***
— Говори со мной, чтобы я понял тебя, Дерек. Я не чую твои эмоции, так как можешь делать ты, — поддел Стайлз, когда Дерек затащил его в пустую классную комнату, разрушив все надежды на обед, но не сказал ни слова даже после того, как Стайлз многозначительно откашлялся. Дерек провёл рукой по волосам, повернув голову к окну, и Стайлз проследил за тем, как двигаются его мышцы на видимом под таким ракурсом плече и груди. Он казался сильным, но Стайлз знал, что на деле Дерек был даже сильнее любых ожиданий. Иногда он завидовал тому, что ему не досталось нечто подобное, но отгонял такие мысли прочь. Песок и что-то смутно-понятное и связанное со снами — тоже прекрасная способность. Стайлз уныло хмыкнул, думая об этом. — Питер убил несколько человек пару дней назад. Стайлз кивнул. — Я знаю. Мы закапывали их трупы сегодня ночью. Вчера ночью? В общем, ночью, которая была до сегодняшнего утра. Дерек оглядел его с непроницаемым выражением лица. — Тебя это не беспокоит? — Они были охотниками. Если бы он не убил их первым, они бы убили его или тебя. Или попытались бы это сделать. — Стайлз опустил голову, кожей ощущая неодобрение Дерека. — Он моя стая, Дерек. Сегодня утром… Утром я смог ощутить связь. Это так потрясающе. Стайлз посмотрел на него и увидел на лице Дерека понимание. Он улыбнулся и кивнул, выглядя так нехарактерно мягко и торжественно, что Стайлз замер, боясь спугнуть этот момент, наполненный молчаливым благоговением перед чем-то, что для кого-то было прошлым, а для кого-то стало настоящим. — Это сложно описать, но я знаю, что ты чувствуешь. — Дерек снова отвернулся к окну, его лицо приобрело налёт печали, что прорвалась сквозь стоическую маску. — Раньше я не осознавал, как стайные узы прекрасны. Я жил с ними с рождения и не чувствовал, что это что-то, на что стоит обращать внимание. Мне казалось это таким естественным. А потом он разом потерял большую их часть. У Стайлза сжалось сердце от одной только мысли о том, что он может потерять связь со своим Альфой, такую сильную, пульсирующую и тёплую. Прогоняющую холод и тяжесть, которую он ощущал на своих плечах с тех пор, как узнал об оборотнях, непоколебимо оплетающую его грудную клетку в твёрдом знаке принадлежности Питеру. Сияющую. — Ты можешь получить их снова, — не думая, прошептал Стайлз, уже в следующую секунду жалея о своих словах. Это было не его дело. Он не имел права вмешиваться и навязывать что-то Дереку. — А потом снова потерять, — спокойно констатировал Дерек, словно не сомневался, что это должно случиться. Стайлз покачал головой, желая переубедить его, но зная, что не добьётся в этом успеха. — Я знаю от чего отказываюсь. Это того не стоит. Стайлз не был согласен. Это стоило всего.***
Стайлз раньше не бывал в квартире Питера, но всегда представлял себе либо что-то мрачное и до смешного клишированное, либо нечто, выполненное с безупречным вкусом, со сложным дизайном, стерильными поверхностями и безличными декоративными фигурами. Это обязательно должен был быть пентхаус — потому что в пентхаусах живут самые богатые и самые претенциозные люди. А если не пентхаус, то котедж с большим подвалом и выходом в лес. Квартира Питера была другой, и Стайлз угадал лишь то, что она была обставлена с безупречным вкусом. Он не знал, как назывался этот стиль, но не было никаких холодных чёрно-белых поверхностей или резких геометрических фигур, которые отталкивали Стайлза в некоторых увиденных мельком дизайнах на картинках в Интернете. На самом деле его квартира — совершенно обычная, находящаяся на четвёртом этаже и отличающаяся лишь огромными размерами, — была уютной. Мягкие диваны, манящие своими широкими поверхностями, деревянные полки, столы и стулья, сочетающиеся с цветами другой мебели. До смешного красивое кресло, больше похожее на трон, с перекинутым через спинку клетчатым пледом. Большой ковёр, огромный телевизор, который ещё не был подключён, если судить по торчащим проводам, и рассеянный свет, придающий комнате атмосферу гостеприимства и уюта. Стайлз не решился заходить дальше гостиной, чувствуя себя чужаком здесь, в личном царстве Питера, которое оказалось не ледяным дворцом, а домом. Каждый уголок сквозил Питером. Обувь на полке у двери, объёмная картина лиса с девятью хвостами, занимающая четверть