Трудовые будни личного ассистента

Совершенно потеряв над собой контроль, забываю даже, как меня зовут. Чувствую только его — имя которого уж точно не смогу забыть и выбросить из своей головы. Чувствую также горячие губы, мягко, но уверенно терзающие мои собственные. И теплые ладони, лихорадочно блуждающие по моему телу. Сейчас существуют только те эмоции и ощущения, которые дарит мне этот невероятный мужчина. Больше никто и ничто. Даже саму себя я отныне не считаю чем-то цельным без всего... этого. С каждой новой секундой поцелуй становится все более жарким, все более неконтролируемым нами обоими. Юрий теснее прижимает меня к своему телу, почти до боли сжимая в своих объятиях, но мне это нравится. Нравится так сильно, что если даже я прямо сейчас задохнусь от нехватки кислорода, все равно умру счастливой. Обвиваю в ответ его шею, точно так же притягивая к себе, и стараюсь ничуть не уступать в этой страстной борьбе. Однако какой-то частью туманного подсознания мельком отмечаю, что мне до него, мягко говоря, далеко. То, как целуется Шатунов, определенно можно назвать исключительно искусством, и никак иначе. И это то самое искусство, которое не продается ни за какие деньги мира. Им можно наслаждаться только на безопасном расстоянии, в зоне недосягаемости. Так, по крайней мере, я думала еще минуту назад, после чего самым неожиданным образом все-таки получила возможность приблизиться настолько близко к человеку, о котором до этого могла только видеть красивые, будоражащие сны. Все более-менее адекватные мысли мгновенно выветрились из головы, стоило лишь прикоснуться к нему. Даже голос разума заткнулся довольно быстро, поняв, что в эту секунду борьба с его стороны будет проиграна. Так и случилось. И уверена, через время я буду себя за это проклинать, но сейчас... Сейчас я хочу насладиться этим мгновением сполна. И все равно не могу поверить... Случилось то, к чему мы с Юрием Васильевичем шли все последние дни. Боролись, спотыкались, но шли. Чувства действительно одержали над нами вверх, хоть я и была уверена, что смогу и дальше с ними благополучно справляться. Увы, оказалась слишком самонадеянной и недооценила силу своей тяги к собственному начальнику. Продолжая одной рукой стискивать мою талию, второй он вдруг куда крепче сжимает мои волосы, словно бы вот-вот окончательно сорвется с цепи. Но при этом каким-то образом умудряется думать о том, чтобы не причинить мне настоящей боли. Дыхание сбивается у обоих, но ни один из нас не собирается останавливать это безумие, ведь понимаем, что стоит поцелую оборваться, как вновь между нами возникнет былая неловкость. Чувствуя пальцами бешено бьющийся на его шее пульс, вздрагиваю, когда распаленный мужчина прикусывает мне губу. Тут же он это ощущает, замирает и отстраняется буквально на пару сантиметров. Смотрит на меня виновато, но с явной игривостью в глазах. — Извини, — шепчет еле слышно, затем перемещает ладонь мне на щеку. Нежно поглаживает и обводит осоловелым от нахлынувшей страсти взором с расширенными зрачками мое лицо. Останавливается на припухших от поцелуя губах, и взгляд его становится почти безумным. А потом еще тише бормочет скорее самому себе: — И как мне теперь выходить на сцену... Не выпускает из кольца своих рук и уже через пару секунд тянется вперед, вновь прикоснувшись своими устами к моим. Просто прикоснулся и застыл в таком положении, словно бы давая нам обоим убедиться в том, что это все — реальность. Я же, согретая жаром его тела и ничуть не менее разгоряченная, неожиданно сама для себя вдруг улыбаюсь глупо. Тут же ощущаю весь процесс того, как в один миг мои щеки опаляет дурацкий румянец. Юра это тоже сразу засекает. Усмехается тихо-тихо и гладит по волосам, снова и снова оставляя короткие, но такие чувственные поцелуи на моих губах. Дразнит и будто тем самым наказывает меня за все те дни, которые я его старательно от себя отталкивала и порой даже была довольно груба. Наивно кажется, что это мгновение не закончится никогда, но я ошибаюсь в который раз. Практически отскакиваем друг от друга в момент, когда раздается слишком громкий и даже оглушительный для нас стук в дверь. А когда та и вовсе приоткрывается, между нами уже