***
(От лица Автора) «Сатана мёртв, да здравствует Сатана!» — не только из эпицентра, но даже из самых мрачных закоулков Тартара доносятся полные ликований возгласы местных. Молодые и старые, имеющие за душой завидный послужной список, положение, статус, и не имеющие ни гроша, отверженные, презирающие и презренные в глазах сильнейших — все лелеют на донышке своей дарованной Адом души надежду. Иллюзия лихой молвой возведённого в абсолют Мальбонте ещё расстилается наводящим слепоту туманом, но не долог час и она развеется, оставляя после себя скорбную пустоту. Дыра о навеки покинувшем своих детей Сатане VIII однажды начнёт кровоточить и тогда понадобится тот, кто возложит на алтарь общего блага свою жизнь, став новым отцом демонов. Власть многогранна. В глазах бессмертных скоропостижно скончавшийся Самаэль был жестоким и бессердечным Дьяволом. Тем, кто рутинно налегке вершил судьбы грешников, не без удовольствия склонял к порокам и жестоко карал. Лишь Люцифер замечал никем не понятую изнанку трона. Жизнь, ушедшая с восходом налившегося багровым солнца, не принадлежала Сатане, а была отдана Преисподней и её обитателям вне зависимости от статуса, ранга и прочих классовых бредней. «Самое главное для правителя — его народ, мальчик мой», — говорил когда-то Самаэль маленькому Люциферу, сидящему на его коленях. Знал бы почивший Король Ада, что ставший нелюбимым сын через жизнь пронесёт это единственное полное отеческой заботы воспоминание… Полная ошибок и разочарований судьба. Сатана VIII даже умирал с тяжестью на сморщенном от бренной ноши сердце, став жертвой женщины, которую возвысил своей любовью. Всякое проявление чувств мужчина презирал, а потому списывал привязанность к Лилит на влечение, жадное и всепоглощающее. Тем ироничнее — отказываясь называть вещи своими именами, Самаэль лишь погряз в слепом отрицании. Мужчину погубило нежелание видеть истинную суть вещей или банальное предательство? На этот вопрос он уже не ответит. Зато терзаемая муками совести Королева ещё долгими ночами будет искать ответ, роняя тихие слёзы в подушку и твердя себе, что сделала правильный выбор. Жить мог лишь один, и Лилит выбрала Мальбонте, разбивая свою душу на бессчётное количество осколков стекла, в кашу кромсающих внутренние органы. О Ад, демонесса молит о снисхождении к её сыну, восходящему на трон по отцовским костям! Утро погребения Сатаны, день коронации Мальбонте и его свадьбы на Виктории Уокер объявляется открытым и пусть удача сопутствует либо им, либо никому. По крайней мере к Ости фортуна не благосклонна наверняка. Вот, казалось, до заветного возвышения рукой подать, как первая супруга нового Владыки болезненно приземлилась известием о вышеупомянутой свадьбе. Беременная демонесса лишь ради крохотной жизни в своей утробе пытается сохранять жалкое подобие спокойствия, мельтеша из одного угла лишённых света покоев в другой. Смена ночного времени на дневное страшно раздражает Остейн, приближая наступление страшного кошмара, поэтому зашторить бархатом ненавистные окна показалось мало-мальским выходом. Жаль, нельзя выключить боль так же легко, как задёрнуть кусок злосчастной ткани. А тем временем за пределами комнат слышна раздражающая суета. Весь гарем бывшего Наследного Принца бурлит ведьминским котелком, шурша по благоустройству предстоящего торжества, при мысли о котором Ости постоянно тошнит. Вот и сейчас унитаз стал спасительной гаванью, углом жалости к самой себе. — Ничтожная дешёвка, — зеленоглазая демонесса заметно напрягается, слыша позади себя слова из уст главной соперницы, разлучницы Вики Уокер, будь она проклята. — Осмелилась заявиться ко мне, тварь? — выпрямившись, Остейн грозовой тучей сокращает дистанцию с невестой Маля, женщиной, с которой на равных придётся делить одного мужчину. Обмен колкостями — ничто в сравнении с их положением в гареме. То, что досталось ценой растоптанной гордости и уймы жизней изощрённо убитых соперниц, Ости не отдаст добровольно. Внутренний голосок и сейчас проторенной тропой повелевает изжить неугодную Викторию. Лишь одно останавливает и не дает покоя — читаемая во взгляде супруга любовь к этой женщине. Скажите, как возможно молча наблюдать за счастьем любимого с другой? Болезнь Эдемовской девицей отравила их с Мальбонте идиллию и без того хрупких, как ткань мироздания, уз. Ослеплённый наваждением супруг напрочь позабыл о своей преданной Остейн в тот час, когда демонесса наконец понесла желанное дитя. Рвущая на части цена отношений с тем, кому ты не нужна — он в любой миг без зазрения совести уйдёт, погружая в ещё большее отчаяние. Всего во второй раз в жизни Ости реально страшно за будущее, но лишь впервые — не за собственную шкуру, а за ребёнка под сердцем. Демонесса скрылась в собственных покоях, подобно предчувствующему скорую казнь барашку, и воззвала к благосклонности судьбы. Осознание правды — муж никогда не относился к ней так, как к этой шлюхе, — глубоко вонзилось в сердце ржавым серпом, оранжевые сгустки которого намертво въедаются в органы, изнуряя их клокочущей, вездесущей болью. — Мне тут наложницы нашептали, — блондинка не без ненависти проходится взглядом по Остейн, дольше желаемого останавливаясь на животе. Как скоро он будет виден? — что ты беременна. Айкири ненавидит детей. Все мелкие создания как на подбор подобны сморщенным опарышам, ничего с прекрасным общего не имеющим. Не будь зеленоглазка законной Королевой Ада, демонесса бы просто злорадно рассмеялась новости о скором потомстве, но подобный расклад никак не вписывается в их с Маркизом планы. Это Айкири должна забеременеть и подарить Аду верещащего Наследника, чтобы уже