стены, одежда, попадающаяся тут и там, а самое главное — книги. Их было так много, что у Стайлза разбегались глаза. А обложки были совершенно волшебными, с названиями, взятыми, казалось, прямиком из «Гарри Поттера». Питер, не обращая внимания на его ошеломление, отодвинул низкий столик, стоящий напротив дивана, и сел на ковёр, вытянув ноги в освободившемся пространстве. Стайлз долгую секунду не мог поверить свои глазам. Питер был таким претенциозным, а порой и раздражающе педантичным, что его нынешнее поведение не вписывалось в те рамки, которыми Стайлз успел окружить своего Альфу у себя в голове. — Если не собираешься стоять и пялиться на меня весь день, садись, — похлопал по месту рядом с собой Питер. — Мы собираемся заземлить тебя, прежде чем начнём активно практиковать твои внезапно обнаруженные навыки. — Заземлить в прямом смысле? — Стайлз скинул кроссовки, потому что ковры Питера не были созданы для того, чтобы ходить по ним в кроссовках, и подошёл ближе. — Это глупо. Я пробовал медитировать — это не моя сильная сторона. — Это может быть твоей сильной стороной, если ты будешь делать всё правильно. Протянув руку, Питер схватил Стайлза за лодыжку и резко дёрнул, отчего Стайлз с застрявшим в горле криком рухнул на пол. — Ай, ты придурок! — застонал Стайлз, потирая ушибленные места. — Это больно. Питер тяжело вздохнул, словно это со Стайлзом было сложно, и помог ему сесть более прямо. Они прижимались друг к другу бёдрами и плечами, тело Питера было горячим и твёрдым. Стайлз отвернулся, чтобы его лицо не оказалось в опасной близости от Альфы, и хотел продолжить возмущения, когда боль разом ушла, словно её никогда и не было. Он невольно издал стон облегчения, когда локти и задница перестали ныть. — Что… — Оборотни способны забирать чужую боль. — Стайлз посмотрел на ладонь Питера, лежащую на его предплечье, и с трепетом провёл по чёрному вздувшемуся сосуду пальцем. — Но не думай, что я буду потакать тебе в этом. Твоя боль принадлежит тебе. — Конечно, — ухмыльнулся Стайлз, уверенный, что Питер заберёт его боль, если Стайлз его попросит. Он был большим мягким зефиром внутри, совсем как Дерек. — Я бы на твоём месте хорошо подумал, прежде чем насмехаться над своим Альфой. У меня есть над тобой определённая власть. — Питер обнял Стайлза за плечи и притянул его ближе. Он положил подбородок ему на плечо, свободной рукой передав ему свёрток. На хрупкой пергаментной бумаге остались следы в тех местах, где Питер его держал, но сама упаковка была целой. — Открой это, лапушка. Стайлз облизнул губы и постарался уделить всё своё внимание свёртку, когда понял, что замер, наблюдая за Питером. Он чувствовал, как сильно у него колотится сердце и в волнении пылают щёки, но ничего не мог поделать со своей реакцией. Питер всегда добивался от Стайлза бурной реакции, что бы ни делал. Он умел быть пугающим, даже ужасающим, умел удивлять и умел злить одним только стервозным взглядом. Но сейчас волнение Стайлза было в большей степени связано с простой физической близостью, которая совместно с недавно осознанными узами стаи сводила с ума. Это ощущалось почти магнетически притягательно. Как будто какая-то часть Стайлза тянулась к своему Альфе, желая слиться воедино, а если не получиться — хотя бы быть как можно ближе. Раньше рядом с Питером Стайлз такого не ощущал. Узы стаи действительно были чем-то особенным. — Конечно, — фыркнул Стайлз на слова о власти. Сделав глубокий вдох, он обратил, наконец, внимание на своё любопытство, до этого надёжно приглушённое близостью Питера. — Ты держал это очень осторожно. Что-то хрупкое? Стайлз принялся осторожно снимать обёртку, разгибая согнутые края и медленно снимая клейкую ленту. Стайлз не смотрел на Питера, но кожей чувствовал самодовольную усмешку, предшествующую его словам: — Некоторые вещи просто требуют особого обращения. Стайлз знал, что это был непристойный намёк, возможно, даже флирт, а не просто поддразнивание, но не смог не рассмеяться. И вместе с этим смехом напряжение, которое было между ними из-за чего-то нового, что появилось между ними, исчезло. — Я просто открою его, — пробормотал Стайлз, устав отклеивать липкую ленту, которая, казалось, была повсюду. Питер издал смешок и выпущенным когтем разрезал обёрточную бумагу по диагонали. Стайлз бросил на