~ II ~
Жерон Пуассон вёл их через нескончаемую цепочку комнат, выстроенных анфиладой. В каждой такой имелись окна, и потому Адри чувствовал себя чем-то вроде аквариумной рыбки. Или тигра в зверинце. Тела, положенные на столах, были бесцеремонно раздеты — очевидно служители морга полагали, что мёртвые не имеют стыда. Возле каждого мертвеца стоял манекен с надетой на него одеждой, в которой нашли несчастных. А также крупные пояснительные таблички, на деле напускавших тумана загадочности: «Дама с набережной», «бледный мсье», «вместе и в смерти», «нежное дитя», «мадемуазель Рок», «юноша с чрезвычайно большим предметом любви», «таинственный красавец»… et cetera. Адри решил что, должно быть, автор сих псевдонимов не обделён терпением. Поскольку «экспонатов» много, и выдумывать имена ему приходилось очень уж часто. Ещё Адри посетила мрачная мысль о том, что многие, наверняка, приходят сюда вовсе не ужасаться смерти, а наблюдать разнообразие человеческой анатомии. И всех её деталей. Кажется и дельцы, зарабатывавшие на этом деньги, что-то такое подозревали, поскольку тела готовили со всем тщанием настоящие мастера дела. Уж Адри знал в этом толк. Пуассон толкнул очередную дверь, обшитую с двух сторон толстыми листами стали. — Отчего здесь такие двери? — спросил он. — Вы опасаетесь кражи мертвецов?.. Сам-то он догадывался в чём дело. Но ему хотелось услышать версию Жерона. — Ды-ды… да. И э-это тоже. — Вы примотали руки тритона к столешнице. — На-на… всякий случай. Б-бережёного б-бережёт Б-бог. Адри красноречиво кашлянул, и Пуассон сдался. Он остановился у очередной двери. Вопросительно глянул на главу сюрте. Тот быстро кивнул. Тогда танатолог облизнул тонкие губы. Провёл пятернёй по волосам. И вынул из кармана левую руку. После чего продемонстрировал её Агресту. На кисти оставалось всего три пальца. — Па-па-нимаете, су… случаются инциденты. Бу-будет ха-ха-рошо, если в-вы не станете ко-ко… лдовать. Мы о… о-о-о… Адри прервал его жестом. — Некромантия вне закона. И светского и церковного. — Ды-да. Н-но о-она об этом н-не знала. О-однажды на-на меня на-набросился т-труп б-бродяги. Он за-за-за… грыз моего коллегу. — Это случилось три года назад, — сказал Кристофер. — С тех пор прецедентов не было. — Ха-ха…рошо, что у него бы-были не в-все з-зубы, — улыбнулся Пуассон. — Но-но… с тех пор я немного за-за-за… — Он заметил, Пуассон. — …икаюсь. Адри нахмурил брови. — Вообще это ненормально. Я про вернувшегося. Здесь явно замешан одержимый. Или что похуже. Надо полагать, случай не единичный, раз вы так забаррикадировались?.. Пуассон не торопился с ответом. Но затем всё же решился: — В-в-в… вы правы, мсье. Были ещё. — Безумие, — всплеснул руками Адриан. — Вы устраиваете из морга балаган, делаете стеклянные стены, зная что на людей может накинуться вернувшийся?.. — М-мы это предусмотрели. За-закрываемся в шесть. И сэ… следим за э… экспонатами. — Мсье Домокл нас заверил, — влез в разговор инспектор, — что это безопасно. Он уверяет: инциденты невозможны днём. Считаете иначе?.. Адри недовольно вскинул брови. Опять Домокл! Но всё же признал: — Если выкинуть из головы, что мы вообще ничего не знаем об одержимом, который манипулировал труп, то да. Совершенно безопасно. Кроме того, мы не знаем что ещё может здесь объявиться. И уж точно не знаем всех видов заложных акум! — Как только, — холодно произнёс Кристофер, — префект наградит вас полномочиями проверяющего, вы сможете возмущаться более плодотворно, мсье Агрест. Но вам придётся ждать в очереди, поскольку у мьсе Домокла есть ученики. Адриан нервно поправил шейный платок. Перевёл взгляд на Жерона. И не смог не задать вопроса: — Мсье Пуассон, вы в курсе всего этого. Вы в курсе, что по Парижу бродит одержимый класса манипулятор. Но продолжаете здесь трудиться. Почему?.. Юноша пожал плечами. — Зэ…здесь бы-бывают инциденты. Но-но в о-основном это и-инетересная ра-ра-ра… бота. С лю-удьми. — Очень спокойная, что главное. Пуассон белозубо улыбнулся. — Ды-ды… да. В-в точку, м-мсье Агрест. Сэ… покойная.******
