Но я боюсь устать, тогда внутри естествоиспытатель Вдруг кораблик мой прикатит во тьму.
pyrokinesis
Tamer — Beautiful Crime
Гермиона
5 сентября 2014 года 6:54 am Мои внутренности подобны бумаге. Той, что была немного сожжена и теперь скукожена. И я пытаюсь спрятать спички, которые держу в дрожащих руках, но люди вокруг говорят, что я должна подарить им ещё унцию своего тепла. Знаешь, — говорят они, — на девушках в теле остаётся больше места, чтобы обхватить их кожу. Знаешь, — продолжают они, — девушки в теле лучше худых, потому что мужчины не любят кости. Как сказать тем, кто не имеет такта, что я не руль их автомобиля, на котором они разъезжают по городу, раскрыв форточку. Как им сказать, что я не кладбище, на котором закапывают кости умерших родственников и любимых животных. Как им сказать, что маленькая девочка красива не потому, что кто-то в будущем будет обнимать её. Мы все хотим любить и быть любимыми в будущем, но, когда у меня будет дочь, я хочу, чтобы перед тем, как влюбиться в незначительного мальчика со двора, она сначала полюбила себя. Маленькая девочка красива не потому, что мужские пальцы способны оставить след на её коже. Она красива просто потому, что так и есть. Как им сказать, что я бы выбрала быть океаном опасности, полным русалок с широкими бёдрами, чем быть телом, по которому будут гулять, как по пляжу, засыпанному белым песком, их пальцы. Я бы выбрала быть ночным устрашающим небом, что раздавит в щепки их рёбра, чем быть пейзажем из веснушек и выслушивать рассказы, как они похожи на созвездия. Я бы выбрала быть штормом, молнией или испепеляющим солнцем, которые опустятся на землю и снесут каждое дерево, под которым они сидят, читая книги о пользе рукколы. Я бы лучше выбрала заставить их трястись от страха, чем заставить сердце биться сильнее при взгляде на меня. Я бы выбрала быть красивой, как весенний ручей: красивой не потому, что они так решили, но красивой потому, что так и есть. Я бы выбрала, чтобы меня любили такой, какая я есть, чем жить с вечным калькулятором в голове, чтобы понравиться тому парню из параллельного класса, по которому моё сердце тоскует, но оно слишком прочно утвердило мысль, что полным чудовищем я ему не нужна. Я мечтаю о том виде любви, который похож на самое идеальное в мире утро: ты просыпаешься на рассвете в тёплой пижаме, в руках горячая кружка свежезаваренного кофе, а твоё сердце переполняет пение птиц, потому что в груди расцветает нечто прекрасное. Я мечтаю чувствовать что-то подобное: ты спрыгиваешь с качелей, а весь воздух в твоём теле буквально исчезает, и на долю секунды ты не можешь дышать; в это мгновение кислород значит абсолютно всё. Я мечтаю испытать чувство сродни тому, когда ты входишь в музей и замираешь, чтобы насладиться произведением искусства, которое почему-то никто больше не замечает. Это пробивает какую-то дыру в твоих костях, будто до этого момента ничего не имело смысла. И одна часть тебя хочет посмеяться над этим, а другая — заплакать. Я мечтаю о том чувстве, которое похоже на прослушивание любимой песни на повторе, которую ты буквально пристёгиваешь к пассажирскому месту, чтобы побыть с ней в этом моменте подольше. О том чувстве, когда ты просыпаешься дождливым утром, а вокруг стоит тишина, и ты понимаешь, что проведёшь целый день под одеялом за просмотром плохих комедий, которые всё равно заставят тебя смеяться. Я хочу всего этого. Я хочу любви, которая ощущается как всё это. Как лес, открывающий свои двери перед грозой. Как день, в котором ничего не причиняет боли. Я хочу почувствовать то же, что и в тот день, когда мне впервые посчастливилось увидеть звёзды. Хочу магическое заклинание, химический ожог и имя, которые никогда не сотрутся из моей памяти. Хочу тихие моменты и идеальные безумства. Хочу любить каждый миллиметр его тела и души, все его совершенства и недостатки. Потому что знаю, каково это — когда ты сам себя не любишь. Я стою перед широким зеркалом в одном хлопковом бюстгальтере и трусиках, пытаясь понять, набрала ли я после вчерашнего плотного обеда в столовой, в который входил черничный йогурт и банан. Моё восприятие себя изменилось несколько лет назад, когда я точно так же стояла перед своим отражением и нашла то, что не должна была. Иногда мне кажется, что за моей спиной кто-то нависает, словно тень, и нашёптывает, когда стоит остановиться и отложить вилку. Кто-то, кто говорит, что не стоит есть эту аппетитно выглядящую булочку, посыпанную маком. Что от низкокалорийных ржаных хлебцев будет больше пользы — я удержу свой идеальный вес. Что эта юбка слишком коротка для моих ляжек, лучше присмотреться к оверсайз кардигану, прикрывающему ноги. И я слушаю тень, будто меня тянут за шёлковые ниточки, натягивающиеся с каждым движением. Слышу шаги на лестнице и вздрагиваю. Мама никогда не заходит в мою комнату без разрешения, но меня всё равно охватывает паника, что когда-то она нарушит это правило. — Гермиона, — легонько стучится она, — мне сегодня к десяти на работу. Может, позавтракаем вместе? Внутренне стону от мысли, что мне придётся делать вид, что я плотно ем перед школой, или — что ещё хуже — действительно есть то, что мама приготовит. Набивать желудок едой, лишь бы быть нормальной дочерью для своей матери. Обычно я завтракаю без глаз родителей, чтобы избежать лишних вопросов, а потом и осуждения. Иногда мне кажется, что, когда ты взрослый, тебе не нужно думать о том, как ты и окружающие выглядят. Все вокруг слишком обеспокоены своевременной оплатой счетов за свет и воду, а также воспитанием детей, чтобы думать о том, поправилась ли соседка на четыре килограмма. Когда ты подросток, у тебя достаточно проблем с самовосприятием. У тебя вообще много проблем: ненавистная школа, в которой каждый второй оценивает тебя по своим стандартам; непонимание со стороны родителей, до которых не доходит осознание, что не ребёнок должен их понять, а они ребёнка, потому что они были детьми, а ребёнок ещё не был взрослым; упрёки со стороны учителей, которые хотят возвыситься за счёт школьников, потому что бесконечно загнаны внутри своих построенных в детстве рамок; безответная любовь, обугливающая сердце и превращающая его в непробиваемый до конца жизни гранит; первая сигарета, сжигающая лёгкие и душу так же, как и табак внутри; драки, после которых костяшки разбиты в кровь, а синяки распространяются по всему телу, как чернила от открытого стержня ручки. — Я договорилась встретиться с Дафной пораньше, мам, — кричу я, чтобы она меня услышала за дверью. — Нам нужно зайти к учителю перед звонком. — Хорошо, — слышу я голос, отравленный грустью, и мне становится тошно. Я снова лгу ей. Лгу, сколько себя помню: как я себя чувствую, обедала ли я, нужна ли мне помощь с уроками или чем-то ещё. Говорю самой себе, что мне не нужна помощь, потому что некто за моей спиной шепчет мне это на ухо рокочущим голосом. Надеваю через голову светло-голубое платье, прикрывающее бёдра и ляжки, и стягиваю с вешалки молочный кардиган, чтобы его рукава закрыли запястья. Мама покупает мне косметику: румяна, пудру, тени для век, губные помады и тушь, чтобы я снова была нормальной, снова была как все. Открыв крышку румян, я наношу их на свои бледные скулы, а на ресницы — слой туши. Размазываю по губам персиковую помаду и втираю в кожу духи с запахом жасмина. Шаг за шагом я накладываю всё больше скотча на своё лицо, чтобы моя ежедневная маска держалась крепко-накрепко. Дафна встречает меня на том же месте. И я снова начинаю свою игру на выживание в старшей школе Хогвартс, чувствуя вкус никотина на языке.***
