Escape the harem

      - Накахара! – время - 9.10       Прелестно, каким же популярным он стал.       - Накахара! – 10.45       Это он, да.       - Чуя! – 15.14       Да, блять, это его имя.       - Чуя Накахара, - в который раз за день степенно произносит Хироцу, слегка поклонившись, - господин Дадзай просит Вас к себе, - опять. Рюро, ты забыл добавить «опять». В очередной раз. По новой. Подобрать можно хоть добрую кучу синонимов - это не отменило бы того факта, что Чую за последние несколько дней господин лично дернул уже не менее шести раз – такой интерес и льстил, и напрягал одновременно.       Гребаный Дадзай, гребаное Хиросаки, гребаная игра! Прав был Татихара – бинтованная рыбина явно решила пустить Чуину кровь на собственные нужды, не утруждая себя при этом ниспосланием несчастному рыцарю быстрой и милосердной смерти. Он медленно, явно наслаждаясь процессом, тянет ее из Накахары всевозможными способами. Как надоедливый жирный комар посреди ночи – ни прихлопнуть, ни отогнать.       Чуя, агрессивно вышагивая по широкому коридору, как будто раздробить мрамор под каблуками стало для него делом всей жизни, думал о том, как же он ненавидит всю эту ситуацию, в которой он по несчастью оказался. Потому что:       - Мой личный рыцарь должен уметь работать с документами, - надменно говорит с утра первого дня испытаний Дадзай, и поэтому все испытуемые получают по стопке бумаги с информацией о налогообложении всех земельных наделов здешних подчиняющихся графу виконтов и виконтесс, а также об их повинностях местным духовным лицам – Накахара пока не разобрался, перед какими дядями на небесах люди оправдывают свои грешки в этом мире, и кому ему предъявлять за то, что он вообще здесь очутился. Итак, стратегическая задача – перепроверить и выявить уклоняющихся от налогов паршивцев. Стопка Чуи в два раза больше остальных – кажется, еще чуть-чуть, и она догонит его по росту (чего очень не хотелось бы!)…       Ладно, ладно, возможно, он немного драматизирует, но: «Я вижу рвение к работе в твоих глазах. Кто я такой, чтобы отказать столь благородной тяге?», но: к Чуиным документам в ответ на негодующий из-за несправедливости взгляд добавляются еще два о недавней поставке тканей из соседнего дружественного государства, но: Дадзай ехидно приподнимает уголки губ, явно наслаждаясь процессом, и Накахаре хочется сломать ему колено.       Митидзо за соседним столом – им великодушно выделили целую комнату для работы – стонет – неясно, от количества работы или от затекшего из-за получасового сидения в позе носа морского слона тела. Как бы то ни было, Накахара его прекрасно понимает. Чуя уверен: Дадзай - просто ленивый хитрющий ублюдок, собравший всю неразобранную документацию за последние пол-сука-года и решивший воспользоваться этим идущим против гуманности и всего человечества в целом отбором в личные рыцари и спихнуть все свои обязанности на совершенно неподготовленных к такой подлянке юнцов.       Вот, например: эти братья – они, к слову, кажется, физически не способны находиться друг от друга на расстоянии более чем полметра, или как еще можно объяснить тот факт, что они теснятся за одним узеньким столом, когда каждому полагается свой отдельный – вообще читать и писать то хоть умеют? Чуя никогда не считал себя достаточно одухотворенным человеком, чтобы принимать участие в актах благотворительности, но с каждым новым брошенным взглядом в их сторону ему все больше хочется забрать часть документов несчастных себе. Кажется, они на грани слез. О, нет. Кажется, это слеза. Ох, нет, хватит, это просто бумага, а не умирающий от голода щенок!       Сам Чуя пыхтит и пыхтит, и проклинает одноглазое чудище, и ничего понимает – еще бы ему разбираться в административной системе средневековья! Так, Виконт Мэзэхико уже как полгода не выплачивает положенные двадцать найдлей в казну, а барон Мэзэхиро – почему у них вообще настолько похожи имена? – явно утаивает доход своего поместья на западе владений Хиросаки. Но что это, блять, дает Чуе? Возможность погрозить перед ними пальчиком и сказать «а-та-та, плохой виконт, а барон! Ну негодник!»