после его рождения избавиться от Мальбонте и сесть на трон. Не какая-то там вшивая дочурка советника Рондента, а Айкири! Причём не особо играет роль, от кого именно будет ребёнок, Мальбонте, Люцифера, Барбатоса… — Пришла лично убедиться, что именно я подарю ему первенца? — не без гордости показывает зубки, встречая лже-Викторию упрямо ненавидящим сиянием зелени. Её когтистая рука интуитивно тянется к отсутствующему животу, лёгкими, похожими на поглаживания касаниями отгоняя накатывающее беспокойство. Дочери Рондента страшно, но ни за какие коврижки она не даст понять этого Эдемовской твари, со стервозным личиком изображая доминирование. — Пришла стереть в пыль твои ожидания, малышка, — Айкири в ухмылке приподнимает краешек губ, вызывая в сопернице ощущение странного дежавю. В груди Ости что-то однозначно ёкает, напоминая о давно погребённой под пластом столетий ночи. Дело даже не в том, что каверзное прозвище «малышка» звучало в порыве их сомнительной страсти, просто в сочетании с повадками, манерой говорить и даже злосчастным блеском в глазах, чёртова Уокер — бельмо на глазу. В тот день застилавшим взор бельмом был тройной глифт, обжигающий горло и согревающий тремолирующие от нервов внутренности. Тем не менее тело бессмертной продолжало бить мелкой дрожью, и даже вид на душераздирающе багровый закат в этом проклятом аду не доставлял Остейн покоя. Демонесса задавалась лишь одним, но глобально имеющим значение вопросом: «Почему я?». Ей только предстояло стать женой претендующего на трон Ада Мальбонте, взобраться на классовую вершину, о которой грезила каждая демонесса. Почёт, статус, преклонение мира бессмертных — все составляющие шикарной жизни приплыли прямо в руки совсем юной девушки, не просившей о таких подарках судьбы. Да, стать супругой Его Высочества Мальбонте весьма почётно, но, чёрт побери, она его совсем не знала тогда! «Полюбит ли?» — гадала, делая очередной глоток жгучего кончик языка пойла. «Да хрен пойми эти чувства!» — злясь отвечала своим же мыслям, прощаясь с зашедшим за горизонт солнцем так же легко, как с правом выбора. Будь что будет. Ужасно некстати их родители посчитали уместным создать этот союз! По миру демонов тогда летала нехилая молва, что Мальбонте безнадежно влюблён в другую. Именно поэтому охваченная страхом перед неизвестным Остейн позорной паникой пыталась забыться прямиком на элитной тусовке одного из высших. В конце концов, всему Тартару было абсолютно плевать на то, как именно здесь зажигали. Обделённое любым вниманием место идеально подходило для самых непредсказуемых, а главное, сокровенных явлений. Одним из таких стала внезапно подошедшая девушка. Фигуристая блондинка с до тошнотворности топазовым взглядом, латекс на которой, стоило признать, смотрелся невероятно сексуально, пожалуй, достойно конкурируя с законодательницей латексной моды Остейн, мазнувшей по подошедшей слегка расфокусированным взглядом, прежде чем снова уткнуться в бездонный стакан: — Чё надо? — желания на пустой трёп не было никакого, поэтому Ости не стала ограничивать себя в грубости. Выскочка, смеющая так нагло таращиться на неё, с каждой секундой лишь больше раздражала. Ни минуты покоя! — Не смогла пройти мимо такой шикарной задницы, малышка, — ухмылка краешком губ моментально выдала возросший интерес блондинки к продолжению увлекательной игры. Как своевременно суккуб заприметила эту демонессу! — Шикарный зад окольцован, к твоему сведенью, — обладательница по-кошачьи зелёных глаз не смогла удержать кривого смешка, нервно помахав перед носом назойливой демонессы украшенной обручальным кольцом ладошкой. — Так что ловить тебе здесь нечего. — Ловля для неудачников, — пожала плечами суккуб. — Врата моего храма открываются лишь для избранных. Её пальцы как бы невзначай коснулись обнаженного плеча Остейн, и по телу той растёкся ласкающий бархат тепла. Демонесса на мгновение прикрыла глаза, прислушиваясь к неожиданно дезориентирующему ощущению. Окружающий мир будто по мановению чужой воли перестал существовать — звуки бьющей по ушам музыки покрыли толстые слои воды, а терпкая горечь напитка перестала беспощадно жечь нутро. Неоновое мерцание вечеринки смягчилось, рассеялось сизой дымкой. Всё внезапно стало таким незначительным, даже эта проклятая помолвка. Тем временем рука незнакомки с плеча скользнула ниже, обхватила кольцом пальцы и потянула на себя. Не поддаться не получилось — Ости шла следом, околдованная: — Я даже не знаю твоего имени. — Айкири, малышка. — Почти как коктейль. — И даже лучше, — гортанно рассмеялась Айкири, и только от этого вдоль позвоночника Остейн к самому копчику пробежались изнемогающие в своём желании мурашки. Демонесса воспринимала всё словно со стороны, если безропотную податливость вообще можно было так обозначить. — Ты суккуб? — догадка, пришедшая в голову, вдруг показалась чужой, неважной. — Иначе ты бы меня так не хотела, — не без самодовольства отозвалась блондинка. Смех её стал как будто бы более зловещим, но сосредоточиться на этом не получилось. Восприятие реальности стало чуть более чётким, лишь когда Остейн обнаружила себя лежащей на мягких шелках какой-то спальни. — Хозяин вечеринки — мой друг, — лениво пояснила Айкири, чиркнув зажигалкой. — Он не будет против, если одни из его апартаментов вдруг окажутся занятыми. В воздухе тонким шлейфом повис аромат ментоловых Pall Mall. Суккуб курила и делала это как сошедшая с пьедестала Олимпа богиня, чья красота становилась причиной ужасающих войн. — Ты убьёшь меня? — голос у Ости подрагивал, когда она против воли расстёгивала пуговички собственного топа. — Именно этим занимаются