Утреннее солнце давно пробралось в дом, где только с рассветом стихли нежности, которые вожак шептал на ушко своему расцелованному омеге. Чонгук сидит, облокотившись на спинку кровати и согнув одну ногу в колене, и уже где-то час не может оторвать взора от мальчика. Слушает его сладкое сопение, скользит взглядом по обнажённой спине и жалеет, что нет возможности посмотреть на красивое лицо — Тэхён лежит, отвернувшись к окну. Край одеяла едва прикрывает ягодицы с поясницей, альфа толкается языком в щёку и вновь не отказывает себе в удовольствии припасть к оголённому плечику губами в невесомом поцелуе, чтобы не потревожить драгоценный сон своей пары. Улыбается совершенно по-глупому и счастливо, жадно втягивает в себя малиновый аромат, смешанный с его, более густым и тяжёлым. Мальчик пахнет им… Пахнет так сильно и насыщенно, что волк почти рычит от внутреннего удовлетворения.
Тэхён начинает немного шевелиться, и альфа с трепетом в груди отстраняется, наблюдая за тем, как уголок одеяла соскальзывает с персиковой кожи, оголяя нежные и до сих пор розовые половинки.
Чон был слишком несдержан… Оставил множество следов на юном теле.
Чонгук умиляется, смотря на омегу, который спросонья водит ладошкой по простыне и, не нащупав мужчину рядом, вскакивает, взволнованно глядя перед собой, и трёт кулаком один глаз. Не любит просыпаться без Чонгука… Русые волосы растрёпаны, торчат в разные стороны, личико наверняка сонное, расстроенное и обеспокоенное.
Как же Чонгук его любит…
— Малыш, — тихо зовёт альфа и тут же встречается с медовыми глазами. Тэхён часто хлопает ресницами, сонно улыбается и спешит подползти к мужчине, что с готовностью раскидывает руки в стороны и ловит в объятия своего волчонка.
Омега удобно устраивается на нём, руками торс обвивает, прижимаясь тесно-тесно и укладывая щёчку на горячее плечо.
— Я ещё посплю, — шёпотом сообщает мальчик, вызывая у Чонгука негромкий смешок умиления.
— Конечно, волчонок, — выдыхает в ушко и набрасывает на нагое тело одеяло, обнимая и ещё раз целуя в плечо. Гладит спину и даже немного покачивает, с лёгкой улыбкой слушая довольное мурчанье.
Тэхён действительно дремлет ещё минут двадцать. Альфа не торопится его тормошить, пусть им обоим и нужно сегодня сделать много всего. Как минимум, омега очень хотел пойти к его папе учиться плести корзинки для цветов и фруктов к завтрашнему празднику, а потом ещё и ягоды собирать. И вожак уже видит его нахмуренные бровки, говорящие о том, что парень расстроен перспективой что-то не успеть. Тем не менее, всё ещё убеждён, что не имеет никакого права отнимать юного омегу у сладких сновидений. Особенно когда он так трогательно жмётся к нему, желая тепла, хотя сейчас совсем не мёрзнет.
Альфа понимает, что младший уже не спит, когда тот начинает копошиться и тереться носом за его ухом. Он жадно нюхает в районе пахучей жилки, урчит довольно, а в Чонгуке столько нежности к этому полукровному мальчику, что волк на самом деле борется с желанием затискать его до беспамятства. Прорываясь пятернёй в чуть спутанные волосы, мужчина прикрывает глаза, чувствуя на своей шее робкие поцелуи, которые медленно и неуверенно спускаются к ключице, а потом переходят на плечо. Откровенно млеет от того, как трогательно и невинно Тэхён нежничает с ним.
А омега не может остановиться… Стесняется очень, но не в состоянии прекратить покусывать загорелую кожу и едва касаться её кончиком языка. Тоже хочет дарить ласку своему альфе, жаждет этого на уровне инстинктов, а потому выдыхает сладко и продолжает мягко выводить влажные узоры.
— Это незаконно, Тэхён, — низко произносит Чонгук и ловит на себе сонный застенчивый взгляд. — Незаконно быть таким милым и сексуальным одновременно. Моё сердце не выдерживает, — оповещает с серьёзным выражением лица, наблюдая, как мальчик перед ним теряется.
— Прости? — лепечет омега, опуская голову и неловко облизывая губы, и слышит тихий смех.