?       Хитоши, тот самый здоровяк с булавой наперевес, глядя на мучения студента, в какой-то момент незаметно – насколько это было возможно при его комплекции – подходит к Накахаре и тихонько подсказывает, как составлять отчет. Он пальцем, что совпадает по размеру с двумя Чуиными (большими, кстати), указывает, что куда записывать, что с чем складывать. Чуя благодарно выдавливает улыбку – он знал, что с этим тихоней можно найти общий язык даже несмотря на то, что на данный момент отношения у них должны быть соперническими. Настоящий рыцарь, топит за чистоту эксперимента!       И вот, когда драма с Мэзэхико и Мэзэхиро почти достигла своего апогея, впервые произошло это.         - Накахара Чуя, Вас вызывает к себе Дадзай-сан, - Хироцу, слегка поклонившись, заглянул в комнату, не переступая через порог. Все присутствующие удивленно перевели взгляд на Накахару. А он-то что? Он на аудиенцию к чудовищу не записывался! И становиться жертвенной девой для подношения бинтованному монстру не собирался!       Как выяснилось через несколько минут, Чуя искренне ненавидит – хотя, не то, чтобы это было невероятным открытием – Дадзая и его садистские замашки, потому что:       - У меня для тебя есть важное задание, - положив подбородок на скрещенные пальцы, восседал в своем троне господин за широким дубовым столом, как хренов босс мафии, - мне нужно, - голос человека, сверлящего темным опасным взглядом Чую, понизился, - чтобы ты, - вновь загадочная пауза, - незаметно для всех украл все белье, что сушится на заднем дворе поместья, и развесил его во внутреннем дворе.       Накахара, так сказать, в культурном шоке приподнял брови.              Что, простите?       Чую отвлекли от документации ради тряпок?! Нет, он, конечно, предполагал, что непосредственная близость к преемнику графа рано или поздно вынудит его копаться в нижнем белье господ, но не в буквальном же смысле!       - На ясене? – слабым голосом, непонятно для чего, уточнил Чуя.       - На ясене. – с максимально серьезным видом ответил господин. Лицо Дадзая не выражало ни единой эмоции – если бы его тело не издавало звуков, Накахара бы без сомнения решил, что тот сдох. Скорее всего, от своего поганого характера. Нет, серьезно, он вообще дышит? Поморгал бы хоть для приличия.       - Есть проблемы? – о, если не учитывать тот факт, что Чуя привлек к себе внимание бинтованной злыдни и застрял у нее в подчиненных, то никаких.       - Я.. нет, просто. Зачем? – Чуя в очередной раз оказался в тупике. В этом мире подобное происходит слишком часто и, серьезно, это не круто.       - Твоё дело – выполнить приказ, а не задавать вопросы. Ты не мой советник, а лишь рабочая сила, желательно помалкивающая, - помахал ручкой Дадзай, прикрыв глаза, словно этот диалог уже успел ему наскучить и разочаровать.       Волна раздражения обожгла грудь. Нет, ну он и гнида.       - Не забудь, - напоследок кинул Чуе господин, когда рыцарь уже шел выполнять это до абсурдности тупое задание, - если кто-то тебя увидит – доложит мне. Доложит мне – считай, ты провалил задание. - мило улыбнувшись – ого, он и такие гримасы строить умеет – проворковал Дадзай. Да плевать Чуе на это дебильное задание! Может, провалив его, он обречет себя на дисквалификацию из испытаний? Звучит как план, - А ведь справиться с подобным может даже пятилетка! Ты, конечно, похож на дитя, но мозгов то, надеюсь, побольше будет? Ведь, не справившись, ты лишь покажешь, насколько тупее ребенка, - протянул издевательски Дадзай, приложив в притворном ужасе ладошку ко рту.       Что же. Чуя выполнит этот ублюдский приказ во что бы то ни стало.       