глаза, но разум, разбуженный воспоминаниями и щедро приправленный сегодняшним выступлением, засыпать не хотел. Было бы так здорово, будь у нее машина времени, чтобы вернуться в прошлое, найти Бруно, который тогда еще не стал ее tío, а был ее ровесником — и сразу, без раздумий, не давая времени на сомнения ни ему, ни себе, поцеловать. — Если бы в восемнадцать лет тебя поцеловала незнакомая девушка, чтобы ты сделал? — вслух спросила она, не открывая глаз. Со стороны Бруно донесся сдавленный кашель. — Мирабель, пожалуйста, пощади меня. Или хотя бы подожди, мы вернемся домой, я перепишу завещание и тогда уже можешь добивать. — И все-таки? — настойчиво повторила она, постукивая пальцами по дверце. — В восемнадцать? Я бы решил, что она меня с кем-то перепутала. Малыш, пожалуйста. Не надо. Она кивнула и немного приоткрыла окно. Ночная прохлада прошлась по распаленной коже, вызывая мурашки и Мирабель, вздрогнув, повела плечами. Обернулась, чтобы заметить взгляд Бруно, брошенный в ее сторону. — К черту. Чем больше мы пытаемся вести себя как обычно, тем больше лажаем, — Бруно съехал с дороги и снова остановился, и Мирабель отстраненно подумала, что таким темпами они доберутся домой к рассвету. — Спрашивай то, что действительно хочешь спросить, и мы закроем эту тему раз и навсегда. Мирабель прерывисто вздохнула, разворачиваясь к нему лицом. — Три причины. Ты сказал, что одну я знаю. — Да, — Бруно тоже повернулся к ней, сжимая руль побелевшими пальцами. — Я был… не в шаге даже, а в миллиметре от того, чтобы переспать с тобой на рок-фесте. А если отбросить все эти фразы, что секс это только когда член в вагине, то я с тобой переспал. Зная, что ты моя кровь. Зная, что мы оба слегка нетрезвые. И я восполь… — Хватит! — Мирабель сжала пальцы в кулак, чувствуя, как ногти впились в ладонь. — Я принимала в этом активное участие, и да, представляешь, я тоже знала, что мы с тобой родственники. Ты говоришь так, словно я была каким-то безвольным болванчиком, да еще и с амнезией! Так что выкинь это из головы, пожалуйста, что ты чем-то там воспользовался. Две другие причины, Бруно? — Нет. — Да. Назови эти две причины. Бруно с трудом отпустил руль и положил руку себе на колено. Мирабель продолжала молча сверлить его взглядом, чувствуя, как шумит кровь в ушах. Мимо проехала машина, даже не сбросив скорость, и, кажется, даже не заметив их. — Вторая причина: мне это понравилось. Третья причина: я этого хотел. Я все еще этого хочу. Четвертая причина. Прости, малыш, я соврал. У меня целых четыре причины ненавидеть себя. Я гребаный урод в нашей семье. — Тогда подвинься на своем пьедестале, — Мирабель разжала кулак, быстро глянув на ладонь — следы от ногтей казались маленькими полумесяцами, которые быстро наливались красным. — Я второй урод в нашей семье, потому что мне тоже это понравилось. Я этого хотела. Я этого хочу. Ей хватило только того, как расширились его зрачки, чтобы принять решение. Ремень безопасности с тихим шелестом отстегнулся, и Мирабель без промедления перелезла через сидение, оседлав Бруно. — Нам нельзя, — выдавил он, упираясь затылком в подголовник. — Мирабель, я не… Мы не должны это делать. — Я трезвая. Ты тоже. Скажи мне: «Стоп» — и я пересяду на заднее сиденье, притворюсь спящей, и мы больше никогда не заговорим и не вспомним обо всем, что случилось, — Мирабель впилась ногтями в сиденье, чувствуя себя не то Дьяволом, не то суккубом, искушающим священника. Судя по взгляду Бруно, его душа уже паковала чемоданы, чтобы отправиться в ад, но он еще мог сказать ей, чтобы она остановилась. Она видела как здравый смысл и желание борются в его глазах и не хотела подталкивать его — это его выбор, его право… Его ладонь обхватила ее затылок, притягивая ближе, и Мирабель со стоном прижалась к его губам. Нет, это были не неловкие и неуверенные поцелуи с Рафаэлем. Бруно был мужчиной, и это ощущалось в каждом движении губ, в том, как он массировал ее