Трудовые будни личного ассистента

Продолжая хмурится, не сразу понимаю, что возникла тишина, которую я вновь не спешила нарушать. В моей голове все еще вихрем крутилось множество мыслей и догадок, которые я никак не решалась озвучить. Да и стоит ли? — Маш... — прижимая телефон к уху, слышу уже гораздо более спокойный голос Шатунова спустя несколько секунд. Затем он делает глубокий вдох и прочищает горло. — Извини за этот наезд, я просто... действительно не понимаю, почему ты не пришла ко мне с этой просьбой. Прикрыв на миг глаза, выключаю плиту, на которой до этого грелся чайник, и выхожу из кухни в гостиную. — Юрий Васильевич, но я вообще ни к кому не обращалась с подобной просьбой. Вчера вечером Аркадий Владимирович сказал, что это вы даете мне несколько выходных. Я сама была удивлена, но не стала ничего расспрашивать. — В смысле? — слышу в его голосе искренние нотки удивления — еще большего, чем мое. Судя по всему, Кудряшов нас обоих обвел вокруг пальца. — Ничего не понимаю. Мне он сообщил, что у тебя появились срочные дела и тебя не будет следующие пару дней. Ерунда какая-то... Судя по тому, что мужчина вдруг замолчал, я поняла, что в его голове в данный момент крутятся кое-какие догадки касаемо директора. Тоже молчу, давая ему переварить только что узнанную информацию, прекрасно понимая, что подобный обман со стороны друга навряд ли пришелся ему по душе. Выключив телевизор, чтобы тот не мешал мне и не раздражал своей болтовней, хожу по комнате из стороны в сторону. С одной стороны, во мне незамедлительно вскипела злость на Аркадия за подобные делишки, которые он проворачивает за спиной своего, на минуточку, начальника, но с другой... Он ведь по сути не сделал ничего плохого, а даже наоборот, наверное. Его попытка отдалить меня от Юрия — это ведь нормально. Он заботится о его благополучии и не желает, чтобы тот натворил еще больше глупостей. Учитывая, сколько проблем случилось по моей вине за последние пару недель, винить Кудряшова я действительно не могу даже если бы сильно захотела. — Ладно, я поговорю с ним после концерта и выясню, в чем дело, — слышу в трубке недовольный голос и чуть улыбаюсь, в очередной раз осознав, как сильно соскучилась по Юре. Так сильно, будто бы не видела его минимум месяц, хотя прошли всего сутки. Затем же со всей серьезностью он неожиданно спрашивает: — Скажи, он тебя как-то обижает, грубит? Вмиг растерявшись, совершенно не ожидав подобного вопроса вот так в лоб, лихорадочно начинаю бегать глазами по собственной гостиной, будто бы это могло помочь мне придумать достойный ответ, который бы не очернил Кудряшова в глазах Юрия. Конечно, я могу рассказать, что тот не единожды выказывал мне знаки неодобрения, мягко говоря, но как-то точно не горю желанием их рассорить. Антипатия Аркадия по отношению ко мне — это только наши с ним проблемы, и они не должны отразиться на работе всего коллектива. А если я сейчас пожалуюсь на него (чего бы мне, честно говоря, крайне хотелось), то о гармонии в нашей дружной команде можно будет забыть. А внутренний голос подсказывает, что Юрий обязательно захочет поговорить обо мне со своим директором, и разговор этот точно выльется в нечто серьезное на фоне того, что из-за последних событий Аркадий весьма вспыльчив и напряжен. — Нет, — облизнув вмиг пересохшие губы, произношу тихо, но вполне уверенно для телефонного разговора. Будь Юрий Васильевич сейчас рядом — наверняка бы понял по моим глазам, что я лгу, а так немного можно расслабиться. — Нет, ничего такого не было. — А если честно? — слышу вдруг, что он улыбнулся, и сама незаметно делаю то же самое. — Это и есть честно. Я не спорю, Аркадий Владимирович очень строгий и требовательный, но я как-то к этому привыкла. Да и лишнего он себе не позволял. — Да, он... непростой человек и имеет сложный характер, однако много раз меня выручал, да и вообще... Но пообещай мне прямо сейчас, что в случае чего дашь знать, если он хоть намеком тебя расстроит. Он или кто-нибудь другой, поняла? — Поняла, — стараюсь сдержать еще более широкую улыбку, но получается, надо признать, крайне скверно, ведь на душе становится так тепло и хорошо. От этого чувства защищенности у меня за спиной едва ли не крылья вырастают, но приходится сдерживать собственные эмоции, внешне оставаясь спокойной. Случайно бросаю взгляд на часы, висящие на стене, и тут же