суккубы, малышка, — насмешливо, в своей ехидной манере отозвалась Айкири. — Милые рожки. Фамильная драгоценность? — Ну допустим. — Допустим, эта фамильная драгоценность станет нам забавным подспорьем. Брови Ости поползли вверх. Нет, она решительно не понимала и уж точно не замечала, как когтистые пальчики ёрзали по застёжке неподатливого бюстгальтера — опьянённый суккубом мозг даже не задался вопросом, куда делся топ. В пекло эту реальность. Низ живота демонессы так или иначе одолел мощный прилив фантасмагорической жажды, источником которой служила нагло курящая блондинка. «Проклятые суккубы», — лишь успела эта наполненная благоразумием мысль промелькнуть на подкорках сознания Ости, как её же безвольные ручки предательски пустились в неистовый пляс исследования собственного предела удовольствия. Айкири же, словно сторонний наблюдатель, продолжала созерцать, впитывая каждый манящий жест всецело подчинённой ей демонессы. Тлеющий Pall Mall, подобно призрачному инструменту, витиевато кружил по разгоряченной коже исступлённо ласкающей себя Остейн. Происходящее являлось чем-то неправильным, но ей было слишком… чрезвычайно хорошо. Не остановиться даже при всём желании. — Хорошая малышка, — дразняще улыбнулась Айкири, выдохнув облачко серого дыма прямиком в лицо демонессы. Та судорожно вздохнула, приоткрыла губы цвета переспелой вишни, и суккуб тут же этим воспользовалась, прижимаясь как можно ближе. Поцелуй оказался парадоксально спонтанным и ожидаемым одновременно. Шёлковые губы Айкири вольготно скользнули в уста ошеломлённой Ости, вскружили голову, уничтожая на своём пути препятствие под названием здравый смысл. В пламени их танца не было победителя и проигравшего. Девушками двигала животная страсть, подогреваемая таким спектром эмоций, что у обеих головы шли кругом. — Я обручена… — Остейн нашла самый идеальный момент, чтобы сказать об этом, не правда ли? — Я знаю, малышка, — заливистый смех Айкири устремился прямиков в губы брюнетки прежде, чем она возвела своё господство над демонессой в абсолют одной колкой фразой. — Ты выйдешь замуж за одного из моих любовников. — Что? — ошарашенность дочери Рондента ещё больше подогрела азарт суккуба. — А что непонятного? Я трахаюсь с Мальбонте уже года три. Он, кстати, ничего. Старательный. И куни сделает, если попросишь, и даже кончить может от щекотания его адских пяток. Ости хихикнула — глуповато и неуместно. Может, даже немного нервно, но опять же всё покатилось в тартарары, когда язык Айкири игриво прошёлся по трепещущему нёбу, пробуждая в ней предвкушение большего. Пламя их страсти уже невозможно было потушить. — Что же я творю? — Айкири на этот выпад лишь засмеялась. Снова. — Следуешь зову природы. Девичьи губы до сладостного посинения встречались снова и снова; в провокационных действиях суккуба появился заметно бо́льший напор. До сего момента Ости даже и не подозревала, что язык — особенно другой девушки, — способен на подобное. Вскоре томный экстаз молящего о большем желания двух демонесс накалил обстановку окутанных полумраком покоев до невозможности. Дышать стало совсем трудно, смотреть в голубые омуты суккуба — ещё хуже. Не выдержав, Остейн зажмурилась, больше не замечая, как заинтересованно блестят глаза продолжающей её неистово разглядывать девушки, зато чувствуя острее, подхлёстывая закипевшую в венах кровь. Стоило поцелую прерваться, Айкири вновь затянулась блаженным табаком. Сжала ладонь на чужой груди, медленно, играючи повела ниже, к бёдрам, пересчитывая рёбра, как самый извращённый фетишист. Затем виртуозно нырнула вниз одурманенной Ости так быстро, что ошарашенная партнёрша сперва даже не успела удивиться, а в следующий момент и вовсе — крупно содрогнулась от обуявшего её конвульсивного спазма. Сигаретный дым лизнул внутреннюю сторону бёдер зеленоглазой демонессы, мимоходом задев половые губы. Это даже не было настоящей лаской, но трепыхающаяся Ости тихо и бесконтрольно, едва ли не молельно взвыла. Сладкие стоны стали увертюрой, скоро перерастающей в крик экзальтационного восторга — вместо невесомого дыма до клитора Остейн дотронулся чужой язык. По-настоящему, жарко и ощутимо. — Чёрт возьми! — демонессу выгнуло на простынях дугой. — Я уже, — довольно отозвалась Айкири откуда-то снизу, прежде чем продолжить. К профессиональной игре суккуба подключились пальцы — сначала фаланги дразняще кружили вокруг входа, надавливая, но не проникая внутрь. Пытка. Как ни крути — Остейн неистово хотелось поскорее ощутить всю пятерню внутри себя... — Не томи уже, — рыкнула демонесса, окончательно забываясь и подмахивая бёдрами. — Как скажешь, малышка, — Айкири двинула ладонью, вводя пальцы глубже. Резко, жёстко, сочно. Раздвинула их внутри, достигая заветной точки, и тогда — впервые за всё время, — Ости не только вскрикнула, а ещё и дикой кошкой уцепилась за гриву перламутровых локонов. Суккуб зашипела, зыркнула исподлобья сверкающими глазами, и вогнала пальцы гораздо глубже, не позволяя Остейн передохнуть, дотрагиваясь до клитора языком снова и снова. Вскоре скопившиеся между ног демонессы влага и жар достигли своего апогея. И без того шаткая связь с реальностью потерялась окончательно и бесповоротно. Не в силах больше томиться, зеленоглазка потянула девушку в объятия. Кажется, Айкири этого не ожидала, ровно как и того, что Остейн подомнёт её под себя. Чужие пальцы до сих пор оставались внутри, но это лишь будоражило. Демонесса насадилась на них несколькими уверенными движениями бёдер, понимая, что наступает её гранд финал — в голове словно взорвалась тысяча калейдоскопических фейерверков. Слишком хорошо. Слишком горячо и невероятно. Крупно