Ласковый Волчонок

      — Ну всё, с меня хватит! — Чимин вскакивает с земли, чем вызывает и у сыновей, и у друга недоумение. — Что с тобой?       — О чём…       — Не-не-не, вот даже не вздумай! — грозит пальцем омега. — Я второй день терплю, ничего не спрашиваю, но твои охи-вздохи выводят меня из себя! Выкладывай.       Чимин садится обратно на траву и подозрительно смотрит на парнишку, который такого пытливого взгляда не выдерживает, отворачивается и заливается краской, стесняясь поделиться переживаниями.       — Ты что же, не доверяешь мне?       — Всё не так.       — А как? Рассказывай, Тэ. Чонгук тебя обидел?       — Нет! Как ты можешь такое про него говорить… — бубнит Тэхён, обиженно переводя взор на пасмурное вечернее небо.       — Как могу, так и говорю, — отмахивается, как от назойливой мухи, беря подползшего альфочку и усаживая на свои колени. — Так что?       — Просто позавчера… кое-что произошло. Вот. — Тэхён неловко замолкает и переключается на Минхо — омежку, что уже минут двадцать увлечённо разглядывает принт на его футболке.       — Я это и так понял, Тэ.       — Ну… Мы с Чонгуком… Чонгук меня… Поцеловал. Мы целовались.       Тэхёну кажется, что он признаётся в самом постыдном поступке в своей жизни. Так оно и есть, вообще-то. Никогда ничего подобного не делал, никогда и ни с кем ни о чём подобном не разговаривал, а потому и стесняется жутко, чувствуя, как лицо печёт то ли от воспоминаний, то ли от того, что рассказывает кому-то о произошедшем.       — Боже, а с таким лицом ходишь, будто что-то плохое приключилось, — выдыхает Чимин и закатывает глаза, внутри, разумеется, ликуя. — Или этот обалдуй хреново целуется? Поэтому ты грустный? Нет, ну тебя можно понять…       — Это не так. Мне очень понравилось…       Мальчишка рдеет только больше, задумчиво теребя пуговичку на летнем костюме ребёнка. Размышляет и размышляет обо всех своих переживаниях сразу, не в силах выделить какое-то одно, пока не замечает, что омега рядом с ним заливается смехом.       — Э-эй… — обиженно тянет Тэхён. — Ты это всё специально, — понимает.       — Прости-прости, просто ты такой милый кроха, я не могу, — хихикает пепельноволосый парень. — Но я рад, что тебе понравилось, — и по новой смеётся, заставляя младшего помирать со стыда, — но случилось-то что?       — Он… Больше так не делал, — вздыхает. — Ну, не целовал в смысле.       Тэхён отпускает просящегося побегать Минхо и неловко сцепляет пальцы в замок, подобрав колени к груди и уложив на них подбородок. Прокручивает события последних двух дней и не понимает, что сделал не так, где провинился.       В тот вечер, возле реки, Чонгук, мягко разорвав их поцелуй, взял смущённого омегу за руку и повёл по вытоптанной тропинке обратно в поселение. Тэхён жался к его плечу, ничего не говорил и всё смотрел на их переплетённые пальцы, краснея ушами и трогая свои припухшие губы, которые приятно жгло после долгих поцелуев. С трудом верил в случившееся… С трудом осознавал — был слишком счастлив для этого. Еле передвигал ватными ногами, которые всего пару минут назад были так нескромно сцеплены за спиной желанного мужчины. Даже споткнулся пару раз, но был пойман, отчего стыд в нём только рос, не давая возможности взглянуть на Чонгука, который лишь раз сказал ему быть осторожнее, назвав ласковым, разгоняющим по юному телу сладкие мурашки, «малыш».       На празднике пары самого вожака гуляла вся стая — Чимин отлично постарался, оповестив всех и всё организовав. Тэхёна, который не мог поверить в то, что это всё лишь для него одного, завалили поздравлениями, небольшими подарочками и пожеланиями, делая восемнадцатый день рождения впервые счастливым и незабываемым. Он подружился со многими омегами, среди которых Сокджин, живущий через дом, и Минхёк — славный хён, попросивший его впредь чаще проводить вместе время.       