спрашиваю, надеясь сменить тему: — Как прошел саундчек? Все нормально с организацией? — Все хорошо, не волнуйся. С трудом, но без тебя справляемся. С репетиции вернулись недавно, отдохнули и вот, обратно собираемся ехать. Начало через два часа... Погоди, так у тебя нет никаких личных дел, верно? — Верно, — киваю зачем-то, а у самой сердечко в груди так и замирает в предвкушении от его дальнейших слов. — Так может, ты приедешь? Сейчас. Как раз успеешь к началу. До Подольска час езды, а такси я тебе оплачу, — говорит он тихо и так осторожно, словно бы ожидая, что я откажусь. Но разве могу я... — Хорошо, — произношу почти сразу же, едва мужчина только успевает договорить. Понимаю, что не должна так себя вести, но ничего не могу поделать с собой и своим невыносимо мощным желанием увидеть Юру как можно быстрее. Кажется даже, будто, если я не увижу его сегодня, то целая ночь ожидания превратится для меня в самый настоящий, личный ад. Нет, ждать до завтра я точно не хочу. И не буду, раз уж он сам предложил. — Я приеду, Юрий Васильевич. — Договорились, — игриво произносит, даже не пытаясь скрыть того, что он более чем доволен моим ответом. — Тогда ты приезжай сразу в ДК, а потом уже все вместе поедем в гостиницу. Все, давай собирай вещи, а я машину вызову. Попрощавшись с Шатуновым, откладываю телефону и чуть ли не бегом несусь в спальню. Достаю сумку и принимаюсь бросать туда свои вещи, не особо заботясь о том, что они могут помяться, с ванной комнаты тоже забираю нужные мне гигиенические средства. Переодевшись из домашней одежды, пару раз проверяю, не забыла ли я что, а затем, убедившись, что свет везде выключен, направляюсь к выходу из квартиры. Обычно я ненавижу подобные внезапные сюрпризы, когда нужно срываться с места и мчаться куда-то ни с того ни с сего, но сейчас мне все равно. Я просто хочу поехать... к нему, и неважно, что в этот момент меня в очередной раз разрывает на две части собственная совесть. В этот раз голос влюбленного сердца оказывается куда более громче. Стоит мне только выйти на улицу, такси подъезжает уже через пару минут, не успеваю я толком насладиться видом медленно наступающего вечера в виде порозовевшего неба и ярко-желтой полоски на нем в той стороне, где садится солнце. Передав свой багаж вышедшему на помощь мужчине, усаживаюсь на заднее сидение и всеми силами стараюсь унять приятную дрожь рук. Достаю телефон и пишу маме смс с известием о том, что мои планы опять поменялись и я уезжаю из столицы. Она, как и всегда, желает мне удачи на работе, но даже через ответные строчки сообщения я чувствую, что она совсем этому не рада. Да и сама матушка уже несколько раз давала понять о своём желании касаемо того, чтобы я уволилась. В какой-то мере теперь я разделяю это ее желание, так как понимаю, что это было бы самым правильным решением из всех возможных, но... Это самое "но" не позволяет мне сделать столь нужный, хоть и болезненный шаг. За время дороги пытаюсь не думать о том, как воспримет мой неожиданный приезд Аркадий, хотя и понимаю, что хорошего с его стороны в свой адрес я опять мало чего услышу. Вернее сказать, вообще ничего. Если уж он пошел на подобный шаг, решив меня убрать с дороги хотя бы на эти несколько дней, дальше, я думаю, он может устроить и нечто более серьезное. Только вот, зачем ему это? Неужели его тревога о семье Юрия так велика, что он готов вот так нагло влезть в его личную жизнь? Либо же Кудряшов и вовсе преследует какие-то свои цели, но вот какие именно я пока не в курсе. Но повторюсь, в данной ситуации злодейкой являюсь скорее я, нежели он. Именно по моей вине брак Юрия может оказаться на грани распада, а возможно и так, что я слишком высокого о себе мнения. Да, он пытался признаться, что любит меня, но... что если это всего лишь страсть настолько сильно ослепила его? Нельзя ведь отрицать угрозу того, что получив желаемое, Юрий просто-напросто потеряет ко мне интерес и спокойно вернется домой... Больше всего я как раз таки и боюсь вот этого огня, что разгорелся так внезапно между нами, так как обычно после такого пламени не остается ничего, кроме обугленных угольков и разбитого сердца. Черт, я что, уже всерьез начинаю размышлять о том, чтобы сдаться и устремиться в его объятия? Нет, так ведь нельзя, совсем нельзя! Но и вместе с тем держаться на приличном расстоянии от Юрия становится все более и более