содрогнувшись, Ости рухнула прямиком на тяжело дышащую и вполне себе довольную, даже несмотря на отсутствие ответной ласки, Айкири. — Для первого раза неплохо, — почти мурлыкнула суккуб. Ости же обессиленно прикрыла глаза. В голове не осталось ни единой мысли или сожаления. Чуть позже, когда Айкири, а вместе с ней и порочное наваждение исчезло, невесту Мальбонте посетили мысли о скорой и весьма болезненной смерти. Связь с суккубом чуть не убила её — истощила так, что драгоценную энергию пришлось восполнять не один месяц. И всё же, жаркой волной накатившее воспоминание не идёт ни в какое сравнение с тем, сколь удручающую перспективу сейчас имеет появление Виктории. Ости сердцем чует неладное. И увы, оно бессмертную не подводит — блондинка вихрем набрасывается на соперницу. Поделать нечего — в интерпретации Айкири «стереть ожидания в пыль» неизбежно ассоциируется с уничтожением источника этих самых ожиданий. БАМ! БАМ! Айкири и Остейн соединяются в лишённой всякого достоинства схватке, начало которой остаётся за суккубом — эффект неожиданности так или иначе играет свою роль. Брюнетка крыльями ударяется о начищенный до блеска кафель, оставляя на невинно-бежевой плитке окровавленные чёрные пушинки, а затем и вовсе падает, поскальзываясь на привычно высокой платформе. Айкири разоряется надменным, удовлетворённым хохотом, прежде чем цепко хватает Ости за волосы, заставляя соперницу нехотя поднять рассредоточенный взгляд: — Ничего личного, малышка, но рожать ты не будешь, — только блондиночка замахивается всей копной намотанных на кулак смоляных прядей, намереваясь ударить соперницу об унитаз, как сюрпризом получает удар в подбородок. Жена Мальбонте совсем чокнутая, ударяет углом крыла! — Сука-а-а! — чудом не потерявшая пару-тройку зубов Айкири рвёт и мечет, прытко отскакивая от агрессивно раздухорившейся зеленоглазки. — Сама сука! Демонессы продолжают разыгравшуюся склоку, вырывая друг другу волосы и ломая ногти, царапая перекошенные взаимной неприязнью лица и разрывая облачающие красивые тела ткани. Что ещё хуже — обеим то и дело прилетают нешуточные удары, а значит, Айкири скоро своего добьётся. Эта мысль греет её вернувшуюся с того света душу. Прижав соперницу к зеркалу, так, что несчастная мебель разбивается на множество осколков, разрезая лицо Остейн, суккуб ликует. Через миг один из этих осколков удачно оказывается в изящной ладошке, плавно пробираясь к горлу обрюхаченной выродком проблемы. Секунда-две, и все планы пойдут как по маслу. Райское, мать его, наслаждение. — А-а-а-а-а!!! — кровь наполняет рот беременной демонессы, вызывая несвоевременный приступ тошноты. Айкири же нещадно кричит, ведь Ости умудряется укусить её, до кости прогрызая указательный и большой пальцы… Точно сука. — Тьфу… — сплёвывая остатки плоти лже-Виктории вместе с кровью, брюнетка судорожно хватается за один из лежащих на полу осколков. Кажется, эти девочки не намерены решать вопросы цивилизованно. Схватив осколок другой рукой, суккуб бросается на явно перепуганную Остейн. Обе вооружены на равных, чего не скажешь об их силах, ведь вскоре выдохшаяся брюнетка вновь оказывается лежащей на полу с приставленным к горлу лезвием. Ей конец, окончательный и бесповоротный. Улыбающаяся смерть уже зазывает в свои хладные объятия. — Пока-пока, дешёвка. Брызги крови окончательно пачкают кафель. Полные ужаса зрачки дочери Рондента расширяются, затемняя зелёную радужку пасмурным варевом. Кажется, демонесса не сразу осознаёт происходящее, машинально продолжая пялиться в лицо безумной соперницы, с которого словно в замедленной съёмке падают алые капли. — Прийди в себя, Айкири!!! — впечатав любимую в стену, встретивший удар вместо Ости Барбатос трясёт блондинку, пытаясь образумить. Плечо демона сильно кровит, но он, успевший в последний момент, не придаёт ране значения. — Зачем мешаешь мне?! — опаловые омуты встречаются с золотыми в бушующем урагане, демонесса яростно, но безуспешно вырывается из мужских тисков, крича и проклиная. — Отпусти немедленно!!! — НЕТ! — сказал как отрезал. Твёрдо, непоколебимо. Лишь алмазная серьга выдаёт своим хаотичным блеском от пробивающей Маркиза мелкой дрожи. — Барбатос! Отпу… — мужчина гасит негодования любимой в жадном поцелуе, успокаивая её буйный и жадный до крови нрав, лощёными ладонями размазывая кровь по лицу. — Убьём её, когда взойдёшь на трон. Сейчас смерть этой дуры только спутает все карты, неужели не понимаешь? — каким образом Маркиз умудряется всегда быть таким рациональным, просчитывая каждый ход? Его протяжно льющийся из уст голос по крупице усмиряет клокочущее в Айкири пламя ненависти, заставляя вверить дальнейшее в бразды правления рассудка. — Ай-кири…? — обалдевшая от услышанного Остейн на беду свою ляпает просевшим голосом, не успев толком подумать, чего может эта глупость стоить. Что значит Айкири? Это же Вики чёртова Уокер? А как понимать фразу про восхождение на трон? — Я с удовольствием понаблюдаю, как теперь будешь решать проблему, Барбатос, — сморщившись от боли в прокушенной руке, Айкири говорит это не без сарказма. Ости конец, и более того — Маркиз сделает всю грязную работу за неё. Так даже проще. — П-пожалуйста… н-не надо… — моля, Остейн пугливо отползает к стенке, пока желтоглазый непоколебимо шагает ей навстречу. — А-а-а-а… — Что ты…? — блондинка в непонимании вздымает бровь и недовольно цокает, стоит мужчине дать ответ на едва заданный вопрос. — То, в чём чертовски хорош, любовь моя. Накладываю на нашу очаровательную смертницу иллюзию. Его иллюзии всегда прочно оседали в сердцах несчастных жертв. И вовсе не важно, что последние зачастую сходили с ума… взять хотя бы Мальбонте… Вскоре Остейн походит больше на овощ, нежели на подобие живого существа. — Айкири! — переполошившийся Маркиз подхватывает ослабевшую демонессу на руки и в панике видит, как из её носа течёт кровь. — Ты меня слышишь? — Всё в порядке, любимый… — двоение в глазах ослабевает, и девушка наконец может нормально сфокусироваться, — видимо, эта дура Ости оказалась не такой слабачкой, как я думала. — Тебе нужно отдохнуть, — перепуганный демон нахмуренно констатирует, собираясь уносить женщину всей его жизни в их тайные покои. — У меня свадьба этим вечером, так что отдых придётся отложить, — певучие слова рвут душу на части, однако Барбатос, стиснув зубы, не даёт волю ревностному гневу. Дабы вскоре обрести истинное счастье, стоит принести жертву.***
