Escape the harem

— И поэтому Вы просто потрясающий, Накахара-сан! — сияя бездонными глазами, щебетал мальчишка, буквально вибрируя от восторга, как под воздействием электрошокера. Чуя смутился. Благодаря школе он знал, как действовать во время пожара и наводнения, черт, он знал, что делать, когда его окружило то хулиганье с арматурой, но это? Нет, ни в какие рамки. Пацана звали Кэндзи. Да-да, тот самый объект педофильских фантазий фанаток «Заклятых любовников». Маленький, безумно милый и открытый, он улыбался Чуе так, словно они были знакомы уже как тысячу лет, успели подружить их детей и купить соседние могилы на кладбище. На будущее. Конечно, как и престало попаданцу, Чуя поначалу действительно слегка чурался мальчишки. Да, в игре он являл собой незыблемый образ доброты и даже какой-то вселенской мудрости — что достаточно странно для того, кто на полном серьезе ставит коров и людей на одну ступень пищевой цепи и эволюционного развития, даже несмотря на их небольшие отличия на уровне душевной организации (об этой особенности мальчишки Чуя догадался после пятнадцатиминутной лекции о парнокопытных — общались они на данный момент, к слову, минут двадцать). Однако, Накахара закономерно предположил, что доброта, участие и все остальные прелести характера были прибережены для Сасаки, с которой они в какой-то из веток сюжета вместе гонялись за убежавшими кроликами. Потому что, ну, главная героиня и все такое? Например, Дадзай из воспоминаний Чуи получасовой давности также отличался от оригинального игрового — в компании Нобуко (вместе с поддержкой игроков и их донатов) он из ледяного принца с горячим сердцем мутировал с течением игры в ласкового прирученного зверя, не меняя свою личину маньяка, впрочем, для окружающих. Здесь же, перед Чуей его образ попахивал ублюдком отборного сорта. Так что, подозрения в сторону конюха были обоснованными. Кэндзи мог в равной степени оказаться грубым, закрытым и в общем и целом неприятным — не зря же он человек Дадзая, в конце концов, наверняка его пагубное влияние уже успело распространиться воздушно-капельным на всех обитателей поместья! Но!.. но этот милый, простой до безобразия мальчик оказался настолько безобидным, как и его коровы, чей ареал интересов начинался свежей травой и заканчивался поиском мест с наиболее интенсивным ее ростом. За десять минут общения Кэндзи умудрился растопить сердечко невосприимчивого Чуи — а это рекорд среди всего населения Земли, между прочим. Даже для открытия опции «дружба с Рюноске» им потребовалась неделя, хорошая драка и бутылка портвейна, а здесь — всего лишь зубастая улыбка и вдохновляющая речь о неподражаемости Чуи. Да, возможно Накахара немного любит внимание и восхищение своей персоной. А еще, он давал Чуе редкую возможность взглянуть — наконец-то! — на кого-то, кто не младенец, с высоты в два сантиметра. Определенно, низкие люди — лучшие. Но можно ли было не проникнуться этими волнами дружелюбия, этой искренностью и наивностью? Нет, невозможно. Ведь Кэндзи — это мистер «оо у вас такие классные перчатки» — разумеется, без черных кожаных митенок рукоять меча натирала ладонь до кровавых мозолей, потому что он — это сэр «какое у вас крепкое рукопожатие! Никогда не встречал людей с такой хваткой!» — и не важно, что этот ребенок сам чуть не сломал Чуино запястье при вежливом приветствии. Потому что этот, как выяснилось, конюх — это господин «я столько о Вас слышал, поместье слухами полнится! Мне кажется, мы с Вами подружимся, если Вы не против, конечно!». Ладно, он и правда милый. — С-спасибо, — потирая шею от смущения — и пота, пекло на улице беспощадно — Чуя рассматривал конюха. Он был светловолосым и загорелым, как румяная булочка из печи, — ты тоже ничего, — мальчик