I need your arms to welcome me But a cold stone's all I see Let my heart go Let your son grow Mama let my heart go Or let this heart be still Mama said — Metallica
Она прекрасно понимала, что их отношения бы никогда не продлились долго, она понимала, что им дьявольски везло, что за прошедшие (слишком быстро) три месяца никто ничего не заподозрил. И еще Мирабель понимала, что даже если бы их тайна раскрылась — все камни полетели в tío Бруно, и это было бы не просто «Мы не говорим о Бруно», а настоящая катастрофа. Но все это понимание не уменьшало боли, поселившейся у нее в груди. Они с tío Бруно держали связь по телефону — потому что оба сомневались, что их выдержки и здравомыслия хватит, если они окажутся вдвоем в одном помещении. — Не торопи события, малыш, — сказал ей Бруно, когда она позвонила ему в состоянии, близком к истерике. — Это как перелом. Сначала тебе больно так, что ты готов грызть камни, а потом с каждым днем становится легче… и перелом зарастает. — А ты сам как? — тихо спросила Мирабель, рассеянно дотрагиваясь до гитары и водя кончиком пальца по гладкому дереву. — Я грызу камни. А еще меня восстановили и… у меня защита моей докторской в начале февраля. Мирабель села на кровати, прижимая телефон к уху. — И ты молчал? — возмущенно спросила она. — Tío… ты ее дописал? — Да. Нужно было чем-то занять бессонные ночи, — он осекся, и Мирабель понимающе кивнула, забыв, что они не могут видеть друг друга. — А я платье начала шить, — призналась она. — Тоже, по ночам. Знаешь… — Знаю, малыш. Нужно это перетерпеть. И Мирабель терпела. Не выдержав, она купила Бруно рубашку, где на воротнике вышила двух маленьких бабочек и когда он заехал навестить семью, быстро вручила подарок. — Это тебе на защиту, — пробормотала она, глядя в пол. — На счастье? — Бруно улыбался, стараясь не смотреть ей в глаза, и Мирабель кивнула. — Спасибо, малыш. — Защита? — абуэла остановилась в дверях гостиной, непонимающе глядя на Бруно и он, кашлянув, ответил. — Я восстановился в университете. Точнее… в процессе. — Madre de Dios, Бруно, почему же ты не сказал сразу? — абуэла расцвела, глядя на него с гордостью. — Mijo, это прекрасные новости! Твой отец гордился бы тобой! — Я сомневаюсь, — пробормотал Бруно, но абуэла, подхватив его за руку, повела к столу. — Я рада, что ты взялся за ум, что вы оба, — со значением подчеркнула она, бросив на Мирабель благосклонный взгляд, — взялись за ум. Мой сын будет профессором! — Мама, не торопи события, — Бруно машинально постучал по столу, и Мирабель затопило волной нежности. — Может, меня разнесут в пух и прах. — Ты хотя бы решил встать на путь исправления, — абуэла похлопала его по руке. — Я боялась, что ты так и будешь гробить свое здоровье на стройке… — Что, и никакой критики в адрес моей музыки? — отозвался Бруно, насмешливо щурясь, и абуэла небрежно отмахнулась от его слов. — Однажды ты и ее перерастешь. — Рок-н-ролл никогда не умрет, — буркнула Мирабель, садясь за своей место и Бруно улыбнулся ей. На секунду захотелось послать всех к черту, обнять его… но Мирабель только опустила голову, разглядывая ужин в своей тарелке. Мирабель с головой нырнула в помощь по дому — что угодно, лишь бы заглушить это чувство пустоты внутри, она хваталась за любые поводы выйти из дома; лишь бы только не сидеть в своей комнате, сверля взглядом гитару, к которой она так и не смогла прикоснуться, лишь бы только не думать, не вспоминать, не чувствовать… После того, как она согласилась навестить вместе с Сесилией ее абуэлу, подруга смерила ее задумчивым взглядом. — Мирабель, ты уверена, что с тобой все в порядке? — Я? Да я в полном порядке! Все отлично! Я лучше всех! — Мирабель растянула губы в немного безумной улыбке, и Сесилия покачала головой. — Знаешь, я иногда думаю, что у тебя есть сверхспособность находиться в отрицании очевидных вещей… — Со мной все просто отлично! — Мирабель продолжала