— Госпожа, вам письмо, — щуплая девица приносит лже-Виктории запечатанный конверт спустя полтора часа. Блондинка уже во всю прихорошилась к скорой коронации, разве что не успела впрыгнуть в нереального пошива платье, подчёркивающее все необходимые достоинства. — Что тут у нас, — Айкири распечатывает белый лист, отмечая, что рука полностью зажила после недавней стычки. Хорошая всё-таки у дочурки Геральда регенерация… быстрая даже для бессмертной. — Любопытно… — вновь бормочет себе под нос, дочитывая строчки, в которых сын Серафима Фенцио назначает Виктории тайное свидание прямо сейчас. — Да ты у нас не промах, Ви-ки, — хохочет, решая пощекотать нервы и лишний раз поиздеваться над бельмом присутствия напоминающей о себе Уокер-Арден. Что ж, находящийся под надзором иллюзий Барбатоса жених явно не станет препятствием для вылазки в один из трактиров Тартара, а поэтому, накинув облегающее чёрное платье и накидку, демонесса решает явиться на зов адресата: — Я всё знаю, — Дино встречает девушку обезоруживающей фразой, стоит ей переступить порог снятой на втором этаже трактира комнатушки. Вот это поворот! Ай да ангелочек! — И что же ты знаешь? — она лукаво приподнимает краешек губ, стреляя в парня глазками. Старые привычки демонессы всё никак не соотносятся с тем фактом, что новое тело никакого отношения к суккубам не имеет. Нутро кричит о былых рефлексах к действию, необходимости в котором не ощущается. Забавное чувство сытости. — Что тебя заставили убить Ребекку, — его столь нелепое предположение заставляет Айкири нервно хихикнуть. Дурак. И с чего она вообще посмела предположить, что сынуля Фенцио поможет ей заручиться поддержкой Рая на троне Преисподней? Кажется, пора сваливать. — И что? — девушка и бровью не ведёт, заставляя сердечко ангела судорогами жалости сжиматься, гадая, как сильно бедную Вики мучали, чтобы та убила собственную мать. — Серафимы хотят явиться на твою свадьбу с особым подарком — смертельным приговором, — в серо-голубых глазах вплотную подошедшего к демонессе Дино читается жалость, искренняя, мерзкая такая. А ещё отчаянное желание спасти понравившуюся девушку, подобно рыцарю из сказки. Блевать тянет. — Ты говоришь мне это потому, что?... — Люблю и не хочу потерять тебя, Вики, — мягкие пальцы ангела осторожно приподнимают девичий подбородок, в то время как губы приближаются к желанному плоду. Шепфа, находясь на грани потерять её, он осознал всю силу своих чувств! Да простит отец, но Дино больше не может мириться со свадьбой Виктории! «А девчонка не промах, все кому не лень её любят», — ядовито отмечает про себя Айкири, сплетаясь с парнем языками. Слишком нежно, мягко, робко и молельно на её вкус. Белокрылые вообще умеют целоваться или их даже этому надо учить? — Не потеряешь, — хихикает, толкая обескураженного Дино на льняные простыни постели, разрывая его рубашку, а затем покрывая мускулистую грудь провокационными поцелуями, — если передашь своему папочке от меня посланьице. — Всё что угодно-о-о… — умоляюще стонет, когда лже-Виктория седлает его налившийся орган. Надо отдать Айкири должное, даже не будучи суккубом, она сохраняет прежние методы достижения целей.***
(От лица Люцифера) — А я вам говорил, у Сэми было видение! Но кто же послушал?! — рыжеголовый оратор с минут пятнадцать добивает скисшие мозги. Я, мать вашу, должен поверить, что моя Незабудка способна прикончить собственную мать? Ищите идиота. Вон, даже вояка Геральд в ахере свалил, не желая слышать этот бред. — Заткнись, — реплики Ади наталкивают на предположение, будто в его кармане наверняка лежит запасная челюсть. Нахрена так вероломно испытывать моё терпение при навыке чтения мыслей? — Бро, я, конечно, дико извентиляюсь, но разве Ангелочек, которую все мы знаем, стала бы сбегать к любимчику нашего бати ради спасения Ребекки, а потом убивать несчастную женщину собственными руками? — «Полегче с жестикуляцией, брат, я скоро сорвусь и всеку тебе». — Бред, сестра никогда бы… — ставший частью обсуждения Себастьян давится остатком скорбных слов, а Розалин сочувствующе кладёт руку на его плечо. — «Ох, сестра, смотри не влюбись, семейство Уокеров — та ещё мозгоебля». — Ви никогда бы не поступила так! — эмоционально заканчивает начатое демоном Мими, на которой, наверное, уже образовалась дыра от взгляда Лэйхо. — Со светлой девочкой явно было что-то не так, когда она очнулась. Браво. Констатация очевидных, понятных даже ежу фактов. Обморок, странная реакция кошачьей живности и сама демонесса… мне сразу показались проблемы с Незабудкой, пожалуй, ставшие синонимом её личности. Но действия ночью — жадные, слишком раскованные и импульсивные, а местами ледяные, бездушные, никак не вязались с привычным образом моей девочки:— Любишь? — демонесса смотрела в душу воплощением всех моих пороков, умелой колдуньей вытаскивала их на поверхность и ликовала. Слепец!