расплылся в зубастой улыбке, повисло неловкое молчание, хотя Кэндзи, казалось, было на это глубоко перпендикулярно, — мне сказали, что тебе необходима помощь с какой-то лошадью, — поспешил уточнить Чуя. Кэндзи на подобное заявление состроил тот тип выражения лица, который сделал бы ребенок, если бы ему дали решить тригонометрическое уравнение. — А, — он прищелкнул пальцами и, бодро развернувшись, поскакал в сторону левады, — Вы про Дождик? Она тут местная любимица, — «Да хоть про Ливень» — пробормотал Чуя и ответил уже громче: — Про того, кому плохо. — А кому плохо? — удивленно обернулся мальчик, останавливаясь около каштановогривой кобылы, замершей у ограждения. Лошадь позади Кэндзи тряхнула головой, словно тоже удивилась сказанному. — Ей? — Чуя, чувствуя себя полнейшим идиотом, кивнул в сторону вновь побежавшего животного, — Ублюдок- то есть, Господин сказал, что ей плохо и тут нужна моя помощь. Голубые глаза Накахары внимательно проследили за беспокойными движениями лошади — она отбилась от других своих сородичей, лениво вышагивающих под палящим солнцем вдоль забора, и бегала из стороны в сторону, никого не подпуская к себе. — Она странно себя ведет. И живот какой-то большой. Вздулся что-ли? — Кэндзи кинул на Чую нечитаемый, вроде как, несколько снисходительный взгляд. — Конечно, он вздутый. Она беременна сэр, уже как одиннадцать месяцев было намедни. — Чую слегка закоротило. — Беременна? — Так точно. — То есть, будет ребенок? — уточнил Чуя. — Это обычно происходит, когда кто-то беременеет, — кивнул мальчик. Накахара на секунду задумался, но тут же вскинулся: — Одиннадцать месяцев. То есть, Дадзай знал?.. — Конечно, хозяин знает обо всем, что происходит в поместье, — прощебетал Кэндзи. Ах. Каков говнюк. «Боюсь за лошадку! Неизвестно, что там с ней! Иди, Чуя, помоги, я весь тут уже извелся в догадках!». Тьфу, чертов плут. — Ладно. Ладно. Чертов расходник для бинтов снова обвел его вокруг пальца — еще бы! Он уже успел натренироваться на несчастном Чуе издеваться над людьми, манипулируя ими или обманывая их. Возможно, этому он научился и гораздо раньше на ком-то другом, но узнать это не представлялось возможным - несчастную душу после такой связи с Господином явно ждала либо могила, либо тюрьма, либо психушка. Чуя тяжко вздохнул. — То есть, моя помощь не требуется? — отлично, ему же лучше. Меньше работы — меньше проблем. — Да, я и сам прекрасно справлюсь! — Кэндзи в очередной раз сверкнул обезоруживающей улыбкой. Ну вот и прекрасно, сейчас Чуя спокойно развернется и пойдет в свое логово отрабатывать удары мечом или стрелять из лука. Может, даже попробует пометать свои карманные ножи, а может… Поток мыслей и уже занесенная в попытке дать деру нога прервались громким ржанием. — Ох, сейчас?! — послышалось от Кэндзи. Чуя, что буквально жопой — а она у него крайне чувствительная — почувствовал приближение беды — в первую очередь для себя — медленно перевел на младшего взгляд. Кобыла металась из стороны в сторону, буйствуя и беспокойно шевеля ушами, но в итоге смиренно замерла перед этим полутораметровым повелителем зверей. — Что-то случилось? — мальчишка, не слушая, трусцой двинулся в сторону конюшен, — Твою же… — пришлось припустить, чтобы поспевать за желтой макушкой в соломенной шляпке. — Температура ее тела резко упала, — жестким голосом вслух продекларировал Кэндзи — Чуя слегка вздрогнул. Мальчик с ледяным спокойствием и внушающим благоговение покерфейсом спешно вел кобылу за поводья к конюшне. Накахаре померещилось, что черты лица мальчишки заострились, а шаги его стали тяжелее. — И что же это должно значить? — Чуя еле поспевал за юным конюхом, сохраняющим какую-то интригу. В конюшне было сухо, душно и тепло, а после того, как мальчик занавесил