Но если отречься от этого постыдного капитулирования Чуей - только из-за его удивления, и ничего более - что даже не попытался спорить - а надо было! - стоит вновь сказать то, что уже не раз упоминалось ранее. Так вот, он реально ненавидит Дадзая. А все потому что:       - Чуя-кун такой ску-учный. - протянул, не меняясь в лице, господин после того, как студент коротко отчитался о выполненном – ха-ха – задании, - Он мог бы дождаться темноты и под покровом ночи пробраться на задний двор, как герой этих женских криминальных романов.       - Сэр, я узнал из расписания, что белье снимается с сушки уже после полудня…       - Или найти в окрестностях дурнопьян и усыпить всех в замке, чтобы выполнить мое задание, - прервал Чую на полуслове Дадзай, - но он выбрал такой банальный способ, - водя кончиком пальца по кромке граненого стакана, жаловался парень. Он вообще когда-нибудь работает? – но он просто прошел во двор без маскировки и снял белье с веревки! – кажется, его действительно разочаровывала невовлеченность рыцаря в свои адские развлечения.       Чуе захотелось возразить:       - Господин, в поместье и так пусто и малолюдно, я проверил, никто не следил из окон и не выходил во двор…       - Да-да, не важно, - вновь перебил Дадзай и с вдохновением продолжил, - слушай свое следующее задание: у Хироцу сегодня ночью должен пропасть монокль…       Нет, правда, Чуя его просто не переваривает.       А все потому что:       - Хм, интересная у тебя внешность, - наблюдая за Чуей, тянущимся к верхней полке стеллажа, подметил Дадзай. Да, он в очередной раз оторвал Накахару от испытания. Стоит признать, что подобное студента уже не удивляло. Раздражало? О да, безумно. Удивляло? После пятого раза как-то перестало. - такая яркая и выделяющаяся, - Сегодня испытуемые должны были поиграть в игру, отдаленно напоминающую «Мафию», только в реалиях средних веков. Правила: главный «злодей» в течение дня подделывает данные в специально подготовленной копии – никто не хотел бы разбираться с проблемами, которые последовали бы позже, будь она настоящей – книги учета настолько незаметно, чтобы оставшаяся часть рыцарей не обнаружила совершенной ошибки, не исправила ее и не вычислила предателя, но при этом «косяк» должен оказать существенное влияние на порядок в замке, а возможно – и на все поместье. Например, искаженные отчеты о распределении денежных доходов казначеем могли привести к судебным разбирательствам и общественной огласке, а может – и к пристальному вниманию к поместью со стороны императорского дворца. Пару штрихов – и смотритель за казной подозревается в воровстве. А дальше – или суд, или замена на нового, заранее подготовленного, «своего» человека, действующего в чьих-то конкретных интересах.       Забавно то, что Чуе произвольным образом была предоставлена роль главной гниды. И на один день он бы с удовольствием стал ею. Если бы господин, мать его, в очередной раз не попросил – хотя, уместнее здесь будет сказать «приказал» - побыть его секретарем – или в переводе с Дадзаевского: "мальчиком на побегушках". «Накахара, подай документы. Накахара, попроси кого нибудь подать чай. Накахара, достань ту книгу в синем переплете с верхней полки. Нет, не эту… и не эту. Какой же ты тупой» (они все были в синем переплете). Серьезно, парень, тебя не волнует, что ты и так на двадцать сантиметров выше, зачем тыкать этим в лицо окружающим?       Теперь несчастные рыцари пытаются найти ошибку, которой попросту нет. Душераздирающее зрелище.       - Да, внешность … интересная. - пожевал, перекатывая на языке, последнее слово Дадзай, - Ах, ты же знаешь, что совсем-совсем недавно все рыжеволосые люди считались ведьмами или посланниками темных сил? Чаще всего их изображали на картинах предателями, лжецами… или распутниками, - господин позволил себе лукавую улыбку, - а затем их, во имя спасения окружающих, конечно… сжигали. Так сказать, предавали огню существ, что в нем родились…       - Мне стоит опасаться, сэр? – почувствовал Накахара то ли угрозу, то ли издевку в этих словах.       - Ах нет, нет, просто интересный факт. Кто-то же должен развивать и культурно просвещать твой маленький глупый разум. – Чуя скрипнул зубами. Дурацкая книга, такая же дурацкая, как и ее обладатель, не хотела доставаться с полки, - Сейчас у нас поколение более образованных людей, что судят по делам и исполнительности… - Накахара в очередной раз подпрыгнул, пытаясь достать недосягаемое.       - Как тебя там зовут? Чуя? Ужасное имя, тебе совершенно не подходит. - Дадзай сморщил нос в отвращении. – Рыжий Чуя. Рыжий, рыжий… как осень. О! – обычно этот звук служил для Накахары сигналом того, что из идиотского рта его недо-хозяина вырвется такая же идиотская мысль, - Аки. Рыжий, как осень. Как тебе?       Рука Чуи дрогнула, замерев на полпути к злополучному синему переплету.       - Аки. Мне-.. мне не нравится, сэр. Я Чуя. – и, подпрыгнув, наконец, достаточно высоко (наверное, на реактивной тяге из резко охвативших тревоги и злости), он достал книгу раздора.       - Что ты имеешь против Аки? Славное имя, и уж точно подходит тебе больше, чем нынешнее или какое-то другое, - Чуя резко развернулся. От волнения его движения стали дерганными, а в голове набатом отстукивали мысли: «Нельзя. Не позволю. Я не позволю тебе выйти на сюжет».       - Не нужно, господин. – ярость, что копил в себе Чуя, прикрываясь терпением и смиренностью, по отношению к человеку напротив порционно вытекала вместе с каждым словом. – Позвольте сохранить своё имя и достоинство вместе с ним.       - Смеешь спорить со мной? – нахмурился Дадзай. – Кем ты себя возомнил? Я господин здесь и только я вправе решать твое прошлое, настоящее и будущее.       - Прошу, оставьте мое имя при мне, – с нажимом повторил Чуя. Его взгляд беспокойно метался по лицу парня напротив.       Аки – символ злодея. Аки – символ крови, что лилась изо-рта Дадзая, когда его по сюжету травил с безумной улыбкой рыжеволосый рыцарь. Аки – это символ конца игры. И смерти.       Возможно, оно и не определит судьбу Чуи, но точно подтолкнет его к трагической кончине, что из раза в раз преследовала несчастного персонажа, будет висеть знамением смерти, пусть и только в голове Накахары. Из стольких концовок новеллы только в двух, если студенту не изменяет память, был шанс остаться – по крайне мере – живым. Чуя математик. Чуя знает, что такое «вероятно». И он понимает, что удачей вероятность не обмануть. Право на жизнь нужно защищать и выгрызать зубами, вместе с мясом. Ведь, судя по всему, именно с этого момента родился новый персонаж – антагонист Аки – и с его рождением сразу посыпались на его и чужие голову беды. С этого момента –  с дарования бывшему рабу, а ныне просто безродному рыцарю, нового имени своим хозяином.       «Не позволю».       Возможно, что-то во взгляде Накахары заставило уже открывшего рот в возмущении Дадзая осечься.       - Сэр, прошу, оставьте единственное, что осталось от моей прошлой жизни – той, что была до потери памяти – вместе со мной. – поможет ли давление на жалость?       Дадзай прищурился, задумавшись.       - Хм. Я же добрый господин, верно? – Чуя быстро закачал головой вверх-вниз. Все что угодно, дорогой, только не ступай на тропу оригинального сюжета, - Значит, я должен прислушиваться к своим подчиненным, - Чуя вновь вяло кивнул, – Хорошо, Накахара, твое имя останется при тебе, и все будут звать тебя как звали раньше, - рыцарь было облегченно выдохнул, - только давай в таком случае я дам тебе прозвище? Чтобы ни тебе, ни мне? Буду звать тебя так наедине. Ах, потрясающая идея! Так сближает!       «Нихера. Жалость не поможет. В случае Дадзая поможет только медицина, и то не факт» - размышлял Накахара под бубнеж бинтованного засранца, перебирающего вариации кличек.       - Значит, ЧуАки! Уж прости, никак не могу перестать тебя ассоциировать с осенью! Очень миленько получилось, я думаю. – не обращая внимания на возмущенно вскинувшегося студента, воскликнул господин, придя с сами собой к какому-то соглашению, - Вот и порешали – хлопнул он в ладоши в конце, этим звуком вбивая гвозди в Чуин гроб.       