In my life there's been heartache and pain I don't know if I can face it again I can't stop now, I've traveled so far To change this lonely life I wanna know what love is I want you to show me I want to know what love is — Foreigner.
— Да, Джулс, привет. Извини, нам пришлось заехать ко мне, я облился стаканом кофе… Да, мы уже в городе, — Бруно рассеянно постукивал пальцами по входной двери, пытаясь обуться без помощи рук. Мирабель переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя… странно. Итак, у них с Бруно есть «отношения», как бы невозможно это ни звучало, которые продлятся до Рождества. Три месяца лгать в глаза родителям. Держать свое счастье в секрете, в самом глубоком уголке сердца, чтобы никто и никогда не узнал — Мирабель прекрасно понимала, как та же абуэла отреагирует на такие новости. И все-таки… И все-таки у них было время. Они смогут видеться по субботам, может, однажды удастся остаться с ним на все выходные… Мирабель мысленно прикинула, и замерла. Выходило до смешного мало, всего лишь десять встреч… плюс-минус. А с другой стороны — этого было слишком много, и она не знала, как сможет выбраться из этого водоворота. Несмотря на щедрое предложение Джульетты переночевать у них, Бруно отказался. Мирабель на подгибающихся ногах поднялась к себе — к счастью, мама решила, что она просто устала от насыщенного дня, и не стала останавливать. Мирабель чувствовала себя ужасно. Внутри все разрывалось пополам: обманывать маму было больно, но отказаться от возможности быть с Бруно… Она без сна лежала в своей кровати, глядя на потолок, расчерченный светом фонаря. К чему это приведет их? Чем это закончится? Она впервые задумалась, почему запретная любовь так популярна в книгах и фильмах, и так чудовищна в жизни. Между ними — связь, сильнее любых прочих. У них одна кровь, они ближе друг к другу, чем это вообще возможно. То, как легко им находить общий язык, то, как много у них общего… Но остановиться здесь и сейчас? Когда ладонь сама тянется к черным с серебром волосам? Когда еще чувствуется вкус чужих — родных — губ, когда еще слышен дикий, жаркий шепот, умоляющий ее не останавливаться?.. Мирабель, зажмурившись, решила воспользоваться советом Скарлетт O’Хара и подумать об этом завтра. Потому что, к счастью, завтра никогда не наступает. Всю неделю она потратила на подготовку ко дню рождения «тройняшек Мадригаль». Идея подарка пришла к ней давно, но сейчас нужно было немного… дополнить подарок для tío Бруно. В пятницу она ему позвонила, предупредив, что заглянет в субботу — недосказанность, оставшаяся в воздухе, после его: «Конечно, mi mariposa, я всегда рад видеть тебя», резала ножом. — Я знаю, что ваш день рождения только в понедельник, и заранее подарки не дарят, — объявила она, выходя из ванной и встряхивая еще мокрыми руками. — Но не думаю, что абуэла одобрит мой подарок, а я не хочу, чтобы тебе в праздник пришлось слушать упреки. В общем… Я дарю сейчас, но как будто в понедельник. Мирабель протянула ему коробочку, перевязанную зеленой лентой, и Бруно мягко рассмеялся. — И что же там, малыш? — Открой, и увидишь, — храбро ответила она, кусая губы. Бруно, пожав плечами, прошел в гостиную и там осторожно стянул ленту, открывая крышку. Мирабель нервно переступила с ноги на ногу. — Tío? Тебе не понравилось?.. Бруно, молча покачав головой, вытащил из коробки трех маленьких игрушечных крыс. У двух были гитары, у третьей — микрофон; с ним Мирабель пришлось повозиться дольше всего, потому что он постоянно напоминал то дубинку, то фаллоимитатор, но в конце концов она добилась сходства с настоящим. — Да здравствуют Крысиные короли! — Мирабель, кашлянув, потрясла в воздухе кулаками. — Это те самые амигуруми, помнишь, я… — она сглотнула, вспомнив, чем закончился последний разговор про игрушки. — Ты потрясающая, — Бруно осторожно поставил крысок на журнальный столик и сел на пол, зачарованно глядя на них. — Мирабель, это… Это лучшее, что мне когда-либо дарили. — Серьезно? — Мирабель, почувствовав, как с плеч свалился груз, подошла ближе. — Я рада, что тебе нравится. — Ты еще сомневалась? — Бруно повернулся к ней, глядя снизу вверх. — Малыш, у тебя золотые руки. Но Хорхе и Эрнандо я их не покажу, нет уж. Это мое сокровище, которое я буду беречь до конца моих дней. Мирабель, рассмеявшись, сделала еще один шаг и провела ладонью по его