БОГАТЫРИ КРУГЛОГО СТОЛА Книга 1 КАЛИНОВ МОСТ

Спрыгнул Ольберг с Ракши, да встречал богатыря поясным поклоном. — Ой ты гой яси, Святогор-богатырь! Здрав будь, батюшка, на все времена! — Кто таков будешь, и как посмел сюда явиться? — грозно прогрохотал Святогор. — Не гневись, батюшка Святогор, а выслушай меня, неразумного. Кличут меня Ольбергом. Прибыл я по воле Гамаюна, что повелел мне к тебе идти. Тако же явился Гамаюн Мерлину, и ему тоже повелел меня к тебе отправить. — Зачем? — грозно вопрошал богатырь. — То мне, батюшка Святогор, не ведомо. — А Мерлину? — Сему наимудрейшему мужу тоже не ведомо, Святогор батюшка. — А ну-ка, дитятко, принеси испить, — богатырь указал перстом на кадушку позади паладина. В кадушке той дубовой, скажу я вам, можно было коня купать. И плавал в ней ковшик… А тем ковшиком можно было пятерых латников убить с единого удара. Зачерпнул Ольберг воды тем ковшом. И честно вам скажу, други мои, кое-как из последних сил донёс паладин на трясущихся руках тот ковшик. Принял ковш Святогор. Напился. Крякнул. И утерев усы, произнёс: — А правда бают, что Илюха шороху навёл в Камелоте? Ольберг открыл рот в изумлении, и глаза его полезли из орбит. — Что бельма выпучил, дурья голова? Думаешь, я тут в глухой глуши сиднем сижу, мухами обгаженный, порос мхом да грибами, и ни об чём не ведаю? — И в мыслях такого не держал, батюшка Святогор! Однако же, как ты проведал об том, что творится при дворе короля Артура? — Калики перехожие навещают меня. Да и не только они, — сквозь гулкий смех произнёс богатырь, — но об том тебе ведать не к чему. — Не смею спорить с тобой, батюшка Святогор, — Ольберг ещё раз поклонился богатырю, — однако же теперь я в твоей власти. — И на что мне сея напасть? — Бери меня в подмогу, батюшка Святогор. Богатырь расхохотался так, что затряслись склоны скальные, и летающие твари с криком поднялись ввысь, прекратив своё пиршество. — Ты на себя то глянь, зе́лена возгря? Да на меня? Смерил взглядом Ольберг великана-богатыря и понял, что сморозил глупость. — Ну может хоть служба какая-нибудь есть для меня, батюшка Святогор? Зачем-то же Гамаюн меня к тебе послал… — Гамаюн — птица вещая, — размышляя, произнёс Святогор, — и попусту посылать не станет… Вот только сдался ты мне, как зайцу пятая нога… Слушай, дитятко, — озарилось тут улыбкой чело богатыря, — а вот что мы с тобой сделаем. Святогор спрыгнул с коня, и земля под ним затряслась. И ушли сапоги его по щиколотку в твёрдый грунт. — Там за кадушкою ларь. Отвори его и принеси тряпицу чистую. Отправился Ольберг за тряпицею, а Святогор стал стрелы выдёргивать из коня своего Златогрива. Взяв тряпицу, паладином принесённую, стал богатырь смачивать её водой из фляжки и протирать раны коня своего. И раны те затягивались прямо на глазах. А Святогор приговаривал: — Ничего, Златогривушко, эти слепни кусачие нам не чета. Давили мы их без счёта, и дальше давить будем. Протерев все раны Златогрива, вынул Святогор Меч-Кладенец из-за пояса и молвил да таковы слова: — Такая тебе будет служба, дитятко. Возьми меч сей, да отвези его Илюхе. Мне предмет сей без надобности, а вам, в походах ваших, он, глядишь, и сгодится. Понял тут Ольберг, что прав великий богатырь. Приняв Меч-Кладенец, поклонился паладин богатырю. Попрощавшись, Святогор строго-настрого наказал Ольбергу передать и Илье, и Мерлину, и Артуру, чтобы готовились они не к единой сече, а к многим битвам кровавым, да на лёгкую победу не рассчитывали. Простившись с богатырём, покинул Ольберг междумирье. Меч-Кладенец он приторочил к луке седла, да и пустил Ракшу на выход из ущелья. Обратный путь всегда короче. И не заметил паладин, как осталось ущелье позади. А уж там всего одна верста до Сафаст-реки, где стояли лагерем ушкуйники Торопа. Встречали ватажнички Ольберга радостными криками. А когда паладин поведал товарищам своим про Святогора, да показал им Меч-Кладенец, схватили ушкуйнички лихие Ольберга, да начали на руках качать. Ну а далее, похлебав ушицы, стали собираться ватажники в обратный путь. И тут зашлись криком птицы лесные. Звери дикие по кустам ломились, словно