— Сладкий. — У вожака ваниль вот-вот из ушей польётся, но он и не думает стыдиться — посмотрел бы на любого, у кого в руках оказалось бы воплощение нежности, любви и невинности. — Мой сахарный мальчик. — Целует мармеладные щёки и приспускает с изящных плеч одеяло, укладывая ладони на талию и мягко поглаживая.
— Ты ведь не любишь сладкое. — Тэхён робко улыбается, голову в бок наклоняет, открывая мужчине шею для поцелуев, и старается не думать о том, что абсолютно обнажён, в то время как на Чонгуке почему-то уже надеты камуфляжные шорты.
— Я люблю
тебя.
Тэхён за прошедшую ночь успел услышать это более десятка раз, но в груди всё равно неизменно всё переворачивается, а сердце принимается бешено биться о рёбра. Он обнимает альфу за крепкую шею и оставляет несмелый чмок на изогнутых в ласковой полуулыбке губах.
— Я тебя тоже. Очень-очень, — тихонько бормочет и по новой прячет лицо в изгибе густо пахнущей шеи. — Пообещай, что не оставишь меня. — Понимает, что звучит довольно странно и жалко, но почему-то снова хочет услышать.
— На ферму тоже нельзя отлучаться? — уточняет вожак.
— Чонгук… — в негодовании пыхтит мальчик, а на его щёку мягко ложится большая ладонь.
— Никогда и ни за что по своей воле, Тэ. Душа волка погибает вдали от истинной пары.
Распахнутые в немом вопросе губы альфа ловит своими. Жадно сминает их, нежно покусывает и всасывает, ближе прижимая омегу к себе за талию, пока тот закрывает глаза и с готовностью отвечает на поцелуй. Вновь услышал подтверждение того, что Чонгук тоже нуждается в нём, так же не видит смысла дышать, если его не будет рядом. Тэхён тихо постанывает, уже слишком привычно оттягивая чёрные волосы Чона от тёплых пульсаций, волнующих низ живота.
— Ты ведь теперь… — отпрянув, шепчет омега, не глядя в глаза напротив, — обязан взять меня в мужья.
— Я должен был предвидеть это, — задумчиво тянет Чонгук, нарочно хмурясь и убирая за ушко прядку русых волос, — ведь до недавних пор ты был убеждён, что до свадьбы даже целоваться нельзя.
— Но ты сказал мне, что можно…
— Сказал, — кивает, вспоминая напуганные глаза, в которых плескались неуверенность, интерес, стыд и желание. — И меня совершенно не мучает совесть, — уверяет мужчина, мягко ухмыляясь.
— Так ты возьмёшь?
— Тэхён, — Чонгук подаётся вперёд, чтобы коснуться губами горячей мочки, — я и до этой ночи не рассматривал иных вариантов. — Всего одна фраза способна вызвать у мальчика ослепительную улыбку. — Взял и испортил моё предложение руки и сердца. Не стыдно? — издаёт тихий рык, медленными поглаживаниями поднимаясь к лопаткам и так же неспеша возвращаясь на поясницу.
— Я просто спросил… — чуть ли не щебечет Тэхён. — Ты мне потом предложи, а я соглашусь, — уверяет и взволнованно охает, когда губы альфы оказываются в опасной близости от его, но не касаются, дразняще порхая по подбородку.
— Согласишься? — улыбается и ловко уклоняется от попытки младшего поцеловать.
— Поцелуй, — проигнорировав вопрос, ответ на который и без того очевиден, обиженно дует губы, призывно шкрябая короткими ногтями шею альфы.
Чонгук целует. Сам не в силах продолжать им же затеянную игру, потому что целовать Тэхёна — это примерно что-то на уровне жизненно ему необходимого. Ещё гладить, к себе прижимать крепко-крепко и говорить о том, как сильно любит. И чувствовать любопытную лапку, что совершенно неуверенно и мучительно медленно сползает с его шеи вниз по груди и невесомо оглаживает напряжённый торс, пальчиками очерчивая каждый кубик. Не ведает, что незамысловатыми касаниями сводит с ума.
— Ты очень красивый, — всхлипывает омега прямо в поцелуй, чувствует, как сводит в томительном напряжении бёдра, а оттого сильнее сжимает ими таз Чона.