SYML — Where is My Love
11:02 am В следующий понедельник состоится входной контроль по химии, оценка за который пойдёт в мой табель успеваемости. Миссис Галлагер бывает слишком строга к нам, так что придётся много готовиться. Надо повторить структурную изомерию и гомологию, чтобы получить хорошую оценку… — Разве ты не знаешь, что в мире есть люди, которые голодают? — спрашивает у меня Астория. Мы с ней стоим в очереди за едой. В голове я уже рассчитала, что мне дозволено сегодня съесть одну порцию вишнёвого йогурта, чтобы поужинать с родителями, тем самым порадовав их своим присутствием. — Я не понимаю, к чему ты спрашиваешь? — Голос дрогнул, но я надеюсь, что Гринграсс этого не заметила. Оглядываюсь, чтобы рассмотреть, есть ли в очереди Дафна, Джинни или Пэнси. — К тому, — продолжает она, — что ты должна быть благодарна за то, что можешь есть всё, что угодно. У Джинни в семье, к примеру, семь детей, и каждый рот надо кормить. А ты одна у родителей, и… Мы подходим к стойке с горячей едой, и я накладываю себе в тарелку картофельное пюре и рядом беру щипцами рыбную котлету. — Вот. Последние два дня я просто была не голодна, но сегодня я хочу рыбную котлету, — громко говорю я и вижу, как несколько учеников в очереди развернулись и теперь смотрят на меня. Я выпрямляюсь и усилием воли натянуто улыбаюсь им. Когда мы садимся за стол, где уже нас ждут девочки, каждая бросает взгляд на мой поднос, и мне хочется скрыться где-нибудь под булыжником в Атлантике, но я заставляю себя сесть на пластмассовый стул и взять в руки алюминиевую вилку. Когда я накалываю на неё котлету, Астория пристально смотрит на меня, будто ей всё ещё не верится, что я и правда ем. — Астория, ты уже выбрала, в чём пойдёшь на вечеринку сегодня? — Дафна, кажется, чувствует мою неловкость и спасает меня от глаз Гринграсс, потому что та тут же переводит взгляд на стакан сока и подводит его край к губам. — Я купила платье чуть выше колена винного цвета, — отвечает она, сделав глоток. — К нему у меня есть чёрные босоножки на небольшом каблуке, которые идеально будут сочетаться с клатчем. Надеюсь, Рон с меня не будет глаз сводить. — О, это здорово. Я тоже выбрала подобные цвета: бордовый топ и к нему в тон кеды. Может, мы все что-то одного цвета наденем? — звонко оповещает Пэнси, открывая вишнёвый йогурт, который сейчас должна есть я. — Знаешь, Гермиона, я хочу быть такой же худенькой, как ты. Так что ловите меня на слове: с этого дня я на диете. — Она поднимает ложку, а потом черпает из упаковки йогурт. — Зачем тебе худеть? Ты и так стройная, — вмешивается Джинни, жуя картофельное пюре. — Зачем вообще кому-то из вас худеть, когда вы сами по себе прекрасны такие, какие есть. У Джинни рыжие волосы, которые она часто завивает плойкой в кудри, и веснушки, разбросанные по носу, как шоколадная крошка в ванильном мороженом. На вид она весит на десять килограмм больше меня, но всё равно остаётся красивой. Я думаю о том, какой её соулмейт. Уизли добра ко мне. Она отзывчивая и ненавязчивая. Последнее в моём случае — главное качество, которым должен обладать мой друг. Значит, её родственная душа имеет те же качества. С Асторией же я общаюсь, потому что она подруга Пэнси, с которой, в свою очередь, я пытаюсь сблизиться, потому что мне нравится, как она мыслит. У нас общие уроки английского, так что мы часто садимся вместе для практической работы. Пэнси так же мила, как Джинни, но, когда я смотрю на Асторию, вспоминаются слова матери о том, что мы — те, с кем общаемся. Астория с Дафной сёстры, но, по моему мнению, между ними нет ничего общего, кроме схожести во внешности. Я отбрасываю эту мысль, когда вижу, какая Гринграсс, когда в хорошем настроении: внимательная и улыбчивая. Но сегодня, видимо, не в духе, потому что она снова поднимает глаза на меня и спрашивает: — Ты идёшь на вечеринку к Малфою? — Её глаза блестят, и я не могу понять от чего. Я медлю с ответом. Дафна дала мне два дня на то, чтобы подумать, и не давила, выпрашивая ответ. С одной стороны мне не хочется идти против себя и менять устоявшиеся взгляды на подобное времяпрепровождение, но с другой стороны, если я откажусь, то снова буду белым пятном на нашем раскрашенном яркими красками портрете. Снова окажусь ненормальным подростком, который не пьёт пиво, никуда не ходит после школы и не ест чипсы и сладкое. Я хочу быть нормальной, так что говорю: — Иду. — Громко и отрывисто, будто ответ на её вопрос — что-то само собой разумеющееся. Будто я сегодня проснулась, открыв глаза, и подумала о том, что неплохо будет повеселиться со своими подругами. Дафна давится апельсиновым соком, Джинни хмурится и хлопает её несколько раз по спине. Надеюсь, я не пожалею об этом решении.***
Драко
11:43 am Когда мне было четырнадцать и у меня начались проблемы с общением со сверстниками, мама сказала мне, что лучший способ упорядочить мысли в голове и совладать с эмоциями — вести записи. Она показала мне, что всегда составляет список покупок, меню на неделю и где что лежит в её обширной гардеробной. Я был ребёнком с вечным хаосом в голове, который никуда не уходил, сколько бы я ни пытался мысленно приводить его в порядок. Идей, задумок и рассуждений было так много, что мне казалось, будто всё внутри меня разорвётся, если я буду перегружать голову, которая и так болит от излишней работы. Списки. Они стали проводником в конструктивный мир. Список упражнений, которые помогают накачать мышцы рук. Список слов и фраз того, что нужно и что противопоказано говорить отцу во время ужина. Список того, сколько существует приёмов в боксе и в каком случае их следует использовать. Сидя на уроке истории, я краем уха слушаю учителя, пока составляю новый список.Почему мне нравится Гермиона Грейнджер