загривок, вызывая электрический вихрь по всему телу. Мирабель приоткрыла рот, впуская его язык, и задохнулась, когда вторая ладонь легла ей на бедро, слегка сжимая его. Бруно оторвался от ее губ, глядя в глаза. — Так что, малыш? «Стоп»? — Черта с два, — выдохнула она, наклоняясь к нему. Все внутри ныло от желания почувствовать его, впустить его, обладать им… Мирабель качнула бедрами, благодаря всех известных (и неизвестных, на всякий случай, тоже) богов за то, что надела платье. Хотя она всерьез начала опасаться, что на его брюках останутся влажные пятна. Бруно сжал ее ягодицы, толкаясь бедрами в ее сторону, и у нее из глаз посыпались искры. — Пожалуйста, — пробормотала она, дергая пуговицы на его рубашке. — Пожалуйста, Бруно, я хочу тебя, сейчас, ты нужен мне… Он не дал ей договорить, снова впиваясь в губы поцелуем — жадно сплетая языки, не давая вдохнуть, прихватывая губы зубами, словно она была водой и пищей одновременно, а он скитался по пустыне долгие годы… Мирабель все-таки расстегнула половину пуговиц на его рубашке, ведя ладонями по горячей коже. Бруно был раскаленным, словно он уже горел в аду. Они оба горели в этом аду, и она вновь качнула бедрами по его телу. Брюки были тоньше, чем джинсы, они не скрывали его твердеющий член, и Мирабель, застонав, чуть приподнялась на коленях, прижимаясь к нему промежностью и слегка покачиваясь. — Блядь! — Бруно отшатнулся, ударившись затылком о подголовник, глядя на нее расфокусированным, мутным взглядом. Мирабель машинально облизнула губы, чувствуя, как они горят. Ее белье уже было мокрым, и она чувствовала, как намокает ткань брюк на его ноге, где она сидела. — Прости, я… мне нужно, — сбивчиво выдохнула она, и Бруно, подавшись вперед, щелкнул по выключателю, погружая машину в темноту, которую нарушала лишь подсветка на приборной доске. — Бруно, я хочу тебя. Здесь. Сейчас. — Я не собираюсь лишать тебя девственности на заднем сиденье, — хрипло ответил он, и Мирабель вздрогнула, когда его руки скользнули по ее спине вниз, замирая на бедрах и прижимая к себе. — Но есть другой способ. Бруно просунул руку между их телами — Мирабель показалось, что в машине стало светло, как днем, когда костяшки пальцев прошлись у нее между ног, задевая насквозь мокрую ткань белья. — Гос-с-споди, — выдохнул он сквозь зубы, и послышался звук расстегиваемой молнии. Мирабель растерянно замерла, и Бруно успокаивающе провел ладонью по ее щеке. — Это слишком много для тебя, малыш? — тихо спросил он. Огоньки отражались в его глазах зелеными искорками, и Мирабель покачала головой. Бруно улыбнулся ей, продолжая гладить лицо, и эта странная, искренняя нежность убивала надежней, чем выстрел в сердце. Мирабель наклонилась к его губам, касаясь и мягко и легко, наслаждаясь тем, как он ответил ей. Между ног все ныло и пульсировало от возбуждения, и эти нежные, сладкие поцелуи только усиливали его. — Мирабель? Подвинься сюда, — Бруно осторожно нажал на ее поясницу, и она сдвинулась немного выше, прижимаясь клитором к тыльной стороне его ладони. Ее белье было уже настолько влажным, что почти не ощущалось, и Мирабель закусила губу. — Двигайся так, как… как тебе хочется. Я приноровлюсь. По хребту пробежала дрожь от его слов, и Мирабель кивнула. Она двинула бедрами вперед и назад и ахнула, чувствуя, как его ладонь двинулась следом. До нее медленно дошло, что Бруно сейчас сжимал собственный член, чтобы двигаться в одном ритме с ней, и последние попытки самоконтроля улетели в бездну. Мирабель обхватила его за шею, целуя так отчаянно, словно от этого зависела ее жизнь, лихорадочно двигая бедрами по его руке, чувствуя, как он содрогается вместе с ней, под ней, из-за нее… Тугая пружина, скручиваясь внутри, мешала дышать, и она сбилась с ритма — Бруно тут же схватил ее за бедро, подталкивая, помогая. Движения становились все более рваными и спутанными, она металась, постанывая и кусая губы. Может, мимо кто-то проезжал — даже если бы