волосам. Бруно перехватил ее запястье и прижался губами к ее пальцам. — Ты думал?.. О нас… наших отношениях? — тихо спросила Мирабель. Бруно кивнул, не сводя с нее глаз. — Всю неделю. Пытался убедить себя остановиться и уехать куда подальше, чтобы не губить тебя и твою жизнь. Но, знаешь ведь, как говорят? «Запретный плод всегда сладок»… Может, если мы сделаем этот шаг, то поймем, что все было ошибкой… — Бруно замолчал, опустив голову, и Мирабель поняла, что он нервничает гораздо сильнее, чем показывает. Он снова взглянул ей в глаза, улыбаясь безнадежно и отчаянно, словно прыгая с обрыва в пустоту. — Я этого хочу. Я знаю, что это ужасно и неправильно, но я… хочу тебя. Меня пугает то, что ты слишком юная, и вся эта ситуация отдает каким-то дешевым приемом из теленовеллы: молодая девушка попадает в руки к мерзкому старому извращенцу… — Ты не старый. И на извращенца не тянешь, я не видела у тебя кожаных плеток и цепей, — буркнула Мирабель, водя большим пальцем по его скуле. — Я понимаю, но… запретный плод сладок. У нее сбилось дыхание, когда Бруно поднялся и притянул ее к себе, целуя в губы — медленно, наслаждаясь каждым мгновением. — Никаких сожалений? — хрипло спросила она, зарываясь пальцами в его волосы. — Я научусь с ними жить. Переступив порог его спальни Мирабель почувствовала короткую дрожь, пробежавшую по телу. Они знали, куда идут и зачем, и это знание одновременно пугало и манило. Мирабель остановившись возле его кровати решительно стянула блузку через голову, чуть не смахнув очки, и расстегнула юбку, позволяя ей соскользнуть на пол. Бруно коротко вздохнул и она обернулась к нему, борясь с желанием прикрыться. — Я понимаю, что не я слишком… — начала, было, она, но Бруно покачал головой, глядя ей в глаза. — Малыш, ты совершенна. Ты так прекрасна, что мне дышать больно. Мирабель робко улыбнулась, заводя руки за спину — естественно, трясущиеся руки ее подвели и Бруно, улыбнувшись, шагнул к ней, расстегивая лифчик. — Опыт, — пробормотала Мирабель, прижавшись лбом к его плечу. — Иногда от него ничего не зависит… — Бруно приобнял ее за плечи и поднял руку — и Мирабель с каким-то странным, щемящим чувством в груди, увидела, что у него дрожат пальцы. — Видишь? Это было понятно без слов — Бруно тоже было страшно. Его терзали те же демоны, что и ее, те же вопросы без ответов — и Мирабель, обхватив его за шею, притянула к себе, целуя в губы. Медленно она опустилась на кровать, намеренно оставив на кружевное белье — которое она, конечно, совсем не специально покупала, краснея так, что продавщицы в магазине лукаво перемигивались. Бруно замер, скользя по ней взглядом, словно стараясь запомнить ее навсегда. Он осторожно сел на кровать у ее ног, медленно ведя ладонями по лодыжкам, и Мирабель закусив губу, зажмурилась… и тут же, издав нервный смех, сняла очки, передавая их Бруно. Отложив ее очки на столик, он осторожно провел пальцами по самой кромке белья, отчего у нее перехватило дыхание. — Тебе… нравится? — дрожащим голосом спросила она, боясь поднять глаза. Бруно неожиданно придвинулся ближе, прижимаясь к ее бедру и она почувствовала очертания его члена под джинсами. — Ты еще спрашиваешь? — Бруно покачал головой и провел пальцами у нее между ног — так, что она даже ахнула от неожиданности. Мирабель увидела, как он, замерев, потер пальцы, потрясенно глядя на нее. Осторожно подцепив ткань, он снял с нее белье, снова проводя пальцами у нее между ног — Мирабель застонала, машинально раздвигая бедра. — Когда ты… ласкаешь себя, — Мирабель заметила, как дернулся его кадык, и от этого движения внутри все словно вспыхнуло. — Ты используешь пальцы?.. Черт, я говорю как пубертаный придурок, — Бруно ненадолго зажмурился, и Мирабель протянув руку, схватила его запястье. — Я пыталась, но… пока это просто странно, — она повела плечами. — Если именно внутрь, то… Два пальца. Бруно поднес ее руку к лицу и поцеловал костяшки пальцев. — Мирабель… если хочешь, можем остановиться на этом. — О, нет. Даже не думай, — отозвалась она, и Бруно прищурился, перехватывая ее руку. Он втянул два ее пальца в рот и Мирабель глухо застонала, чувствуя, как его язык прошелся по коже, лаская и туманя голову. Бруно опустил ее руку ко входу во влагалище и, сглотнув, кивнул ей. Мирабель прикусила губу: она была слишком мокрой, и собственная реакция на близость Бруно — tío Бруно — ее