Пункт первый. Я считаю её привлекательной. У неё красивые длинные вьющиеся волосы, которые при ходьбе забавно подпрыгивают. Хочется собрать их в кулак, чтобы понять, такие ли они пружинистые на ощупь, как выглядят. Пункт второй. Я считаю, что у неё выразительные глаза. Они распахиваются, когда она удивлена словам учителя, и мне интересно, как бы она смотрела ими на меня. Какое выражение лица бы застыло? Я знаю, как она выглядит, когда злится, когда рада чему-то, когда раздосадована, а когда вот-вот заплачет, ведь и правда наблюдал за ней полгода издалека. Знаю, когда она расстроена из-за того, что учитель отказал ей в дополнительном задании — она пропустила урок из-за болезни. Знаю, что она играет с заусеницей на большом пальце, когда нервничает. Пункт третий. Она умная и рассудительная по сравнению с другими девочками, которых волнуют только глупости типа нового фасона платья и лайков в социальных сетях. Я часто вижу её с книгами на перемене, а не смотрящей в экран телефона. Пункт четвёртый. Она так отводит глаза, когда кто-то делает ей комплимент, что я хочу подойти и сказать ей: «Ты красивая». И увидеть, как она начнёт смущаться, а розовый цвет зальёт её щёки. Пункт пятый. Она кажется мне интересным собеседником. Мне хочется рассказать ей обо всём, но я не могу этого сделать. Мне хочется рассказать о матери, про отца, который требует от меня слишком многого, о своих планах на будущее и о том, как перед сном я ищу билеты в Лос-Анджелес. Пункт шестой. Она кажется мне хрупкой. Мне хочется уберечь её от опасности. Нет, она не беспомощная, как Астория, которая притворяется, чтобы обратить на себя внимание парня. Мне хочется оказаться рядом на случай, если она не будет справляться. Пункт седьмой Мне не нравится видеть её грустной и застигнутой врасплох, как это было сегодня, когда я зашёл в кафетерий и мои глаза сами нашли её через всё помещение. Делаю паузу, обдумывая написанное, и прихожу к тому, что мне хочется узнать о ней больше: во сколько лет она научилась кататься на велосипеде, есть ли у неё братья или сёстры и многое другое. Я записываю всё, что приходит мне в голову, чтобы разобраться в том, что я испытываю к Гермионе. Когда дело близится к восьмому пункту и каждая строчка так плавно вытекает из меня, то я понимаю, что крупно влип.***
Гермиона
8:58 pm Играющая в машине у Блейза музыка напоминает мне о том, что мы едем в место, где мне нужно будет танцевать. Я никогда не понимала этого хобби — ты трясёшь конечностями под звуки, кричащие из колонки. Разве это весело? Это как минимум странно, но я нормальная, так что перед выходом из дома посмотрела несколько уроков танцев для начинающих и потренировалась, стоя у зеркала. Не знаю, насколько сносно получилось, но без музыки казалось, что у меня припадок. Мы едем по автомагистрали. Дафна с Блейзом говорят об ужине с родителями, на который пойдут в следующее воскресенье, чтобы познакомиться. Я рада за них, они нашли друг друга среди безымянных людей вокруг. Но мысль о соулмейте заставляет меня испытывать изнуряющую тоску о том, что я ещё не нашла своего. Хотя буду честной. Если бы я хотела, то уже давно обнаружила его, но пока я в теле, которое мне не нравится, мне хочется спрятаться между матрасом и кроватью, чтобы моя родственная душа не увидела меня в таком виде. Подъезжая к тёмной аллее, Блейз паркуется у какого-то старого и заброшенного кирпичного здания. Я выглядываю в окно. В округе ни одного человека, но рядами стоят машины. — Где это мы? — спрашиваю я, повернувшись к Дафне. — Перед вечеринкой мы сперва должны кое-где поприсутствовать. Извини, что не сказала раньше, но ты должна была увидеть всё сама. — Это всё, что она говорит, а затем вылезает из машины. Я выхожу следом и спешу за ними. — О чём ты говоришь? — Мои глаза мечутся между Дафной и Блейзом. Те переглядываются перед тем, как Блейз говорит: — Я должен идти. Даф, расскажи ей. — Он оставляет поцелуй на щеке Гринграсс, а потом идёт за дом. Я рассматриваю пару мгновений здание, пытаясь разглядеть какие-то знаки, говорящие, куда мы приехали. Окна выбиты, вывеска выцвела так, что с уверенностью я могу только сказать, что в названии есть буква «Т», не более. — Это бывшая фабрика по производству обуви, — начинает Дафна. — Она закрылась из-за убытков, и сейчас здесь подпольный бойцовский клуб, который собирается по вечерам субботы раз в две-три недели. Иногда по будням, но это редкое явление. Она кладёт руку мне на плечи и подталкивает ко входу, где стоит высокий парень. Дафна кивает ему, но его глаза остаются прикованными ко мне. — Кто это? — Она с нами. Парень пару секунд осматривает меня, а затем открывает металлическую дверь, издающую звук, похожий на царапанье мела по доске, и мы пробираемся внутрь. Я вижу серые столы и станки, которые, кажется, не прихватили с собой, когда уходили. Наверное, они были слишком старыми, чтобы иметь ценность. Пока я оглядываюсь по сторонам, Дафна тянет меня за руку в угол помещения, где в полу находится лестница. Я начинаю слышать гомон голосов и понимаю, что ступени ведут к нему. — Там может быть прохладно, — говорит Дафна, указывая на мой серый кардиган, под которым прячется оливкового цвета платье. Я спускаю рукава до кончиков пальцев и скрещиваю руки на груди. Гринграсс кивает, и первой шагает вниз по лестнице. Дафна была не права — внизу жарко, как в сауне. И многолюдно. Кажется, будто здесь собрался весь район, чтобы посмотреть на бой. Сладковатый запах алкоголя и концентрированного антисептика витает в воздухе и ударяет мне в ноздри, пока я, держа подругу за руку, проталкиваюсь сквозь толпу. Протяжный звук отчаяния повисает у меня на языке. Мы выходим к высокому выцветшему рингу, и я вижу Пэнси — её короткие иссиня-чёрные волосы трудно не узнать. Паркинсон поворачивается, и её глаза округляются. — Ущипните меня, — кричит она, чтобы переорать толпу, — сама Гермиона Грейнджер почтила нас своим присутствием. Думала, мы встретимся у Драко, где я лично налью тебе пива. — Она подмигивает мне, а потом обращается к Дафне: — Блейз пошёл к нему? Дафна кивает и поправляет на бёдрах своё короткое кремовое платье, которое контрастирует с её волосами цвета шоколадного брауни. — Ты мне объяснишь, что здесь происходит? — шиплю я на ухо Дафне, озираясь по сторонам. — Пойдём-пойдём. Сейчас всё сама увидишь. — Пэнси проходит вдоль ринга и смешивается с толпой, но Дафна, кажется, видит её макушку, так что тянет меня за локоть, ведя за собой. Когда мы подходим к стульям, стоящим напротив ринга, я вижу Асторию, сидящую на коленях у Рона Уизли — брата Джинни, — чьи рыжие волосы гладко зачёсаны назад. В его руках пинта светлого пива с пенкой, а сам он одет в красный бомбер и чёрные джинсы. Рон футбольный игрок, и если мои познания в этом виде спорта меня не обманывают, то он капитан. — Грейнджер, — окликает меня он, салютуя мне стаканом, — какими судьбами? Я растягиваю губы в подобие улыбки, играясь с ниткой на рукаве кардигана, натягивая её каждый раз, когда чувствую поднимающееся в горле волнение. В данной ситуации я просто не выпускаю её из пальцев. Если бы знала, что перед вечеринкой мы поедем сюда, то предпочла бы вообще не идти на неё или приехать самой сразу к дому, где будет празднование. — Она со мной, — отвечает за меня ему Дафна и садится на пластмассовый