там промаршировал сам Симон Боливар со своей армией, под грохот барабанов и фанфар, она бы не обратила на них внимания. Под веками плавали разноцветные пятна, как следы от бензина, она чувствовала как Бруно целует ее в шею, слышала его жаркий шепот, умоляющий ее, чтобы она не останавливалась, не останавливалась, не оста… Мирабель выгнулась на нем, сжимая его бедрами, упираясь ладонью в крышу автомобиля. С губ сорвался хриплый, отчаянный вскрик, и Бруно, сдавленно выругавшись, качнулся к ней, обхватывая за талию и прижимаясь лицом к изгибу шеи, лихорадочно двигая ладонью под ней. Это определенно поможет им забыть о рок-фестивале. Никаких сомнений.***
Единственное, что утешало — у Бруно в бардачке была пачка влажных салфеток, которую они извели, пытаясь убрать беспорядок. Мирабель, все еще вздрагивая, упала на пассажирское сиденье, и поежилась, чувствуя, как липнет влажная ткань к коже. — Нам придется заехать ко мне, — бесстрастно сказал Бруно, и Мирабель, повернув голову, посмотрела на него, отмечая зацелованные губы, взъерошенные волосы и все еще плывущий взгляд. — Я не знаю, как мы в таком виде покажемся на глаза моей сестре. Твоей матери. Мирабель зажмурилась и стукнулась о сиденье затылком. Слон в их машине никуда не делся, наоборот, он, кажется, позвал к себе в компанию кита. Бруно прерывисто вздохнул, зачарованно глядя на свою руку, опустил взгляд на брюки, где выделялись темные пятна влаги, и прижался лбом к рулю. — Твою мать, — прошипел он сквозь зубы. — Бруно, — Мирабель откашлялась, пытаясь придать голосу уверенности, которой она вообще не чувствовала. — Ты и я… Что нам теперь делать? — Я не знаю, — тихо ответил он. — Я не знаю, что нам, черт побери, делать со всем этим. Дай мне… пару минут. Может, час. Мирабель кивнула и прикрыла глаза. Иронично, но она умудрилась задремать, очнувшись только когда машина остановилась возле дома, где жил Бруно. Встрепенувшись, Мирабель быстро заморгала, разгоняя сон и краем глаза заметила время — 23:23. — Дороги пустые, поэтому добрались быстро, — Бруно выбрался из машины и открыл ей дверь. Мирабель схватилась за его ладонь, чувствуя новую вспышку между ними — словно они были под напряжением и бились искрами. Они поднялись в его квартиру, сохраняя молчание, и лишь переступив порог Мирабель выдохнула: казалось, что из-за каждой двери за ними следили, шепча ругательства. — Иди в душ первой. Я пока поищу… поищу что-нибудь на замену, — Бруно избегал смотреть на нее, и Мирабель не могла его винить: ей и самой было трудно глядеть ему в глаза. К счастью, платье не пострадало, чего нельзя было сказать о нижнем белье. Мирабель скорбно закусила губу и быстро сунула трусы под воду, забираясь в ванну. Осторожно, чтобы не намочить волосы, она обмылась и прополоскала белье. За дверью было тихо, и Мирабель поняла, что боится выходить из ванной, словно она была каким-то котом Шредингера — пока коробка закрыта, она и жива, и мертва одновременно, но стоит только открыть дверь… — Мирабель? Все в порядке? — Бруно слегка постучал по косяку и она заставила себя открыть дверь. — Да. Более менее. Чтобы не испортить платье, она завернулась в полотенце, и теперь остро ощущала свою наготу — особенно под его взглядом. Бруно через силу повернул голову, глядя куда-то в стену. — Тогда, если ты не против, я тоже в душ. Я скоро буду. Мирабель торопливо пропустила его, заходя в комнату. Ее вещи по-прежнему лежали в тумбе под телевизором, и она только молила небеса, чтобы там была хоть одна пара трусов… Была, к счастью, и Мирабель облегченно перевела дух. Натянув на себя любимую футболку и домашние шорты, которые когда-то были джинсами, она почувствовала себя действительно хорошо… ровно до секунды, пока Бруно не кашлянул у нее за спиной. Вздрогнув, Мирабель обернулась к нему, не зная, как теперь смотреть, как дышать, что делать… Он переоделся в джинсы, сменил рубашку на другую — серо-голубую, и Мирабель поняла, что все