пугала. Рядом с Рафаэлем она была словно мраморная статуя. Рядом с Бруно она горела заживо. Она закрыла глаза, проскальзывая пальцами внутрь себя. Это все еще было немного непривычным и она слегка поморщилась — и тут же застонала, когда его губы сомкнулись на возбужденном соске, мягко посасывая и поддразнивая его языком. — Бруно, это… — она задохнулась, когда он обхватил ее вторую грудь ладонью, слегка сжимая, обводя подушечкой большого пальца чувствительную кожу. Искры пробегали по ее телу от груди к влагалищу и она ахнула, почувствовав, как ее пальцы на секунду сжало мышцами. Это все было новым — действительно новым и ошеломляюще-ярким, пугающим до дрожи, до слабого стона, вновь сорвавшегося с губ. — Лучше? — голос Бруно, низкий, с легкой хрипотцой, разошелся по телу дрожью, и она выгнулась, открывая глаза. Мирабель потянулась к нему, целуя в губы, скользя языком по его губам и поддразнивая легкими укусами. Бруно чуть сдвинулся и она ахнула, почувствовав, как к ее двум пальцам присоединился его палец. — Не слишком больно? — Н-нет, я… мне очень… хорошо, — выдохнула она, чувствуя себя заполненной — под кожей бегали искры, грозя превратиться в пожар. Он двигался синхронно с ее пальцами, и это действительно было приятно… но вскоре Мирабель поняла, что ей мало. Она постанывала, двигая бедрами, пытаясь насадиться глубже, и когда Бруно убрал свой палец, она почти яростно зарычала, гневно глядя на него — зудящая пустота внутри жалила ее, как пчелиный рой. — Малыш, — глаза у него казались черными от возбуждения, и Мирабель бедром чувствовала его эрекцию. — Ты точно хочешь пойти до конца? — Да, я точно, абсолютно точно хочу этого, Бруно, а теперь пожалуйста, возьми меня! — выпалила она на одном дыхании, не заботясь о том, как это звучит. Он выпрямился, расстегивая джинсы, и Мирабель непроизвольно облизнула губы. В крови плескался расплавленный металл, и она втянула воздух сквозь зубы, когда Бруно избавился от своей одежды. Она привстала на коленях, обводя ладонями его грудь, опуская руки ниже — к животу, чувствуя разбегающиеся по его коже мурашки, и осторожно, кончиками пальцев дотрагиваясь до твердого и пульсирующего члена. — Такой горячий, — она, словно завороженная, скользнула по нежной коже и Бруно, издав, хриплый стон, запрокинул голову. Мирабель обхватила его член и Бруно удержал ее ладонь, покачав головой и дико глядя на нее. — Не надо, Мирабель, а то я кончу тебе в руку, — он вытащил из кармана лежащих рядом джинсов блестящий квадратик, и Мирабель сглотнула. Бруно снова поцеловал ее и она обхватила его за плечи, прижимаясь грудью, пока он раскатывал презерватив по члену. Почувствовав легкий нажим на плечи, она легла на кровать, часто дыша и изнывая от желания. Бруно навис над ней на вытянутых руках, заглядывая в глаза. — Малыш, я не обещаю, что в первый раз тебе будет очень хорошо. Это… я никогда не был первым, — он покачал головой и осторожно скользнул в ее вход головкой члена. Мирабель вздрогнула сжимая простыню в пальцах. Это было не больно, скорее, все ощущалось… незавершенным. Она чуть приподняла бедра, кивая ему, и Бруно скользнул глубже. — Мира…бель, Боже, ты… — Что-то не так? — Мирабель напряглась и Бруно содрогнулся, вталкиваясь в нее еще на миллиметр. — Малыш, даже не думай, что с тобой может быть… хоть что-то не так, — он, задыхаясь, взглянул ей в лицо. — Ты просто такая узкая, что… Господи, я хочу умереть между твоих ног. Мирабель не удержалась от улыбки, заметив, как расширились его глаза — словно Бруно и сам не соображал, что говорит. Она рефлекторно двинула бедрами ему навстречу, стиснув зубы, когда от вспышки короткой боли внутренности ободрало огнем и потрясенно замерла, понимая, что Бруно был в ней. Они оба замерли, связанные их общей кровью, которая одинаково пульсировала в их венах, которая дурманила головы… Бруно, застонав, вдруг прижался губами к ее шее, целуя и водя языком по коже — Мирабель запрокинув голову, путаясь пальцами в его волосах, чувствуя, как сжимаются ее мышцы, чувствуя, как пульсирует его член у нее внутри. Они были одним целым — во всех смыслах. Зачем было создавать настолько запретную вещь такой сладкой, Боже?.. — Давай, Бруно, — хрипло сказала она, требовательно шевельнув бедрами и не обращая внимания на слабое саднящее чувство. — Мне нужно больше. Ты нужен мне весь. Навсегда, а не на какие-то