стул, хлопая по месту рядом с собой. — Давай же. — Читаю я по её губам, потому что не могу расслышать голос из-за внезапно поднявшегося воя тех, кто пришёл посмотреть на бой. Присев рядом с ней, я чувствую себя не в своей тарелке, осматривая толпу на знакомые лица. Напротив нас стоят девчонки из футбольной группы поддержки. Они передают друг другу полупустые бутылки и скручивают сигареты. Я морщусь, переключая внимание с них на учеников справа. Мне интересно, здесь ли Кормак, но, возможно, он предпочёл наблюдать за боем с другой стороны или не пришёл вообще. Не важно, думаю я. Мне хочется спрятаться, стать более незаметной, хотя я и так нахожусь среди толпы, а не в центре неё. Наконец мои глаза устремляются к рингу, на который выходит парень; я его не знаю. Он высокий и прекрасно сложен. Его пальцы сжимают бутылку с водой, а тёмно-русые волосы спадают на лоб. Толпа с противоположной от нас стороны встречает его криками. — Это Виктор Крам, — говорит мне Дафна, склоняясь к уху, — он из старшей школы Дурмстранг. Крам поднимает кулак и издаёт крик подобный рёву, осматривая собравшихся внизу. — Сейчас будет мясо! — слышу я голос за спиной и разворачиваюсь вполоборота, чтобы встретиться с голубыми глазами Теодора Нотта, подошедшего только что, потому что до этого я его не видела. Рядом с ним стоит высокий светловолосый парень. Я помню его; он учился пару лет назад в нашей школе. По-моему, Эдриан Пьюси. Теодор опускает взгляд на меня, и его глаза округляются от удивления, а потом Нотт мне подмигивает. — Маленькая мисс тоже здесь. Бой будет ещё интереснее. Всё, что я знаю о нём, — он лучший друг Драко Малфоя и тоже член футбольной команды. У него хорошие оценки по истории Британии, и несколько раз Теодор участвовал в региональной олимпиаде по этому предмету. Я разворачиваюсь в тот самый момент, когда наша сторона вдруг вскрикивает, и женский писк пронзает душное помещение. Боже. Второй боец — Драко Малфой. Я поворачиваюсь к Дафне, которая следит за моей реакцией с виноватым выражением лица. Подняв бровь, я жду от неё ответов. Она снова наклоняется к моему уху и произносит: — Он и правда хорошо дерётся. Не поймёшь, что разобьёт тебе быстрее — нос или сердце. — Закатив глаза, громко говорит Дафна. — Что мы здесь делаем? — не могу удержаться от вопроса. Дискомфорт обхватывает руками всё тело. — Блейз очень просил, чтобы ты тоже сегодня была здесь. — Дафна устремляет взгляд на ринг и подключается к крикам толпы. Мне не нравится неизвестность. Волнение сковывает мои лёгкие, но я оглядываюсь в ту же сторону — оба парня сняли футболки, поэтому я впервые могу разглядеть тело Малфоя. Мускулистый, гибкий, с нулевым количеством лишнего веса и с сильными руками. Он откидывает футболку в сторону, и я слышу восторженные ахи от девочек из группы поддержки. Крам крепче, но ниже. Смотря на Драко, я нахожу занимательным то, что выражение его лица не такое, как в школе, когда мы сталкиваемся с ним в коридорах, как последние несколько дней. Сейчас он обладает невероятным спокойствием, которое заставляет меня на мгновение восхититься им. Не знаю, как бы я себя чувствовала, находясь в центре внимания да ещё и внутри подпольного бойцовского ринга. Как часто он проходит через нечто подобное, чтобы оставаться таким спокойным? Пока я размышляю над тем, как ужасно люди поступают, причиняя боль друг другу, начинается бой. Крам и Малфой двигаются по кругу: медленно, опасно и серьёзно. Виктор хмурый, даже суровый. Драко же сейчас изменился в лице и кажется отрешённым, его губы подёргиваются, будто бы изгибаясь в издевательской улыбке. И эта реакция должным образом влияет на Крама: его ноздри раздуваются, пока он несколько раз хрустит шеей. Стеклянная бутылка с водой выскальзывает из его пальцев и катится по земле; народ вокруг разражается громким смехом, который отзывается прямо в моё сердце. Боковым зрением я вижу, как Блейз подходит к Дафне и та встаёт, чтобы уступить место, и сесть ему на колени. — Он часто дерётся здесь? — спрашиваю я у Забини, который оставляет поцелуй на плече Гринграсс. Блейз усмехается. — Он главный боец Эдриана. — А потом через мгновение добавляет: — Видишь того мелкого пацана. — Я оборачиваюсь и натыкаюсь на невысокого щупленького мальчика, стоящего недалеко от нас. — Его зовут Деннис Криви. Он принимает ставки и вносит имена в планшет, а Пьюси просто снимает сливки. Я снова обращаю внимание на ринг. Крам первым ударяет Малфоя под дых. И это очень сильный удар, судя по тому, как тело Драко сжимается. Толпа вздыхает, а потом вскрикивает. Драко спотыкается, смеясь и качая головой, будто он специально пропустил удар. Найдя равновесие, он наносит такой удар, которого я никогда не видела в своей жизни. Крам падает, а Малфой прижимает его к земле, обхватив коленями тело. Он начинает колотить его: удары частые, но выверенные, будто он точно знает, куда бить. Меня тошнит, пока народ восторженно кричит. — Ему нужны эти деньги, маленькая мисс, — шепчет мне на ухо Теодор Нотт, и я слегка вздрагиваю. — Родители не всегда поддерживают стремления своих детей, особенно такие, как отец Драко. Иногда приходится идти на крайние меры, чтобы выйти из-под их воли. Я не понимаю, зачем он рассказывает это мне. Может, я слишком заинтересованно слежу за поединком? Но так и есть. Я впервые на подобного рода мероприятиях, так что моя любознательность на максимуме. Как и смятение. — Малфой! Малфой! Малфой! — Ученики школы Хогвартс кричат, и их голоса эхом отпрыгивают от серых стен. Учащиеся Дурмстранга сохраняют тишину, но не менее напуганы, чем я. Они преданы своей звезде футбола. До этого они ярко выражали свои чувства. Перед тем, как Крам успевает перекатиться на Драко и сесть сверху, он получает фингал под глазом и разбитую губу. Малфой неуклюже ударяет Виктора, и, прежде чем я успеваю что-то понять, они снова перекатываются, сменяя друг друга на земле. Крам явно взбешён, а потому часто промахивается. Но Драко Малфой быстрее. Он с лёгкостью изворачивается, вскакивает на ноги и ударяет Виктора в подбородок, отчего кровь фонтаном брызгает на ринг, когда он падает и не шевелится, избитый и весь в крови. Секунда. Пять секунд. Десять. — Вставай, — ревёт толпа Дурмстранга, но Виктор не встаёт. Я перевожу взгляд на Малфоя и замечаю, что он пристально вглядывается в меня. — Это для тебя, мисс, — шепчет мне в последний раз Теодор Нотт и уходит. Я оглядываюсь, разрывая зрительный контакт с Драко, и пару секунд наблюдаю за тем, как Нотт скрывается в толпе. Внезапно Дафна резко поднимается с колен Блейза и тянет меня, чтобы я встала на ноги. — Пошли, — громко говорит мне она и тащит за собой к лестнице через бушующих учеников. Я оглядываюсь и вижу, что за нами следуют Джинни и Пэнси. Мы выходим на парковку, приближаясь к машине Блейза, а затем садимся внутрь. — Что ж, — растягивая слова, произносит Пэнси, забираясь ко мне на заднее сиденье, — это было весело, но я надеялась, что Крам продержится дольше. Блейз низко смеётся. — У Драко нет равных. — Он включает зажигание и отъезжает с места. — А теперь поехали отпразднуем это. Я дрожу, пытаясь осознать, свидетелем чего была в последний час. Вопросы молнией сверкают у меня на подкорке сознания: Он убил его? Что, если об этом узнает полиция? Кто будет виноват в произошедшем? И главный вопрос, который вдруг вырвался из числа других и набатом теперь пульсирует в ушах: Кто такой Драко Малфой?***