А тот ловит маленькую ладонь своей, прижимает нежное запястье к губам и целует, целует, оглаживая ямочки на пояснице. Слушает тяжёлое дыхание, видит, чего хочет омега, неловко потираясь вставшим членом с покрасневшей головкой о грубую ткань его шорт и тихо хныча. За поцелуем тянется, обнимая Чонгука и стараясь прижаться как можно ближе, и крупно вздрагивает в предвкушении, когда сильные руки наконец оказываются на его ягодицах.
— Так быстро намокаешь… — едва коснувшись пальцем промежности, выдыхает вожак, пытаясь поймать смущённый взгляд. — Мне достался такой чувствительный омега, — почти мурлычет, оставляя влажную дорожку из поцелуев на шее и улавливая едва слышный болезненный стон. — Самый чудесный. — Отрывается и всё-таки заглядывает в глаза, в которых видит ответное обожание. — Тэ, не молчи, если у тебя что-то болит, — шёпотом просит он, опуская взгляд на багровые отметины, что раскиданы на шее, ключицах, груди… Везде. — Я был недостаточно нежен с тобой…
— Достаточно, — мгновенно перебивает Тэхён. — У меня ничего… — Парень осекается, потому что старший меняется в лице и смотрит на него слишком строго, всем видом показывая, что лучше сказать правду. — Ну… совсем немного. Честно. — В щёку чмокает и легонько носом о висок трётся. — Мне было очень хорошо с тобой, — шепчет на грани слышимости, покрываясь мурашками от тёплых губ на своей шее. — Ты постоянно нежен, зачем говоришь так…
Чонгук не отвечает и просто притягивает мальчика за затылок для нового поцелуя, всё-таки обещая себе больше не увлекаться метками на нежной коже так сильно.
— Чимин… — слишком внезапно для Тэхёна отстранившись, закатывает глаза альфа и, пока младший в недоумении хлопает ресницами, накидывает на его плечи одеяло — единственное, на что у него остаётся время.
— Слушайте, я, конечно, дико извиняюсь, но вы время видели? У нас дел сегодня ва… гон.
Альфа не удивлён появлением младшего брата — успел услышать его шаги ещё до того, как этот мелкий переступил порог их дома, — а вот на Тэхёне, бедном, лица нет. Так и пялится в одну точку, словно боясь обернуться.
— Ах ты ж писька без костей, осквернил-таки мою бусинку!
— Чимин…
— Гляньте на него! Сияет как медный таз!
Чимин складывает руки на груди, пытаясь быть серьёзным, но задорная улыбка так и просится на лицо. Ему уж очень нравится, как его брат обнимает Тэхёна, как прячет того под одеялом на своей груди от смущающего присутствия третьего. Ну милота ж, куда деваться!
— Так и продолжишь пялить или свалить соизволишь? — осведомляется вожак, недобро косясь на хихикающего братца.
— Если я свалю, то вы отсюда не свалите и к вечеру. Ты с Юнги вообще на ферме уже как два часа должен быть. Ах, да, Тэхён, я знаю, что ты примерно на бёдрах моего брата, можешь не ныкаться.
Младший омега только издаёт какой-то непонятный писк и натягивает одеяло ещё и на макушку для верности — вдруг Чимин решит, что ему показалось…
— Тебе напомнить, где в моём доме дверь?
— Ух ты господи, какие мы нервные! — Омега ловко ловит прилетевшую в него подушку и ржёт, зараза, как лошадь. — Да всё, всё, сейчас из глазюк молнии метать начнёшь.
Сообщив, что у них максимум полчаса, и на всякий случай пригрозив, что обязательно вернётся, омега таки уходит, гаденько хихикая себе под нос. Ну милахи, сил его нет!
— Как стыдно… — хнычет Тэхён куда-то в шею альфы.
— Тэ… — Альфа стаскивает с чужой головы одеяло и всхлипы тихие слышит, тут же хмурясь. — Ты плачешь? — Берёт лицо в свои ладони, большими пальцами дорожки мокрые стирает, заглядывая в глаза. — Тэхён?
— Он же теперь всё знает, — бормочет омега, а слёзки капают мужчине на ладони, — всё понял… — говорит так, будто младший брат вожака великий слепой и до этого ни сном ни духом.
— Все всё знают, Тэхён.
— Как все? — ужасается парень. — Ты зачем всем рассказал? — откровенно ревёт, изредка шмыгая носом, а Чонгук, так-то, на секунду даже теряется, не очень понимая, как должен реагировать.