— Больше жизни, — замешательство уже тогда закралось где-то в черепушке, — люблю тебя больше жизни, Уокер… — но я не позволил ему обрести надо мной отрезвляющую власть. В конце концов, передо мной была любимая девушка!
Вики слишком резко втянула в животный секс, снося и без того поехавшую крышу к чертям собачьим, и я, как последний недоумок, списал факты на сопровождающий нас пиздец. Демонесса говорила, как Айкири, действовала, как Айкири, а я повёлся, как тупой! — Люцифер, ты вообще слушаешь? — вплотную подошедший Ади возвращает в реальность, в которой силы сдерживать ярость съёбываются куда подальше. Сам не замечаю, как кулак рефлекторно врезается в братову скулу, лишь подпитывая ощущение злобы на самого себя, а не искореняя его. — «Блядство». — Вот бы ты и на первое видение Сэми так отреагировал, как на второе, — пока меня сдерживают Себастьян и Лэйхо, впечатанный силой удара в стену Ади сплёвывает кровь вместе с зубом, — проблем бы сейчас явно не было. Твою Адскую дивизию, ВТОРОЕ?! Грешным делом понадеялся, пятисотлетнее заточение в темницах папашки — достаточное для всей этой кармической хуйни основание не трогать меня ближайшую пару-тройку лет. «Ага, получи и распишись, Люцифер». — Повтори, что ты там видел на этот раз, — говорю кинувшемуся к брату ангелу. — «М-да, в попытке понять произошедшее с Вики прослушал весь трёп, в кои-то веки конструктивный». — Ты убьёшь её, Люцифер. — «Чёрные глазки этого идиота явно хотят закрыться на веки вечные. Я что, простите? Никогда! Только не Вики…» Мои поздравления, точка кипения успешно достигнута. Как и большинство грешников, откладываю раскаяние до завтра, пока в хлам громлю ебучий бункер ебучего лагеря. Прилетает и Вагнеру, и Уокеру, и младшенькому с его ненаглядным — нехер лезть под руку! — Люци, остынь, ты сожжёшь здесь всё! — слышу крик сестры и дочери Мамона сквозь туман нахлынувшей трансформации. Думал, сдержанность стала моей сильной стороной, однако это качество превращается в тлен, когда дело касается Незабудки. Щёлк! Картина быстро сменяется пейзажем родных заснеженных гор. Только водоворот сюда способен предотвратить массовые убийства — вместо бессмертных громлю скалы, разрывая их шквалом огненных снарядов. Колоссальный выплеск энергии помогает прийти в себя далеко не сразу, но когда этот момент наконец наступает, передо мной появляется Вики. Выпавшая из водоворота демонесса кажется болезненным наваждением поехавшего в внеплановый отпуск мозга. Хватаясь за горло, словно в приступе недостатка кислорода, она харкает кровью, не обращая на меня внимания. Плод воспалённой фантазии или реальность? Ты ли предо мной? — Л-люци…? — перестав кашлять кровью, смотрит на меня своим, таким удивлённым родным взглядом, от которого сердце замирает, а затем падает на колени, явно находясь на грани потери сознания. — «Вики, любимая, что же с тобой случилось?» — Чш-ш, — подлетаю, ладонями хватая бледное лицо и внимательно вглядываясь в поникший взгляд. О, Ад! Лучше бы не читал этих воспоминаний! Они безмолвно проносятся передо мной ужасающим вихрем: Вот она просыпается, видит меня, но не может издать желанного всем сердцем крика о помощи, подчиняясь воле Айкири… Губы демонессы сталкиваются с моими, наши руки, а после и тела сплетаются в танце похоти, но, о проклятие, это была вовсе не моя Незабудка! Пока я ласкал другую, Вики пыталась бороться, чувствуя колоссальную потерю сил с каждой попыткой. Пребывание в тёмном мире подсознания заполняло слабостью, заставляя яркую сущность любимой тускнеть от истощения, подобно заброшенной свече. Мне никогда не простить себя — должен был догадаться сразу! В вихре обуявшего безумства и страдания её руки отнимают материнскую жизнь. Отчётливо вижу, как разрывает мою обессиленную девочку — достигнув грани, она больше не задумывается о том, сможет ли однажды вернуться к себе, восстановить исходное состояние своего бытия и избавиться от этой страшной участи быть чужой марионеткой. Поглощённая скорбью Виктория больше не жаждет спасения, мира и покоя, продолжая нести пленный крест в поглотившей тьме. Если однажды выберется из этого бездонного колодца агонии, собственными руками прекратит страдания, станет свободной. Никакая иная сила не способна стереть из памяти секс с ублюдком Лилит прямо там, рядом с материнским трупом, так и продолжающим созерцать на дочь через свои мертвецки-белёсые зрачки. Вот, каким-то образом завладевшая телом моей девочки Айкири резвится с ангелом Дино. Зрелище, которое хочется вырезать из памяти вместе с глазами! Вики же, не в силах, как и до этого, противостоять, испытывает невыносимые страдания. Её заключённая на самых глубоких закоулках подсознания душа пылает в добивающей агонии, переживая одно за другим мучительные мгновения. Каждая клеточка её существа кричит от боли, когда мерзкие касания ангела ласкают идеальную кожу, ещё совсем недавно полная жизни, свет моего сердца постепенно теряет себя. Её душа истощается, подобно пламени, выдыхающему свои последние искры в этот мир. Неожиданным подарком судьбы становится