улыбаться, хотя где-то в глубине души ей больше всего хотелось лечь, свернувшись калачиком, и выть от боли. Она бы никогда не нашла этот магазин, если бы не Сесилия — в выходные она потащила Мирабель погулять по пригороду в поисках магазина с какой-то редкой рассадой — абуэла Сесилии была фанаткой растений, чем-то напоминая постаревшую Исабелу, и Мирабель согласилась помочь подруге. По телефону проконсультировавшись с Исабелой, которая по доброте душевной скинула фотографии нужных цветов, и объяснила, как именно называется вид, Мирабель и Сесилия наматывали круги по старому району городка. — Абуэла говорила, что он напротив магазина с люстрами… — Сесилия повертела головой. — Мира, может, я ослепла? Ты где-нибудь люстры видишь?! — Нет, но я вижу сантехнику, — утешила ее Мирабель. — А значит, просто по логике рядом должны быть и люстры. — Очень странная логика, — буркнула Сесилия, но Мирабель оказалась права — сразу после магазинчика с сантехникой был магазин с люстрами, напротив которого приткнулась скромная лавка «Все для садоводства». Сесилия с радостным визгом бросилась туда, а Мирабель, застыв на тротуаре, не сводила глаз с витрины напротив — там, среди обычных настольных ламп и ночников стояла знакомая свеча. Нет, не совсем такая, которую она разбила, но… они были похожи, словно их сделала одна рука. Мирабель, сглотнув пересохшим горлом, толкнула дверь — приветливо звякнул колокольчик и из подсобного помещения выглянул молодой, немногим старше ее, парень. — Добрый день? — вопросительно протянул он — Мирабель смотрела на свечу, как зачарованная. — Добрый… Я… эта свеча, — Мирабель наконец, повернула голову, глядя на продавца. — Это прозвучит странно, но… откуда она у вас? Это… — О, это работа моего абуэло, — парень не растерялся. — Она не продается, но мы можем предложить… — Ваш абуэло, как его звали?! — Мирабель схватилась за сердце. Если сейчас окажется, что у абуэло Педро был внебрачный ребенок, она точно упадет замертво… Парень перекрестился. — Почему звали?! Абуэло Серхио жив и по сей день, тьфу-тьфу-тьфу! Мирабель покачнулась и опустилась на стул, и парень встревожено выскочил к ней из-за прилавка. — Э… Сеньорита? Вы в порядке? — Не знаю, — честно ответила Мирабель. — Просто эта свеча… Дело в том, что мой абуэло сделал такую же, почти перед тем, как его убили, и я ее разбила три года назад, и… Мирабель замолчала, понимая, что начинает грузить незнакомца лишней информацией — вот только парень, широко распахнув глаза, уставился на нее. — О Боже, — пробормотал он. — Ваш абуэло — Педро Мадригаль?! — Откуда вы… — не дав ей договорить, парень схватил ее за руку. — Мой абуэло постоянно вспоминает его… О Боже. Боже мой, вы правда внучка Педро Мадригаля?! Абуэло! — заорал он, и из подсобки выбрался пожилой мужчина. — Габо, что ты орешь? — проворчал он. — Распугаешь посетителей, вот, гляди, уже сеньориту напугал… — Абуэло, это внучка Педро! — парень обернулся к нему, и мужчина, ахнув, вгляделся в Мирабель. — А похожа-то как! Табличку на двери перевернули на «Закрыто», и Мирабель с горящими глазами слушала рассказ Серхио Фернандеса о его молодости — они с Педро Мадригалем были друзьями еще со школьной скамьи, и буквально через пять минут она попросила разрешения ненадолго прерваться. — Tío Бруно, ты должен приехать сюда. Обязательно. Это… я скинула тебе адрес, — затараторила она в трубку. — Ты не пожалеешь! — Мирабель, я… — Бруно, ты должен это услышать. Серхио обрадовался еще больше, когда узнал, что сюда сейчас приедет сын его старого друга. — Мы поначалу всей семьей пытались Альму расшевелить, но… Ей тяжко было, — говорил он, поглядывая на дверь. — Одна с тремя детишками, которым годик от роду, в стране опять неспокойно… Вот она и окаменела изнутри, работала не покладая рук, чтоб прокормить всех. Вы же не знали, нет? — обратился он к Мирабель, и она покачала головой. — Ее семья от