— Тэ…
— Я же… Ты же… Мы ведь! Что обо мне подумают…
Чонгук смотрит на заплаканного парня ещё несколько секунд, а потом нежно прижимается к солёным губам. Просто невесомо чмокает их и отстраняется, по новой в глаза заглядывая.
— Во-первых, я никому ничего не рассказывал. Во-вторых, я спустя неделю с твоего появления объявил всему поселению, что ты мой омега. Что мы с тобой пара. Полагаешь, все думают, что я, живя с тобой под одной крышей, тебя и пальцем не касаюсь, а по вечерам, как правило, мы играем в нарды? Тэхён, здесь почти у всех есть пара или партнёр, и поверь мне, никого не интересует, как и что происходит в нашей постели, с какой регулярностью и происходит ли вообще. Ну… — Альфа делает вид, что задумывается. — Кроме Чимина, конечно. Но ты уже должен был научиться воспринимать его как муху. Самую такую, знаешь, назойливую и раздражающую, — усмехается, заметив неуверенную улыбку напротив. — Никто про тебя плохо думать не будет, — разжёвывает и разжёвывает очевидные, казалось бы, вещи. — И, раз уж на то пошло, это мне должно быть стыдно, а не тебе.
— Почему? — тихо спрашивает омега, наивно хлопая мокрыми ресницами, и шмыгает носом, наблюдая за тем, как широкая и до невозможности хитрая улыбка расползается на красивом мужском лице.
— Ну это же я, видите ли, «осквернил бусинку», — низко смеётся и радуется, что настроение младшего потихоньку возвращается на место. — Но я даже не думаю каяться, ведь эта бусинка вчера была так настойчива, — отпускает красное личико и припадает к шее, горячо выдыхая: — устоять было просто невозможно. — Языком мажет и наслаждается мелкой дрожью, что прошлась по юному телу.
— А как мне папе твоему в глаза смотреть… — не унимается Тэхён, хоть поцелуи альфы и отвлекают ужасно.
— А ты не смотри, — мгновенно даёт ответ Чон, понижая тон и касаясь губами горячего ушка. — Спрашивать будет — всё отрицай, говори, что знать не знаешь никакого Чон Чонгука. А когда у нас волчата появятся, то скажем, что нашли под ёлкой.
— Прекрати надо мной смеяться, — негромко и не то чтобы всерьёз возмущается омега, шлёпая ладошкой по загорелому плечу. — Я же серьёзно…
— Тэ, папа не ханжа, о сексе осведомлён. Приставать с расспросами к тебе не станет, смотреть как-то иначе тоже.
— Ладно…
— Вот и славно, — хмыкает альфа и целует в щёку, вновь обнимая за талию, — я, с твоего позволения, продолжу, пока у нас есть еще немного времени. — Лижет за ухом и спину гладит, чувствуя, как та отзывчиво прогибается под его пальцами.
Тэхён слишком трогательный. Воспитанный старомодными устоями, до сих пор стесняется всего, что между ними происходит. Вечно находится на распутье между чувствами и привычкой считать близость чем-то постыдным. Смущается даже сейчас, когда позади жаркая ночь, наполненная его стонами и выкриками имени любимого мужчины, когда стали друг к другу ещё ближе и когда не осталось на юном теле и миллиметра, который не обласкал бы Чонгук. Пока не может перебороть себя и уверенно посмотреть в глаза, более смело податься вперёд и поцеловать
своего альфу.
Чонгук обязательно дождётся от него полной раскрепощённости, а пока аккуратно повалит омегу, нависнув сверху и устроившись между голых бёдер. В глаза яркие заглянет, вызвав новый прилив дрожи у мальчика, и обязательно ещё раз сладко поцелует, взяв ногу под коленом и немного приподняв её, чтобы в следующую секунду оставить поцелуй уже там. У Тэхёна вновь дыхание сбивается, а щёки и кончики ушей заливает жгучей краской от нахлынувшего волнения, пускающего приятные крупные мурашки по отныне искушённому телу.
— Чёрт, мне надо собираться, Тэ… — оторвавшись от сладких покусываний мягких бёдер, на которых прошедшая ночь и так оставила множество его отметин, рычит альфа и поднимается к лицу тяжело дышащего парня. Тот смотрит на него расстроенно и неудовлетворённо, но ни за что не возмутится, а лишь робко спросит:
— Нам точно обязательно сегодня выходить из дома?