Чонгук за несколько минут до полуночи, когда уже все разошлись по своим домам, поцеловал нежно в лоб и вручил ещё один свой подарок — милый браслетик с маленькими голубыми камушками, — ставший для омеги, безусловно, самым ценным, но… Он так рассчитывал ощутить влажное тепло на своих губах хотя бы ещё разочек, а альфа вместо этого просто ушёл спать туда, где спал каждую ночь с появлением Тэхёна — на диване, находящемся на втором этаже дома.       И всё. Больше не целовал, пуская в сердце маленького омеги море переживаний и сомнений. Уходит рано утром на ферму второй день, лишая расстроенного парня даже возможности пожелать доброго утра.       — И даже никак не объяснил? — не понимает Чимин.       — Никак. — Тэхён почти готов заплакать. — Может, он пожалел? Решил, что всё слишком быстро?       — Не-е, — отметает предположение старший омега. — Вы вообще ужасно долго. Я ж всё сразу понял! То, как он на тебя смотрел… Мне даже казалось, что я вот-вот потеряю старшего брата, а стая — вожака. Думал, что он на следующий день побежит тебе метку ставить, а он тянул кота за яйца хрен знает ради чего. Хотя, наверное, о тебе заботился. Но зря. Ты вон, когда с ним, никого вокруг не замечаешь, глазеешь только на него, сердечки из глаз разве что не сыплются.       Тэхён хмурится, ещё больше путаясь в догадках.       — А если я для него ещё ребёнок? Он меня, ну… малышом назвал.       Омеге совсем не смешно, он совершенно не знает, что ещё думать, потому и рассматривает абсолютно все возможные варианты, а вот Чимин хохочет громко и бессовестно, вытирая пальцами с уголков глаз выступившие слезинки.       — Бред. Чонгук не извращенец, а ты, Тэ, взрослый омега, держу в курсе. Просто неопытный и ещё многого не знаешь… Но это поправимо. А насчёт малыша… — Чимин не перестаёт хихикать. — Меня Юнги тоже так называет. Разве это не сексуально? Не возбуждает? — пихает парня вбок и подмигивает. — Даже не ври мне, что тебе не понравилось, — предупреждает и хитро смотрит на алое лицо друга.       — Переста-ань, — пищит Тэхён, утыкаясь носом в свои колени. Если те сладкие спазмы внизу живота и есть возбуждение… Ему очень понравилось.       — Да всё, всё, — усмехается омега. — Короче, просто спроси его прямо, какого чёрта вы не целуетесь. Делов-то? А если не спросишь — спрошу я, не переживай. Уж я-то выбью из него ответы! Ишь… Расстраивает мою бусинку, — сюсюкает, аккуратно трепля мальчишку по красной щеке.       — Твою бусинку? — раздаётся позади голос, заставляющий Тэхёна моментально вскочить и обернуться, испуганно глядя на вожака и рядом стоящего Юнги.       Как много услышал?       Дети, заметив отца и дядю, радостно топают к ним, и их тут же подхватывают на руки, целуя в мягкие щёчки.       — Мою-мою, — важно подтверждает Чимин, поднимаясь с земли и отряхиваясь. К мужу подходит, оставляя на его губах приветственный поцелуй.       Тэхёну тоже так хочется…       — Милый, пошли. Мы соскучились. — Пепельноволосый омега подмигивает младшему и ластится к супругу, пока тот передаёт ему Чонхо, а сам у Чонгука Юнхо забирает.       Тэхён тоже соскучился…       Юнги вопросов не задаёт, прекрасно видя хитрожопый настрой своей пары, и просто следует за омегой, пока вожак провожает их не очень что-либо понимающим взглядом. А потом переводит его на Тэхёна, что смотрит вслед удаляющейся паре как-то испуганно и огорчённо.       — Привет, — мямлит омега и попросту сбегает в дом, понятия не имея, как вести себя рядом с вожаком.       Залетает внутрь, ища, где бы спрятаться, но не успевает даже залезть под одеяло, как дверь повторно отворяется, впуская в помещение альфу. И теперь сидит на середине кровати, пойманный в омут чёрных строгих глаз. Оторваться от них не может, беззащитно глядя в ответ и кусая губы, страдающие от отсутствия распробованной ласки.       — Что происходит? — прямо спрашивает мужчина, потому что не в его стиле ходить вокруг да около.       — А что происходит? Ничего не происходит… — отнекивается, надеясь, что удастся соскочить. Советы Чимина, конечно, ценные, но он пока не готов им следовать. Не сейчас… Не тогда, когда на тебя так обжигающе смотрят.       — Я тебя расстраиваю?       Чонгук сводит брови, к кровати подходит, внимательно следя за опустившим голову мальчишкой. Сидит, нервно перебирает своими пальчиками, что так правильно ощущались на его плечах, и еле слышно дышит, будто боится.       — Нет…       — Тэхён, я жду, — чеканит Чон, заметив влагу на щеках. — Иди ко мне.       Омега, громко шмыгнув носом, послушно подползает к краю постели на четвереньках и встаёт на колени. Вожак вглядывается в расстроенное и озадаченное лицо своего мальчика, за талию мягко притягивает к себе теснее, становясь вплотную и теряясь в догадках. Он услышал только последнюю фразу своего брата и не знает, почему Тэхён так огорчён.       — Я могу спросить тебя кое о чём? — неуверенно начинает парень, рассматривая чужие ключицы, чтобы не поднимать взор выше.       — Спроси.       Не торопит, терпеливо ждёт, молча наблюдая за метаниями и сомнениями в мокрых глазах. Пальцами тёплую кожу немного сжимает, поглаживает, успокаивая.       — Почему ты меня больше не целуешь? — наконец резко бросает вопрос в лицо, отважившись посмотреть в глаза.       — Что?       — Почему не целуешь меня? — непонятно откуда раскопав в себе смелость, повторяет Тэхён, вытирая кулаками слёзы, чтобы выглядеть более серьёзно. — Тебе ведь не понравилось, да? — озвучивает ещё одну догадку, которой не успел поделиться с Чимином. — Я настолько плохо справился? — Старается сделать свой тон твёрже, но ничего не выходит — так и лепечет, полностью неуверенный в себе. — Но ты ведь можешь меня научить, чтоб и тебе приятно было! — выпаливает, алея щеками. — Если ты не будешь меня целовать, то я так и не научусь!       — Что такое ты несёшь? — мягко интересуется Чонгук, цепляя пальцами подрагивающий от обиды подбородок.       У него как гора с плеч.       — Ну а чего ты тогда…       Договорить ему не позволяют. Целуют крепко и влажно, не дав даже набрать в лёгкие побольше воздуха. Тэхён жмурится, послушно рот раскрывает, когда Чонов язык требовательно скользит между губ. Вновь задыхается до жжения в груди, цепляется за ткань чужой футболки по бокам и млеет от слабых покусываний, пока Чонгук не обрывает поцелуй.       — То есть, — хмыкает альфа, — пока я изо всех сил держу себя в руках, подавляю в себе желание наброситься на тебя, — горячо дышит на ухо, время от времени цепляя его зубами, — даю тебе время привыкнуть, всё обдумать, чтоб не напугать напором, — спускается к шее, прижимается к пахучей жилке и широко проводит по ней языком, смакуя сладкий малиновый привкус и наслаждаясь судорожными выдохами, — ты тут, успев напридумывать себе всяких глупостей, сидишь и льёшь слёзы из-за того, что я тебя не целую? Хочешь ещё и говоришь мне только сейчас?       — Я испугался, но… другого, — тихо признаётся, облизывая губы, на которых всё ещё чувствуется вкус альфьих. — Того, что ты больше не прикоснёшься ко мне, потому что я недостаточно хорош для тебя и…       — Ещё раз, — грубо прерывает мужчина. — Ещё раз, Тэхён, я услышу от тебя хоть что-то подобное, — рычит, стискивая юное тело одной рукой, — и ты получишь по своей очаровательной жопе так, что мало не покажется. У меня тяжёлая рука.       — Хорошо…       — Хорошо? — изгибает бровь и не может больше оставаться серьёзным — улыбается кивающему несколько раз омеге с багровыми щеками и вновь припадает к малиновым губам.       