нее почти что отказалась, когда она за Педро замуж пошла, ее только бабка поддержала, Росита — она за малышами и приглядывала, пока Альма на свечной фабрике от рассвета до заката колотилась. Заметив силуэт tío Бруно, Мирабель извинилась и выскочила за дверь, буквально втаскивая его внутрь. — Мирабель, я не… — Dios! Ну вылитый Педро! Только глаза зеленые, — ахнул Серхио, схватившись за сердце, и Бруно настороженно замер. — Проходи, проходи, mijo, прости, что я так фамильярно, да только ты мне что родич… — Вы знали папу? — Бруно глянул на витрину и Мирабель заметила, как он вздрогнул, увидев свечу. Серхио кивнул. — Знал… Да вот на вас двоих смотрю и кажется, что он передо мной как живой стоит. Вы оба на него похожи, сразу ясно — одна кровь. Мирабель привычно не обратила внимания на тупую боль, вгрызшуюся в сердце от этих слов, а Бруно отвел глаза в сторону. — Он был… смелым, честным, и очень головастым. Все мечтал однажды, что его дети получат образование и будут кем-то большим, чем продавцы, — рассказывал Серхио. — А еще он был рукастым — крестильные рубашки для своих тройняшек сам сделал. Мирабель показалось, что внутри словно зажегся огонек — выходит, у нее есть что-то общее с абуэло Педро, которого она так и не смогла увидеть?.. Серхио кивнул ей с улыбкой. — Вижу, да, сеньорита в него удалась по части мастерства, — Мирабель смущенно одернула подол юбки, который сама расшивала цветами. — А еще он играл на типле так, что ни одного праздника без него не обходилось. — На типле? — недоверчиво переспросил Бруно, и Мирабель сжала его пальцы. — Отец играл на гитаре?.. — Ха, парень, ты бы его слышал… И светильник этот… он специально для Альмы сделал, как только она на свечную фабрику устроилась. Говорил, что его любовь к ней исчезнет только вместе с этой свечой. Мирабель, сглотнув, опустила голову и Бруно приобнял ее за плечи. Серхио смерил их взглядом и вздохнул. — Этот, что у меня — он был первым, «пристрелочным». Так а что со вторым, дареным стало? — Я его разбила, — тихо призналась Мирабель. — Мы поссорились и… я его разбила. Случайно. Я не хотела… — она замолчала и Бруно осторожно поцеловал ее в макушку. — Ты не виновата, — повторил он вполголоса. Серхио задумчиво покивал. — Да… я же говорю, после смерти Педро Альма закаменела изнутри. Раньше она была той еще хохотушкой и обожала слушать, как он играет… Вот что. Мне этот светильник — память о друге, но вам — вам он гораздо важнее. Я-то разобрался, как их делать, и внука своего обучил, так что… Забирайте. Передайте Альме с приветом от старого Серхио. Авось вспомнит меня и молодость. — Это… вы серьезно? Правда? — недоверчиво переспросила Мирабель и Серхио кивнул. Его внук, Габриэль, с торжественным видом упаковал светильник в картонную коробку и вручил им. — Заходи…те как-нибудь? — предложил он с робкой улыбкой, и Мирабель пообещала, что обязательно заглянет. Сев в машину к Бруно, она помолчала, разглядывая коробку на своих коленях. — Tío? Ты понимаешь? Абуэло Педро играл на гитаре. — И любил шить, — они обменялись взглядами, в которых были веселье и боль. — Ты не паршивая овца, Бруно, — тихо сказала Мирабель. — Ты его сын. А она — его внучка, они оба — словно отражение абуэло Педро, два побега из одного корня… сплетенных, перекрученных побега, которых притянуло друг к другу. Бруно кивнул ей, глядя на руль и Мирабель, решившись, протянула руку, дотрагиваясь до его щеки. Он вздрогнул, прижимаясь к ее ладони и накрывая ее своей, обернулся… Оба замерли, балансируя на грани, и Бруно, выдохнув, отвернулся, покачав головой. — Не надо, малыш. Так будет только больнее. — Прости, — Мирабель, сморгнув, уставилась за окно. К дому они подъехали в полной тишине — Бруно даже радио не включил, — и, переглянувшись, вышли из машины. — Абуэла? — позвала Мирабель немного дрожащим голосом. Держа коробку двумя руками, которые тряслись, как у алкоголика со стажем, она