равно не может отвести от него глаз. — Ну что, малыш, поговорим? — тихо спросил он, и Мирабель закивала. Он осторожно, словно через минное поле, подошел к дивану и Мирабель, поколебавшись, села рядом. — Я думаю, будет лицемерием сейчас закатывать глаза и делать вид, что это нелепая случайность. Я пойму, если ты скажешь, что это отвратительно и ты видеть меня не хочешь… — Нет, я не скажу, — перебила его Мирабель, и Бруно поднял ладонь. — Малыш, дай мне минутку, ладно? Так вот. У нас с тобой два варианта, и оба плохие: мы можем прекратить общение. Опять, и на этот раз уже надолго… или навсегда. Так будет лучше для семьи и для нас. Сомневаюсь, что обо мне будут скучать за семейными обедами, — Бруно усмехнулся, постукивая себя по колену. — Или мы можем продолжать рыть себе могилу. — Ты… — Мирабель запнулась, недоверчиво вскидывая на него глаза. — Ты хочешь сказать, что мы можем… быть вместе? — Это звучит ужасно, особенно из твоих уст, но да, — Бруно потер лоб. — Если мы опять скажем: «Этого никогда не повторится» — как думаешь, сколько продержится наше обещание? — Полчаса, — безапелляционно заявила Мирабель, и он фыркнул, соглашаясь с ней. — Вот именно. В любом случае, малыш, то, что у нас будет, это подобие отношений… — Бруно неопределенно повел рукой в воздухе. — Оно не будет длиться слишком долго, думаю, не надо объяснять, почему. Сейчас октябрь… черт, надо искать подарки Джулс и Пепите, — Бруно запнулся и потер глаза ладонью. — Ладно, я подумаю об этом потом. В любом случае, к Рождеству наша связь должна закончиться. — Три месяца? — возмутилась Мирабель и прикусила язык, когда Бруно остро глянул ей в глаза. — Это на три месяца больше, чем надо, малыш. На Рождество мы попрощаемся друг с другом, и новый год начнем с чистого листа. Ты поступишь в университет… — И ты тоже, — Мирабель откинулась на спинку дивана, складывая руки на груди. Бруно чуть изогнул бровь, непонимающе глядя на нее. — Твоя работа, влияние мифологии на жанр магического реализма, или как-то так. Ты ее допишешь, восстановишься… — Милая, ты предлагаешь мне работать на стройке имея звание профессора? — поинтересовался Бруно, и Мирабель покачала головой. — Ты будешь профессором. Без стройки. И в перерывах ты будет встречаться с Эрнандо и Хорхе… и я надеюсь, что вы все-таки подадите заявку на участие в Rock al Parque. Вы мне еще футболу должны, и магнитик. — Это смешно, — Бруно резко оттолкнулся от дивана. — Я все равно не буду достаточно хорошим для твоей абуэлы. Даже если я допишу… Боже, да какой из меня к чертовой матери, профессор?! И на сцене… Да это идиотизм! Три престарелых кретина с гитарами… — Не делай это ради абуэлы или ради меня. Сделай это для себя, — Мирабель глубоко вздохнула и вскинула голову. — Бруно. Ты полностью сказал название своего исследования, которое, по твоим словам, ты забросил десять с лишним лет назад. У тебя в шкафу книги по мифологии и литературоведению, и я знаю, что ты их читаешь. Ты хочешь ее дописать, и ты, черт побери, любишь играть в своей группе. Даже если ты считаешь, что вы опозоритесь — ты вспомни тех парней, которые выступали на разогреве? Они, кажется, сами пугались, когда им удавалось не сфальшивить! — Этого не будет, — Бруно отвернулся от нее. — Мое время ушло, а твое только начинается. Так что, малыш, забудь об этих вещах… и переодевайся. Надо отвезти тебя домой, потому что у меня уже пять минут телефон жужжит в кармане, и я даже не глядя могу сказать, что это Джульетта. Мирабель, пожав плечами, встала с дивана и, поколебавшись, стянула футболку через голову. Бруно вздрогнул, глядя на нее ошарашенным взглядом. — Ты сам сказал, что мы можем быть вместе эти три месяца, — с вызовом произнесла Мирабель, подхватывая лифчик и пытаясь его застегнуть. Несмотря на всю внешнюю браваду, руки у нее дрожали… и когда Бруно шагнул к ней, помогая с застежкой, ее затрясло еще сильнее. Трех месяцев было слишком мало… и слишком много для них.