10:28 pm Когда мы заходим в дом, внутри уже вовсю веселятся знакомые лица. Кто-то двигается под кричащую прерывистую мелодию на импровизированном танцполе, держа между пальцев красные стаканчики с крепким алкоголем. Кто-то наливает пиво в дальнем углу комнаты, перекидываясь парой фраз. Остальные ученики школы Хогвартс разбросаны то тут, то там, перебираются из комнаты в комнату, чтобы пообщаться с каждым новоприбывшим. Я стою у аквариума, когда Дафна приносит мне яблочный сок. Внутренне поморщившись, вспомнив, сколько калорий приходится на сто миллилитров пакетированного напитка, я беру из её рук тетрапак и поднимаю глаза. — Я так рада, что ты наконец-то выбралась, — говорит она, отпивая из стаканчика янтарную жидкость. — Обычно Джинни исчезает с баскетболистами на заднем дворе, Пэнси танцует, а Астория уединяется с Роном. Так что я обычно тусуюсь с Блейзом. — И часто вы собираетесь? — спрашиваю я, оглядывая толпу и замечая Кормака, который о чём-то оживлённо рассказывает кому-то. Делаю мысленную пометку подойти поздороваться. Дафна склоняет голову. — Обычно родители Драко не жалуют вечеринки. — Она делает глоток, а потом её глаза загораются, когда она перехватывает идущего к ней Блейза в толпе. И до того, как она успевает мне что-то ещё сказать, я уверяю её: — Всё нормально, ты можешь уйти. — Ты уверена? — Дафна с беспокойством смотрит на меня, кладя руку на плечо. Я киваю. — Да, — отвечаю я, улыбаясь. — Развлекайся, я поговорю с Кормаком. Когда я подхожу к кухне, вижу, что Кормак стоит у кухонного острова и наливает пиво подошедшему невысокому парню в круглых очках. Он замечает меня, и глаза Маклаггена загораются, а искренняя улыбка расползается по лицу. — Гермиона, ты тоже тут? — А затем поворачивается к рядом стоящему другу. — Гарри, если ты не знаком лично, то это Гермиона Грейнджер. Парень в очках разворачивается ко мне, и я узнаю в чертах его лица своего партнера по лабораторной работе, с которым нас поставили в пару в прошлом году на химии. — Гарри! Я думала, ты не ходишь на такие… — Я беру паузу, обводя руками помещение. — Мероприятия. — Я тоже так думал о тебе, — подкалывает меня Поттер. — Кормак позвал, а он может быть очень настойчивым. — Правда, мои таланты не распространяются на Гермиону. — Маклагген хмыкает. — Я её уже четыре раза уговаривал поучаствовать в дебатах, но, представляешь, — он подталкивает Гарри плечом, — она отказывается. — Неужели? — Поттер делает глоток, смотря на меня из-под ресниц. Кормак протягивает мне красный стаканчик с пивом, и я уже хочу отказаться, когда вспоминаю обещание, которое дала себе на сегодняшний вечер. Я буду как все. Обычной девочкой-подростком, которая веселится с друзьями и пьёт горькое пиво, танцуя под странную музыку. Приняв стаканчик, я делаю глоток и тут же морщусь. Кормак это замечает и комментирует: — Хорошие девочки пьют вино? Хотя нет. — Он приставляет указательный палец к подбородку, словно задумываясь. — Наверное, шампанское. — Он наклоняется и, кажется, открывает нижний шкаф кухонного острова. — Сейчас организуем. Краем глаза я отмечаю движение и инстинктивно отшатываюсь, когда рука Гарри оказывается в нескольких сантиметрах от моего лица. — Извини, — неловко говорит он. — У тебя тут… Локон в пиве. Макглагген смеётся, напряжение сходит с меня, и я подхватываю его веселье. Кормак через Гарри передаёт мне шампанское. — На этот раз выпьешь сама или снова угостишь причёску? Я делаю глоток и в этот раз уже не морщусь так сильно, что встречается бурными овациями со стороны парней. Распробовав вкус, я понимаю, что этот напиток не так плох, как я думала. Однако меня донимает щекочущая мысль: надо будет потом перехватить бутылку и посмотреть, сколько в моей порции калорий. Но я отвергаю её, забрасывая туда же, куда и волнующие меня ещё час назад вопросы о Драко Малфое.***
pyrokinesis — Я приду к тебе с клубникой в декабре
Драко
11:41 pm Она здесь. Я чувствую сладкий щипающий привкус шампанского на кончике языка, будто она только присматривается к напитку. Перед тем, как спуститься и выйти на задний двор, я осмотрел второй этаж, где обычно собираются девчонки с её параллели, но Гермионы Грейнджер там нет. Я видел поднимающуюся Дафну на второй этаж с Блейзом. Она не танцует рядом с Пэнси Паркинсон, хотя я знаю, что она её подруга, потому что вижу, как они обедают за одним столом в кафетерии. Не рядом с Асторией Гринграсс, потому что видел её несколько минут назад, наблюдающей за своим парнем, Роном, который играет в покер в окружении моих друзей. Она даже не рядом с Джинни Уизли, потому что та сейчас бросает баскетбольный мяч с Тео, пока я, прижавшись к дереву, делаю паузу в поисках и затягиваюсь никотином. Выбросив окурок на идеально подстриженный садовником газон, я припечатываю его носком ботинка и пересекаю двор. И вот она. Я вижу её через стеклянные двери, которые ведут на кухню. Она стоит рядом с Гарри Поттером — парнем, который хотел присоединиться к футбольной команде, но не прошёл отбор. Её губы растянуты в улыбке, пока она слушает его. Кажется, Поттер рассказал какую-то шутку, потому что Грейнджер через секунду начинает смеяться. Что-то подозрительно похожее на ревность неприятно обжигает грудь, и я неосознанно сжимаю челюсть. Уголки губ Гермионы приподнимаются, обнажая ямочку на левой щеке, а рука тянется к губам, чтобы прикрыть то, что я считаю самым красивым зрелищем. Жжение сменяется теплом, пока я смотрю на неё. Ещё пару мгновений мои глаза не отрываются от её фигуры, облачённой в тёмное платье и, конечно же, кардиган, но потом я замечаю, как она делает шаг назад и отшатывается. Ёбаный Поттер тянется к ней своими палками, которые он ошибочно считает руками. Она ничего не ела перед тем, как приехать сюда, а я не чувствовал вкуса еды последние четыре часа. Все, кто пьёт алкоголь, знают, что его нельзя употреблять на голодный желудок. Грейнджер наверняка пьяна в щепки, а Поттер пытается напоить её, чтобы… Кулаки сжимаются, а ком злости поднимается в горле, и я не могу его сглотнуть, так что делаю шаг к двери и распахиваю её.***
Гермиона