жалкие три месяца. — Да, — Бруно улыбнулся ей, осторожно двигаясь — почти выходя… и снова погружаясь. По нервам прошла волна чувственного, ни на что не похожего наслаждения, и Мирабель выгнулась. Может, оргазм она и не получит, если верить интернету, но удовольствие принадлежит ей. Он схватил ее руку, снова проходясь языком по пальцам и проталкивая ее ладонь между их телами. Мирабель вздрогнула, чувствуя его член так близко, и неуверенно обвела пульсирующий от напряжения клитор пальцами. Было безумно сложно привыкнуть к новым ощущениям, но очень скоро Мирабель поняла, что может отделить слабую саднящую боль от удовольствия… и сконцентрировалась именно на нем. Она застонала, кусая себя за губы и Бруно с недовольным ворчанием поцеловал ее, зализывая следы, оставленные ее зубами. Мирабель чувствовала, как его движения становятся более лихорадочными, и обхватила его за спину одной рукой. Бруно прижал ладонь к ее щеке, оставляя легкие поцелуи на губах и щеках: — Давай, Мирабель. Давай, девочка моя, просто отпусти это чувство… «Моя» Мирабель вскрикнула, дергаясь всем телом, чувствуя, как внутри разорвалась тугая пружина. Она обхватила его ногами за поясницу, заставляя погрузиться в нее так глубоко, как только можно. Ее ногти собственнически впились в его спину, и Бруно застонал, сминая простыню в руках. На секунду она увидела в его глазах раскаяние, которое начисто смыло наслаждением, и мышцы под ее рукой закаменели, а бедра двинулись вперед, погружаясь еще глубже. — Бруно, Бруно, мой Бруно, Бруно… — шептала она ему на ухо, пока он вздрагивал, пережидая свой оргазм. У них все еще оставалось три месяца, чтобы съесть этот запретный плод до последнего кусочка.***
Как ни странно, но Бруно не шутил, когда говорил ей, что научит играть на гитаре — и он действительно имел в виду обычную гитару. Мирабель была не против: хоть она и умела играть на аккордеоне, но это было совсем другое, и, опять же, появлялся повод для еженедельных визитов к Бруно. Хотя после первых пробных разов она была на грани того, чтобы сдаться. — Я предупреждал, малыш, струны очень режут пальцы, — Бруно взял ее ладонь и подул на покрасневшие подушечки пальцев, поперек которых отпечатались следы от струн. — Но у тебя получается гораздо лучше, чем у меня поначалу. — Не утешай меня, — проворчала Мирабель, откидываясь спиной на кровать и с обидой глядя на гитару. — Все-таки, на аккордеоне было проще. С другой стороны, я себе столько раз пальцы колола иголками, пока не научилась вышивке… — И это возвращает нас к разговору о том, почему ты тратишь свой талант в пустоту, — Бруно улегся рядом, осторожно поставив гитару на пол. — Малыш… Это не дело, расставлять десерты на витрине и мыть грязные тарелки. Да, в качестве временного варианта сгодится, но ты достойна лучшего. — Ты слишком предвзят, — Мирабель отвернулась. — Да и… абуэла в жизни не одобрит, если я стану «обычной портнихой», — процитировала она, скривившись. — Мирабель, посмотри на меня, — она нехотя повернула голову и Бруно кивнул ей. — Не ты ли мне сказала: «Не делай это ради абуэлы или ради меня»? — Это другое… — Нет, малыш, это одно и то же. У тебя есть талант, у тебя золотые руки, которые я не перестану боготворить, — он снова поцеловал ее в ладонь, и Мирабель смущенно рассмеялась, чувствуя тепло, разлившееся в животе. — Ты можешь гораздо больше, чем быть официанткой или… кем там тебя мечтает видеть абуэла? — Чтобы она перестала скорбно на меня коситься, я должна стать президентом Колумбии, не меньше, — буркнула Мирабель, и Бруно негромко рассмеялся, щекоча кожу между пальцев. — Ладно, если ты этого хочешь, то можешь стать президентом Колумбии. — Ага, сущий пустяк, — Мирабель рассмеялась, но слова tío Бруно запали в душу. А что, если и правда сделать шаг в сторону мечты? Да, может, это не такая красивая мечта, как у Исабеллы, может, не такая полезная, как у Луизы, это просто кройка и шитье… Но ей это нравится. — Сыграешь мне что-нибудь? — Что-то конкретное, или… — Что угодно. Я люблю смотреть на тебя, когда ты играешь, — Мирабель улыбнулась, когда Бруно наклонился к ней, оставляя совсем не родственный и нецеломудренный поцелуй на губах. Выпрямившись, он подхватил гитару, задумчиво касаясь струн. Мирабель знала, как эти самые касания, такие осторожные и невесомые с виду, могут ощущаться внутри и почувствовала, как кровь