Хиганбана

      Ханма Шуджи. Человек, который не умеет скучать и сделает всё, чтобы найти новое развлечение. Так он связался с Кисаки и следовал за ним, позволял крутить собой, как вздумается, и ловил от этого кайф. Понимал, что его грязно используют, но это приносило неимоверное удовольствие. Ему этого не хватало. И вот почти два года он бегал из угла в угол. Уже не так тщательно скрывался, как раньше, но всё же. Что теперь могло поднять ему настроение?       Он шёл в своё очередное укрытие, в котором смог немного обустроиться. Последнее даже было снабжено водопроводом и электричеством. Как не разнесли ещё только… Холодная жестяная банка пива в одной руке, пакет с подобием будущего ужина в другой. Весенний прохладный дождь освежал. — Ску-учно-о, — лениво протянул он, поднимая взгляд к небу, — хоть в петлю лезь.       Погода соответствовала его настроению. Омерзительное, унылое, депрессивное. Он шаркал ботинками по мокрому асфальту, когда краем глаза заметил на соседней улице странную, на его взгляд, фигуру, стремительно бегущую в неизвестность. На секунду промелькнула мысль, что за ней гнался кто-то, с кем можно было бы подраться и поднять себе настроение. Оглядевшись по сторонам, он не увидел погони и только разочарованно вздохнул. Заметил напоследок, как девушка забежала за угол, где, он знал наверняка, был тупик, да так и не вышла оттуда. Странно. Не найдя цели, Ханма продолжил свой путь, погружённый в какие-то отдалённые мысли.       Шуджи бросил пустую жестяную банку в мусорный бак и закинул пакет с продуктами на плечо. Раздумья постоянно прерывал образ той незнакомки. Уж больно подозрительно она выглядела. В каких-то лохмотьях, неряшливая стрижка, кроссовки, кажется, на босую ногу. Тут же одёргивал сам себя, удивляясь тому, как много деталей он заметил.       Ржавые петли старой двери противно скрипнули, когда парень просочился внутрь помещения. Здесь было прохладно. Он сразу включил электрическую плиту: всё равно греться будет долго, а есть охота. Снова перед глазами всплыл образ той девушки. Тощие запястья, оголённые из-за бега, торчащие ключицы из-под безразмерной широкой рубашки.       «Она, наверное, тоже есть хочет, — мелькнула мысль, но Шуджи тут же мотнул головой. — Тебе ли не поебать?». Он не хотел признавать, что мог переживать о ком-то. Кто угодно, но не он. Ханма задумчиво прикурил, втягивая горький табачный дым.       «И всё же, блять, я что, хочу помочь? — он сплюнул на улицу через приоткрытую дверь. — Побыть хорошим? Звучит, как шутка». Парень усмехнулся сам себе, с прищуром глядя на то, как крупные капли падали с крыши и рассыпались мелкими брызгами, разбиваясь об лужицу, которая собралась в выбитой ямке. Докурив, он неспешно набрал чайник, поставив его на плиту; уселся на стареньком диване и уставился куда-то перед собой. Задумчиво и отрешённо от внешнего мира.       К чему он, собственно, стремился всю свою жизнь? Ответ был найден давно: к развлечениям. Он зависел от острых ощущений, как алкоголик от выпивки, как наркоман от повышенной дозы, как рыба от воды, в конце концов. Не важно, какие были последствия после. Он не замечал никого и ничего в процессе получения удовольствия. И вот, теперь он бегал от этих последствий. С улыбкой вспомнил Кисаки. Странно: был человек — и вот его не стало. В один миг. Даже забавно, с какой-то стороны.       