Троица спустилась в подвал по узкой, закрученной винтом лестнице. Освещения на ней не предполагалось, и потому Пуассон шёл впереди, масляным фонарём вырывая из тьмы покрытые селитрой кирпичные стены и стёртые ступени. В конце лестницы гостей ждала скрипучая решётчатая дверь, которую Пуассон открыл прегромадным ключом. — Это ме-е… ртвецкая, — пояснил он. — Здесь ле-ле… жат… — Мы поняли, — перебил его Роут. Но на всякий случай пояснил: — Хранилище. Здесь лежат прочие тела. Адри не нужно было объяснять почему. Даже здесь, на пороге, он чувствовал пробирающий до костей сырой холод. Ощутимо тянуло сквозняком. Он то появлялся, то исчезал, тревожа огонёк на фитиле лампы. Будто во тьме притаилось исполинское, мерно спящее чудище. — Ясно, — сказал Агрест. — Добро пожаловать на бель этаж. Танатолог сипло рассмеялся. И смех этот эхом разнёсся по съеденной тьмой тишине. — Э-это в-вы ха-арашо сказали, мсье. Бе-ель этаж. Ха-ха-ха… Они миновали пару поворотов, после чего впереди показался свет. Под ногами посетителей влажно чавкало. Но чем ближе они подходили к освещённому помещению, тем скорее влага заменялась на хрусткий иней. Теперь он серебрился и на стенах. Изо ртов вырывались дышки. Наконец, посетители очутились в просторном погребе. Сводчатые потолки нависали здесь столь низко, что Адри то и дело цеплялся за них невысокой тульей цилиндра. Стены заменяли ряды кирпичных колонн, упиравшихся в пол. Словно алые стволы деревьев, они тонули во тьме, и Адри показалось, что он очутился в царстве подгорного короля. Погреб наверняка был огромным. Теперь посетители видели только то, что им дозволяло освещение: кто-то заботливо зажёг стоящие на бочках лампы. И теперь они коптили, подрагивая язычками огня. Бросали на выгнутые, искрящиеся инеем, потолки ровные круги света. Подле каждой из колонн стояли колоды, доверху забитые колотым льдом. А подле каждой из колод — по паре медицинских столов, на которых, накрытых простынями, можно было рассмотреть очертания человеческих тел. Адри не смог удержаться: поднял один из фонарей за ручку, и, выкрутив фитиль на полную, поднял лампу над головой. На пару мгновений он отвоевал у темноты десятки колонн, и куда больше — столов. Не все из них пустовали. У смутных очертаний стен на самом краю погреба виднелся нескончаемый ряд ледников. — Ва-ва-вам интересно? — спросил Пуассон. — Это о-очень сэ… старый по-огреб. О-он был тут до-о ре-революции. Здесь ха… хранили вино. А ва-а время Террора ме-ме… мёртвых. — Понимаю. Революция, это когда покойников больше, чем вина, — сказал Адриан, ставя лампу обратно на бочку. Глухой звук эхом отправился во тьму. И та отозвалась дробью звонкой капели. Плагг, до этого тише травы сидевший на плече, как-то скорбно скрипнул. Адри оставалось только догадываться, каким нервами нужно было обладать, чтобы работать в таких условиях. Пуассон, фонарём указал на пару столов. Возле них сейчас стояли добытые невесть где вешалки, на которых болталось тряпьё. — Ну ч-что г-господа? На-ачнём?.. Адри нашёл глазами свободную вешалку. И набросил на неё сперва пиджак, а затем и сюртук. Остался в одной только рубашке да жилете — холод тут же забрался под тонкую ткань сорочки, вцепился ледяными зубами в кожу. Посмотрел на очертания тел. После чего стянул с головы и цилиндр. Плагг, который сперва перепрыгнул на один из столов, чёрной тенью метнулся к Адри. И снова вцепился когтями в плечо. — Приступим. Роут что-то буркнул в усы. Представитель сюрте старался держаться невозмутимо. Но по одной только позе Адри мог судить — инспектор предпочёл бы оказаться сейчас где-нибудь подальше от ледника. Где-нибудь наверху. Адриан понимал его прекрасно — он, как и многие, не питал любви ко всякого рода подвалам и гробницам. Но его, в отличии от инспектора, такие места отрезвляли. Они вымывали из души сомнения. «Терпите, инспектор, терпите. Некоторые оказались здесь в том числе по нашему с вами недосмотру. Это цена, которую мы платим за промедлением. Вот он, результат бездействия: лежит сейчас во тьме и безмолвии». Пуассон подошёл к столу. И резким движением сдёрнул простыню с первого тела. — Н-да, — сказал Адри, склоняясь над трупом, — любопытно. Плагг царапнул когтями кожу плеча. После чего едва слышно произнёс. Не разжимая, впрочем, клюва: — Здесь духи. Адри ничего ему не ответил. Он был поглощён осмотром. — Итак, — сказал он. — Перед нами тело молодого мужчины, умершего… не своей смертью. Хм. Мсье, Пуассон, могу я воспользоваться вашей кюреткою?.. — Сэ… сделайте милость. Инструменты были аккуратно расстелены на тряпице, что покрывала тумбу. Блестела в свете ламп сталь топориков и пил. Здесь же скромно притулились чуть менее жуткие орудия, вроде ланцетов, пинцетов и скальпелей. Ворон беззвучно вспорхнул с плеча Адри. Мягко опустился на стол. И безошибочно нашёл продолговатую палочку кюретки. После чего вернулся на прежнее место, раззявил клюв — инструмент выпал на раскрытую ладонь Адри. Пуассон сперва удивлённо распахнул рот. А затем захлопал в ладони. — Б… браво, мсье. Ка-кая учёная п-птица! Плагг, отставив крыло в сторону, чопорно поклонился. Адри только вздохнул. Его совсем не забавляли развлечения духа, тем более в таком неподходящем месте. Юноша снова окинул взглядом тело несчастного. В свете ламп, с пляшущими тенями, оно казалось ещё жутче, чем было. Покойный не утруждал себя гимнастикой, имел