приливает к щекам. Бруно хитро прищурился, напевая: «Rape me, rape me, my friend», и Мирабель проворно уселась к нему за спину. — Это песня, малыш, а не руководство к действию, — насмешливо протянул Бруно, продолжая играть. Мирабель угукнула, проводя ладонями по плечам. Медленно сдвинула его волосы на одну сторону, ведя носом по затылку — и улыбнулась, услышав, как он сбился. — Что-то не так, tío Бруно? — проворковала Мирабель, почти прижимаясь губами к коже. — Рука дрогнула. Старость, знаешь ли… — Точно, — Мирабель провела языком по его загривку, слыша как мелодия ссыпается в какофонию. — Бруно, ну что же ты? Нужно хорошо прижимать пальцами струны к грифу, вот здесь, — она накрыла его руку своей, зажимая струну. — И вот здесь. Бруно рвано дышал, и она чувствовала, как подрагивает его рука. Мирабель казалось, что вместо крови у нее — кипящая лава; ей было жарко, и она шумно выдохнула, обдав дыханием его ухо. Осторожно собрала его волосы в горсть, чуть натягивая их и прикусывая кожу на загривке — судя по надрывному звуку струн, они только чудом не порвались. — Ты маленькая чертовка, ты знаешь это? — шепнул Бруно. Она уже слышала в его голосе ту самую хрипотцу, от которой у нее темнело в глазах, и только улыбнулась, продолжая покусывать его затылок. Скользнув по его груди второй рукой, Мирабель ненадолго остановилась напротив гулко стучавшего сердца, царапнула ногтями затвердевший сосок, и повела руку ниже. Гитара опасно накренилась, и Бруно едва успел ее поймать и поставить на пол. Мирабель чувствовала короткую дрожь, пробегающую по его телу, когда она водила ногтями у него по животу, царапая пояс домашних шорт. Она снова прикусила его загривок, тут же зализав место укуса, пробегая ногтями по коже головы. Бруно, тяжело дыша, откинулся назад, прижимаясь спиной к ее груди, и, слегка повернув голову, она могла увидеть его лицо, полуприкрытые глаза… которые распахнулись, когда она нырнула под пояс шорт, мягко сжимая твердеющий член ладонью. — Так хорошо? — спросила она, нервно кусая губу. Она никогда раньше этого не делала, и Бруно был против того, чтобы она брала его в рот — как он сам выразился, это та черта, которую он не может переступить, но сейчас Бруно только кивнул, сдвигая шорты и накрывая ее руку своей. Он чуть сжал пальцы, показывая как надо и двинул рукой вверх-вниз. Мирабель подхватила ритм, и обвела влажную головку большим пальцем. Бруно судорожно дернулся, шипя ругательства, и она замерла. — Тебе не нравится? — Очень нравится, — сквозь зубы ответил он, и Мирабель снова поцеловала его в шею. Собственное возбуждение пульсировало в крови, и она машинально раздвинула ноги, прижимаясь к его спине низом живота. Бруно рассеянно шевельнул рукой, дотрагиваясь до ее бедра, и тут же снова вцепился в покрывало, прерывисто вздохнув. — Слишком сухо, малыш, я… Мирабель, не дав ему договорить, поднесла ладонь к своему рту, но Бруно перехватил ее запястье, целуя в центр, водя языком по коже между пальцами, по ладони — так, что под кожей начали танцевать электрические помехи, как в сломанном радио… Мирабель снова обхватила его член, начиная двигать запястьем в нужном ритме. Бруно дышал все чаще, она чувствовала, как его бедра подрагивают при каждом движении вверх, и она снова натянула его волосы, вынуждая Бруно запрокинуть голову. С его губ сорвался хриплый стон, и Мирабель прижалась губами к его уху, обвела его кончиком языка и тихо шепнула: — Что случилось, tío? Ты так вспотел… — ответом ей был еще один стон. Член запульсировал в ее хватке, на пальцы плеснули горячие, густые капли, но Мирабель заворожено смотрела на Бруно, любуясь тем, как он сейчас выглядел: распахнутые глаза, глядящие в пустоту, напряженные мышцы, такие четкие, словно их нарисовали, пальцы, стиснувшие покрывало на кровати… Мирабель с трудом заставила себя сделать вдох — она знала, что даже когда все закончится, она все равно будет помнить Бруно именно таким. — Прекрасен… Ты прекрасен, — пробормотала она заплетающимся языком. Бруно медленно повернул к ней голову и резко, словно изголодавшийся зверь, притянул к себе ближе, целуя в губы. Мирабель даже опомниться не успела, как оказалась под ним. — Бруно, у меня рука… — Это не важно, — отозвался Бруно, стягивая с нее футболку — очки с еле слышным звуком упали на подушку и он сдвинул их в сторону. Мирабель хрипло вскрикнула, выгибаясь