какими-то тряпками окна, стало и вовсе жарко. Какая интимная атмосфера — Кэндзи, Чуя и лошадь. Красота. — Сказать точно не могу, но скорее всего… — сполоснув руки, конюх с уверенностью бывалого хирурга похлопал животное с кличкой природного явления по бедру… и засунул руку прямо… в заднюю часть животного. Он… вообще адекватный? — Ты что творишь?! — Чуя натурально взвизгнул (!). Он как на себе - как на своей кровиночке! - ощутил… эту процедуру. — Она рожает. — без тени сомнения пожал плечами этот недо-акушер, копаясь внутри задницы лошади, как в блядском электрическом щитке. И, если подумать, в жизни Чуи происходило много событий: какие-то заставляли его сердце трепетать от предвкушения, какие-то — подрывали его уверенность. Было хорошее, будоражащее, пугающее. В жизни Чуи было многое. Но не долбаные роды лошади. Твою мать. Ну за какие грехи? — Если быть более точным, она только начала рожать, самое интересное наступит не так скоро. — рыцарь слегка успокоился, хотя после слов «самое интересное», возможно, и не стоило. Но не суть, жеребенок не лезет — Чуя и его психика в безопасности. — И… мистер, — Кэндзи бросил многозначительный взгляд. — Вы либо помогаете, либо уходите, уж простите! Мне нужно, чтобы посторонние покинули конюшню. Накахара, спасибо Господи, под критерии — 1. посторонний, 2. не дурак — подходил, так что не воспользоваться шансом не мог. — Тогда я откланяюсь, — уже на низком старте пропел спасенный от ужасной участи быть глубоко травмированным рыцарь, отчаянно стреляя глазками в сторону выхода. — Хотя, погоди. Стоп. Стоп-стоп-стоп. Что-то здесь не так. Всё как-то слишком просто. Не может на этом всем закончиться приказ Господина. Не после того унизительного ада, через который пришлось пройти рыцарю. Ну уж нет, эта сука-Дадзай наверняка все продумала. Сейчас Накахара выйдет из этого лошадиного роддома, и ублюдок выпрыгнет из-за угла, как черт из табакерки, и снова устроит БДСМ-сессию для Чуиного мозга — «ЧуАки, неужто для тебя мои приказы ничего не значат? Плохой пес, сегодня отрубаем тебе мизинец» и бла-бла-бла, всё та же старая шарманка. Поперекатывая эту мысль в голове и приняв в итоге свою судьбу, рыцарь развернулся. Честное слово, лучше увидеть зарождение жизни, чем наблюдать за тем, как из тебя ее медленно высасывает долбаный дементор в бинтах и костюме. — Моральной поддержки будет достаточно? — убитым голосом прогнусавил Чуя. — Мне или кобылке? — посмеиваясь, уточнил Кэндзи. Его руки быстро завершали, судя по всему, приготовления. Лошадь уже стояла, постукивая копытами, на какой-то ткани, а хвост ее был подвязан. Она беспокойно поглядывала то на свой живот, то на Накахару. Эй, не смотри так, Чуя тоже не в восторге от такого экстренного агрессивного сближения с тобой! — А кому нужнее? — бочком приблизился рыцарь, с опаской поглядывая на животное, как на неизученную вещь, привезенную с радиоактивной местности. — Вам. Вы белее паутинника, — что это за загадочный предмет (существо, явление?), Чуе даже не хотелось узнавать, ибо даже название звучало мерзковато. — Вы уверены, что хотите?.. — Чуя, пока не передумал, настолько яростно кивнул головой, что щелкнул челюстью, ударившись ею о грудную клетку. И — конечно же! — в голове обвинил во всех своих бедах небезызвестного персонажа. И вполне справедливо. Потому что этот ублюдок! Эта бинтованная рыбина! Проверяет его способности? Воспитывает внимательность и аккуратность? Ха! Эта гнида просто издевается над людьми, мучает их, а сам хихикает в сторонке над их страданиями! И рыцари верят, что всё это — для их блага, для высшей миссии. Но ему не обмануть Чую, не-ет, Накахара не тупой, он видит, чего добивается эта шпала. Сначала она хочет проверить, насколько неприятным и унизительным