Чонгук целует напористо, прикусывает нижнюю губу, оттягивает её, сосёт. Волк с ума сходил эти два дня, останавливая себя каждый раз, когда желал прикоснуться к своему омеге. А желал он ежесекундно… И сейчас, развязав себе руки с подачи Тэхёна, не может насытиться загнанным дыханием, жадно ловя его ртом.       Смущённый, взволнованный и одновременно безумно счастливый Тэхён обнимает старшего за шею, чтоб иметь возможность прижаться предельно тесно. Сладко хнычет в поцелуй, изо всех сил пытается повторять за альфой, поспевать, но получается всё ещё из ряда вон плохо. Но Чонгука, кажется, это совсем не заботит… Он рычит, на затылок давит, гладит его покорный язык своим, а мгновениями позже стремительно спускается ладонями вниз по спине, останавливая их на попе. Мальчик от неожиданности дёргается и случайно кусает старшего за нижнюю губу, тут же ойкая и опуская подбородок, чтобы спрятать красное лицо.       — Всё в порядке? — потираясь носом о висок омеги и после прижимаясь к нему влажными губами, шепчет Чонгук и с силой сжимает сочные ягодицы через ткань прелестных джинсовых шортиков.       — Угу…       — Мне прекратить? — Поглаживает попку и снова стискивает, с удовольствием улавливая едва слышный жалобно-сладкий скулёж в свою шею.       — М-м, — отрицательно мычит Тэхён, но голову из-за стыда не поднимает.       — Поцелуешь меня? — после недолгой паузы негромко произносит Чон и неизменно ушко горячее губами ласкает, пуская по телу младшего крупные мурашки.       Тэхён поднимает на мужчину влажный взгляд, облизывается невольно и чувствует, как одна ладонь альфы скользит вверх, забираясь под футболку и оглаживая спину, а вторая остаётся на попе, мягко похлопывает по ней, подталкивая к действию. Омега дышит тяжело, не может справиться с пылающими щеками и приятным теплом внизу живота от прикосновений мужчины. Хочет ещё, жаждет ласки только от него. Только ему так касаться можно…       Покрепче ухватившись за шею и втянув в себя как можно больше воздуха, пропитанного сладким кедром и малиной, мальчишка прижимается к тёплым губам и плавится в ставших родными объятиях. Чонгук подбадривает его: гладит всячески, ягодицы сминает поочерёдно, упиваясь их упругостью и втайне сожалея, что его и нежную кожу разделяет грубая ткань.       — Никогда не говори волку, что его пара в чём-то несовершенна, — хрипит Чонгук, терзая зубами нижнюю губу всхлипнувшего от ощущений парня, — только на неприятности нарвёшься, — предостерегает. — Даже думать не смей, что чем-то меня не устраиваешь.       Тэхён понятливо кивает и опять ойкает, когда его внезапно валят на кровать. Альфа скалой нависает над ним, не стесняется разглядывать и коротко целует в приоткрытые от удивления губы.       — Спине так не больно? — уточняет на всякий случай, немного разводя стройные ноги в стороны, чтобы удобнее лечь между ними.       А омеге уже никак не больно — Чонгук сделал всё для этого.       — Всё хорошо, — отвечает мальчишка и невольно открывает альфе шею, чтобы тому было удобней оставлять на ней мокрые поцелуи.       Тэхёну жарко, его любое прикосновение обжигает, заставляет тихо мычать. Он лишь хотел целоваться, а Чонгук заходит чуть дальше, и омега будет вруном, если скажет, что хочет прекратить это безумие. Теряется, когда мужчина несильно цепляет зубами тонкую кожицу, оттягивает её, а потом лижет, довольно порыкивая. Оголённое бедро сжимает, срывая со сладких губ глухой полустон, и скалится сыто, раскрывая глаза и вблизи рассматривая красивое взволнованное лицо.       Мужчина хватается за края белой футболки и, не получив сопротивления, задирает её, задевая подушечками пальцев твёрдые горошины розовых сосков. Зачарованно разглядывает их какое-то время и оставляет поцелуй на скуле притихшего и определённо встревоженного омеги, с уст которого срывается скромный стон, когда Чонгук зажимает двумя пальцами чувствительную бусину.       