от пожара. Чёрная туча накрыла солнце ясное. И предстала тут пред очи русичей чёрная рать рептилонова. И вёл ту рать жуткий Ским-зверь. И шли за тем чудищем две сотни змеелюдов и полсотни зверогадов страшных. * * * Тут, други мои, стоит остановить повествование, дабы прояснить важные детали, без коих трудно вам будет понять происходящее. В те поры великий Мерлин ещё не составил свой труд о разновидностях рептилонов и всяких прочих тварей, что составляли войска Ящера. И, конечно же, Ольберг тогда не знал сей науки премудрой. Однако, я же сейчас об том ведаю, а посему и с вами поделюсь. Самыми низшими из слуг Ящера были зверогады, как именовал их Мерлин. Эти твари не были рептилонами, а являлись их зверями, наподобие псов. Да и использовали рептилоны их также, как и псов — и на охоте, и в бою, и в охране, и в розыске. Облик и размеры у зверогадов были совершенно разные. И как сказал Мерлин, что вопрос их классификации невыполнимый труд для человека. Да и особо ненужный. Следующими в табеле о рангах рептилонов были змеелюды. Сейчас многие учёные мужи считают, что змеелюды не являются настоящими рептилонами, а лишь выполняют роль их слуг. Однако, великий Мерлин считал иначе, а уж его словам я верю гораздо больше, чем домыслам кабинетных червей. Тем более, что Мерлин многократно воочию наблюдал всех сиих тварей, да и я тоже. Да и сложнее всё гораздо, чем кажется на первый взгляд. С одной стороны, змеелюды действительно основная масса войск рептилонов. И были змеелюды самыми слабыми из их вида. Но это в общей массе, а, как известно, в каждом правиле есть свои исключения. Роста змеелюды высокого, хотя немало встречается людей, что выше, чем они. Обычный змеелюд сильнее обычного человека, однако же встречаются люди, что даже великих рептилонов победить могут. Тоже касается и змеелюдов, среди которых попадаются всякие. Обликом они как люди, только глаза змеиные, зубы острые, да пальцы когтистые. Чешуя мягкая, на кожу похожая, и если от чего и спасает, то разве что от порезов тупым ножом. И если закутать змеелюда в балахон либо плащ, да накинуть капюшон, да перчатки одеть, то и не отличить его от человека. В этом их ценность. Именно поэтому именно их внедряют к людям. Они же исполняют роль тайных убийц, ловко пользуясь ножами и короткими мечами. Также именно из них набирают змеекрылов — всадников, что летают на зубоклювах — собратьях тех тварей, что питаются падалью в междомирье Святогора, только размеры их гораздо больше, чем у тех стервятников. А те змеекрылы очень большая редкость в войсках Ящера. Таким образом, среди общей массы змеелюдов встречаются достаточно привилегированных воинов. Из-за мягкости чешуи вынуждены они носить доспехи. Причём своих доспехов они не делают, а пользуются только трофейными. Оружием бьются всяким. Но более всего любят тяжёлое древковое. Луки не любят, хотя и пользуются. Более всего предпочитают ближний бой, а также рукопашный. Часто можно встретить их отряды, где вообще нет ни одного лучника. Встречаются среди них и колдуны. Следующими идут младшие рептилоны. Это уже рептилоны классические. Большого роста. Большой силы. Все в крепкой чешуе. Как правило, единственное их назначение — элитарная тяжёлая пехота. Оружие их, в большинстве своём, тяжёлое древковое. Более охотно, чем змеелюды, используют луки. Именно их и крушил Святогор в прошлой главе. Далее ещё одни наши знакомые по прошлой главе — старшие рептилоны. Основная масса их — всадники. Именно они составляют редкие отряды конницы Ящера. Старшие рептилоны заметно крупнее, чем младшие. И чешуя у них толще и крепче. Бьются любым оружием, для конного боя подходящим. Ездят верхом на скакунах — совершенно любых тварях, под седло пригодных. Разновидностей скакунов ещё больше, чем у зверогадов. Луками старшие рептилоны почти не пользуются. Хоть и очень редко, но встречаются среди них колдуны. И наконец, самые могучие и огромные — высшие рептилоны. С одним из них мы уже знакомы — это Тугарин-Змей. Не все из них были колдунами, но у всех была сила магическая. Ездили верхом на высших скакунах — самых огромных и сильных