Отвратительно.       В какой-то момент – если говорить точнее, то где-то между четвертым и пятым таким вызовом на «разговор по душам» Чуя неожиданно ловит себя на мысли, что даже лицо господина начинает его нехило так подбешивать. Даже когда не издает звуков. И непонятно, что именно вызывает такое жгучее раздражение – выражение лица человека, слишком снисходительное и насмешливое для ситуации, в которой он буквально заставляет своего подчиненного прятать за ночь все мешки с крупой в поместье – на логичный вопрос «нахуя?» последовало «чтобы на завтрак не подавали овсянку, скажи, ты глупый?» – или непосредственная связь этого лица с тем, что Чуе приходится выполнять работу гребаного придворного шута после того, как эти тонкие бледные губы издают какие-либо звуки, хоть отдаленно похожие на речь.       И, дабы, не дай Ками-сама, не обманывать себя, Чуя уточняет – это не было похоже на несколько приятное раздражение, в каком-то смысле очень напоминающее волнение или трепет. Нет-нет, это была абсолютная ярость и непринятие, и Накахара готов поклясться на чем угодно – будь они с Дадзаем в двадцать первом веке, он бы уже десять раз выбил всю дурь из зазнавшегося мальчика, примерившего штаны большого босса.       Итак, возвращаясь в то время, когда, дробя мраморные полы – а хотелось бы кости мелкого паршивца-господина – своими маленькими каблуками, Чуя направлялся в кабинет Дадзая, что располагался в северном крыле, стоит сказать, что он пытался принять факт своей чрезмерной реакции на детские выходки и прихоти Дадзая. Накахара, шумно втягивая воздух и максимально оттягивая момент встречи со своим мучителем, вспоминал произошедший накануне диалог:       - Он надо мной просто издевается, Тати! – Чуя, покрасневший от злости и от специй, что были добавлены в похлебку, поданную на ужин в столовой казарм, казалось, сейчас начнет извергать пламя, как обиженный дракон, - Как ты можешь говорить такое?       Если бы они были в современности, Накахара с уверенностью осознанного человека обвинил бы жующего кусок ржаного хлеба Митидзо в газлайтинге (но тот, скорее всего, подумал бы, что Накахара его проклял), и в обесценивании его проблем и… и…! и вообще, друзья так не поступают! Он должен был вместе с Чуей – за Чую! – разозлиться на Дадзая и надрать ему, хотя бы на словах, задницу! Но вместо этого вся так называемая поддержка Татихары удавилась и сдохла в одном предложении: «Ну, он поступает достаточно разумно».       Разумно? Разумно? Разумно было бы тренировать у рыцарей силу и выносливость, а не заставлять одного конкретного среди них незаметно подслушивать разговоры поварих о предстоящем ужине, а затем вынуждать его пересказывать последовательность подачи блюд, их вес и входящие в них ингредиенты, и градусы, при которых готовилась еда, и время замешивания сиропа для пейн фондю! И не дай Ками-сама реальность расходилась с переданной Чуей информацией (как Дадзай узнавал о количестве щепоток шалфея, добавленного в соус верде, оставалось для Чуи загадкой, сравнимой с вопросом потенциального существования НЛО).        И проблема заключалась в том, что поварихи не обязаны были комментировать каждое свое действие. Так что каждый кусочек информации приходилось получать с помощью всех своих органов чувств – глаза внимательно следили за руками женщин, нос пытался различить малейшие изменения в запахе (если Накахара перепутает куркуму и кориандр, то услышит тонну издевок про свой рост, что тормозит работу его мозга. Как такое возможно было известно только Дадзаю), порой приходилось подгадывать момент, чтобы выкрасть кусочек прямо из тарелки – потому что, оказывается, репа и редька кардинально отличаются друг от друга вкусом.       