Альфа опускается губами ко второму соску, всасывает его, прикусывает совсем чуть-чуть и чувствует, как часто вздымается грудь шумно дышащего мальчика. Тэхён теряет себя в ощущениях, жмурится до белых пятен и рот в немом крике раскрывает, выгибаясь. Чонгук горячо выдыхает, трёт большим пальцем мокрый от слюны набухший сосок, целует другой, оттягивает и с характерным причмокиванием посасывает, сводя своего омегу с ума и слыша его задушенные хрипы. Чувствует худые пальчики, что прорываются в волосы, сжимают их даже в такой момент слишком ласково и невольно давят на затылок, чтобы голова оказалась ещё теснее к чувствительному месту.       — Ты раньше касался себя? — шёпотом спрашивает Чонгук, нежно поглаживая коленку и медленно пробираясь к внутренней стороне бедра. — Делал себе хорошо?       Тэхён почти давится воздухом от стыда, но честно отвечает:       — Нет… — И голову в сторону отворачивает, зная, что не выдержит жгучий взгляд.       — Почему? — Не может перестать обнюхивать свою пару, ласкать оголённые участки бархатной кожи языком и зубами, сдерживая себя от того, чтобы выпустить клыки.       — Я не… хотел этого? — неуверенно произносит омега. — И ведь мой запах, он… стал бы сильнее в… процессе. И тогда бы… — Тэхён начинает мелко дрожать, но быстро успокаивается, почувствовав поглаживания на своей макушке. — Тогда бы это привлекло много внимания. Хэвон мог… Мне было страшно.       — А как же течка? — хмурится альфа, всем нутром ненавидя старого извращенца, так запугавшего его мальчика.       — У меня её ещё не было, — откровенно отвечает на все вопросы, потеряв смысл слова «стыд» и осознавая, что краснеть на его теле всё равно уже нечему.       Чонгук не особо удивляется, понимая: из-за того, что омега наполовину человек, течка может начаться и позже шестнадцати лет. Просто ещё не готов к воспроизведению потомства… Но совершенно не значит, что не готов испытывать удовольствие.       — А сейчас тебе не страшно? — Тэхён лишь слабо мотает головой в отрицании. — Сейчас ты хочешь, чтобы я сделал тебе хорошо? Или мне остановиться?       Альфа возвращает руку на один из сосков, мягко зажимает его, чуть покручивает и внимательно следит за чужими эмоциями. Тэхён возбуждён, возбуждён очень сильно, и его запах затуманивает мужчине разум.       — Мне очень нравится то, что я чувствую, когда ты меня… трогаешь. — Для омеги это самые нескромные слова в его жизни, для Чонгука — услада для ушей и сердца. — Поэтому… я хочу. — И только всевышним силам известно, насколько парню стыдно в таком признаваться.       Ведь, насколько бы велико ни было желание, безумно сложно избавиться от навязчивой мысли, что он ведёт себя неподобающе и крайне пошло.       — Мой хороший.       Чонгук вовлекает его в очередной поцелуй, осторожно дотрагиваясь до пуговицы омежьих шорт. Тэхён держится за его плечи обеими руками, лихорадочно дышит, первым разрывая поцелуй, и откидывает голову на подушку, затуманенными глазами глядя в деревянный потолок. Горячие губы мужчины медленно сползают с шеи на ключицы, с ключиц — на грудь, снова не оставляют без внимания чувствительные соски, мягкий животик целуют и наконец упираются в кромку шортиков.       Встав на колени, альфа быстро расправляется с пуговицей и ширинкой и тянет джинсовую ткань с персиковых бёдер, открывая себе вид на жёлтые трусики, на тонком материале которых виднеется маленькое мокрое пятнышко в районе бугорка, что скромно топорщится и привлекает Чоново внимание.       — Они тебе очень идут, — закусив губу, произносит мужчина, а Тэхён, захныкав, застенчиво закрывает лицо ладошками, не в состоянии больше смотреть на собственный позор.       