покрытое дорожкой волос брюшко и мускулатуру, какая подходила скорее женщине; синее лицо, заострённое в посмертии, окаймляла шкиперская бородка. Всё это не говорило ни о чём серьёзном. Но вот полностью отсутствующий нос, а так же грубая рваная рана у основания шеи прямо — таки кричали о том, что дело не обошлось без одержимого. Адри приподнял губу, чтобы осмотреть зубы покойного. — Навскидку можно сказать, — пробубнил Агрест, — что жертва не старше двадцати пяти. Похоже, что он долгое время питался хлебом грубого помола. Мускулатура рук и груди слабо развита. Отсюда следует: перед нами студент, живший бедно, но не оскорблявший храм божий презренным трудом. Ещё… да, мы наблюдаем явные следы укусов. Раны… глубоки. Судя по отпечаткам, зубы, оставившие их, принадлежали человеку. Края ран свежие, не воспалены заразой, а это значит что нанесены увечья незадолго до гибели. Но что особо интересно… Он вздохнул, покачивая в пальцах кюреткой. — Мы наблюдаем укусы не только на лице и руках. Но так же на груди, боку, внутренней стороне бёдер, а так же в паху. Такое возможно, если бы несчастного повалили и начали грызть. А ещё… следы человеческих ногтей. Прошу обратить внимание, что у мужчины не исполосованы лицо и шея. Зато всё остальное… н-да. В противном случае можно было бы предположить, что он напал на кого-то, и жертва, защищаясь, откусила ему нос. Но тогда мы бы видели следы ногтей в районе шеи и глаз. Их нет. Кстати?.. вы нашли его недостающую часть?.. — Д-да. Н-неподалёку. Но-но… — Понимаю. Адри ещё раз внимательно осмотрел рану на шее. Кто-то вцепился несчастному в плоть. И с силой рванул от себя. То есть будто бы знал, как поскорее обескровить жертву. Похожая рана так же наблюдалась и в паху. — Он погиб от потери крови, — вздохнул Адри, — которая хлестала из этих вот двух ран. Нападавший знал, куда следует кусать, чтобы убить наверняка. Но его не пытались есть. То есть это не акт каннибализма. К слову, зачем вы омыли труп?.. — Та-та… так положено, м-мсье. Адри повернулся к вешалке. На ней висело одно только нещадно искромсанное женское платье. — А где его костюм?.. — Та-та-та… — От него остались только заляпанные кровью лохмотья, — сказал инспектор, который явно устал слушать бесконечное «татаканье». — Их сожгли. — Ве-ве… вещи в тумбе. Мо-мо… — Спасибо. Адри выдвинул верхний ящик. И с первого раза угадал. Набор вещей был скуден, и явно принадлежал мужчине. Расчёска, карманные часы, пара билетов, и… револьвер. Длинноствольный, явно не европейского производства, он подходил скорее армейскому кавалеристу, чем горожанину. Латунная спусковая скоба, восьмигранный ствол и характерная рукоять — Адри сейчас же узнал детище Ремингтона. — Хо-хо, — сказал Адри, аккуратно беря в руки оружие. Его вес приятно тянул ладони. Агрест любил орудия смерти. И ненавидел одновременно. Такая дихотомия нисколько его не смущала. Он к ней привык. — Надо же, — произнёс Адри не без удивления. — Как интересно. Это «Ремингтон». Модели один восемь — пять — восемь. Время его не пощадило. Как и владелец. Бедняга не следил за оружием… Адри пощёлкал барабаном — ход его вызывал едва слышный скрип, и уж точно не был плавным. Пальцами он потянул вниз рычаг над стволом. Вытащил ось, после чего нажал на курок: барабан выпал в подставленную кисть. Доктор посмотрел на просвет сначала каморы, затем и ствол. Провёл пальцем у дула — перчатка осталась чиста. Недовольно цокнул языком. — Если его и заряжали, то в Гражданскую войну. Это старое оружие, которое последний раз стреляло, наверное, в Америке. Откуда оно, собственно, и родом. Интересно, зачем он таскал с собой эту полковую пушку? Разве что на память?.. похоже, это уникальный образец. Обычно стальные детали Ремингтонов воронили, а этот блестит как сабля. Адриан быстрыми, точными движениями собрал оружие. Чем вызвал одобрительное «хм» со стороны служителя сюрте. Доктор взвёл курок, нажал на спусковой крючок. Щёлк! Барабан не повернулся. — Оно не способно стрелять, — заключил Адриан, возвращая револьвер в ящик. — У бедолаги не было шансов, даже если бы он потрудился сие чудо зарядить. — Вы хорошо разбираетесь в заморском оружии, — задумчиво протянул Роут. — Для моей работы оно подходит идеально, — объяснил Адриан. — Европейские образцы недостаточно точны. Разве что заряжать их удобнее. Теперь настал черёд часов. Вопреки ожиданиям, они не предъявили ничего интересного — за исключением старости. И родины. — Фабрика Массачусетс, город Уолтем, — прочитал Адриан полустёртую надпись, поворачивая корпус к свету, — это «Уолтем» модели пятьдесят седьмого года. Монетное серебро, грубое массовое производство. Заводятся ключом. Хм. Ни памятной надписи, ни имени