шагнула в гостиную. Абуэла приглушила звук на телевизоре, где транслировали симфонический концерт, и обернулась к ним, чуть нахмурив брови. — Что такое, Мирабель, Бруно? Вы выглядите так, словно попали в аварию. — Нет, мама. Здесь… — Бруно прерывисто вздохнул и положил ладонь на плечо Мирабель. — Это тебе. И привет от Серхио, — Мирабель осторожно поставила коробку на журнальный столик и, раскрыв ее, достала свечу. На мгновение испугалась, что стекло выскользнет из вспотевших ладоней, но Бруно помог ей, удерживая светильник. Альма издала тихий звук, и Мирабель испуганно вскинула голову. — Абуэла?! — Господи… Дева Мария Гваделупская и все ангелы, это же… — из глаз абуэлы скатились две слезинки, когда она протянула дрожащую руку, дотрагиваясь до стекла. Она прижала ладонь ко рту, гася всхлип, после чего перевела взгляд на Бруно и Мирабель. — Как? Откуда это? — Я поехала с Сесилией в пригород, мы искали цветы для ее абуэлы, и там напротив был магазин… — Мирабель машинально стиснула ладонь Бруно, пытаясь успокоиться. — Серхио… Он еще меня помнит? — с ноткой удивления пробормотала абуэла, включая светильник — крошечная лампочка загорелась, и она снова прижала ладонь ко рту. Бруно улыбнулся, опускаясь на колени возле стола и упираясь подбородком в стекло. — И папу он тоже помнит. Ты никогда не говорила, что он играл на типле, — укоризненно добавил он, и Альма пожала плечами. — Классическую музыку, а не этот твой ужасный рок. Играй ты традиционные мелодии, я бы и слова тебе не сказала. — Ты не меняешься, — беззлобно проворчал Бруно и Мирабель вскинула брови, когда Альма вдруг протянула руку, взъерошив ему волосы. — Можно подумать, ты меняешься, — отозвалась она. Мать и сын обменялись одинаковыми насмешливыми взглядами и примолкли, глядя на свечу, которая вновь горела в их доме.***
Габриэль Фернандес Гарсия и его абуэло, Серхио Фернандес стали частыми гостями в их доме. Альма и Серхио осторожно, чтобы не ранить друг друга, вспоминали Педро, а Габо неожиданно быстро сдружился с Камило — их объединила любовь к футболу и легкая страсть к театральщине: смотреть, как эти два придурка разыгрывают сценки из «Звездных войн» или из «Матрицы» без смеха было невозможно. Мирабель с каждым днем ловила себя на мысли, что ей действительно становится легче. Сердце все еще замирало, стоило взглянуть на Бруно, она все еще не могла заставить себя сыграть даже простенькую мелодию на его гитаре, но темная бездна отчаяния становилась понемногу светлее. Начавшаяся учеба надежно заняла голову, tío Бруно защитился и она шутливо называла его Doctor Мадригаль, на что он постоянно фыркал и в отместку называл ее гениальным модельером — они оба мастерски научились скрывать боль за смехом. На день рождения Мирабель поняла, что ее завалили подарками: Исабелла прислала из Медельина огромный набор для рукоделия — Мирабель позвонила ей сразу, как перестала задыхаться от восторга, Луиза подарила мягкого плюшевого ослика с открыткой, в которой просила сестричку «не перетруждаться и не забывать об отдыхе, и плевать на оценки». Бруно вручил ей стопку дисков из серии «Классика рока и метала», и абуэла лишь покачала головой, но, на удивление, обошлась без язвительных замечаний. Вечером Мирабель все-таки пересилила себя и взяла гитару в руки. Несмотря на то, что она почти два месяца к ней не притрагивалась, пальцы быстро вспомнили, что и как. Видимо, Эрнандо действительно не ошибся — это как секс. Нужно лишь начать, а дальше тело само все вспомнит. Мирабель, не иначе как из чувства мазохизма решила сыграть Still loving you, и следила за Бруно, который беззвучно повторял текст. — Ты очень хорошо играешь, — заметила абуэла, когда Мирабель прижала струны ладонью. — И мелодия… приемлемая. — Неужели, мама, я слышу хоть что-то хорошее про наши музыкальные вкусы, — Бруно закатил глаза, притворно схватившись за грудь, и абуэла погрозила