тварях всевозможного вида. Некоторые из них удостаивались части ездить верхом на драконах. Но был для таких рептилонов один неприятный момент — дракон не скакун, и вечно на себе катать не будет. К тому же, драконы тоже обладали разумом и считали себя выше всех, кроме Ящера и его Выводка*. Так что ездить на драконе больше года ещё не удавалось никому. Однако, это была настолько великая честь, что высшие рептилоны готовы были смириться с потерей скакуна, лишь бы хоть раз в жизни оседлать дракона. Наравне с высшими рептилонами считались великие звери. Эти твари тоже имели совершенно разный облик, но все они обладали силою тёмной — ужас на людей наводящей. Владели они разумом и речью. А иные и талантом полководческим были наделены. Именно таким чудовищем и был Ским-зверь. Про драконов и василисков я вам ещё ранее поведал, а вот о тех, кто над ними, я пока умолчу. А теперь вернёмся на Сафаст-реку. * * * Обликом Ским-зверь был как ящерица, только очень большая. И в отличие от ящерицы, была у него длинная шея, а на ней рогатая голова размером с телёнка и зубастая, как у крокодила, пасть. Мощные лапы имели страшные когти размером с саблю. Всё тело в прочной чешуе. От головы до кончика хвоста — гребень, как у дракона. Хвост очень длинный — раза в два длиннее всего тела. И на кончике хвоста — кривое скорпионье жало. Жёлтые глаза его сияли нечеловеческой злобой. Впереди его скакали и прыгали всевозможные зверогады. А позади шли закованные в доспехи змеелюды. Едва завидев вражью рать, ушкуйники облачились в железо (у кого оно было), и разобрали оружие. Ским-зверь что-то пролаял, и зверогады с визгом и рёвом бросились в атаку. — Копейщики, вперёд! — рявкнул Ольберг. Услышав команду, все, кто имел копья и рогатины, выдвинулись навстречу скачущим тварям. Народ в ватаге Торопа был тёртый и всякое повидавший. И уж чем-чем, а зверьём напугать их было очень тяжко. Приняли ватажники зверогадов на рожны умело, весело, лихо, с матом, гиканьем, да злыми шутками-прибаутками. Вновь пролаял команду Ским-зверь, и, ощетинившись тяжёлыми копьями, всевозможными глефами, да мечами, на длинные древки насаженными, ломанулась змеелюды вперёд. Лишь позади не спеша семенили десятка два лучников. — Стена щитов, браты́! Стена щитов! — взревел Ольберг. Ушкуйники сбивались в кучу и укрывались щитами внахлёст, образуя знаменитый северный скьялборг. И едва лишь успели ватажники сформировать строй, как загудели тугие луки змеелюдов и засвистели их чёрные стрелы. Ох и крепко били стрелы змеелюдов. Ох и крепко… Щиты насквозь пробивали. А иному ушкуйнику и руку вместе с щитом прошивали. И, воя от боли, опускал тогда щит ватажник. И били тогда стрелы в брешь в стене щитов. А там уж и кольчуга не спасла от тех стрел. То там, то тут падали ушкуйники, строй ломая, кто замертво, кто от раны тяжёлой. Но братья с боков, либо с глубины строя захлёстывали пробоину щитами, и вновь стояла едина стена! — Лучники, бей! Валом бей! — восседая на вороном Ракше, командовал Ольберг. Ставшие позади скьялборга лучники рвали тетивы тугие и метали стрелы калёные одну за одной — обрушивая на бегущих змеелюдов свистящий град. И отскакивали стрелы от шеломов, кольчуг и доспехов. Но иные находили плоть, не защищённую бронёй, и падали тогда змеелюды на землю, кто раненый, а кто и замертво. Опустошив колчаны, лучники встали в стену щитов. Тем временем, толпа змеелюдов почти приблизилась к строю ушкуйников. И тут из стены щитов ударила дюжина арбалетов, укладывая тварей наповал. Волна змеелюдов с грохотом накатилась на скьялборг. Строй прогнулся во многих местах, но не сломался. Когда волна откатилась назад, перед стеной остались лежать пронзённые крепкими копьями ушкуйников, корчащившиеся твари. Змеелюды и последние из оставшихся зверогадов вновь атаковали строй ватаги Торопа. Обе рати взревели. Змеелюды атаковали без строя, толпой. Твари не утруждали себя боевой геометрией и строевой наукой, а полагались в бою на собственную силу. Удары тяжёлых копий змеелюдов пробивали щиты русичей. Вскоре первый ряд полёг почти полностью. Но на место павших тут же