притяжение моей демонессы прямо сюда, ко мне в объятия. Очнувшаяся в тисках заснувшего Дино, она, наспех одевшись, вызвала водоворот прямиков на зов уз, что обрядом навеки сковали наши души. Дрожит, даже несмотря на то тепло, что силком вливаю в продрогшее тело. Обнимаю, расцеловываю, в шоке от того, что пришлось пережить любимой. — Убей меня, — бормочет, ледяной ладошкой касаясь моей скулы. Желудок скручивает спазмом, а к горлу подступает непроходимый ком. Она хочет, чтобы я убил её! — Всё, на что способен, Незабудка, — лелейно убираю выбившиеся пряди за девичье ухо, — так это любить тебя. — Я тоже люблю тебя, но… больше не могу жить, пожалуйста, пойми, — истерика берёт над ней верх. Судорожно колотя меня по лицу, груди, Незабудка всё надрывнее всхлипывает, больше прежнего размазывая макияж по лицу. — «Будь всё проклято, но я грёбанный эгоист, ты будешь жить!» — Кх-х-х, — внезапный конвульсивный хрип пугает меня. Держась за грудь, Вики странно глядит перед собой, будто ничего не видит, и во мне оживает не успевшее схлынуть переживание. Ей нужно как-то помочь справиться с приступом. Судя по тому, как бешено колотится сердце в исстрадавшейся груди, а тяжёлое дыхание сходит на нет, заставляя мою девочку задыхаться, я прав. Это паническая атака. — Слушай мой голос, — стремясь переключить её внимание, с упорством игнорирую тремор вдоль основания собственных крыльев. Нашёл же ебучий организм время для сбоев! — Глубоко, я повторяю, глубоко вдыхай через нос, а затем медленно выдыхай через рот, — так уж срослось, что в тюрьме я частенько откидывался под паничкой и на собственной шкуре знаю, как лучше действовать. — Давай, Арден, ты же самая упёртая женщина во всей вселенной… — Дышу вместе с ней, только бы показать, как это легко сделать при желании. — Кх-х-х... — «Провались пропадом тот день, когда втянул тебя в свои игры, Уокер. Дыши, мать твою!» — Давай вместе, вдох, — шепчу на ухо, успокаивающе поглаживая оцепеневшую руку, — ты в безопасности, всё закончилось, я рядом. Всегда буду рядом, только дыши, маленькая. Постепенно дыхание Вики приходит в относительную норму — отпустив ощущение острого страха, ей удаётся успокоить мысли, безвольно повиснув на моих руках. Глядя на дьяволицу, веки которой сейчас обессиленно прикрыты, хочется выть, однако в приоритете её покой. Пора делать ноги, Люцифер, доизуродуешь Коцит как-нибудь в другой раз. Вжих! Демонесса, мгновение назад смирно повисшая на мне, херачит мне клинком по лицу. Моим клинком, блять! Взгляд надменный, полный победоносной злобы — сомнений в том, кто у руля, на этот раз быть не может: — Айкири, — следует добавить, наглая шизанутая психичка, но жизненно важно сейчас не злить курицу и сориентироваться, как вернуть мою девочку обратно. Вытирая кровь со щеки, лицезрею победоносный павлиний спазм — выхватившая оружие пигалица машет лезвием, показушно направляя его на меня. Боюсь-боюсь. За кого реально переживаю, так это за Вики, снова оказавшуюся в плену подсознания. — Люциус, рада видеть, — шизанутая психичка жадно слизывает мою кровь с лезвия, заставляя поморщиться. Ебанутая фетишистка. Ага, рада. К гадалке не ходи, наши чувства взаимны. Ненависть друг к другу настолько ярка, что электризует воздух злобой и яростью. Будто нарываясь, подходит ко мне, качая бёдрами. «Блядство… уже по одной походке должен был догадаться, что это не Вики!» — Будем надеяться вы, пташки, попрощались как следует, — ухмылка краешком губ бесяче прожигает мою душу, — Вик-то-ри-я больше никогда не вернётся, ха-ха-ха! Выбиваю меч из её рук, налетев диким тайфуном, и яростно хватаю за шею, начиная душить стерву. Кровь во мне вскипает, подавляя любое иное желание, кроме убийства этой психички. Может, со второго раза удастся наверняка? — Давай, Люциус, ты же хочешь этого, — хрипит, краснея и задыхаясь, но всё равно треплет своим грязным языком, — убей меня, а заодно и свою обожаемую Уокер. Стерва! Ненавижу! Специально показывает мне, как в теле Вики трахалась со всеми подряд… со мной, ублюдком Мальбонте, вшивым Дино и даже ебучим Барбатосом! Не хочу причинять боль моей девочке, но сейчас не могу думать ни о чём другом, кроме новой могилы для твари Айкири. Дилемма разъедает изнутри. А ещё ревность и адская ярость на самого себя… — Ха-ха-ха! — забив на понятие страха и боли, начинает смеятся, искажённо, злобно. Тембр всегда любимого голоса извращается холодным скрежетом, причиняя дополнительную муку. — Понравилось, что увидел, дорогой? Тебе выбирать, убить свою Викторию прямо здесь и сейчас либо позволить жить под моей эгидой. «Убей меня», — воспоминанием проносится последняя просьба моей девочки в момент, когда отпускаю Айкири из тисков мёртвой хватки. Отворачиваюсь, не в силах сталкиваться с небесно-голубыми омутами… — Я любила тебя когда-то, знаешь… — «Зачем сейчас трепаться об этом?» — Ага, займи очередь, — хмыкаю, через силу поворачивая взгляд к демонессе. — Любовь — это единственное, чем ты ещё не болела. Но мои слова сталкиваются с пустотой. Айкири исчезла.***