ему пальцем. — Если бы ты в свое время репетировал такие песни, а не этот страх господень, про то, что нужно умирать молодым, я бы гоняла тебя меньше! — Мне было шестнадцать, мама, естественно я мог петь только про это! — Бруно вскинул руки, словно сдаваясь, и Джульетта, не выдержав, рассмеялась и ткнула его локтем под ребра. — О да, либо смерть, либо секс, либо наркотики. Твой репертуар был неподражаем. Надеюсь, своим студентам ты про это не расскажешь… — Нет, ну почему? — тут же возразил Камило. — Это сразу сделает нашего tío Бруно не унылым старым — прости, tío! — профессором, а своим парнем! Опять же, юные студентки любят плохишей, — он карикатурно подмигнул, и Бруно, закрыв голову газетой, заявил, что больше никогда сюда не придет. Мирабель слушала эту перепалку с легкой улыбкой, машинально перебирая струны. «Нужно сильнее прижимать пальцами струны к грифу, вот здесь… и здесь» «Что случилось, tío? Ты так вспотел…» Воспоминания ударили ее под дых, и Мирабель поспешно отложила гитару. Не хотелось бы объяснять семье, почему она вдруг разрыдалась посреди праздника. На выходные она выбралась в парк вместе с друзьями и Камило, и тот, дождавшись, когда стихнут поздравительные вопли, оттащил ее в сторону. — Так, mi prima favorita, а теперь давай-ка начистоту. Что у тебя с Рафаэлем не вышло? Он до сих пор по тебе убивается, и кстати, просил подарить тебе вот это, — кузен протянул ей виниловую пластинку ZZ-Top, и Мирабель, застонав, уронила голову ему на плечо. — Просто… не сложилось. Мило, дело не в нем, а во мне, честное слово… И вообще, почти полгода прошло! — возмутилась она, сложив руки на груди. Камило со значением кивнул. — Вот именно, полгода, а мой друг все еще сохнет по моей кузине. Слушай… Рафаэль хороший парень, он же тебя не обидел… или обидел? — тут же встревожился он, и Мирабель рассмеялась. — Поздновато ты спохватился. Нет, просто… просто не зацепил. И… черт, мне до сих пор перед ним неловко, — призналась Мирабель. Это действительно немного царапало ее совесть — попытка заменить одного человека другим. Камило покачал головой, задумчиво разглядывая ее. — Знаешь, ты и правда изменилась, — вдруг сообщил он. — И дело не в твоем почтенном возрасте. — Мы ровесники, дубина! — Мирабель, не выдержав, хлопнула его по спине, и Камило отскочил в сторону, расплываясь в задорной ухмылке. — А как же все эти рассказы о том, что мальчики созревают и развиваются позднее? — В таком случае, ты, mi primo favorito, до сих пор на уровне первого класса застрял! — Тогда мы с тобой идем вон туда, — Камило схватил ее за руку и ткнул в сторону колеса обозрения. — Туда детям только в сопровождении взрослых можно, а раз уж я все еще дитя малое… Мирабель махнула рукой — она бы и так с радостью прокатилась на колесе. В кармане Камило пиликнул телефон, и она шутливо стукнула его плечом в плечо. — Эй, Мило, там твоя очередная возлюбленная тебе что-то прислала. — Очень смешно, — Камило закатил глаза. — Я сейчас свободный парень, одинокий волк в поисках невинной овечки, — он издал волчий вой, и стайка девушек возле лотка с сахарной ватой рассмеялась. Мирабель вздохнула, цепляясь за его локоть. — Боже, Камило, пожалуйста, хоть на мой день рождения не пытайся соблазнить всех девушек в радиусе пяти километров… — Думаю, я тоже научусь играть на гитаре, — заявил он, садясь в кабинку, галантно пропустив Мирабель вперед. — Если верить рок-фесту, на девчонок это производит впечатление. «Если бы ты только знал» — Ну учись, учись… говорят, у гитаристов очень умелые пальцы, — Мирабель натянуто улыбнулась, глядя на город с высоты птичьего полета, и Камило присвистнул. — Еще один повод, ура! Телефон теперь завибрировал у Мирабель, но она не захотела рисковать и вытаскивать его сейчас, на такой высоте — с ее везением, которое передалось от отца, она бы точно уронила мобильный. Спустившись с небес на землю, Мирабель достала телефон из сумки, разблокируя экран. Сердце провалилось куда-то вниз и она застыла, глядя на смс. Камило непонимающе глянул на нее и достал свой телефон — Мирабель почувствовала, как он стиснул ее руку, и подняла голову, сталкиваясь с ним взглядом. «У абуэлы был сердечный приступ. Мы в больнице»***