— Не думаю, что вожаки могут себе позволить не участвовать в приготовлениях к празднику, — отвечает Чон, лаская губами хрупкое плечико.
— А вечером…
— А вечером я снова собираюсь тебя любить и слушать твои стоны, — горячо уверяет Чонгук и улыбается, смотря на то, как омега взволнованно облизывает вмиг пересохшие губы. — Слушать, как ты кричишь моё имя. Мне это так нравится.
Альфа слишком неожиданно поднимается, а Тэхён так и лежит, уставившись в потолок и хватая ртом воздух. Сжимает в кулачках простынь и краснеет весь.
— Такой милый волчонок. — Нежная фраза, чисто произвольно и легко сорвавшаяся с губ альфы, отчего-то заставляет Тэхёна смущённо пискнуть и завернуться рулетом в одеяло.
Чонгук смеётся и подходит к кровати, чтобы подхватить этот очаровательный кокон на руки.
— У нас примерно десять минут, чтобы принять душ и привести себя в порядок, — сообщает мужчина, неся завёрнутого омегу в ванную.
***
— Погоди… — Тэхён цепляется пальцами за край мужской футболки, останавливая альфу, который хотел открыть дверь.
— Что такое?
— Я спросить хотел кое-что, — омега подходит ближе, всё не отпуская чёрную ткань.
— И это кое-что снова заставляет тебя стесняться? — Вожак улыбается, обнимая младшего за талию. — Спрашивай, малыш.
— Ты… ты серьёзно про волчат говорил? Наших.
— Про то, что мы всем скажем, что нашли их под ёлкой?
Чонгук ловит на себе хмурый взгляд, чтоб неповадно было смеяться, и спешит загладить вину, теснее прижимая к своему телу.
— Нет, про то, что они у нас будут… — шепчет Тэхён. — Ты правда их хочешь?
— Хочу, — утыкается в русую макушку, чувствуя, как за его спиной сцепляются руки, — только от тебя и хочу, Тэ.
Омега прячет улыбку на крепкой груди, трётся носом и совсем не хочет отстраняться, чтоб наконец выйти из дома.
— Я тоже только от тебя…
— Через года три обязательно.
— Так долго? — Тэхён поднимает голову, чтобы посмотреть на вожака.
— Ты сам ещё волчонок.
— Я взрослый…
— Пойдём уже, взрослый волчонок, — смеётся альфа, мимолётно чмокая в упрямо выпяченные губы.
***
— Ветки потолще бери для дна корзинки, прутики потуже затягивай, — говорит Чимин, откладывая своё в сторону и помогая омеге, что со всем усердием пытается сплести свою первую корзинку, когда остальные плетут уже по второй, — у-у, а чего так ручки дрожат? — ехидно хихикает он, пока Тэхён тщетно пытается прикрыть прутьями оголённые искусанные альфой бёдра, на которые, разумеется, не первый раз падает взгляд сидящего рядом парня.
— Не дрожат, — возражает мальчик и не может перестать краснеть от пытливой пары глаз, которая так и хочет утащить подальше и расспросить обо всём. — Спасибо, я дальше сам…
— Сам так сам, — Чимин хмыкает, отодвигаясь, но не удерживает в себе ещё одно тихое, колкое, но исключительно заботливое наставление: — да ты не нервничай, не елозь так сильно по скамейке, больно же, ну.
И вот Тэхён очень благодарен Джихо, который шикает на довольного собой сына и совсем легонько шлёпает того по ляжке, чтоб в себя пришёл и прекратил доставать мальчика, что и без того ведёт себя скованно в присутствии окружающих.
Омеги сидят под большой берёзой, что-то увлечённо рассказывают и не слушают приставучие нашёптывания Чимина паре вожака. Минхёк как обычно ведёт себя громко, болтает без умолку, веселя остальных и только изредка косясь на Тэхёна, Джин с готовностью подхватывает каждую шутку, а вокруг них носятся волчата, то и дело воруя у них прутики.
— Так, у нас осталось корзинки три, — говорит Джихо, — так что кто-нибудь пусть закругляется и за облепихой идёт. Остальные позже присоединятся.
— Я схожу! — вдруг вскакивает Тэхён, желая уже хоть как-то улизнуть от брата своего альфы. — Кто со мной? — спрашивает, искренне надеясь, что это будет не гаденько хихикающий сбоку Чимин.