навстречу. Его ладони жадно скользили по ее телу, словно он старался впитать каждый изгиб, впечатать ее в свою память навсегда. Мирабель быстро приподнялась, помогая избавить себя от нижнего белья и застонала, когда его пальцы скользнули внутрь. Бруно склонился над ней, глядя в глаза и следя за ее лицом, пока его пальцы скользили внутри нее, то выходя, то погружаясь до самого основания ладони. Это было хорошо, и… Мирабель вскрикнула, дергаясь всем телом — показалось, что ее ударило молнией. Бруно подался навстречу, ловя ее дыхание своими губами, следя за выражением ее лица. Жар расходился от низа живота по всему телу, пока он продолжал массировать то странное место, которое Мирабель считала выдумкой низкопробных писателей. Это было горячо и ярко, удовольствие, граничащее с эйфорией, билось у нее внутри с каждым его движением, и Мирабель поняла, что бормочет: «Господи, Господи, пожалуйста, вот так, пожалуйста, Бруно…», как заведенная. Она вцепилась в его плечо, пытаясь хоть как-то удержаться в реальности, ее бормотание становилось все более бессвязным, пока не сорвалось на крик. Она разметалась по кровати, понимая, что из уголков глаз к вискам протянулись влажные дорожки. Бруно, тяжело дыша, вытянулся рядом, целуя в щеку, в губы — еле ощутимо, легкими касаниями. — Ты прекрасна, mi mariposa. «Я не смогу это прекратить» — билось в ее голове, когда Мирабель, обернувшись, обхватила его за шею и притянула к себе. Была середина ноября.***
Мирабель бездумно перебирала струны, даже не глядя на распечатанные табы. Пальцы уже давно привыкли и больше не болели — вместо них болело сердце. Она не хотела смотреть на календарь, но все равно видела число: «17 декабря». Следующая суббота была Сочельником, на который вся семья всегда собиралась вместе, чтобы встретить Рождество… и сегодня был их последний день. Краем глаза Мирабель видела Бруно: он то открывал, то закрывал страницу университета, из которого ушел, хлопнув дверью. Они молчали, потому что любое слово могло ранить сильнее, чем нож. — And nothing else matters… — пробормотала Мирабель, отложив гитару. Бруно обернулся к ней с улыбкой. — Ты великолепно играешь, малыш. Гораздо лучше, чем я в твои годы. — У меня самый талантливый учитель в мире, — Мирабель издала хриплый смешок и опустила голову. — Tío… Бруно, как мы будем жить дальше? — Так же, как и до этого, — Бруно уже не улыбался, он смотрел на свои колени. — Ты поступишь в… — Колледж. Модельер и дизайнер одежды, — Мирабель прерывисто вздохнула. Если бы не tío Бруно и его вера в нее, она бы махнула рукой. Но… они ведь пообещали друг другу. — Я подала документы во вторник. — Я горжусь тобой, малыш, — Бруно чуть качнулся на своем кресле. — Ты поступишь туда, будешь видеть новых людей… И однажды встретишь хорошего парня своего возраста. Вы с ним полюбите друг друга с первого взгляда. Он будет боготворить тебя, будет целовать землю, по которой ты ходишь, и ты будешь парить в небесах, когда он возьмет тебя за руку. Твоя мама немного поплачет от счастья, когда ты приведешь его домой знакомиться, твой отец будет сурово хмурить брови, но в глубине души будет счастлив, что его дочь — самая чудесная и талантливая девушка в мире, нашла такого хорошего человека. Вы поженитесь, и ты будешь прекрасна в своем свадебном платье. Твои глаза будут сиять ярче звезд, твоя улыбка затмит солнце… — А где будешь ты? — Мирабель вытерла текущие слезы ребром ладони. — Я буду стоять рядом с твоими родителями и tía Пепой, во время вашей свадьбы. Я буду радоваться за тебя, маленькую бабочку, улетающую к счастью. — Ты что, умеешь видеть будущее? — Мирабель подняла голову и вздрогнула — в глазах у Бруно было столько боли, что у нее сжалось сердце. — Слава Богу, нет. Это был бы самый чудовищный и жестокий дар, не так ли, mi mariposa? Знать то, что будет — и плохое, и хорошее, заранее. Жить, ожидая беды, не радуясь счастливым моментам, о которых ты узнал задолго до этого дня… — Бруно покачал головой. — Это просто опыт. И жизнь. Ты пойдешь дальше, малыш. Только вперед — и будешь сиять, словно звезда. Мирабель оттолкнулась от кровати и подошла к нему, почти сразу попадая в кольцо его рук. Бруно прижался лицом к ее груди, и она зажмурилась, ероша его волосы, так, как ему нравилось. Трех месяцев было слишком много. Они узнали друг друга — проросли друг в друга, сплетаясь