В доме теперь было шумно и многолюдно, как в детстве, но Мирабель этому не радовалась. Уже третий день абуэла лежала без сознания в реанимации, и с каждой секундой мысли, кружащие в голове, становились все более темными и горькими. Мама и tía Пепа, вернувшаяся в родной дом, по очереди дежурили в больнице, пока Мирабель старалась приободрить своего младшего кузена Антонио. Ему было десять лет, он искренне любил свою абуэлу, и теперь места себе не находил. Камило старательно шутил, стараясь успокоить и своего брата, и свою маму, но Мирабель видела синяки у него под глазами — он тоже был на грани. Был уже поздний вечер, и Мирабель, читавшая Антонио сказку, сама задремала рядом с ним, проснувшись только когда книга врезалась острым уголком ей в шею. Осторожно, чтобы не разбудить кузена, который даже во сне хмурился, Мирабель вышла из его комнаты, которую он делил с Камило. Из кухни доносились приглушенные сердитые голоса, и Мирабель спустилась вниз, сталкиваясь с Камило, который молча покачал головой в ответ на немой вопрос, и поднялся к себе. — Нам нужно решить, что делать, если исход будет… плохим, — Мирабель услышала глухой голос tío Бруно и, невольно ускорив шаг, заглянула на кухню. Мама в ответ на его слова ахнула, прижимая ладони к щекам, а tía Пепа, встряхнув рыжими волосами, сердито выпалила: — Да тебе легко о таком говорить, вы с ней постоянно цапались, как кошка с собакой! — Пепа! — мама, отмерев, укоризненно покачала головой, и tía Пепа, выдохнув, прикрыла глаза ладонью. — Прости, hermano. — Нет, я все понимаю, — tío Бруно стоял возле окна, глядя на пустую улицу. — Просто… нужно рассмотреть все варианты, как бы ни было страшно. — Бруно, ты не можешь такое говорить… — Джулс, ты врач. Ты лучше всех на этой кухне знаешь, какие прогнозы. — Всегда есть место чуду! — Мирабель увидела, как мама вытерла глаза ладонью, и tío Бруно, не глядя, протянул ей рулон бумажных полотенец. — Спасибо. — Какому чуду? — Бруно обернулся к сестрам. — Что она очнется и не будет никаких последствий? — Господи, ты всегда видишь будущее в мрачных тонах! Хватит! — tía Пепа вскочила со стула, обнимая сестру и сердито глядя на Бруно. — Попытайся хоть раз дать оптимистичный прогноз. Она снова встряхнула головой и, заметив Мирабель, укоризненно всплеснула руками. — Отлично, ты разбудил Миру. — Я не спала, — быстро сказала Мирабель, проходя на кухню. — Новости… — Никаких. Состояние стабильно-тяжело, — мама, взяв себя в руки, улыбнулась ей. — Иди спать, mi vida. Думаю, нам всем пора ложиться. Завтра будет лучше. Tío Бруно, отрывисто кивнув, снова отвернулся к окну. Мама и tía Пепа, потянув Мирабель за собой, вышли из кухни, направляясь к своим спальням. Агустин распахнув объятия, прижал к себе Джульетту, пока tío Феликс ласково гладил tía Пепу по руке, шепча, что все наладится. Мирабель невольно оглянулась вниз — tío Бруно был один. Она без сна вертелась уже третий час в своей кровати, стараясь не разбудить Луизу, прилетевшую из Боготы. Не выдержав, Мирабель поднялась и вышла из их комнаты, спускаясь вниз — tío Бруно так и был на кухне, только уже не стоял, а сидел у стола, обхватив голову ладонями. Услышав шаги он быстро обернулся, и, увидев ее, молча кивнул, снова отворачиваясь. Мирабель, не зная что сказать, подошла ближе, кладя ладонь ему на плечо. — Пепа права. Мы с ней постоянно грызлись, но… она моя мать, — тихо сказал Бруно, и Мирабель, ногой подтянув табурет, села рядом с ним, прислонившись щекой к спине. — Малыш, не надо. Иди спать. — Ты здесь один. — Все нормально, — tío Бруно не смотрел на нее, и