11:59 pm — Это действительно смешно, ведь я решила то же самое о тебе, — отвечаю я Гарри. — Думала, что ты избегаешь меня, потому что я была слишком напористой, когда мы работали вместе над практической. Он зарывается пальцами в чёрные волосы, пытаясь остановить смех. — Глупости! Конечно, я знал, что эта оценка важна для тебя, но никаких дурных мыслей о твоём характере. Моя девушка Сьюзен хорошо о тебе отзывается. — Гарри поднимает на меня глаза, и я вижу в них золотые крапинки, подобные кусочкам фруктов в йогурте. Мы со Сьюзен знакомы по экологическому школьному объединению, собрания которого проходят каждый вторник. Здорово видеть, что Гарри так теплеет, когда речь заходит о его девушке. Он хороший собеседник. Моя грудная клетка трясётся от приступов смеха. Гарри рассказывает, что сперва боялся, когда нас поставили в пару. Говорит, что я бросила на него такой взгляд, будто он — грязь под моими ногтями. Но это ложь. И именно это я пытаюсь ему доказать последние несколько минут, не замечая, как его выражение лица вдруг меняется, становясь серьёзным. — Если бы ты знал меня ближе… — начинаю я. — Но он не узнает. — Я знаю этот голос. Обернувшись, я упираюсь взглядом в чёрную водолазку, и мне не нужно поднимать глаза, чтобы убедиться в том, что у меня за спиной всё это время стоял Драко Малфой. — С чего ты решил? — Во мне поднимается непривычный порыв решимости. Я сталкиваюсь с его серыми глазами, которые прищурены в настороженности. — Потому что Поттер уже уходит, — легко отвечает Малфой, пронзая взглядом парня. — Есть ли какая-то конкретная причина, почему ты сейчас бросаешься на меня? Тебе было мало агрессии на ринге? — подаёт голос Гарри. — Единственная причина, по которой ты до сих пор здесь, в том, что я был слишком занят и не выкинул тебя. Я думаю о том, что в жизни Малфой такой же, как на бойцовском ринге. Спокойствие сменяется яростью, с которой он наносит удары, только вместо кулаков — ядовитые слова. Жонглируя ими, он прицеливается в больное место человека и атакует. Драко смотрит на Гарри, и я замечаю, как ситуация решительно накаляется. — Не хочешь выйти подышать свежим воздухом? — предлагаю я, прежде чем успеваю подумать. Его удивлённый взгляд обращается ко мне. Приподняв брови, я смотрю в ответ. Он вздыхает и с ухмылкой отвечает: — Для тебя, Гермиона, всё что угодно. — Разворачивается и двигается к выходу. Не отрывая глаз от его спины, я обращаюсь к Гарри: — Извинишь меня? — Конечно, — отвечает тот. Я пробираюсь сквозь толпу, которая будто бы расступается, чтобы пропустить меня. Драко выходит через главную дверь, я следую за ним, даже не имея представления, что скажу ему. Прохладный воздух обхватывает мои лодыжки и окутывает голые колени, когда я выхожу к подъездной дорожке. Малфой прислонился к широкому дереву, и я отчитываю его: — Как грубо. Его рука останавливается на полпути к карману, а ухмылка становится шире. — Что? — Как грубо! Ты повёл себя, как полный придурок. — Стаканчик с шампанским в моей руке начинает вибрировать, и я понимаю, что это меня трясёт от злости. — Как ты можешь вести себя так с другими людьми? Малфой усмехается, на секунду отводя глаза в сторону и качая головой. — Грейнджер, он бы не стал твоим другом. Я знаю, зачем такие парни, как он, приходят на подобные вечеринки, где много пьяных симпатичных девочек. Я вижу, как сжимаются его пальцы в кулаки, и делаю шаг назад, будто он сможет от злости нанести мне ядовитый удар. Но затем он разжимает их, увидев мою реакцию, и морщина между его бровей разглаживается. Он проводит ладонью по лицу, осматриваясь. «Какой же придурок», — думаю я. — А что в таких ситуациях делают такие парни, как ты? Брызжут кислотой на любого, кого встретят на пути? Знаешь что? Забери свой яд, — почти выкрикиваю я, подходя почти вплотную к нему. По венам льётся острый адреналин. Словно я лечу вниз на американских горках без ремней безопасности. Это свободное падение. Но реакция Малфоя другая. Не та, что я успеваю надумать. Сперва его брови поднимаются в удивлении, а потом он улыбается и подходит вплотную ко мне, нависая, смотря на меня с высоты своего роста. На лице у меня — торжествующая улыбка, которая слетает за одно биение сердца, когда я понимаю, что натворила. Он изучает моё лицо, будто ищет что-то, а затем притягивает за талию к себе, опускает голову, одновременно приподнимая меня на носочки, и мягко прикасается своими губами к моим. Когда я читала любовные романы, наполненные причудливыми описаниями первых поцелуев, то представляла и свой. Представляла, как влюблюсь в человека, похожего на меня, словно я смотрюсь в зеркало и вижу собственное отражение всех страданий и радостей. Дафна рассказывала мне, что, когда поцеловала Блейза, её чувства накалились, потому что поцелуй скрепляет соулмейтов. Что весь мир вдруг наливается светом. Я представляла, как руки обхватят моё лицо, и я почувствую дрожь на кончиках пальцев. Как в моей грудной клетке произойдёт взрыв. Взрыв. Сейчас же, чувствуя чужие губы на своих, ощущая, как Малфой в нарастающей решительности прикусывает мою нижнюю губу, я вижу ослепительно яркий солнечный свет за закрытыми веками, хотя на улице середина ночи. Но самое приятное в этом всём — я чувствую себя нормальной девочкой-подростком, которая целуется на вечеринке, полной алкоголя и громкой музыки, с незнакомым парнем, который на две головы выше её. Но одновременно я чувствую себя так, словно в мою грудь вернулось что-то целое. Словно недостающий элемент. Я впервые чувствую жизнь, когда слышу отдалённые голоса тех, кто сейчас слишком пьян, чтобы заботится о том, что хорошая девочка прижимается к главному хулигану школы Хогвартс. Чувствую, как вокруг меня искрится воздух, потому что слышу его звонкие щелчки, когда медленно размыкаю губы, позволяя Малфою углубить поцелуй. И когда его язык встречается с моим, я чувствую это. Но прежде, чем успеваю дать этому название, Драко обхватывает моё лицо обеими руками, прижимая ближе. Я уже хочу приподняться ещё выше на носках туфель, когда Малфой разрывает поцелуй, прижимаясь своим лбом к моему. — Сладкий яд, однако, — шёпотом произносит он, обдавая мои губы горячим воздухом. Его же изгибаются в искренней улыбке. Глубоко втягивая кислород сквозь зубы, я стараюсь перевести дыхание и сформулировать ответ. Схватить нужные звуки и поставить их бок о бок друг с другом, чтобы произнести составленные слова вслух. Я поднимаю глаза, встречаясь с его горящими серыми радужками, когда он опережает меня, произнеся до глупого простую фразу: — Первый шаг сделан. А теперь я могу тебе покупать полноценные обеды, а не просто подкладывать шоколадки, а то привкус йогурта изрядно надоел? — говорит он со смешком. Взрыв. Тело затапливает ледяная вода осознания, но Драко не даёт мне времени, чтобы прийти в себя после того, как мысль, что он мой соулмейт, мелькнула, а потом ярким пламенем озарила мои грохочущие мысли, сжигая все прошлые догадки на своём пути. Малфой говорит: — Прекрати это, пожалуйста, — просит он, и я не понимаю, о чём он говорит. Я хочу спихнуть непонимание на нетрезвый рассудок, но всё равно спрашиваю: — Что прекратить? — Выходит сдавленно и так тихо, что я не уверена, что он слышит. — Наверное, ты думаешь, что хорошо скрываешься. Но я вижу. Всё это. Голод, переедания, горячая вода с лимоном вместо завтрака или ужина. Даже мой организм в шоке, ведь, сколько бы я ни ел, до моего мозга не доходит, что еда поступает в желудок, потому что ты ешь только яблоки, йогурты и пьёшь кипяток. А я ведь вешу раза в два больше тебя. Во мне поднимается гранитный пласт, который с каждым сантиметром разрезает мягкие ткани горла всё сильнее. До мяса, а потом и до обглоданных болью костей. Я отталкиваю Драко Малфоя от себя, делаю шаг и оступаюсь на ровном месте, почувствовав головокружение. Стаканчик с шампанским летит на землю. Чужие руки обнимают меня за плечи, спасая от падения, но я вырываюсь из их хватки, стараясь проглотить горечь рыданий, которые рвутся из меня, подобно сдерживаемых грому и молнии. Я обхожу Малфоя и иду в сторону парковки, которая ведёт на дорогу. Мне словно дали звонкую пощёчину. Я хочу домой. Хочу снять с себя это платье и похоронить себя между крышкой одеяла и почвой матраса. Хочу раствориться на простынях, как растворяю лимонный сок в воде. Просто хочу уйти, так что бегом устремляюсь вперёд, чудом не навернувшись на своих туфлях, слыша, как позади в тишине раздаётся громкий голос моего соулмейта.***
Драко
12:17 am Я смотрю, как Гермиона Грейнджер исчезает в темноте ночи, и не могу пошевелиться. Зову её по имени, пока не понимаю, насколько это бесполезно. Надо кого-то послать за ней. Я не могу сесть за руль в нетрезвом виде. Захожу в дом, глазами ища Дафну или Блейза, и нахожу их спускающимися по лестнице, ведущей на второй этаж. Забини встречается со мной взглядом, и, кажется, понимает по нему, что я что-то натворил, поэтому подходит ко мне, держа Гринграсс за руку. — Она ушла. — Что? Кто? — спрашивает Дафна, и я наблюдаю, как меняется выражение её лица по мере того, как к ней приходит осознание того, что я говорю о Гермионе. — Кажется, я облажался, — сдавленно произношу я, и Дафна тут же отталкивает меня с прохода и тащит за собой Блейза. Я хватаю его за плечо и говорю так, чтобы услышал только он: — Она мой соулмейт. Забини кивает и устремляется за Дафной. — Она не должна была далеко уйти, — бросает она мне через плечо и исчезает с Забини во дворе, хлопнув дверью. Я провожу ладонью по лицу, а потом впиваюсь в корни волос пальцами, оттягивая пряди изо всех сил, пока острые иглы боли не выстреливают в затылок. Я оглядываю комнату, десятки пар глаз смотрят на меня. — Вечеринка окончена, — грубо оповещаю я и разворачиваюсь, чтобы подняться и скрыться на третьем этаже. Уже наверху я захожу в свою комнату и мечусь к окну, глазами выхватывая отъезжающую машину Блейза, который отправился на поиски моего соулмейта. Того, кого я резанул словами. Того, кого я оттолкнул, когда должен был сблизиться. Я бью кулаком в стену, содрогаясь от боли в не заживших после боя костяшках пальцев. Бордовая кровь проступает сквозь кожу, но это чувство не сравнится с тем, что я испытываю внутри своего тела. Отвернувшись от окна, я хватаю первое, что попадается мне под руку, и через мгновение вижу, как светильник отрывается от розетки и летит в стену напротив, ударяясь об неё и издавая громкий треск. Руками сметаю всё с письменного стола: ручки и карандаши, тетради и учебники за прошлый год. Иглы кактуса вонзаются в ребро ладони, когда и он отправляется на пол. Земля рассыпается у меня под ногами, и я вскрикиваю, выпуская весь воздух из груди, который всё это время ждал, чтобы выкарабкаться наружу и показать себя. Я кричу что есть сил в течение минуты, а потом падаю на кровать и закрываю глаза, опираясь локтями на колени и зарываясь пальцами в волосы. Кто вообще, на хрен, просил тебя открывать рот? Идиот. Ты же видел, какая это щепетильная тема для неё? Обязательно было всё портить? Она не простит меня. Я могу попытаться, но слишком хорошо знаю её. Гермиона Грейнджер не захочет слушать того, кто причинил ей боль. Это абсолютно нормальная реакция, разве нет, Драко? Губы дёргаются в усталой усмешке. Не прощать человека, который вскрыл тебе грудную клетку и ударил туда, где болело больше всего. Открыв веки, я мгновение смотрю в никуда, ища в своей дрянной голове, за что зацепиться бурному потоку мыслей. А потом замечаю лист бумаги, валяющийся у меня под ногами. Он порвался по середине, а левый нижний угол смялся, когда я на него наступил. Однако в лунном свете я могу разобрать свой почерк. «Почему мне нравится Гермиона Грейнджер». Луч идеи пронзает своим светом мрак моих мыслей, и я, подёрнутый поволокой радости, вскакиваю с кровати и вытаскиваю телефон из кармана, чтобы найти в списках контактов номер Блейза, а затем пишу ему с просьбой, чтобы Дафна мне дала номер Гермионы. Десять минут ожидания кажутся мне вечностью, и я уже начинаю сомневаться в идее, но телефон вибрирует, оповещая о новом сообщении, и я вижу десять цифр и «будешь должен». Ещё не всё потеряно.***
Lord Huron — The Night We Met
Гермиона
12:39 pm Прижавшись головой к окну, я сижу на заднем сиденье машины, поджав холодные ноги под себя. Успела пройти полкилометра босиком по гравию, прежде чем Дафна с Блейзом добрались до меня и посадили внутрь автомобиля. Они ничего не сказали и не включили музыку, так что мы едем в тишине, проезжая заправки и закрытые универмаги. Я нашла своего соулмейта. Или он нашёл меня. Уже не важно. Он оказался почти самым ужасным человеком на планете. «Почти» не потому, что я могу его оправдать хоть чем-то, а потому что почётное первое место и высота пьедестала достаются мне. Но самое гадкое в этом то, что он прав. Просто ткнул меня носом в то, от чего я так усиленно бегу. И от этого больнее всего. Всю оставшуюся ночь я думаю о его словах, ворочаясь в постели, и прихожу к тому, что всё-таки не могу его винить. Не могу осуждать за то, что он так легко говорит о своих желаниях и проблемах. Говорит так, как не могу я. Из-за того, что Драко Малфой хорошо питался, я чувствовала лёгкое ментальное насыщение пищей, но даже не воспринимала это как что-то значимое. Думала, будто то, что он или я едим, не влияет на другого. Мы просто чувствуем вкус. Теперь мне хочется закопать себя заживо, чтобы не сгореть в агонии от чувства вины, разъедающей мозг. Вины за то, что издевалась над собой, пока мой соулмейт следил за тем, что поступает в его желудок. Ничего не меняется: я всё так же испытываю вину за всё съеденное и испитое, только сейчас возросла ненависть к себе, как к человеку.***
6 сентября 2014 года 12:03 pm Несколько часов после будильника провалявшись в постели, я наконец беру в руки телефон. Отвечаю на сообщение Дафны:Дафна
Как ты?В порядке. Прости, что заставила волноваться
Прощу, но если обещаешь, что и ты простишь меня???
Если за сегодня ты задашься вопросом из разряда «откуда», то это яЭ, хорошо...
