***
На часах восемь двадцать вечера. По лобовому стеклу машины барабанил дождь, крупными каплями стекая вниз. Незатейливые узоры растекались ручейками и объединялись в более широкие. Риндо сидел уже несколько минут, следя за этим танцем воды. Он с силой сжимал руль уже заглушенной машины. Остановился в нескольких домах от нужного и снова всё обдумывал. Действительно ли он хочет помочь этой несчастной девушке, попавшей под руку по глупой случайности? И с чего вообще эти позывы и глупые желания? Он ведь практически отпустил ситуацию за эти пару лет в колонии. — Пошло всё нахер, — устало выдохнул парень, откидывая голову назад. Сиденье неприятно отпружинило. Риндо недолго постучал пальцами по кожаной обивке и вновь взглянул на часы. Восемь двадцать восемь. «В конце концов, я уже здесь», — заключил он и открыл дверь, впуская в прогретый салон влажных воздух с холодком. Очки тут же запотели, поэтому он скинул их на соседнее сиденье. Поднявшись, парень подставился под капли дождя. Уверенными шагами направился к нужному дому. Завернув за угол, Риндо увидел приоткрытую на треть дверь и горящий изнутри свет. Брови недовольно свелись, а внутрь забралось предательское чувство страха. Давно такого не было. Слишком давно. Риндо осторожно поднялся по ступенькам, рассматривая кровавые пятна на влажной древесине, которые въелись так, что простым дождём их было не смыть. Тыльной стороной ладони он приоткрыл дверь шире, медленно поднимая взгляд от порога к ужасающей картине. Так и замер, шумно сглотнув. У порога — широкий кухонный нож в запёкшейся крови, трубка стационарного телефона в таких же пятнах. Обезображенное тело женщины — «хозяйки», — валяющееся в неестественной позе, с раздробленным черепом. И мужчина со спущенными штанами, в некогда белой, но теперь багровой рубашке, со слишком сильно закинутой назад головой. Лицо бледное с гримасой то ли ужаса, то ли наслаждения. Риндо прошёл внутрь, предварительно оглянувшись по сторонам, и закрыл дверь. От входа до дивана тянулись босые красноватые следы. Шли на носках, пятки не отпечатались. Окинув гостиную взглядом, Риндо заметил, что здесь стало в разы уютнее, чем в первый визит, если не учитывать два трупа, конечно. Стало чисто, аккуратно и просторно. Только запах травы никак не выветрился. Да и как он выветрится, если курили здесь ежедневно. Взгляд зацепился за вазу на окне с пышными красными бутонами. «Серьёзно? Они поставили в вазу ликорис? — слегка удивился парень. Подойдя к предмету внимания, он коснулся лепестков кончиками пальцев. — К тому же искусственные, м-да…» Не понятно зачем, но взял один, крутя пластмассовый стебель между пальцами. Он присел на корточки около женщины, не без отвращения рассматривая смятое лицо. На покосившемся столике возле дивана Риндо нашёл банку. Открыл. Пёстрые капсулы мелькнули перед не очень чётким без очков взглядом. Но дополнительных объяснений не требовалось. Крупные буквы на крышке «MDMA» и без того отпечатались в глазах. Вздохнув, он направился вглубь дома, заглядывая в каждую комнатку. Обыскав всё от и до, Риндо не нашёл ни следа присутствия своей цели и решил убираться отсюда, пока не поздно. Спешно покинув дом, он набрал номер брата, но тот не ответил. Обиделся? Риндо не придал этому значения, с интересом обходя ближайшие закоулочки. Не могла же она далеко уйти? А она была за несколько кварталов отсюда. Лежала бездыханным телом в луже грязи вперемешку с собственной кровью и дождевой водой. Изуродованная, в синяках, в одной рубашке, местами рваной, тонких брюках и кедах на босую ногу. В забвении. Одна. Сливаясь с фоном городской помойки. Риндо нашёл её довольно быстро, спустя минут пятнадцать бессмысленного брождения по закоулкам этого нелюдимого района. Разочарованно осмотрел, убеждаясь в своих мыслях. Да, точно она. Он помнил этот шрам на щеке. Холодная, даже пульс не различить среди ливня, сколько ни пытался. «Может, это даже к лучшему? — спросил он сам себя, глядя уже куда-то вперёд, а не на Масуйо. — Теперь её уже не жаль. Словила передоз и больше не будет мучиться». Риндо в очередной раз вздохнул и вставил ей за ухо тот самый яркий багровый цветок ликориса, который он бездумно носил с собой всё это время. Вновь набрал номер Рана. Вновь короткие гудки.***
Дома его встретили молчанием. Весь промокший и слегка разбитый, Риндо молча упал на диван рядом с братом, всё под тот же томный взгляд. Ран будто вовсе и не шевелился с момента ухода младшего. — Сам потом будешь диван стирать, — недовольно бросил он. — Угу, — сразу согласился Риндо, не в силах пререкаться, и, стянув перчатки, бросил их на стол перед собой. — Ты не брал трубку. — Был занят, — многозначительно отмахнулся Ран. Нет, он не был занят. Он действительно разозлился на брата за его выходку. — Не важно уже. Тебе ведь всё равно нет дела до этого… — Говори, что случилось? — совесть, которой, казалось бы, у Рана не существовало, загрызла изнутри, когда он услышал такой тон брата. — Всё как ты планировал. Ну, или почти… — Риндо устало откинулся на спинку дивана, поднимая голову к потолку, и шумно выдохнул. — Да? Это как же? — Ран наконец поднялся и поставил чайник на газ. От Риндо так и веяло холодом: явно замёрз, хоть и ехал на машине. Не хватало ещё, чтобы заболел. — Она словила передоз и откинулась в какой-то подворотне. Но перед этим, вероятнее всего, убила эту парочку, — уже смирившись, сказал младший. — Мне даже полегчало как-то, если честно. Я ведь действительно мог привязаться к ней, как последний баран. Она напомнила мне себя в детстве. — Ого, ты признал это? — саркастично удивился Ран, заваривая крепкий чай. — Так она мертва? — Да. Думаю, да. Не знаю, как полиция будет с этим разбираться. Но мне уже как-то похер, — он слабо улыбнулся. — В конце концов, меня это больше не будет отвлекать, верно? — Хорошо, что ты это понимаешь. Я рад, — Ран тепло улыбнулся в ответ, протягивая брату горячую кружку. — Пей, и только попробуй заболеть. С полицией замну как-нибудь. — Спасибо, — хмыкнул тот, с наслаждением потягивая приготовленный напиток. Да, теперь он может вновь жить спокойно, без глупых мыслей и заморочек.