Чонгук успокаивающе гладит напряжённые бёдра и избавляет мальчика от нижнего белья. Тот слабо пытается свести колени, но вожак не даёт лишить себя удовольствия любоваться своей парой. Его возбуждённый взгляд скользит по сочащемуся маленькому члену, что блестящей розовой головкой прижимается к низу живота. Тонкие венки сильно набухли, давая альфе понять, как сильно Тэхён его просит, нуждается в нём.       Аромат малины, ставший только ярче, душит волка, отчего он глухо рычит, опускаясь на локти и снова нависая над омегой. Смотрит на тыльные стороны ладошек со всей нежностью, носом о них потирается, молча призывая младшего убрать их, но тот лишь раздвигает пальцы, чтобы через узкие щёлки взглянуть на причину своего состояния.       — Не прячься. Я хочу смотреть на тебя.       Тэхён послушно убирает руки от лица, возвращая их на более подходящее место — плечи альфы. Получает несколько нежных поцелуев и чувствует, как в паху всё требовательно сводит, невольно ёрзает под мужчиной, случайно задевая его каменное возбуждение и застывая. Чонгук лишь по-доброму усмехается и наконец дотрагивается пальцами до чувствительной головки, вырывая из мальчика первый протяжный стон и мысленно записывая это в лучший звук в своей жизни.       Омега сгорает, отчаянно собирая в себя ставший раскалённым воздух. Цепляется за крепкое тело, оставляя на нём розовые отметины, пока Чон медленно двигает кольцом из пальцев по аккуратному члену и припадает к соску, толкаясь в него языком и обводя по кругу. Всё внутри стягивается от неизведанных ощущений, Тэхён, не зная, куда себя деть, мечется на постели, смаргивая две слезинки, что наполнены неподдельным удовольствием. Слепо тянет альфу за волосы, хныча и прося поцелуя, стонет в его рот, не продержавшись и полминуты: изливается в Чонгукову ладонь и на свой живот, чувствуя, как тугими спазмами наслаждения пронзает всё тело.       Трогательный, невинный. И только его.       Чонгук гонит непрошеные мысли о чём-то большем и успокаивающе целует мальчика в щёку. Встречается с потерянным, расфокусированным взглядом, нежно улыбается омеге и спускается вниз — к подрагивающим бёдрам. Смотрит на белёсую жидкость на гладкой коже и собирает языком всё до последней капли, окончательно повергая младшего в шок, который и не ведает, как на подобное нужно реагировать. А потому просто пристыженно скулит, желая спрятаться.       — Мой мальчик, — целует во взмокший висок, ложась рядом и притягивая к себе парня, который неловко водит руками в поисках сбившегося куда-то в угол одеяла.       Но не находит и прикрывается краем простыни, хотя от стеснения это его не спасает никак. Хлопает немного мокрыми ресницами и ничего не говорит, тайком радуясь, что дом слабо окутан вечерним полусветом, из-за чего его красные уши сложно разглядеть. Шум начавшегося дождя за окном вкупе с обожаемым густым ароматом убаюкивает, но раздавшийся в следующую секунду гром портит разнеженному омеге все планы. Он содрогается всем телом и, забыв на недолгое время о смущении, жмётся к Чонгуку.       — Грозы боишься, ежей боишься, того, что целовать тебя не буду, тоже боишься. Вот так опасный хищник, — ласково шепчет альфа, укрывает минутами ранее не найденным одеялом хрупкое тело и прижимает его к себе теснее некуда, пряча красивое личико на своей груди и укладывая подбородок на русую макушку. — Теперь не страшно? — тихо спрашивает, гладя свою драгоценность, которая только отрицательно мотает головой, моментально успокаиваясь.       С Чонгуком ему ничего не страшно… Лежит в надёжных объятиях, переваривая произошедшее, губы зацелованные кусает, постепенно проваливаясь в сон. Глубоко и размеренно дышит, уткнувшись носом в ткань мужской футболки и на задворках сознания понимая, что удовольствие получил только он.       — А как же ты? — из последних сил стараясь держаться на плаву, беспокоится Тэхён, но его лишь мягко чмокают в лоб и шепчут:       — Мне уже лучше всех, малыш.