владельца. Понятно. Перед нами останки небогатого американца, господа. Он владел вещами, либо купленными в ломбарде, на родине, либо, вернее, доставшимися от отца. Студент, который обучался в районе Сорбонны, он погиб неподалёку от своей alma mater. Его убивали, причём долго и мучительно. Две раны на шее и в паху стали для него смертельными. Requiescat in pace! — Бэ-бэ-раво, м-мсье, — сказал танатолог. — Ве-ве-сьма не д… дурно. — А где его деньги?.. — Деньги в кассе, — ответил полицейский. — Шесть франков. Его не ограбили, иначе забрали бы и пистоль, и часы. Адри осмотрел билеты, но что-то разобрать на них не смог — бумагу залила кровь. — Два билета… два, — задумчиво произнёс Адриан. — Не контрмарки. Он собирался посетить какое-то мероприятие. В компании. Это не все вещи, так мсье сюрте?.. Роут вскинул подбородок. Заложил руки за спину. — При нём было кольцо. Золотое. Адри поднял брови. — Вот как. Оно, надо полагать, в кассе. Что же. Очень мило, что вы об этом сказали. А теперь я бы хотел знать, к чему вы скрыли от меня это колечко?.. — Вы здесь не для того, чтобы определять личность усопшего. Мы её уже установили. Его звали Джорджем Бринтоном. Двадцать три года, студент. — Прекрасно. Теперь я начинаю подозревать, что вы привели меня сюда не только с тем, чтобы я осмотрел раны. Иначе зачем вы не представили мне покойного?.. Роут кивнул. — Я хочу убедиться, что вы годитесь для этой работы. Томительно — долгую секунду они играли в гляделки. Сыграли в ничью. — Тогда продолжим экзамен, — улыбнулся Агрест. Он набросил покрывало на несчастного. Пуассон бросился было ко второму столу, но Адриан остановил его жестом. — Судя по платью, это женщина?.. — Д-д… — В таком случае прошу дать мне минуту. Адриан подошёл к столу. Склонился над простынью, под которой угадывались человеческие контуры. Стараясь не дышать глубоко — он чётко чувствовал сладковатые нотки тлена — Агрест произнёс: — Меня зовут Адриан Агрест. Доктор Агрест. Божьей волей и собственным разумом я иду по следу вашего убийцы, с тем чтобы остановить его злодейства. Для этого мне необходимо осмотреть ваше тело — я бы не стал этого делать, но меня вынуждает долг перед обществом. Прошу меня простить. Вы позволите?.. Адри терпеливо ждал, не обращая внимания на полные недоумения взгляды. Так продолжалось, пока ворон легонько не клюнул его в мочку уха. И тихо произнёс: — Да. — Прекрасно. Тогда приступим… — Вы что, спрашиваете дозволения у трупа? — спросил за его спиной Роут. — К чему эта комедия? Адри медленно разогнулся. И, повернувшись к собеседнику лицом, произнёс: — Перед нами женщина. — Это труп! — Смерть — только состояние, — холодно произнёс он. — Она не отменяет приличий в отношениях между мужчиной и женщиной. Как англичанину вам положено об этом знать. Живя в Париже вы кое-что забыли. Как славно, что я сумел вам об этом напомнить. Но Роута не так-то просто было сбить с мысли. — Вы задали ей вопрос. Отвечайте — это был акт некромантии?.. Агрест белозубо улыбнулся. — «Ей». Прекрасно, я не сомневался в вашей порядочности, сэр. Однако, если вы намерены сажать в яму всех, кто обращается к усопшим (в горе, или в силу плохого зрения), то можете меня арестовать. Если же нет — могу я вернуться к осмотру?.. Полицейский воздел очи горе, но ничего не ответил. Адри жестом попросил Пуассона отбросить покрывало. И тот выполнил просьбу. — Ох. Я ждал чего-то подобного. Ну что ж… На столе, вытянув руки вдоль стройного тела лежала, несомненно, женщина. Спина её покоилась на длинных, густых волосах, какие могли вызвать в мужчине только восхищение. А в девушках — недостойную, но вполне оправданную зависть; при жизни кожа несчастной была смугла, но теперь смерть, а так же свет от масляной горелки, добавили её желтоватый оттенок. Округлое детское личико с пухлыми губами, сложенными в «бантик», несло на себе умиротворённое выражение. Аккуратный носик заострился в смерти, и это ей совершенно не шло. Бедняжка была прекрасно сложена, не портила её фигуры и умеренная худоба. Последняя не наводила на мысли о недоедании, нет. Даже сейчас, при беглом осмотре было видно, что девушка не бедствовала. Агрест не заметил на тонких, начавших чернеть у ногтя, пальцах ни единой мозоли. Какие бывают, скажем, у белошвеек. И уж точно не было сорванной кожи — вечного спутника прачек. Зато нашлись мозоли на стопах — девушка часто и много ходила в неудобной обуви на каблуке. Что было странно при довольно длинных ногах; погибшая и без того отличалась ростом, способным ввести в конфуз кавалера. Всё было скверно, и причиной тому были сотрудники треклятого морга. На шее девушки тянулась полоса с зашитой нитью раной. Похожие метки были и в паху, и на внутренней