может быть приказ, который Чуя согласится выполнить. А если не соглашается — то он начинает давить и манипулировать, то прикрываясь разницей в положениях, то придумывая условия, при которых отказаться от задания становится просто невозможно. И так, он потихоньку заходит все дальше и дальше, продавливая, сворачивая буквой «q» самооценку, самоценность и гордость человека. Однако он не учел одного — того, сколько гордости и упрямства, на самом деле, копошится внутри Чуиного тела. Нет, Дадзай, ты не получишь того, чего так сильно желаешь — трусливой капитуляции Чуи, падения его духа, признания своей слабости и неспособности стойко выстоять перед… всем этим дерьмом — по-другому охарактеризовать творящиеся в жизни Накахары события было трудно. — Как хотите, — мальчик, как и полагается около-буддистскому существу, приближенному к богам и коровам одновременно, принял происходящее как данность. — Если я упаду в обморок, ты-ы… — Жеребенок идет в первую очередь. — с похоронным видом незамедлительно принял решение Кэндзи. Мог бы хоть посомневаться хоть пару секунд! Ах, как неприятно, Чуя проиграл по важности еще даже нерожденной лошади. Брюшко кобылы начало совершать какие-то волнообразные движения. У Чуи в ответ тоже свело живот и скукурузилось от отвращения лицо. Он вроде как никогда не находил лошадиные схватки очаровательными. — Ну-с, — хлопнул в ладошки Кэндзи, словно собираясь приступать к уничтожению гигантской порции карааге с лимоном, — приступаем! — моральный дух, к сожалению, подняться не соизволил, лишь потряс шелковым платочком, мол, «дальше без меня», — И мистер, сдвиньтесь куда-нибудь, Вы закрываете солнечный свет. — мальчик поковырял ногтем заусенец и с любопытством заглянул внутрь животного. — А… Эм. — Чуя приземлился рядом. В такой ситуации, решил он, лучше подчиняться, а то вдруг и его захотят также исследовать, — Что же мне делать? Бежать, Чуя. Бежать. Что было дальше — он помнил лишь выборочно и не очень четко. Возможно, это его психика — уже не такая крепкая, как раньше — выставила блоки, дабы защититься от травмирующего — а он, о-хо-хо, был еще какой травмирующий — опыта. Уже ближе к полудню Накахара на трясущихся от усталости ногах буквально заполз в свою комнатушку в казармах и лег на жесткую, набитую, похоже, камнями кровать. — Пс, — послышалось с другого конца комнаты, — ты жив там? , — вопрос хороший, ответ на него знают, наверное, только Боги несчастья, ведь только они, похоже наблюдают за Чуей и его бытием. В щеку ткнули пальцем. Татихара, мать твою, это дурная привычка — домогаться до щек Чуи! — Эй, я ведь могу и поверить тебе, и скинуть в ров, чтобы не позорить имя Господина и его поместье обнаружением трупа. — тихонько прошептали уже на ухо. Вот какое может быть правдоподобное объяснение тому, что такой громкий человек может так тихо передвигаться? — Ты не посмеешь, мелкий ублюдок, я сломаю твой кларнет, — который настырный друг таки отжал у несчастного купца. Что было, собственно, неудивительно — ­­эта рыжая зараза может зачесать своим языком до гроба любого. Ему бы в рекламщики или мошенники - цены бы не было. — А я отрежу твои патлы, — ну уж нет, сначала они бесили, а теперь Чуя к ним прикипел. Он впервые в жизни мог бы посоревноваться длиной своей шевелюры со своим отцом — может, если он победит, то на него тогда тоже будут вешаться какие-нибудь трихофилы? Или все дело в естественном очаровании Артура? Чуя лишь возмущенно что-то промычал. Сил оживать не было. — Что… — на соседней кровати громко храпнули, прерывая разговор. Похоже, в послеобеденное время кто-то тоже решил отдохнуть — случилось-то? — сверкал глазками Татихара. Ясно, жадный до сплетен вредитель вышел на охоту. Фу-фу, где тут фумитокс? — Я отрезал