***

      — Отвернись, пожалуйста.       На просьбу своего омеги Чонгук прищуривается, скептически выгибая бровь и складывая руки на голой груди.       — Тэ, мы оборотни. К тому же вчера я…       — Прошу, не упоминай то, что вчера было, — умоляет мальчишка, покрываясь красными пятнами. — Просто отвернись. Ну пожалуйста.       Альфа хмыкает, выполняя просьбу, и Тэхён наконец принимается стаскивать с себя одежду. Сегодня утром он обмолвился, что ему было бы безумно интересно побывать в городе. А Чонгук — навеки повязанный с омегой волк, у которого на уровне инстинктов заложено делать счастливой свою пару. Поэтому решено было отправиться сегодня же после завтрака. Только для этого сначала необходимо добраться до фермы, что удобнее сделать через лес в волчьем обличии, а там уже сесть в машину. Чонгук ещё ни разу не видел омегу во второй ипостаси, а тот, конечно же, жутко её стесняется.       Парень аккуратно складывает шорты, футболку и шлёпки в небольшую сумку через плечо и перекидывается в серого волка, издавая неловкий рык. Альфа оборачивается, негромко выдыхая. Полукровный волк и правда маленький. Меньше даже волка-подростка, но это нисколько не умаляет его красоты и грации.       Тэхён, чувствуя на себе изучающий взгляд, пристыженно прижимает уши к макушке, пока мужчина не садится перед ним на корточки и нежно не шепчет:       — Волчонок. Мой очаровательный, ласковый волчонок.       Поднимается, начиная стягивать с себя шорты, а Тэхён падает на живот и прикрывает лапами глаза. Чон смеётся, снисходительно качая головой и тоже перекидываясь. У омеги дыхание спирает от могущества перед ним. Чёрный волк в добрых два раза его крупнее, не говоря уже о силе и мощной ауре, исходящей от вожака. Склоняет голову и покорно тычется мокрым носом альфе в шею, получая взамен довольное утробное рычание.       Они покидают поселение, Тэхён первые минуты, непонятно чего опасаясь, скромно держится возле бока альфы, пока не расслабляется, внезапно уносясь вперёд за пролетевшей мимо бабочкой. Чонгук, удивлённо фыркнув, срывается следом. Нагоняет омегу за считанные секунды, замедляется, наблюдая за тем, как маленький волк, остановившись, весело порыкивает и чуть ли не бегает за собственным хвостом от счастья.       Чонгук так любит видеть его радость.       Тэхён подбегает к вожаку с высунутым языком, прыгает вокруг него и вдруг утыкается макушкой под челюсть, нежно потираясь и зарываясь мордочкой в густую чёрную шерсть. Альфа млеет от его неловких попыток флиртовать, ему безумно нравится шаловливый настрой младшего, которому инстинктивно хочется внимания от своего волка.       Игриво прижав ушки к голове, омега отстраняется и виляет хвостом, запрыгивая на спину огромного волка, который послушно ложится на сочную траву посреди леса, хрустя маленькими засохшими веточками. Позволяет кусать свои уши и довольно урчит от проявления нежности. Деревья вокруг возвышаются над ними, шумят своими кронами, создавая потрясающую свежесть. От влажной после ночного дождя земли исходит приятный запах, Чонгук втягивает его в лёгкие и хитро щурится, резко опрокидывая расслабленного на нём волчонка и нависая сверху.       Упирается большими лапами по обе стороны от серой головы, рассматривает довольную волчью мордашку и не может сдержать удовлетворённое рычание при взгляде в золотистые глаза. Омега под ним затихает, лапки на своей груди складывает, всё ещё держа уши сложенными, но ни в коем случае не от страха. И фырчит смущённо, когда широкий язык вожака проходится по его губам, задевая дёсны и небольшие клыки.       Чонгук облизывает его. Делает самое интимное со своей парой. Придавливает младшего к земле и смачно проводит языком по шелковистой и мягкой шёрстке на шее, где запах малины чувствуется ярче всего. Любовно тычется носом в волчью щёку, лижет её, касаясь коротких белых усиков и слыша слабое поскуливание. Тэхёну нравится от него любая ласка, он копошится под громоздким телом, в ответ скромно лижет волка в нос и смотрит так невинно, что альфе его всего закусать хочется.       Внутри разливается тепло, согревая все внутренности, и Чонгук не понимает, как жил без этого раньше. Не знает, как почти двадцать восемь лет мог открывать глаза по утрам и не чувствовать чужое присутствие совсем близко, как мог не вылизывать красивую мордочку и не получать в ответ едва слышный скулёж, наполненный просьбой не прекращать эти нежности.       И никого уже не волнует, куда они там собирались. Сейчас есть только два влюблённых волка в окружении природы. Остальное неважно.