— Я не против прогуляться, — к великому облегчению омеги, вызывается Минхёк. Парень с улыбкой подходит к нему, беря старшего омегу под руку, и с радостью утаскивает того в лес, кивая, когда остальные обещают прийти позже.
Они выходят из поселения, направляясь к реке — той самой, возле которой омега впервые поцеловался с Чонгуком. Не разговаривают пока, что не очень похоже на то, когда Минхёк рядом, но Тэхёну после галдежа при плетении корзинок даже нравится, он звуками природы наслаждается, мягко ступая по вытоптанной тропинке и вдыхая тёплый воздух полной грудью.
— А Чонгук, смотрю, всё такой же голодный в постели, — всё-таки нарушает тишину старший омега, разглядывая засосы на светлой коже и моментально вгоняя мальчика в ступор.
— Хён, пожалуйста…
— Да всё, всё, я просто сказал, зачем так стесняться? — Омега улыбается ему по-доброму и поддерживающе, но Тэ всё равно как-то не по себе.
— Просто пошли… — просит он. В конце концов, Чимина за три часа ему хватило с головой.
Возле реки настроение только поднимается, неловкость почти полностью покидает парня, когда тёплый ветер обдувает лицо с лёгкой полуулыбкой на ярких зацелованных губах. Тэхён жмурится и даже кружится пару раз, не замечая на себе изучающий и внимательный взгляд. Слишком поглощён чувствами и природой.
— Открыл бы глаза да перестал вертеться, упадёшь же, — хмыкает Минхёк, ловя счастливого омегу за руку и озираясь по сторонам.
— Всё в порядке, хён, — хихикает Тэхён, — я осторожен. — И вприпрыжку двигается к облепихам, хватаясь за первую попавшуюся ветку с огненными гроздьями. — Нам много нужно? — оборачивается к старшему мальчик, стоя на цыпочках и щурясь от яркого солнца.
— Конечно, — улыбается Минхёк, — на один компот лукошка два уйдёт, волчата его обожают. Кстати, а где лукошки?
— Ты не брал? — спохватывается мальчик и так пугается, будто бы из-за их забытых корзинок будет испорчен весь праздник.
— Вот только панику не включай, — Хёк слегка шлёпает младшего по плечу и смеётся, — я сейчас мигом сбегаю, подожди здесь.
Тэхён даже отреагировать никак не успевает, без задней мысли рассеянно ладошкой машет, а хён уже скрывается за деревьями.
***
Чонгук обожает раннюю осень и начало сбора урожая. Яблок особенно. От ярких ароматных плодов невозможно взгляд оторвать, альфа с улыбкой срывает два самых приглянувшихся и суёт в карман, чтобы потом отнести своему волчонку. Ладно, возможно, улыбается он так не совсем из-за яблок… Вообще не из-за них.
— Выглядишь так, будто вот-вот сделаешь предложение яблоне. — Вожака невозможно застать врасплох, но Юнги это удаётся. — Чон, за четыре с хером часа собрать два яблока, и те в карманы, ты серьёзно?
— Я здесь только пятнадцать минут, — непонятно для чего возражает альфа, — всё остальное время я просидел с бумагами.
— Да, и за эти пятнадцать минут так спинкой о дерево потереться успел, что внезапно перестал понимать подъёбы, — хмыкает Мин и оттягивает майку вожака, открывая вид на розовые полосы, которые уже успели побледнеть. — Шкурку менял, зайчик?
— Юнги, перестань быть похожим на своего мужа, я двоих таких не вывезу.
— Мальчик-то жив? — игнорирует альфа и внимательно следит за мягко усмехнувшимся Чонгуком. Мда… Вожак сегодня он какой-то так себе. — Судя по твоей довольной физиономии…
— Судя по моей довольной физиономии, самое время заткнуться, Мин, и вернуться к остальным.
Юнги фыркает, будто он и не волк вовсе, а наглый кот, которому не дали поваляться на столе. Возможно, Чонгук иногда понимает, почему его младший братец называет своего альфу милахой.
— А братец лёгок на помине, — достав зазвонивший телефон из кармана, вздыхает мужчина и несколько секунд разглядывает нелепую фотку Чимина, раздумывая, стоит ли вообще брать. Вздохнув ещё раз, таки снимает вызов. — Если ты снова позвонил мне, чтобы…
—
Чонгук…
Голос брата, что вот-вот перерастёт в истерику, заставляет всё оборваться внутри мужчины и рухнуть в холодную пропасть.