вставили другие, и стена заляпанных кровью щитов продолжала стоять. Возвышаясь над битвой позади строя, Ольберг метал меткие стрелы в толпу змеелюдов. Нескольких тварей паладину даже удалось поранить, а одной твари он очень ловко всадил стрелу прямо в морду. Арбалетчики били из-за щитов практически в упор, и от новгородских и ладожских болтов, змеелюдов не спасали никакие доспехи. Атаман Тороп в кольчатой броне, низком шлеме, с большим щитом и булатным мечом протиснулся в первый ряд, чем укрепил дух ушкуйников. Сеча была лютая. Никто не намерен был отступать. С обеих сторон падали воины, пронзённые копьями и мечами. Раненые ползали по кровавой грязи и резали друг друга ножами и грызли зубами. А иные из последних сил ползли в сторону супротивника, чтобы перед смертию вонзить нож в ногу врага. Зверогадов же уже не осталось — их всех вырубили злые русичи. Тороп срубил уже троих тварей и очередным мастерским ударом пробил горло четвёртому змеелюду. Но ушкуйников пало больше чем рептилонов, скьялборг таял под их ударами, словно весенний снег под дождём. Теперь лишь половина из трёхсот ватажников стояла в стене щитов, но строй держала. Ским-зверь трижды ударил хвостом и, издав глухой гулкий рёв, устремился в бой. Змеелюды раздались в стороны, давая дорогу чудовищу. Вспарывая землю огромными когтями, Ским-зверь приблизился к стене щитов. Змеелюды сомкнулись позади чудовища и двинулись вслед ним. Несколько арбалетчиков ударили в гигантскую тварь, однако болты лишь со звоном отскочили от чешуи монстра. Ским-зверь помотал жуткой головой на длинной шее и оскалил страшную пасть. Огромный хвост взвился вверх и ударил в стену щитов. Скорпионье жало насквозь пробило бойца вместе с щитом, и умирающий воин с криком взвился ввысь. Взревевшие змеелюды приняли на копья падающего ушкуйника, а хвост чудовища вновь ударил в строй ватажников, неся смерть очередному бойцу атамана Торопа. Ольберг поднял Ракшу в дыбы и пустил его вскачь. Выхватив Меч-Кладенец и обложив Ским-зверя площадным матом, вызвал паладин великого зверя на поединок. Объехав стену щитов, устремился паладин на бой с чудовищем. Заревел тут Ским-зверь, заскрёб землю когтями да и ударил хвостом своим страшным, желая пронзить всадника жалом своим скорпионьим. Дёрнулся Ракша в сторону, а Ольберг рубанул наотмашь Мечом-Кладенцом. И упал на зелену траву кончик хвоста с жалом страшным, словно бритвой срезанный. Взвыл от боли Ским-зверь и, размахнувшись, вновь ударил хвостом, только в этот раз не сверху, а сбоку, словно бревном впечатал. И полетели по земле кубарем и Ольберг, и Ракша. Хоть и крепко приложился об мать-сыру-землю наш паладин, однако же меча не выпустил. И вскочивши на ноги, и взяв Кладенец двумя руками, с рёвом бросился Ольберг на тварь великую. Встретил зверь паладина ударом лапы когтистой. Рубанул бывший варяг наискось, и сбрил два пальца когтистых, как их и не было. А следующим ударом развалил Ольберг страшную пасть зубастую на две половины. Кровью налились глаза паладина Артурова, обезумев и себя не помня, с воем жутким нечеловеческим, принялся он рубить в куски Ским-зверя поганого. Опешили змеелюды, видя, как гибнет их предводитель, и назад попятились. — На слом! На слом, браты́! На слом! — взревел Тороп-атаман, видя, что дрогнул враг. — НА СЛОМ!!! — взревела рать ушкуйная и бросилась в атаку. Пока разум потерявший Ольберг рубил-кромсал уже неживого Ским-зверя, ударила ватага на змеелюдов, и опрокинула их одним ударом. Побежали рептилоны поганые, а ушкуйнички следом за ними. И били ватажники змеелюдов в спины, и упавших, не щадя и мстя за павших, на куски рубили. Ольберг же упал в траву и лежал там, ни жив, ни мёртв. Пришёл он в себя, лишь когда почувствовал, что Ракша лицо ему лижет. Поднялся тогда паладин, окунулся в Сафаст-реку, встрепенулся, выматерился, да вскочил на Ракшу. И кинулись они в погоню за змеелюдами. И вместе с ушкуйниками до самой тьмы ночной гоняли они и секли то племя поганое. *Выводок — могущественные существа, о которых решил до поры умолчать автор сих скрижалей. Скажу лишь, что один только Ящер сильнее, чем они.