(От лица Айкири, спустя полчаса) — Рада принимать Ваше Святейшество Серафима Фенцио, одну из дланей Господних, проповедующего пути Его истинные, — войдя в покои, приветствую гостя, пытаясь избавиться от послевкусия разговора с бывшим, чуть не стоившим второй жизни. — «Вообще, вся эта ситуация с внезапно взятым под контроль Виктории телом жутко напрягает. Не помню, как ей удалось так быстро вызвать водоворот, так ещё и прямиком к Люциусу! Что если подобная хрень повторится? Ну уж нет! Стоит найти Барбатоса…» — Садись, дитя. — «Японский суккуб, вместо того, чтобы решать действительно существенные проблемы, вынуждена принимать у себя старого пердуна с повадками хозяина всего и вся. Спасибо, Ди-но, пусть любовник из тебя так себе, но хоть вопрос с мёртвой "мамашкой" закрою». — Раз ваше Святейшество, — «О, надеюсь ты уловил весь спектр вложенного в обращение сарказма, редис старый», — уже комфортабельно расположилось в моих апартаментах, перейдём к сути визита? Видите ли, церемония бракосочетания вот-вот начнётся, — дополняю реплику, усаживаясь на софу с замечательной вышивкой. — «Как же прекрасно жить, несите сюда глифт!» Закашлявшись, мерзкий старикашка прочищает горло. Долго, без стыда и совести испытывая моё терпение, пялится. Оценивает, что ли? Да, редиска, я — чистейшее воплощение порочного желания. Готова поставить Ад, ты, как и все ублюдки, хочешь меня, ха-ха-ха. Ви-ки, Ви-ки… твоя шкура так удачно неплоха! — Волей Шепфы, Виктория, ты была избрана стать невестой Наследника покойного Сатаны, обольстить чарами, дабы расположить к себе на благо Рая, — «Начинает с предисловия? Интересно, наша святоша Вики, оказывается, не так проста. Сливала белокрылым здешние секретики? Плохая девочка». — Если ты, дитя, столь наивно полагаешь, что, утратив власть над Себастьяном, Эдем согласится на разрыв договорённостей… — паузы ангела куда красноречивее слов, но райская музыка тишины длится не долго. — За содеянное с Ребеккой тебя следует казнить. — Но вы здесь, Серафим, при полном параде и пришли на мою коронацию, — японский суккуб, как трудно иногда бывает сдержать ухмылку. Белокрылым нечем крыть факт моего триумфа, и под предлогом присущего им высокомерия они явились подтвердить сделку на новых условиях. — Пока Шепфе удобнее твоя жизнь. — «О, как красиво завернул, редиска!» — А Шепфе, — «бе-е-е, прям язык скукоживается при упоминании этого вселенского зла», — случайно не выгоден Ад под протекцией Рая? Ох, как напрягается ничего не выражающее личико старика. То ли ещё будет, сладкий, сейчас я предложу тебе сделку, от которой невозможно отказаться в здравом уме…***
(От лица Автора, разгар свадебного торжества) На просторах Преисподней, в самом сердце столичного дворца, разыгралось событие столь невероятное, что потомки будут помнить его ещё долго. Кружа теперь уже супругу в танце, новый Сатана, он же Мальбонте, любуется брачными печатями, что карлики острова Амор выжгли на их с демонессой запястьях немногим ранее. Отныне и на веки вечные — прекрасная Виктория его. Их связали нерушимые клятвы. Гости удивительной свадьбы, среди которых пруд пруди известных и чрезвычайно мощных демонов, вдоволь довольствуются радушием королевской четы, всё же недоумевая, как новый Владыка отважился на брак с печатью. Чаще в кругу высших союзы скрепляют договорами и территориальным разделом, как было с первой супругой Мальбонте, а тут такая демонстрация одержимости какой-то выскочкой из презираемого всеми Эдема. Немыслимо, новый Сатана ещё и короновал её не консортом! И всё же, шарм дьявольского торжества захватывает дух куда больше пересудов. Море демонических танцев и плясок окутывает зал, освещённый подсветкой из ядерного зелёного света. Плавно скользя по тёмному паркету, собравшиеся растворяются в атмосфере чрезвычайно переломного события! Под куполом из чёрных тюльпанов пары в вычурных нарядах кружатся в мистическом вальсе, бросая восхищённые взгляды на новых Короля и Королеву: Мальбонте в смокинге и с бабочкой, что лукавить, хорош собой, как Аполлон из мифов; Виктория же, облачённая в умопомрачительное пышное платье чёрного цвета и изобилующую камнями корону — образец царственности. Демонесса словно была рождена для роли Королевы… к слову, возможно, так и есть. Часть гостей, среди которых мелькает почти вся верхушка Эдема, активно пробует многочисленные угощения, которыми заставлены шикарные столы. Коктейли, вина, изобилие мясных блюд и десертов на любой вкус от самых изобретательных кулинаров — Дьявольский двор умеет поражать своим размахом. Музыка праздника заполняет собой каждый угол, услаждая слух и добавляя атмосфере вечера толику магии. Хотя куда волшебнее? Мечта Айкири практически сбылась! Она — жива, она — Королева! Переполняющий экстаз — лишь так впору описать происходящее. БАХ! БА-БАХ!!! Танец новобрачных, ставший украшением праздника, трагически прерывается, ведь пик вечера стартует пришествием незваных гостей. Пламя огромных факелов взмывает в воздух, образуя запутанные узоры, стоит переполненному ярости Люциферу с войском переступить порог зала.***