части бёдер. Тщательно замаскированные похоронной косметикой укусы всё ещё можно было разглядеть: следы зубов покрывали полную грудь, впадину талии, живот… они были везде. Как и следы от ногтей. Адри отбросил мысль о том, что этих двоих загрыз один и тот же одержимый — пусть на первый взгляд всё выглядело именно так. — Пэ-пэ-прекрасна как наяда, — прокомментировал Пуассон. Агрест, имевший удовольствие видеть наяду воочию с ним бы не согласился. Наяд вообще нельзя было отнести к существам сколько-нибудь красивым. К тому же девушка, при всех достоинствах, не была в его вкусе. Он не разделял восторгов о таких вот круглых лицах на длинной тонкой шее. Было в них что-то несуразное. Словом, будь девушка жива, Агрест не обратил бы на неё внимания. И поступил бы благоразумно: на левом её бедре виднелись язвы мокрого шанкра — следы болезни, нормальной для дам полусвета. Но теперь, в рамках приличий, он вынужден был согласиться: — Н-да, вы правы, мсье. Огромная потеря для нас всех. Итак, вы заштопали её как могли. А способны вы на чудеса — не танатологи, портные кутюр! Не буду спрашивать «зачем». Интересно, вы её так и обозвали, «наяда из переулка»?.. Я имею в виду, прежде чем выставить перед всеми, вот так, в бесстыдном виде?.. — За-за… зачем вы так, м-мсье?. — Благодаря этому, — вмешался Роут, — мы установили её личность. Её узнал один «поклонник творчества». Это некая Эсмеральда. Она промышляла тем, что торговала карточками со своим изображением. Как вы удачно выразились, неглиже. — Эсмеральда? В самом деле? То есть, я намекаю, настоящего имени вы не знаете?.. но пока оставим это. Теперь Адри обратил внимание на платье: — Весьма недешёвая вещь, правда? Теперь сложно сказать, была она куплена с рук, или сшита по меркам. Шёлк… и дорогой корсет. Прошу обратить внимание именно на него. Бока корсета несли на себе следы ногтей. Будто кто-то скрёб по нему, пытаясь сорвать. И это прекрасно ложилось на первое предположение. — Тело несёт на себе следы зубов в тех местах, где его должно закрывать бельё. Странно, правда?.. к тому же на корсете мы видим царапины, оставленные ногтями. Это сделали не когти, могу вас заверить. Но вот в чём штука. Прежде чем добраться до белья, нужно избавиться от жакета. То есть снять его. Зачем?.. Пока он и сам не знал ответа. Впрочем, не ждал его и от Роута. Инспектор (и теперь стало ясно почему), сообщил ему только общие сведения. В которых не говорилось, к примеру, о том что одну из жертв обнаружили без одежды. — Если бы это был хищник, — задумчиво произнёс Адри, — желающий утолить жажду крови, он бы не стал разоблачать девушку. Скажите, корсет уже был развязан, когда вы её нашли?.. — Да. Он лежал рядом с телом. — Спасибо. Надо полагать, она была дезабилье?.. — Обнажённой, не считая чулок и обуви. Агрест кивнул мыслям. Он снова посмотрел на полное умиротворения лицо. Конечно, существовали одержимые, которые рассматривали людей не только как источник пищи. Акума, захватив разум, выбирала самые тёмные помыслы души. Те, что спрятаны за клеткой сознания, в глубинах разума. Одержимые — воплощение звериной натуры человека. Среди них немало насильников. Но… Причём тогда здесь американец?.. — Над телом мсье Джорджа был совершён коитус? — спросил он как бы между прочим. Роут замешкался. — Э?.. в некотором роде. Но это не то что вы подумали, мсье. Вам сказать прямо?.. — Как можно? Это же экзамен. Адри медленно соединил ладони в перчатках. А затем отворил второй ящик. Он был полон мелочей, нормальных для женской сумочки. Бисерный ридикюль, пудреница, крошечные часики, несколько листов летучек с рекламой дамской чепухи. Изящный однозарядный пистолет был заряжен вплоть до пистона. Украшен затейливой золотой виньеткой с подписью: от м-е Р. Но внимание Адри привлёк хорошо ему знакомый билет, какие выдают на вечера и балы. Адрес и фамилии были ему совершенно не знакомы. Но графу «кому» предстояло ещё заполнить — и мадемуазель внесла бы свои настоящие имя и фамилию. Бисерным девичьим почерком. Кабы не истекла кровью в этот же самый вечер. — Итак, — вздохнул Адриан, просматривая листок на просвет. — У меня есть пара вопросов. Primis, вы снимали слепки с их зубов?.. Secundus: укусы на обоих телах оставлены одним человеком?.. — Да, — ответил Роут, — и «нет». Полагаю, вы поняли. — Возможно. Вообще картина складывается прелюбопытная. Девушка отправляется на променад вместе со своим другом, небогатым студентом. При этом мадемуазель привыкла жить роскошно — мсье Джордж не походит на её пару. Быть может это друг?.. кольцо, которое он носил с собой, говорит о том что намерения его выходили за рамки дружбы. Оно необязательно обручальное, но даже простое колечко друг дарить