расстояние в целых четыре шага. И настолько сильно меня пугает это неожиданное вторжение, что перед глазами на миг все пошатывается. А я ведь, в самом деле, настолько забыла о том, где мы находимся и кем вообще приходимся друг другу, что этот стук воспринялся моим подсознанием равносильно выстрелу из пистолета. Первым делом думаю про то, что это Аркадий явился для проверки, но тут же отметаю эту мысль, понимая, что он бы точно не стал стучать. И в подтверждение данного предположения, вижу перед собой незнакомое лицо молодого парня, примерно своего ровесника. На его шее висит карточка, обозначающая принадлежность к команде Шатунова. — Прошу прощения, — произносит он, переступив порог и посмотрев сначала на меня, а потом и на Юрия. — На сцене все готово, зрители на своих местах. Через пятнадцать минут Ваш выход, Юрий Васильевич. — Хорошо, спасибо, Антон, — доносится ему в ответ холодно и даже раздраженно. Я все это время старательно прячу свое раскрасневшееся лицо от незнакомца, так как по одним лишь моим припухшим губам он мгновенно поймет, что тут происходило еще несколько секунд назад. — Можешь идти, мы сейчас подойдем. Не поворачивая головы, слышу, как дверь закрывается, после чего мы вновь остаемся наедине. Спрятав лицо в ладонях, пытаюсь восстановить дыхание и успокоить чрезмерно быстро бьющееся сердце. В голове постепенно начинают зарождаться тревожные мысли касаемо моего неподобающего поведения. Но не успеваю я полностью погрузиться в процесс самобичевания, как спиной чувствую знакомое тепло и ту непередаваемую словами энергетику, от которой сходит с ума немалое количество женщин последние тридцать с лишним лет. Притянув меня к своей, точно так же тяжело вздымающейся груди, Юрий убирает мои руки от лица и опускает их вниз, после чего обнимает со спины и зарывается носом в мои волосы. Шумно втягивает воздух, а после трется своей щекой о мою, вновь заставляя меня медленно начать погружаться в то сладкое безумие от нежности и чуткой ласки этих прикосновений. — После концерта поговорим, хорошо? — просто киваю, не в силах ответить что-нибудь вразумительное. — И если Аркадий станет что-то говорить, скажи, что я сам вызвал тебя на работу. А лучше вообще ничего ему не объясняй, я сам разберусь. Оставив напоследок на моей шее горячий, порывистый и одновременно с этим томный поцелуй, он нехотя отстраняется и тянет меня за руку в сторону выхода. — Идем, я хочу, чтобы ты была как можно ближе ко мне в течение всего выступления. Оборачивается через плечо и дарит уже серьезный, собранный взгляд, сумев в невероятно короткие сроки взять под контроль свои эмоции. Я же так не могу, поэтому удрученно плетусь позади, почти со слезами на глазах отпустив его ладонь, стоило нам только выйти в коридор. Идем по неизвестному мне направлению, минуя немалое количество незнакомых мне людей, после чего добираемся до некоторой части нашей команды, состоящей из Игоря, Ромы, Кудряшова и того парня, что ворвался в гримерку пару минут назад. Последние двое о чем-то между собой разговаривают, стоя чуть в стороне от остальных. Кто этот Антон вообще такой? Завидев меня, Игорь и Аркадий удивленно распахивают глаза. Но если один глядит с легкой радостью, то вот второй... Несложно догадаться, что кое-кто не рад моему появлению тут, но отчего-то ничего по этому поводу не говорит. Задержав на мне взгляд лишь на несколько секунд, Кудряшов отворачивается. Я же так и мнусь несколько неуверенно, стоя за спиной Шатунова. Сам он, внимательно всех оглядев, принимается раздавать последние указания ребятам. Берет в руки микрофон. Коротко выглядывает в зал, откуда слышны голоса людей, ожидающих с нетерпением своего кумира. — Привет, — подходит ко мне тот самый незнакомец, немного при этом испугав. Смотрю на него, пытаясь понять, мог ли он догадаться о том, что случилось в гримерной между мной и Юрием. Но как бы ни вглядывалась в его ненавязчиво улыбающееся лицо, не могу этого определить наверняка. Выглядит он вполне дружелюбно и без малейшей тени подозрения в серых глазах. Внезапно отмечаю еле уловимое, но вполне заметное внешнее сходство этого молодого человека с нашей звездой. Брюнет, светлые, почти голубые глаза, даже роста они почти