Люблю тебя. Напиши, если захочешь прогулятьсяИ я тебя. Хорошо
Положив телефон на прикроватную тумбочку, я откидываюсь на подушку и натягиваю до носа одеяло. С первого этажа доносится запах курицы карри, и мне впервые в голову приходит мысль, что мне бы хотелось её попробовать. Хотя бы немного. Потом я смогу сжечь калории ходьбой по лестнице или позвав Дафну прогуляться до торгового центра. Через час я стою в душе, обнимая себя руками, пока вода стекает по телу. Мне нужно проснуться и выйти к родителям, чтобы они не подумали зайти ко мне сами. Вытираясь полотенцем, я провожу рукой по запотевшему зеркалу, встречаясь взглядом с парой карих глаз. Они потухшие и неживые, но я не могу сказать, что мне непривычно видеть их такими. Я слышу звук, оповещающий о новом сообщении, и босиком иду в комнату, оставляя после себя мокрую дорожку.Неизвестный номер
Прости меня. Оставляю сообщение без ответа и спускаюсь к родителям. Чёртова Дафна.***
11:22 pm Почти весь день я провожу в четырёх стенах. Папа три часа назад звал меня посмотреть с ним и мамой какую-то комедию, но я сказала, что нехорошо себя чувствую и хочу подняться к себе. Потом всё, что я делаю, — брожу по комнате, пытаясь понять, куда себя деть. За ужином съедаю стручковую фасоль с рисом и с мизинец курицы карри, разделяя продукты по тарелке, пока они не перестают прикасаться друг к другу. Это позволяет удержать контроль. Контроль. Всё, что у меня есть. Мама спрашивает, зачем я это делаю, на что я отвечаю, что так вкуснее — когда овощи отдельно, гарнир отдельно и птица отдельно. Я впервые вижу, что она мне не верит, и убираю эту мысль на полку к тем, к которым вернусь, когда разгребу и вытру пыль на предыдущих стеллажах. После ужина ощущаю себя так, будто вот-вот лопну. Мне кажется, что в моём теле слишком душно. Что я бы хотела поменять его на другое. Более здоровое, стройное и идеальное. Я лежу в постели, до кончика носа укрывшись одеялом и смотря в противоположную от окна стену. Начинается дождь. Веду мысли в сторону того, как сильно я люблю осень именно за него, а потом прислушиваюсь и понимаю, что это не капли ударяются о парапет, а что-то другое. Поднявшись с кровати, подхожу к окну и открываю его. Затем протягиваю ладонь и понимаю, что это не капли. — Грейнджер! — Громким шёпотом. Я опускаю взгляд на землю и вижу, что у меня под окном стоит Драко Малфой в чёрном бомбере и синих джинсах. Оглянувшись, я вспоминаю, что родители уже должны лежать в постелях и засыпать, так что высовываю голову из окна. — Что ты здесь делаешь? Он пожимает плечами, будто не проехал полгорода, чтобы быть сейчас здесь. — Ты не ответила на моё сообщение, поэтому я приехал, чтобы поговорить лично. А то вдруг твой телефон украден или что-то в этом духе, — ухмыляется он. Мгновение я не знаю, что сказать. Просто моргаю, глядя на него. — Тут холодно, — говорит он якобы вскользь. — Может, разрешишь войти? Снова моргаю. — Как? Он поворачивает голову в сторону пристройки к дому. Там внизу лестница, по которой я в детстве лазила на крышу и смотрела с папой на звёзды. Драко идёт туда и пробирается наверх, а затем оказывается в моей комнате. — Спасибо, что не прогнала. Я думал, что вечно буду кидать камешки тебе в окно. — Он виновато улыбается, а я продолжаю молча моргать. Заметив это, он одёргивает бомбер, вытирает руки о джинсы и начинает: — Ну, и где он? — Кто? — Твой телефон, конечно. — Драко демонстративно медленно оглядывает мою комнату. — Он на кровати. — Я скрещиваю руки на груди, грозно взирая на него. Похоже, он видит, что мне не смешно, так что опускает плечи и вздыхает в поражении. — Ладно, на самом деле я пришёл извиниться. Наверное, ты уже поняла, что я твой соулмейт… Мне понятно твоё смятение, ведь когда я узнал, тоже опешил. Потому что как такая девушка, как ты, может быть с таким, как я? — Против моей воли подбородок начинает дрожать. Неужели он пришёл, чтобы меня унизить? — В своей жизни я не особо привык к тому, чтобы ожидать хороших вещей. Поэтому для меня было так удивительно, что такая, как ты, — он вздыхает, проводит пятернёй по волосам, убирая их со лба, — прекрасная ты можешь быть родственной душой мне. — Он берёт паузу, а потом продолжает: — Я рассказал матери о тебе, спросил, что с тобой может быть. Покопался в Интернете, чтобы не чувствовать себя ещё большим идиотом. И я не знаю, что сказать тебе, Гермиона. Я чувствую столько гнева внутри. Почему кто-то такой замечательный, как ты, может считать себя недостаточно красивым. — Его голос начинает звучать решительно и твёрдо. А я на грани того, чтобы расплакаться. Мне одновременно хочется поверить ему и заткнуть уши, чтобы никогда его не слышать из страха, что он на самом деле так не думает. — Ты — мой соулмейт. Мы не выбирали друг друга, но так получилось. — Он втягивает воздух сквозь зубы, не отрывая глаз от меня. Если он просто шутит, то меня это уничтожит. — Я хочу, чтобы мы научились разговаривать друг с другом так, чтобы исцелять, а не ранить, поэтому очень сожалею, что неправильно подобрал слова. Прости меня. Я жду пару секунд, думая, что он продолжит, но он молчит, ожидая моего ответа. — Зачем? — Коротко и просто. Малфой поднимает брови в недоумении, а потом показывает на пространство между нами. — Потому что мы — соулмейты, Гермиона. Как же иначе. — А ты не подумал, что я не хочу быть твоим соулмейтом? Что я не хочу быть вообще ничьим соулмейтом. Я не хочу… Я другая. — Перевожу взгляд на окно позади него, чтобы не чувствовать во всём своём теле его взгляда. — Я не мягкая, как другие девушки. У меня нет сладкого голоса или нежной улыбки. — Сжимаю пальцами рукава пижамы. — Я чувствую себя камнем с необточенными гранями. Мне хочется кричать… — Голос понижается до шёпота. — Меня ранить настолько легко, что я просто… — Я заметил, — тихо бормочет он, но я не реагирую. — Одно только слово может сводить меня с ума целые месяцы. И твои слова будут беспокоить меня ещё очень долго. Слишком больно быть мной. Сейчас я не готова разделить это с кем-то ещё. Слишком большая ответственность. — Беру паузу, чтобы отдышаться, а потом перевожу взгляд на Драко и только сейчас замечаю, что моё лицо мокрое от слёз. — Мне больно. — На выдохе. Сдавленно и горько. Драко шагает вперёд ко мне, но я шагаю назад. Вижу, как его лицо пересекает гримаса отчаяния. — Послушай, Гермиона. Тебе не нужно переживать это одной. Мы можем найти для тебя специалиста. Позволь мне помочь тебе… — Но мне не нужна ничья помощь! Я не больна! Я не твоя контрольная работа по химии и не противник на ринге. Я — живой человек, поэтому… — Поэтому тебе и нужна помощь, потому что сейчас ты чувствуешь так много, что… — Нет! Уходи. — Я указываю ему на окно. — Сейчас же. Он выставляет руки, защищаясь. — Хорошо. Я ухожу. Он разворачивается, подходит к окну и перекидывает ногу через подоконник, а потом разворачивается вполоборота и чётко произносит: — Просто подумай над следующими моими словами. — Он вздыхает, осматривая меня с ног до головы. — Ты никогда не задумывалась над тем, почему люди выбраны соулмейтами? Что они чувствуют, когда находят друг друга? Я знаю, что думала. Но послушай. Все твои недостатки уже совершенны для меня. Тебе не нужно ничего делать для этого. Просто быть. Ты мне уже нравишься такая, какая есть. Но ты не хочешь будто бы этого видеть. А затем он спрыгивает на крышу пристройки и исчезает за домом.