девушке не станет. В пользу этого соображения говорят и два билета в его кармане. В то же время, девушка носила с собой дорогое оружие, явно подаренное ей каким-то «Р». Скорее всего, этот дар оставил её любовник. О существовании которого мсье Джордж, скорее всего, не знал. К тому же в ридикюле красавицы лежал пригласительный билет на бал. То есть вечер её был заранее распланирован. Можно так же указать на один интимный момент, который мне озвучивать неловко. Но раз я доктор… на левом бедре несчастной имеются мокрые шанкры, явные свидетельства болезни амурного характера. В то время как гениталии мужчины чисты. Если между ними и была плотская связь, то совсем недавно, и Джордж не заразился. Хотя я склонен полагать, что отношения их были чисто платонические. Агрест кивнул, словно бы приходя в согласие с самим собой. — Итак. Всё выглядит как ужасающее преступление на почве ревности. Молодой человек предъявляет мадемуазель кольцо и претензии. Красавица их отвергает. Он угрожает ей оружием, она сопротивляется. Валит её на землю, и совершает акт насилия. Роут довольно улыбнулся. Хотел что-то сказать, но Адри прервал его жестом. — Однако, — веско произнёс он. — Это то, чего хочет от нас акума. Она хочет, чтобы мы так думали. Осмелюсь предположить, что зубы, оставившие следы на студенте, принадлежали «Эсмеральде». Её же кусал молодой человек. И, важный момент. Вы сказали, что на ней были только чулки и обувь. Первые нельзя стянуть, не сняв последних. Однако в остальном она была полностью обнажена! То есть чулки преступник не снял только потому, что не сумел бы справиться со сложной шнуровкой высокого сапога. Другими словами, это похоже на порыв… страсти. — Объяснитесь. — Всенепременно. Насильник технически может раздеть жертву. В том случае, если та лишена сознания. Довольно проблематично разоблачить современную женщину, если та того не желает. — Поверю вашему опыту. Это была обидная шпилька, с намёком на не менее обидные слухи, но Адри её безропотно проглотил. — Мы знаем, — продолжил он, — что жертва была в сознании. Ведь она оставила на теле следы. А я убеждён, что это была именно она. Как и в том, что корсет сняла так же она. Вряд ли бедный студент настолько искусен в обращении с дамским бельём, что может стянуть его без помощи. На корсете нет следов ножа. Как не было ножа и у мсье «Д». Отсюда вывод: это был… порыв двух тел. Они бросились друг на друга, начали кусать, царапать. Акума затуманила им разум, и бедняги не поняли даже, что нанесли друг-другу несовместимые с жизнью раны. В подвале повисла тишина. Пуассон, улыбаясь, поглядывал на Роута. Тот о чём-то напряжённо думал. — Последний вопрос, — сказал Агрест, указывая кюреткой на Кристофера. — Тела нашли в… гм… в компрометирующих позах?.. то есть как бы в процессе коитуса?.. — Да, — неохотно ответил Роут. — Всё верно. Не «как бы». Он был в… Адри снова прервал его жестом. — Я понял. Достаточно. — Мне бы хотелось знать больше. Больше того, что вы «поняли», мсье Агрест. Что убило этих двоих? Парень понимающе качнул подбородком. — Вы говорили, что случаев было пять. Умирали парами. Смерть застала жертв в таком же… — Ш-шесть, — поправил его Пуассон, который смотрел теперь на Адриана не просто с уважением. Восхищением. Адри наградил инспектора полным укоризны взглядом. — Вот как. Вы утаили от меня и это. Должно быть, вы решили что я люблю сюрпризы. Остаётся узнать… — Я обещал не раскрывать подробностей предыдущего инцидента, — перебил его Роут. — Там замешаны… громкие имена. Убитые горем родители не хотят, чтобы газетчики начали гудеть о том, что кровные брат и сестра затрахали друг-друга до смерти посреди столицы. И уж точно этого не желает префект полиции. Вы двое меня поняли ясно?.. Коронёр часто закивал. Адри с удивлением посмотрел сперва на него, затем на инспектора. Молча указал пальцем на ворона, намекая что он тоже всё слышал. Но Роут этот жест проигнорировал. — …в остальном случаи похожие. В первом участвовали мальчик и девочка. Мы сперва не поняли, что это было — всё выглядело как драка двух нищих, которая кончилась кровью. А затем случай повторился. И снова. Фокусы с фонарями — здесь я вам рассказал как было, ничего не тая. — И теперь родился слух, — произнёс Адри. — Сказка про фонарщика. Высокое чудище, которое гасит фонари как спички… пальцами. Вот так… Роут удивлённо хмыкнул. — Да. Вы в курсе. И что скажете? Можете прикончить эту дылду?.. — «Дылду»? — фыркнул Агрест. — Я не знаю как оно выглядит. И никто из живущих, надо полагать. Потому как наш одержимый скрытен. Он не хочет чтобы его видели, и прячется во тьме. Такой скорее убьёт свидетеля, чем оставит в живых. Но вот что важно. Он боится… значит уязвим. А «высокое чудище» звучит как городская легенда. Огромное создание легко заметить, и мимо вас оно б точно не проскочило. Молва оправдывает ростом эту феноменальную способность управления светом. Ведь настоящим фонарщикам нужна лестница. Я полагаю, что мы имеем дело с физически не развитым трансформом. Он делает ставку на хитрость, поэтому идёт на подлог. Ему не нужна слава. Оно хочет, чтобы мы боялись… сами себя. — То есть вы знаете, кто накручивает нам усы. Я правильно понял?.. — Да. Скорее всего. Мы имеем дело с манипулятором. Вроде того, что манипулировал труп в сих унылых стенах. Только этот управляет живыми людьми, а не… предметами. Это делает его не просто опасным. А чрезвычайно опасным. Я бы даже сказал смертоносным. На его фоне наш тритон — как невинный щеночек рядом с медведем-шатуном. Мне самому не доводилось сталкиваться с такой формой одержимости. Но наука дала ему звучное определение — «кукловод». Он выдержал паузу. — Вы, быть может, слышали о Гамельнском Крысолове?.. — Господь с вами. Это же сказка. — Да-да. Прямо как наш Фонарщик. Оба они — кукловоды. Крысолов увёл за собой всех детей в городе. И Бог знает что с ними потом стало. Мне страшно представить, какой силой обладала эта… это… чтобы обрести контроль над столькими людьми одновременно. Данный случай следует держать в голове, раз мы начинаем… охоту на нечто подобное. Не правда ли?.. Голос Адри был тихим, вкрадчивым. Он идеально подходил и помещению, и ситуации. Даже непоколебимого Роута это проняло. Агрест же про себя ухмылялся. Дело, в которое он ввязался, в самом деле было очень непростым. И ему необходима была помощь. А значит нужно было внушить упрямой седой голове, что всё очень и очень серьёзно. К счастью, Роут поверил. Медленно кивнул. Провёл пальцами по усам. После чего произнёс: — Вот… дерьмо. — Держите себя в руках, мсье. Среди нас дама. — Да к… чёрту, Агрест! Перестаньте же паясничать! Как только я проникаюсь к вам уважением, вы начинаете выделывать коленца! — Однако я абсолютно убеждён, — заложив руки за спину, произнёс Адри, — что она среди нас. Ведь с момента смерти не прошло девяти дней. Как известно науке, проекции живут до этого срока. И способны на поступки. Пуассон изменился в лице. Сделал шаг к инспектору, едва не прижимаясь к нему боком. — Возьмите же себя в руки, — прошипел инспектор сквозь усы. — Мсье Агрест изволит шутить. Снова. Адри закрыл глаза. Тихо шепнул, переходя на латынь: — Плагг. Позволь мне увидеть. Сторонний наблюдатель мог бы поклясться, что ворон в этот момент поднял крыло. На манер веера закрыл им бледное лицо хозяина. В висок Адри вонзилась раскалённая игла. К горлу подступила дурнота — уши будто заложило ватой. А затем он открыл глаза. Тьмы стало меньше. Но лампы теперь светили так ярко, что на них невозможно было смотреть. Ещё… Адри увидел их. Вернее, сперва почувствовал. Лишённые цветов и объёма, фигуры бродили под сводами подземелья. Все они были обнажены. Некоторые безучастно упёрлись лицами в стены и колонны. Иные, едва передвигая ноги, плыли сквозь пространство эфира. Адри повернул голову. Рядом с укрытым телом Джорджа стоял молодой человек. На лишённом носа лице держалось выражение полного отупения. Из раны на месте носа струилась чёрная кровь. Точно такая же заливала его плечи, грудь. Он уже почти потерял связь с миром, и потому был едва различим на фоне стены. Даже узкая полоска света, расположенная в месте, где сходятся рёбра, светилась только едва. Но девушка… она этой связи не потеряла. Её контуры были видны ясно и отчётливо. Сейчас она беззвучно рыдала, склонившись над собственным телом. А затем, почувствовав на себе взгляд, оторвала ладони от лица. Адри едва сдержался, чтобы не отшатнуться. Маска смерти — не то, что он желал увидеть ни сейчас, ни вообще когда-нибудь. На месте глаз призрака зияли чёрные дыры. Из ран на теле хлестала кровь. Всё было как обычно. Она раззявила рот в беззвучном крике. И рванулась ему навстречу. Агрест быстро вскинул руку, заученно сложив пальцами мудру. — Нет, — сказал он. — Нет. Девушка словно бы ударилась о невидимую стену. Фигура на мгновение исчезла. Чтобы затем появиться чуть левее. Ворон оглушительно каркнул, забил крыльями. — Я хочу помочь, — беззвучно, одними губами произнёс Адриан. Без особой, впрочем, надежды. Если призраки и обладали разумом, то в какой-то искажённой, нездешней форме. Большинство из них и вовсе были тупы как пробки. Но этот всё же сумел прочитать послание. Белое лицо исказилось, девушка в мольбе протянула к Агресту руки. Адри отрицательно покачал головой. — Кто сделал это. С тобой. Вопрос, — спросил Адри, не переходя даже на шёпот. Тонкий, полупрозрачный палец указал на Джорджа. «Ну