Мирабель, вздохнув, обхватила его руками. Они оба молчали, пока в ночной тишине оглушительно тикали часы. — Знаешь, в каждой семье есть такой человек, который говорит неприятные вещи — просто потому что кто-то должен их сказать, и на которого потом вешают все грехи, потому что он сглазил. В нашей семье это моя роль. — Но ты же в них не виноват, — тихо ответила Мирабель. — Они происходят независимо от того, что ты говоришь… или не говоришь. — Ох, малыш… — Бруно чуть шевельнулся и повернулся к ней. — Мирабель, я серьезно. Иди спать. — Не могу, — Мирабель поправила очки. — Знаешь… Может, я для нее вечное разочарование, но она моя абуэла. — Знаю, — Бруно обнял ее и они снова притихли — два вечных семейных разочарования, паршивые овцы, портящие идеальную картину. Через пару минут они перебрались в гостиную, и уселись на диване, обняв друг друга — Мирабель то и дело проваливалась в дрему, вздрагивая от любого звука. Tío Бруно рассеянно гладил ее по плечу, гипнотизируя взглядом мобильник, лежащий рядом с ним на диване. Мирабель в конце концов заснула, прижавшись щекой к его груди — и проснулась от гудения телефона, выставленного в беззвучный режим. — Да?.. — Бруно нажал на прием, и Мирабель все поняла, когда он зажмурился, стиснув пальцы в кулак. Почему-то вышло так, что именно он занимался организацией похорон, взяв на себя все вопросы, пока мама и tía Пепа оплакивали их мать. Из Медельина прилетела Исабелла, Долорес и ее любимый Мариано примчались из Кали — семья Мадригаль собралась вместе, вот только повод был не из тех, которые хочется повторить. В день похорон светило солнце и Мирабель со странным чувством смотрела на яркую зеленую траву, порхающих в воздухе бабочек и безоблачно-синее небо. Это казалось парадоксальным и ненастоящим, словно какой-то затянувшийся абсурдный сон. Она стояла рядом с Луизой и Исабеллой, глядя вперед — ее мама стояла, прижавшись к Агустину, tío Феликс обнимал tía Пепу, Долорес плакала на плече Мариано, Камило крепко обнимал рыдающего Антонио… и только Бруно стоял один, прямой, как струна. Мирабель, сухо сглотнув, шагнула вперед, покидая мягкие объятия Луизы, и взяла его за руку. Бруно сжал ее пальцы так, что стало больно — но Мирабель, даже не моргнув, прислонилась к нему. Это словно разбило какую-то невидимую стену: Джульетта и Пепа одновременно качнулись к брату, обнимая его — Бруно кивнул им, не отпуская руки Мирабель. Дома было непривычно тихо, и Мирабель, заглянув в гостиную, расплакалась, стоило увидеть свечу. Они с абуэлой не были близкими, но… она была всегда, она была чем-то неизменным, постоянным — даже со своим ворчанием, даже с недовольством, которое в последнее время сменилось чем-то вроде хрупкой, робкой благодарности. Если бы у них было время, хоть немного больше времени, чтобы залечить раны, которые они наносили друг другу словами… — Иди сюда, сестричка, — Луиза обняла ее, и Мирабель, всхлипнув, зарыдала еще горше. Выплакавшись, Мирабель поднялась наверх, в их комнату — сейчас не хотелось никого видеть. Она бросила взгляд в окно и притихла — Бруно сидел на низком каменном заборе на заднем дворе и курил. Она увидела, как из дома вышла tía Пепа и подошла к нему. Мирабель не слышала, о чем они говорили, только видела, как tía Пепа требовательно протянула руку, и Бруно вручил ей пачку сигарет и зажигалку. Пепа села рядом, неумело прикуривая, тут же раскашлялась — Бруно сказал ей что-то с улыбкой и она, подавившись дымом, хлопнула его по спине и сразу же обняла одной рукой, прислоняясь лбом к плечу. Мирабель хотела отойти от окна, когда заметила свою маму. Джульетта подошла к брату и сестре, всплеснула руками, выдернула сигареты из их пальцев и демонстративно растоптала каблуком. Бруно протянул ей руку и Джульетта, помедлив, села к нему с другого бока. Мирабель, вздохнув, отвернулась от окна и забралась в кровать, накрываясь одеялом с головой. Однажды будет лучше.