него грозный взгляд, раздражённый тем, что Питер с самого начала мог сделать это, но решил наблюдать за мучениями Стайлза. — Ты всегда мог попросить о помощи, дорогой. Стайлз покачал головой, едва сдерживая улыбку, и снял, наконец, бумагу, открывая твёрдый переплёт книги. — «Огни святого Эльма и влияние укуса». Звучит как смесь фантастики и физики. Питер провёл пальцем по крупным буквам на обложке. — Книгу писал человек, который искренне верил в то, что Искры рождаются исключительно из-за редких резонансов магии, и сравнивал их с этими огнями. Ты знаешь, что это? — Питер постучал вылезшим когтем по первой части надписи. — Это какое-то оптическое явление. Во время грозы на резко выраженных острых поверхностях появляется сияние, которое называют огнями святого Эльма. Об него нельзя обжечься. Я не знаю, почему это происходит. Наверное, перепады напряжения? — Стайлз вспомнил один из своих заплывов в Википедию. — А сам Эльм был мучеником. Он подвергался пыткам, и его внутренности намотали на верёвку. Перед смертью он поклялся молиться за моряков. — Удивительно, — совершенно искренне улыбнулся Питер, смотря на него с чем-то, похожим на благоговение. — Я надеялся рассказать тебе интересную историю об Эльме, но ты в очередной раз поразил меня, Стайлз. Стайлз покраснел, удивлённый похвалой за что-то столь незначительное. Питер придвинулся ещё ближе, хотя казалось, что это невозможно, а его большой палец поглаживал обнажённую кожу на шее Стайлза. Стайлз удовлетворённо вздохнул, ощущая себя потрясающе и тепло. — Кто такие Искры? Питер ответил почти сразу, открывая книгу на первой странице. — Это те, кто способен совершать многое, используя только силу своей веры. Называй это магией, если хочешь. Я думаю, — Питер сделал небольшую паузу, — ты был Искрой до того, как я укусил тебя. И прежде чем ты опровергнешь мою догадку, многие Искры живут и умирают, даже не догадываясь, что обладают неординарными способностями. У них есть потенциал, но его необходимо раскрыть. В тебе было что-то ещё до того, как я укусил тебя. Что-то, чего нет у простых людей. Стайлз не поверил в это, потому что он был совершенно обычным, но сомнение всё же закралось в его сердце. Стайлз представил, как прекрасно было бы обладать магией. Это было бы исполнением всех его детских мечтаний. — Ты сказал, что я был Искрой. Укус это изменил? — он не смог скрыть разочарования, которое вызывала эта мысль. Питер казался искренне сожалеющим. — Так и есть. Но в этой книге раскрываются все известные случаи, когда Искры были укушены оборотнями и другими существами. — Питер осторожно взял Стайлза за подбородок и повернул его лицом к себе. — Иногда укус дарил больше, чем забирал. Стайлз кивнул, сам не зная, почему расстроился так сильно, как расстроился. Он постарался отогнать эти мысли прочь и сосредоточиться на важном. — Я не стал обычным оборотнем, потому что был Искрой? Питер одобрительно кивнул на его сообразительность. — Способности Искр базируются на вере. При трансформации тело Искр меняется в соответствии с тем, что ближе к их сущности. Иногда может произойти иное — человек способен превратиться в другое существо в результате глубоких психологических проблем. Ты же стал не волком, потому что твоё тело само знает, кем хочет быть. Ты своеволен и упрям даже на уровне тебе, казалось, неподвластном. Стайлз прижал книгу к груди и опёрся головой о висок Питера, думая обо всём, что только что узнал. — Я не знаю, в кого я превратился. Питер погладил его по щеке, не замечая, как смущает этим действием Стайлза. — Мы искали среди известных миру существ, таких как Баку и Мара, но ты можешь быть совершенно иным. Ты особенный. И твои способности особенные. Ты Искра, Стайлз, и тем самым определил то, кем ты станешь. — Хочешь сказать, это я виноват во всём этом песке? — фыркнул Стайлз, польщённый верой и восхищением, которыми сквозили слова Питера. Питер улыбнулся. — Хочу сказать, что ты уже знаешь, кто ты есть и на что ты способен. Тебе только нужно разобраться в себе. Стайлз застонал, услышав это загадочное напутствие. — И тут в игру вступает медитация. Питер засмеялся, абсолютно довольный. Стайлз ударил его в плечо, но добился только ноющей после удара руки. Питер поймал его ладонь и вытянул боль, даже не колебаясь. — Так и есть.