да. Конечно. Какой вопрос, такой ответ. И это хорошо, что она вообще ответила». Тогда он, стараясь шевелить губами как можно медленнее, произнёс неслышно: — Кто был там. Кроме вас двоих. Вопрос. Призрак замешкался. Затем сделал жест, словно бы брал ребёнка на руки. После чего снова распахнула рот, и начала что-то беззвучно кричать. Длинные волосы плавали в эфире, как в воде. — Твоё. Имя, — произнёс Агрест губами. Дух перестала бесноваться. И, подражая ему, беззвучно произнесла: — Аннашош, — шевельнулись губы. — Эрба. — Кто. Был. Там. Вопрос. Плагг оглушительно каркнул. И, что было сил, клюнул Адриана в висок. Агрест покачнулся, едва устоял на ногах. писк в ушах стоял такой, будто рядом выстрелили из пушки. Ворон спас его. Конечно, не из человеколюбия — ведь ему необходим живой хозяин. Эфир — не для Агреста. Он для Нуара. Но превращаясь в это чудовище, Адри не мог контролировать ни слова, ни поступки. Нуар первым делом отправился бы куда-нибудь подальше от морга. И занялся своими, жутко важными делами. О которых Адри на утро бы горько жалел. — Что с вами? — спросил Роут. — Её зовут, — чувствуя во рту привкус желчи, произнёс Адриан, — Шошанна Абрэ. Найдите её родителей. Пусть они заберут тело. — Некромантия! — громыхнул инспектор. — Как вы могли, Адриан?! Вы сошли с ума! — Это… не она. На лбу выступила испарина. Пальцами он ослабил давящий на горло галстук, сделал пару глубоких вдохов. Стало чуточку легче. — Вы… — …не имеете оснований… для ареста, — тяжело дыша, перебил его Агрест. — Здесь не было ни единого признака… некромантии. И вам это… хорошо известно. Ни досок. Ни одушевлённых. Никакого… столоверчения. Я… у меня бывают приступы. Дара. Кристофер сделал шаг назад. Осенил крестным знамением сперва себя. Затем Адриана. — Если вы шутите… как бы то ни было… это переходит границы! — Это останется между нами. Адри поднял на него тяжёлый взгляд. — Шошанна Абрэ, – повторил он. — И она, по-вашему, здесь. Это смешно. — Она здесь. Она свихнулась от ярости. Виноваты в этом вы. Вы, — он указал пальцем сперва на Роута, затем на Пуассона. Это было неприлично, но Адри решил что может позволить себе вольность. — Оба. Вы раздели её до нога. И выставили перед толпой, как экспонат. Вы нарушаете законы, в которые верили эти люди. Вы отказали им в последней милости. И теперь ваш склеп полон очень… очень рассерженных духов. — Вы увлеклись, Агрест. Можете сколько угодно дурачить простаков своей птицей! Но меня вы не… Сквозняк, который и до этого гулял по леднику, сделался крепче. Он задул одну из ламп. А затем кто-то невидимый с силой ударил по стоящей возле столов тумбе. Инструменты со звоном разлетелись по полу. — Не-не-не-не! — затараторил Пуассон. Сделал шаг назад. А затем бросился бежать. Роут, надо отдать ему должное, остался на месте. Адри чувствовал себя заметно лучше. Не спеша, он накинул на плечи сюртук и плащ. Поправил платок. — Передайте этих двоих мастерам скорбных дел, — произнёс Адриан, дрожащими пальцами застёгивая пуговицы. — Пусть их похоронят достойно. Счёт пришлите мне. Я оплачу все хлопоты. Он надел цилиндр. Подставил Плаггу руку. Ворон, взмахнув крыльями, поднялся с пола. Сел на указательный палец. — Вы, — сказал Роут, поправляя шляпу, — очень странный человек, мсье Агрест. От вас несёт неприятностями. Но сегодня я сделаю вид, будто ничего не было. Только… ради общего дела. Он помолчал, а затем добавил: — Она ведь… э… слышит? Адри пожал плечами. — Честно говоря, без понятия. Призраки не умеют «слышать». Как и думать. Но мы живы. Мы слышим и думаем. Пока. И, как джентльмены, обязаны быть людьми. — Понимаю. Адриан подхватил ручку лампы. Оба двинулись к выходу. Старательно делая вид, будто никуда не спешат. — Кстати, мсье, сэр. Вы всё ещё должны мне одно дело, — как бы между прочим произнёс Агрест. — Да неужели. — Истинно так. Я совершенно не хотел позировать для фото. И вы об этом знаете. Вы меня принудили, чтобы закрыть какие-то свои долги. Роут насмешливо фыркнул. — Да. Но вы не докажете. Адри усмехнулся. Всё было так. — Чего вы хотите? — проворчал в усы агент сюрте. — Сказок на ночь?.. — Нет. Мне нужно, чтобы вы дали мне всю возможную информацию, об одной девушке. По документам, несомненно поддельным, она зовётся Эддет. Это… «девочка с карточкой». Я проводил её обследование в день, когда приехал в Париж. Я хочу… чтобы все бумаги о ней были у меня на руках. В единственном экземпляре. И я имел возможность их потерять, в случае, если наше предприятие будет успешным. Это будет моим гонораром лично от вас. Идёт?.. Инспектор фыркнул. — Да вы сбрендили. Адриан улыбнулся, ставя ногу на ступень. — Вы правы. Вы чертовски правы, мсье. Но я умею быть невероятно убедительным…