лошадиный пузырь, — Накахара вздрогнул, как от опрокинутого ведра ледяной воды в зимнюю пору. — Что, прости? — Отрезал. Пузырь. Этими руками. — Чуя с жалостью взглянул на свои ладони, а затем чисто из вредности и гадкого характера полез ими Татихаре в лицо — чтоб неповадно было. Митидзо, ругаясь и шипя, как разъяренная гремучая змея, шлепнулся на задницу. — Заткнитесь, уроды, — сонно и крайне раздраженно донеслось с другого конца комнаты. Упс. Начало было не таким уж страшным: кобыла тужилась, Кэндзи работал, Чуя сидел с закрытыми глазами. — Т-ты станешь мамой, Ливень, — поглаживая копыто, нервно бормотал он. — Это Дождик! — возмутился звонкий голос откуда-то сверху. — Сейчас меня это волнует в последнюю очередь! - ну посмотрите, какие мы нежные! Лошадь, как, собственно, и Кэндзи, осталась невпечатленной неумелой Чуиной поддержкой и слегка пнула его копытом по бедру. Накахаре стало ясно, что даже кобылы Дадзая были испорчены. В общем, все было мирно, пока в какой-то момент это все не пошло… лошади под хвост. — Ой! — послышалось со стороны мальчика. — Что такое? — с подозрением протянул Чуя, приоткрывая глаз и обнаруживая Кэндзи, который … держал стремительно расширяющуюся промежность животного. Ками. Он что, собрался туда кричать? Блокировать выход для жеребенка? Или это типа портал из параллельного мира, и на них вот вот выпрыгнут инопланетные узурпаторы, которые хотят начать ставить опыты над людьми? — Вам все же придется мне помочь, — нахмурился Кэндзи. Ох, нехороший знак. — вытяните руки вперед. — волнение конюха передалось и Чуе. Вытянуть руки под хвост лошади — это ведь как засунуть их в аквариум, не зная, что там пираньи! Какого черта? — Живее! — неожиданно для всех прикрикнул мальчик, а Чуя взял, да и сделал как просили. Чисто рефлекторно. И тут произошло то, что явно еще будет преследовать Накахару в кошмарах. На его руки вывалилось, словно мешок картошки, нечто большое, невероятно тяжелое и отдаленно напоминающее пакет. Оно было мутноватого светлого цвета, слегка склизкое, как будто об него терлись несколько десятков лягушек, а еще внутри что-то определенно шевелилось. Это было похоже на рождение иной формы жизни типа Венома или Чужого. Ноги слегка подкашивались, от шока студент вцепился в это нечто и застыл в надежде притвориться головой оленя, привезенной, чтобы украшать стены дома. Сердце начало стремительно прокладывать себе путь к свободе вверх по горлу. У студента сложилось ощущение того, что рожал он, а не Дождик. — Режь пузырь! — как-будто из какого-то другого измерения донесся голос Кэндзи, — Разрежьте его, или он задохнется! — вопил конюх, борясь, словно ковбой на родео, со взбесившейся Дождиком — та тревожно топала копытами воздух в подозрительно опасной близости от Чуиной головы и пыталась не то лечь, не то достаточно сильно напружинить ноги, чтобы в итоге прыгнуть в стратосферу, а из ее зада все еще торчала пуповина. Осознавая, что вероятность стать затоптанным начала возрастать с каждой секундой, студент встрепенулся и на, судя по всему, инстинктах достал из поясного кармана один из своих клинков, резво разрезая сначала плотную оболочку пузыря, давая новорожденному доступ к кислороду, а затем и пуповину, отбегая на несколько шагов — а хотелось бы километров. Что сказать? Пиздец. — Раздери меня дьявол. — достаточно культурно согласился с этой историей Татихара. — Моя шутка про тебя и рожающую лошадь стала реальностью. Меня уже можно называть ведьмой? — Тебя можно называть назойливой мухой! И вообще - дай поспать! — подушка в руках Накахары неожиданно решила сменить жизненные ориентиры и попробовать себя в рядах особо опасных летательных снарядов. — А Дадзай-то что? — без труда поймав оружие отмщения, это ненасытное создание