душами, которые и так были связаны кровью. И теперь пришло время разорвать эту связь, оставляя ее в прошлом. Мирабель сняла очки и положила их на стол — металл тихо звякнул. — Идем? Если ты хочешь… — тут же добавила она, понимая, что после такого разговора tío Бруно может и отказаться — чтобы лишний раз не травить душу, не плескать в открытую рану кислоту… Бруно кивнул, не поднимая головы и поцеловал ее в живот, и еще раз, и еще — с каждым новым поцелуем опускаясь чуть ниже. Мирабель приподнялась на цыпочки, и замерла натянутой струной, чувствуя расходящийся по телу жар от его прикосновений. Его дыхание опалило самый низ живота и Бруно резко встал на ноги, жадно целуя ее в губы. Мирабель застонала, цепляясь за его плечи — Бруно был хорош в поцелуях, его язык творил чудеса у нее во рту и между ног, но сейчас он впервые был действительно напорист. Голова сразу закружилась, и Мирабель, пошатнувшись, почти упала на кровать, не сводя с него голодного взгляда. — Я хочу, чтобы ты не сдерживался, — слегка дрожащим голосом сказала она, деревянными пальцами расстегивая блузку. — Все, что придет тебе в голову. Просто… абсолютно все. — Нет, — Бруно стащил рубашку, опускаясь на кровать рядом с ней, и Мирабель хитро прищурилась, отползая к изголовью. — Да. Никакого самоконтроля. Делай все, что ты хочешь. Бруно тихо зарычал, роняя ее спиной на кровать и стаскивая бриджи вместе с бельем одним слитным движением. Мирабель жадно вздохнула, когда его губы прошлись по внутренней стороне бедра… и ахнула, когда Бруно вдруг потянул ее наверх, переворачивая и заставляя сесть ему на грудь. — Что ты… Нет, я не могу, я же тяжелая, тебе неудобно… — она заерзала, пытаясь подавить захлестывающее возбуждение. Бруно медленно покачал головой, переводя взгляд с ее лица на ее промежность, прямо перед его ртом. — Малыш, я понимаю, что вспоминать этих двух придурков в такой ситуации… немного не подходящее время, но как сказал Нандо, если я умру с головой между твоих бедер — я умру счастливым. И ты ведь хотела, чтобы я не сдерживался? — напомнил он, целуя ее в бедро, и Мирабель, застонав, схватилась за изголовье кровати, осторожно расставляя колени по обе стороны его головы. Она чувствовала себя одновременно уязвимой и могущественной, словно языческая богиня, и от этого ощущения кружило голову. Бруно выдохнул — влажную промежность обдало теплым воздухом и Мирабель застонала, чувствуя, как он обхватил ее за бедра, подвигая ближе. Язык прошелся по нижним губам, мягко раздвигая их, и Мирабель всхлипнула, содрогаясь — он еще ничего не сделал, а она уже готова захлебываться от экстаза… Бруно кружил вокруг ее клитора, поддевал его языком, опускаясь ниже, лаская вход и Мирабель понимала, что рассыпается на части. — Я не… Бруно, еще раз… ах, да, вот так, да, да! — она стиснула изголовье до судороги в пальцах. Ее бедра, хоть она и старалась сдерживаться, рефлекторно дергались, пытаясь получить как можно больше удовольствия, и Бруно, на мгновение отвлекшись от ласк, хрипло сказал: — Не сдерживайся, mi mariposa. Не сегодня. Никогда. Мирабель застонала, запрокидывая голову, и практически оседлала его лицо. Она чувствовала, как его движения стали сильнее, как сжались пальцы на ее бедрах, когда язык Бруно проник в нее, даря наслаждение, навсегда связанное с болью — потому что больше никогда, ни с кем не будет так хорошо, никогда она больше никого не захочет вот так, до спертого дыхания, до сбившегося сердца, до тумана в голове. Потому что он был ее первым мужчиной, он был первым, кто довел ее до оргазма — и это никогда не забывается. Мирабель вскрикнула, чувствуя, как внутри все словно задрожало, как бедра дрогнули, зажимая его голову, но не могла остановить себя и эту лавину, потащившую ее к вершине. Она медленно повалилась на кровать, глядя в пустоту. Бруно, часто дыша, сел, вытирая лицо смятой рубашкой, и Мирабель, сморгнув, потянулась к нему, обнимая за плечи, оплетая, словно лианой, руками, целуя в щеку, в шею… — Малыш… Мирабель. Мира, моя Мирабель, — Бруно повернулся к ней, словно пьяный, целуя в губы, прижимая ее руки к кровати, нависая над ней. — Мирабель, я люблю тебя. Я люблю тебя, будь я проклят, люблю тебя. С ее губ сорвался полу-стон, полу-всхлип, и Мирабель прижалась лицом к изгибу его шеи. — Я тоже люблю тебя, Бруно. Я не могу без тебя, Бруно, просто не могу… Он зарылся