проблематично... Совсем не замечаю того момента, как мы въезжаем в один из городов Подмосковья, а потому немало удивляюсь, когда машина плавно тормозит перед большим зданием, около которого уже собралось огромное количества народу. Благо хоть, таксист припарковался подальше от этой толпы, иначе фанатки Юрия, заметив меня без охраны в его же лице, определенно бы пожелали выяснить со мной отношения. Спасибо Сашке за его "прекрасное" интервью. Забрав свой чемодан, спешу к черному входу, где меня уже встречает Рома, которого наверняка об этом попросил Шатунов. Поприветствовав легкими объятиями, забрав у меня сумку и сообщив, что оставит ее в нашем автобусе, парень неопределенно кивает на вход, когда я спрашиваю, где наш босс. — В гримерке, кажется, был, — доносится мне в спину голос барабанщика, когда я уже направляюсь в само здание. В длинном коридоре мне встречается немало незнакомых людей — кто-то здоровается, а кто-то нет, но все они волнуют меня в последнюю очередь, так как ищу я конкретного человека. Спросив у одной женщины, где находится гримерка нашей звезды, проскакиваю мимо Кудряшова, который, к счастью, меня не заметил, с кем-то беседуя по телефону. Когда же я останавливаюсь около заветной двери, с трудом перевожу дыхание, ощущая себя какой-то преступницей, незаконно сюда проникнувшей. Несколько секунд бессмысленно смотрю на лакированную поверхность перед собой, а затем все же стучу и толкаю дверь, заглядывая в небольшую, но довольно уютную комнату. — Вечер добрый, — улыбаюсь, сразу увидев Юрия сидящим на диванчике будучи уже переодетым в концертный образ в виде брюк и джемпера. Как и всегда, ничего вычурного, но он и не нуждается в лишних атрибутах. — Как настрой перед выступлением? Заметив меня, он тут же встает и лучезарно улыбается, а я привычно таю под пристальным вниманием этих невероятно красивых глаз. Захожу внутрь и закрываю за собой дверь, сразу же поняв, что больше тут никого нет. — Ты приехала, — констатирует, медленно приближаясь и осматривая меня с ног до головы, словно бы за последние сутки в моей внешности могло что-то измениться. — Вот теперь привет. Не давая мне возможности что-либо возразить, он заключает меня в объятия и крепко к себе прижимает, позволяя уткнуться носом в крепкую мужскую грудь и вдоволь вдохнуть этот поразительный аромат его одеколона. Боже... Я скоро буду хотеть дышать только этим запахом, а не простым воздухом, клянусь! Подняв руки, несмело обнимаю Юру в ответ, чувствуя наконец, как буря в душе успокаивается, получив свою порцию долгожданного счастья, которое я испытываю всякий раз, стоит Шатунову оказаться в радиусе ста метров. Нехотя отстраняемся друг от друга, когда объятия становятся неприлично долгими, хотя на самом деле делать этого не желает ни один из нас. Уж я так точно. Подняв голову, заглядываю в голубые глаза, смотрящие на меня уже с привычным опасным для нас обоих блеском. Откровенно, но и в то же время ласково. Зрачки заметно расширены, как и, держу пари, мои собственные. Этот потрясающий мужчина глядит в данный момент на меня так, как смотрел два дня назад там, на кухне своей квартиры, а я... Еще вчера я была уверена, что у меня не хватит смелости на какой-нибудь серьезный шаг в отношении Юрия, а сейчас отчетливо понимаю, что еще как хватит. Не знаю, что именно послужило отправной точкой и придало мне той самой смелости, но уже в следующий миг подавшись вперед, обхватываю лицо Шатунова и касаюсь его губ своими. Так оба и замираем. Он наверняка пытается понять, что это такое на меня нашло, а я даже не пытаюсь пойти дальше. Не углубляю поцелуй и не делаю больше никаких телодвижений, наслаждаясь даже вот таким простым касанием к его телу. Затем же, испугавшись все-таки этого импульсивного поступка, собираюсь отойти назад, а то и вовсе позорно сбежать обратно в Москву, но он не позволяет. Резким движением Юрий обхватывает меня одной рукой за талию, а второй зарывается в распущенные волосы, тесно прижав к себе и с силой поцеловав. Поцеловав так, как мы оба того хотели все дни до этого — по-настоящему, по-взрослому. Разум вопил от ужаса и кричал мне: "Остановись, остановись, дура!" Но это было уже абсолютно бесполезно. Я больше себе не принадлежала, окончательно сдавшись на милость сильным мужским рукам, которые определенно не позволили бы мне вырваться, даже если бы я и попыталась.