вновь понизило голос, а в ответ — тяжелый вздох. Чтож, дальнейшие объяснения, в принципе, не требуются. После успешно принятых родов Чуя злился. Ками, конечно, он злился — это самая примитивная и наиболее распространенная его эмоция. Нет, в смысле, он даже какой-то частью своего воспаленного мозга был польщен… и даже горд? Типа, он, вроде как, стал крестным (?) целого жеребенка, названного Тучкой — чтобы не нарушать семейные традиции принципа именования. Но после прощального диалога с Кэндзи: — Вы простите, я сам должен был подхватить Тучку, но все слегка вышло из-под контроля, — мальчик почесал голову. Новорожденная девочка лежала рядом с матерью, с упоением вкушая первую в жизни пищу - держи рот шире, детка, лафа в жизни не бесконечна. — Просто она начала слишком быстро растягиваться… — Молю тебя, не продолжай, мой желудок не выдержит даже словесного напоминания, — Кэндзи энергично кивнул, — ты скажи мне, я хоть был полезным? — На удивление, да! Конечно, я и сам бы справился, если что, — с убийственной прямотой ответили ему, — но Вы были на подхвате, так что спасибо Вам, Накахара-сан, я очень ценю это, — прощебетал мальчик и радостно похлопал Чую по плечу, чуть ли не сломав его. Нет, серьезно, у этого парня надо попросить пару советов для личных тренировок — его рука была поразительно тяжелой для такого дитя природы. — А ты вообще просил помощи у Дадзая? — с подозрением все же решил уточнить не выходящую из головы мысль студент. — Ну-у, я просто попросил Хироцу-сана передать Дадзаю-сану, что его любимица рожает — обычно это становится очевидным примерно за день. — что же, несложно догадаться, по какому принципу господин выбирал для Накахары задание. Вот же падла. Чуя, в общем, злился… — А Дадзай, — соизволил все же ответить студент, — поржал. Татихара подавился собственным ногтем, который он грыз в ожидании продолжения рассказа: — Чего? — Ну, как поржал… скорее мерзко похихикал в своей манере. Кажется, его эта ситуация здорово развлекла, ведь отчитываться пришлось лично — а наблюдать за унижением рыцаря явно стало для Господина любимым занятием. Там было и "хи-хи ЧуАки, как же тобой просто крутить-вертеть" и "ха-ха какой же ты способный" - и на том, наверное, спасибо (?) - "раз начинаешь, наконец, осознавать, что собака должна выполнять все приказы своего хозяина" - к черту. В общем, ничего нового Чуя там не услышал, хотя, в целом, не особо на это и надеялся - скумбрии обычно не предрасположены к переоценке моральных ценностей и самосовершенствованию. На самом деле, Дадзай, кажется, вполне искренне посмеялся тогда — сейчас Чуя старался не вспоминать о промелькнувшей в тот момент в его голове мысли о том, что улыбка бинтованного вполне себе сносная. Не хватало еще привыкать к такой неприятной, как Накахара надеялся, переменной в его жизни. — А ты то что тут делаешь? — деловито перевел тему Чуя. Татихара, этот обжора, по его прогнозам, должен был воровать оставшиеся с обеда куски хлеба с кухни, — Ждал меня, словно послушная женушка? — Ты меня раскусил. — не меняясь в лице, заявил Митидзо. — На самом деле, — он плавно приблизился вплотную к лицу друга и зашептал — это рыцарство мне как... это... кость в горле, во. Я, так то, надеялся найти себе здесь мужа… ты подходишь по параметрам. — Слабо, слабо играешь, можешь лучше, — усмехнулся студент, отодвигая ладонью физиономию друга куда подальше. Он ну никак не мог попасться в его ловушку. Ориентация Татихары была такой же натуральной, как и шелк, из которого была сделана поджопная подушка их избалованного Господина. — А как же наши дети?! — Я не хочу детей от тебя! Им ведь могут достаться твои вонючие волосы! — Эй, это был жестокий удар для моего сердца! — Скажи спасибо, что не для твоих яиц.