пальцами в ее волосы, снова целуя — так что все слова сгорели на выдохе и вдохе. Торопливо, боясь упустить даже крохотную песчинку их времени вдвоем, Мирабель потянулась к его штанам, и Бруно помог ей. Мирабель чувствовала, как он вошел в нее и выгнулась, обхватывая его ногами. Под кожей переливалось и вспыхивало удовольствие, пока душу рвало на части понимание, что никакие признания ничего не изменят. Просто именно сегодня они решили вскрыть грудные клетки, вручая друг другу свои сердца. Последний кусочек запретного плода был горьким, как хинин. — Кто я для тебя, Бруно? — Мирабель гладила его по спине, чувствуя как по коже разбегаются мурашки. — Кто я для тебя теперь, tío Бруно? — С точки зрения всего мира — ты моя племянница, с точки зрения нашей семьи — ты мой лучший друг, — Бруно смотрел ей в глаза. — Ты мой неискупимый грех перед Богом, но для меня… для меня ты — весь мир. Больше, чем мир, ты для меня всё. Мирабель сухо всхлипнула, и Бруно обнял ее, прижимая к себе — словно пытаясь уберечь от хода времени. — Как мы сможем жить дальше? — она коснулась губами его шеи, там где бился пульс. — Мы должны, Мирабель, — Бруно зарылся пальцами в ее волосы, целуя висок. — Ты и сама это знаешь, малыш, мы оба знали, что это должно закончиться. Счастье, что никто не раскрыл нас, и не нужно дальше дергать судьбу за хвост. Мирабель кивнула, пытаясь запомнить все — запахи, вкус, ощущение его тела, не скрытого под одеждой, стук его сердца, его глаза… — Только не сдавайся, Мирабель, хорошо? — попросил Бруно, проводя пальцами по щеке и собирая ее слезы. — Не опускай руки. Иди к своей мечте. — Ты тоже, — она слабо улыбнулась. — Профессор Бруно Мадригаль. — И это мне говорит будущий величайший модельер Колумбии — Мирабель Мадригаль. Они рассмеялись, так и не выпуская друг друга из объятий.***
Джульетта выдохнула, оглядывая ломящийся от праздничных угощений стол и вытирая руки фартуком. — Думаю, нам хватит, — пробормотала она, и Мирабель задумчиво наклонила голову к плечу. — Ну, если только Камило не придет в гости, ты же его знаешь… — мама устало рассмеялась. На это Рождество не получалось собраться всем вместе — Иса так и осталась в Медельине, вместе с Тересой, а Луиза, извинившись по видеозвонку, сказала, что нее очень напряженная практика и что полиция работает без праздников и выходных. Мирабель гордилась своей средней сестрой — всегда обладающая чувством справедливости и потребностью защищать, Луиза могла бы стать идеальной полицейской. Особенно если учесть, что она работала в департаменте по делам несовершеннолетних. Мирабель уже знала, что Луиза вместе с социальным психологом вместе работали над проектом «Спорт лучше, чем грабежи» и мэр Боготы уже пообещал профинансировать их в следующем году. Раздался звонок, и Агустин, махнув своим «прекрасным женщинам», сам открыл дверь. Мирабель замерла, глядя в пустоту, услышав голос tío Бруно. — Ого, ты действительно с подарком! — весело сказал Агустин, пропуская Бруно внутрь. — Даже ленточкой перевязал. — Ну, надо же как-то компенсировать, что она не новая, — отшутился Бруно, проходя в гостиную и сразу сталкиваясь с ней взглядом. Мирабель улыбнулась, понимая, что все начинает расплываться от слез — Бруно держал в руке гитару, на грифе которой висел зеленый бант. — Ты решил нам сыграть? — сухо поинтересовалась абуэла. — Не думаю, что рок-музыка подходит к Рождеству. — Нет, мама. Это мой подарок для Мирабель, — не обращая внимания на абуэлу, Бруно подошел к Мирабель и она, сглотнув, осторожно взяла гитару за гриф, на секунду соприкоснувшись с ним пальцами. — С Рождеством, малыш. — С Рождеством, tío Бруно, — сипло сказала она, не сводя с него глаз. — Ой, надо же! Это твоя старая гитара, серьезно? — Джульетта всплеснула руками. — Бруно, ты же клялся, что скорее себе сердце из груди вырвешь, чем расстанешься с гитарой. — Нам всем нужно двигаться дальше, — Бруно повернулся к сестре, слегка пожимая плечами. — Тем более, что Мирабель играет гораздо лучше, чем я. Ученик превзошел своего учителя, сама понимаешь… — Лучше бы чему-то полезному ее научил… — абуэла раздосадовано махнула рукой. — Ох, ладно. Рождество. — Ты сыграешь нам, mi vida? — ласково спросила Джульетта, и Мирабель натянуто улыбнулась. — Может, потом, — отозвалась она, стискивая гитару в пальцах. Бруно понимающе кивнул ей, садясь за свое место.