Вспомнилось самое большое разочарование. Соулмейт оказался настолько скучной и слабой девчонкой, что стало тошно. Расстраивалась по пустякам, без умолку ныла что-то про опасность его развлечений, семью и свадьбу. Бред, да и только. К тому же, она не переносила вид крови. А он её вздохи-ахи. После нескольких встреч решил открыто заявить, чтобы она катилась к чертям и даже не пыталась больше к нему лезть. Та, конечно же, разрыдалась. Кажется, система подбора соулмейтов дала сбой. А ведь он надеялся, что тот будет похож на него и привнесёт в его жизнь красок.       «К слову, девчонка, — Ханма вновь вернулся к той бегущей фигуре. — Она вообще жива там?». Он тихо чертыхнулся под нос, ловя себя в очередной раз на том, что мыслями возвращается к этой картине. Она ведь забежала в тупик, а после он её не видел.       Психанул. Рывком поднялся с дивана, пружины которого противно скрипнули, накинул куртку потеплее, прямо на мокрую от дождя майку, и вышел, предварительно сняв с плиты так и не закипевший чайник.       «Что я делаю?» — досадовал он, широкими шагами направляясь к тому самому тупику. Дождь не прекращался. Только стал немного реже и мельче. Неприятно моросил. Время клонилось к полуночи.       Вот, знакомый кирпич. Завернув за угол, Ханма на мгновение замер, увидев жалкое тело, валяющее в грязи, но в ту же секунду его губ коснулась улыбка. Сам не понимал, чему был рад, но стало вдруг так интересно, что все сожаления о том, что он вышел на улицу, разом отпали. Он приблизился и присел рядом на корточки, внимательно рассматривая лицо незнакомки. Где-то кровь смешалась с грязью, а где-то прокладывались чистые дорожки из-под капель воды, показывая всю бледность кожи. Багровая опухшая губа сияла пятном на этом белом холсте. Как и цветок, посаженный за ухо. — Что тут у нас? — хмыкнул Шуджи, пальцами обхватывая пластик искусственного растения. — Хиганбана? Занятно.       Недолго покрутив этот траурный цветок в руках, он хмыкнул себе под нос, вспоминая легенду о двух духах: Мандзю, который заботился о цветке, и Сака, который заботился о листьях. Им было запрещено встречаться друг с другом, но они бросили вызов судьбе и, встретившись, полюбили друг друга с первого взгляда. Тогда разгневанная их непокорством богиня солнца Аматэрасу разделила несчастную пару и в качестве наказания наложила на них проклятие: цветы Мандзю больше никогда не могли встретиться с листьями Сака. Поэтому, когда ликорис цветёт, его листья опадают, и наоборот: цветы увядают, когда растут листья. После смерти пара встретилась в загробном мире, где и поклялась найти друг друга в следующей реинкарнации. Впрочем, они так и не смогли выполнить эту клятву.       И ещё одна легенда, не менее печальная, но более короткая. Когда человек встречает кого-то, с кем ему суждено расстаться навеки, эти цветы, также называющиеся «красными паучьими лилиями», будут расти на месте их встречи. Только вот сейчас весна, а цветут они в конце сентября. Ханма сплюнул набежавшую влагу и вновь вернулся взглядом к девушке. Вся в синяках. Зияющие ожоги на запястьях, теперь забитые землёй. Безобразная причёска. И глаза. Могло показаться, что она не дышит вовсе, но глаза лихорадочно бегали под тонкой кожей век, подрагивая. — Ёба! — охнул Шуджи, тут же пытаясь нащупать сонную артерию. — Я думал, сдохла…       Слабый. Неуловимый. Медленный. Но пульс. Ханме подумалось, что если бы сейчас был ливень, то он бы даже не обратил внимания на этот еле заметный признак жизни, ведь его бы перебили капли дождя. Недолго думая, он осторожно поднял девушку, обхватив под плечи и колени.       «Холодная», — только пронеслось у него в голове. Ханма не особо отдавал себе отчёт в собственных действиях, да и в целом не представлял, что делать с ней дальше. Но не каждый день находишь почти мёртвое изувеченное тело на улице. Ещё и этот цветок за ухом… Слишком много неясного, что стало до жути интересно.