Дадзай мог бы научить рыцаря вести переговоры, разбираться в политике или экономике (собственно, сделать то, чем занимаются остальные в это время), а не с ухмылкой слушать отчет о том, с козьим или коровьим молоком будет подаваться рис через час. В общем, он мог сделать что-то, что могло бы хоть как-то по-настоящему подготовить Чую к работе. А этот… человек… он просто насмехался. И теперь Татихара говорил о том, как разумно со стороны господина было вкидывать первую пришедшую в голову – а какая голова, такие и мысли – идею и наблюдать за тем, как медленно рыцарь выходит из себя, пытаясь свернуться рогаликом, лишь бы выполнить задание!       - Ну, сам посуди, в любом приказе обязательно присутствует условие – сделать незаметно. Мешки с крупой, белье, еда на ужин – всё это ты делал секретно и в одиночестве. Чтобы никто не увидел. Готов поставить свои шикарные волосы на то, что …       - Они колючие и ты даже не расчесываешься.       - Свои шикарные шелковистые волосы, - профессионально сделал невозмутимый вид Митидзо, - на то, что среди всех нас ты сможешь выполнить приказы наиболее эффективно и тихо.       Чтож, это… имело смысл. Что как раз-таки до ужаса бесило.       - Кроме того, держу пари, ты стал гораздо, гораздо внимательнее. – и затем парень, не давая Чуе опомниться, резко схватил его за плечи, притягивая вплотную к своему лицу. Кулак студента уже готовился повстречаться с печенью друга – а нечего так резко нарушать личное пространство! – как Татихара, глазами вгрызаясь в зрачки Накахары, в приказном тоне рявкнул, - не смотреть по сторонам! Только мои глаза! – от удивления Чуя даже перестал сопротивляться, - Сколько яблок лежало на столе перед нами?       - Четыре. Одно червивое, два других – недозревшие, - безропотно ответил Накахара.       - А на соседнем?       - Там нет яблок.       - Каким был наш ужин?       - Похлебку явно варили несколько часов назад… на жаре уже начали появляться пузырьки. И явно переборщили с перцем. Возможно, повар немного приболел и потерял вкус пищи.       - Сколько человек сидит позади тебя?       - Трое.       - Как выглядят?       - Два блондина и брюнет. Брюнет прихрамывает и носит жилет, блондины принесли с собой луки. Кажется, они не ладят друг с другом.       - Ну что, испытания дамочками-поварихами сделали свое дело? – самодовольно ухмыльнулся, отпуская, наконец, Чуины плечи, Митидзо.       Чуя выдохнул. Твою мать. Дадзай, сумасшедший ты ублюдок, это что за способы воспитания?!       - Кроме того, - Татихара подбросил в руках одно из недозревших яблок, - у нас тоже были индивидуальные задания, - Накахара заинтересованно подался вперед. Неужто все не так печально, как казалось ранее?       - О, они не могут даже сравниться с моими. - уткнулся подбородком в ладонь Чуя. Он уверен – извращенный гениальный мозг Дадзая начинает генерировать самые паскудные и унизительные приказы именно в его присутствии.       - Не спорю, - Татихара почесал нос, - но, как видишь, мистер-красавчик, ты не один такой особенный, мы тоже страдаем. Например, недавно господин послал меня и Хитоши-сана в приют для девочек-сирот – он тут всего в нескольких часах езды на карете – чтобы мы, хотя, я думаю, приказ был в первую очередь для него, узнали, хорошо ли обращаются с детьми именно от детей.       - Что это за задание такое? – нахмурился в недоумении Накахара. Что может сделать маленькая девочка? Ну, или толпа маленьких девочек?       - Чуя, он боится детей.       - Хитоши?..       - Боится детей, да.       Чуя представил, как эта огромная машина для убийств с ковшами экскаватора вместо рук убегает с криками, в ужасе, от маленького ребенка, и, правда, это зрелище по праву можно назвать одним из самых непредсказуемых и смешных за весь период существования человечества.       - Он был на грани обморока, парень. Когда одна из них заплакала, я думал, он отдаст душу богам, - Накахара, не удержавшись, рассмеялся. Осознание того, что не он один оказался у судьбы – и Дадзая – в черном списке, очень подняло настроение. Теперь-то стало ясно, что это всё – просто говнистый садистский характер Дадзая. Не то, чтобы это стало сюрпризом.       - А вообще, почему бы тебе просто не облажаться? Ты же так хочешь выйти из испытаний. Любой из выбранных был бы счастлив оказаться на твоем месте. – на месте ручной собачки, видимо.       О, облажался бы он с превеликим удовольствием, но:       - Я пытался, - Чуя застонал и растекся по столу, - но он понимает, что я специально, и заставляет меня перевыполнять его приказы. Снова и снова, и снова. - и снова, и снова, - Он заставил меня принести ему к завтраку ягоды, которые водятся только в лесу за воротами замка. А охране приказал задержать меня, как только увидят. Я пытался сделать это трижды. – удивительно, что в первую его ночь в Хиросаки он почти беспрепятственно смог выйти наружу – теперь до заветной дыры в стене не получалось даже добраться незамеченным.       - Это не так плохо! Мне недавно пришлось пятьдесят минут торговаться в деревне за кларнет – Дадзай-сан говорит, что торги способствуют развитию торговой чуйки и чего-то там еще… – Но купец не хотел скидывать цену! – Накахара кивнул в ожидании продолжения истории, и Митидзо замямлил, - И тогда я надавил… и он разозлился… и огрел меня этим кларнетом… - Чуя подпрыгнул на лавке от смеха. Кларнет, конечно, грозное оружие – и довольно тяжелое – однако и Чуе есть чем поделиться:       - Тати. Ты когда-нибудь задумывался, как спит Хироцу? Голым. Тати. Я видел слишком много для одной жизни. – в этот раз его прервал гогот Митидзо. Парень даже хрюкнул от смеха под мученический скулеж друга, - Но самое ужасное, - Накахара уже почти кричал от несправедливости этого мира, - в первый раз я не нашел его монокль! И мне пришлось. Лезть. Туда. Опять. Хватит ржать, придурок! – Чуя стукнул уже сползающего под стол в истерике рыцаря по плечу.       - Чтож, да, Чуя, ты и правда его любимчик, - утирая слезы, признал Татихара.       Вспоминая всё это по пути к кабинету Дадзаю, Чуя пытался предположить, что же демон придумал для него на этот раз. После разговора с Митидзо некоторые детали прояснились, и у Чуи ко всему, что с ним происходит, появилась не то чтобы приязнь, но хоть какое-то понимание и осознание. Вместе с этим к фигуре господина начало проклевываться небольшое любопытство. Может, он не настолько ужасен, как казалось ранее?       - Ах, ЧуАки пришел, - Накахару передернуло. Забудьте, Дадзай по-прежнему ублюдок. Некоторые вещи в этом мире неизменны, - располагаться не предлагаю, сам тороплюсь, а вот ты идешь в конюшню помогать, там с одной из моих кобылок что-то случилось… бегает постоянно, от еды отказывается, - Чуя моргнул. Ему не показалось? Господин действительно излучал обеспокоенную ауру. Этот неожиданный факт на секунду заставил его сердце смягчиться, но не настолько, чтобы согласиться выполнять подобную работу - не то, чтобы он не любил лошадей, просто... просто это странно, ладно?       - Разве у Вас нет конюха? Или там, не знаю, врача для коней какого?       - Есть, конечно, глупый ЧуАки, как ты подумать мог о другом! Но один из конюхов выбрался в город сегодня за овсом, - с очевидно преувеличенной печалью в голосе пожаловался Дадзай, - а второй в одиночку не справится. Он сам так сказал, а я не могу отказать своим людям!       - Сэр, я…       - ЧуАки, будь человеком, хоть иногда, помоги коняшке и ближнему своему! Сам он там никак, никак не справится.       Чуя устал. Ему хочется запульнуть что-нибудь в лицо этой сбежавшей из гробницы мумии. Желательно тяжелое. Желательно - способное убить или хотя бы покалечить. Например, эту сине-белую мраморную вазу размером с половину его тела.       Но он молча разворачивается и выходит из кабинета, не поклонившись. Его серьезно тревожит факт того, что Дадзаю до сих пор удается находить точки, нажав на которые, он управляет Чуей с виртуозностью кукловода. Но об этом он подумает потом, возможно, перед сном.       А сейчас, кажется, придется поиграть в симулятор ветеринара.