одного, разве что с разницей в пару сантиметров. — Здравствуй, — кое-как выдавливаю из себя, не зная куда деть руки, что так и норовят пройтись по тем местам, которых не так давно жадно касался Юрий. И которые до сих пор отчетливо помнят его ладони. — Я — Антон. Очень приятно познакомиться с настолько симпатичной девушкой. Ты ведь Мария, верно? Ребята уже успели про тебя немного рассказать, — удивительно радушно тараторит он, не сводя с меня глаз и выглядя при этом каким-то чрезмерно восторженным. — А я теперь, кстати, буду колесить с вами в туре. Жалко только, что он вот-вот закончится. В такой компании я предпочел бы побыть подольше... Не улавливаю большую часть его слов, из раза в раз бросая взгляды в сторону стоящего недалеко певца. Продолжая что-то негромко говорить Роме с Игорем, Юрий делает то же самое. Смотрит на меня в ответ, при этом туда-сюда переводя внимание с меня на этого Антона. Хмурится, демонстрируя свое недовольство, отчего меня тут же распирает изнутри нечто огромное и теплое, распространившееся по всем нервным окончаниям со скоростью света. Вспоминаю съёмки передачи Малахова и понимаю, что сейчас его взгляд очень уж похож на тот, каким он меня наградил при исполнении песни "Забудь его". И нет, я бы не сказала, что это прям ревность-ревность... Но очень уж на нее похоже. И стоило мне на миг ощутить до безобразия неправильное удовлетворение в своей душе от подобных мыслей, как я немедленно поспешила себя отдернуть. Черт! Черт! Черт! Это ведь абсолютно ненормально! Я ни в коем случае не должна радоваться тому, что женатый мужчина испытывает ко мне хоть какие-либо чувства, кроме дружеских. — Да, очень жалко... — отстраненно повторяю за парнем исключительно из вежливости. Он видит мое нежелание в настоящее время вести с ним беседу, а потому понимающе отходит в сторону и дает мне наконец-то долгожданное, свободное пространство. Ощущаю на миг укол вины за холодное поведение в сторону новенького, но ничего не могу с собой поделать. Провожаю пристальным взором спину Юрия, который уже направляется на сцену спустя пару минут после того, как туда отправились Рома и Игорь. Он идет уверенно под уже хорошо знакомые мне звуки вступительной мелодии, не оборачивается назад, но определенно ощущает мой взгляд на себе. Когда мужчина полностью скрывается из поля моего зрения, я делаю несколько шагов вслед за ним и останавливаюсь как можно ближе к сцене, но так, чтобы зрителям меня не было видно. Прислоняюсь плечом к столбу и незаметно для себя самой улыбаюсь, стоило услышать его задорное "Всем привет!". Слышу также, как позади продолжаются разговоры и суета, но все мое внимание остается прикованным к одному конкретному человеку, отнявшему у меня покой. Одним своим появлением перед публикой Юра уже ее покорил, а женскую часть и вовсе заставил восхищенно вздыхать, следя за каждым его шагом и движением. И это, думаю, не изменится никогда, сколько бы лет ему ни было. Да и я сама являюсь точно такой же слабачкой, попавшей под его чары истинно мужественной харизмы и обаяния. Первую половину концерта так и стою на своем месте, слава Богу, никем не потревоженная. Кудряшов, как ни странно, даже не попытался со мной заговорить и лично в глаза выразить недовольство от моего появления тут. Антон крутился где-то поблизости, но тоже не мешал моему уединению. Ну а всех остальных я и вовсе не замечала, никак не в силах перестать улыбаться, слушая, как и всегда, отменные шуточки своего босса, читающего записки от фанатов. И сердце мое замирало при исполнении каждой его песни, а также всякий раз, когда он уходил вглубь сцены и смотрел именно в ту сторону, где стояла я. Неустанно при этом вспоминаю и прокручиваю в голове наш поцелуй, сгорая каждый раз от смущения как в первый. В душе при этом творилась у меня полнейшая неразбериха. Мне было и легко, и тяжело одновременно. С одной стороны, ощущаю себя так, будто у меня за спиной крылья выросли и я вот-вот взлечу от внутреннего ликования. Чувствую себя как никогда счастливой только от того, что снова могу видеть Юрия рядом с собой, слышать его мягкий, бархатистый голос и греться под лучами столь доброго, ласкового взгляда. Но и вместе с тем почти возненавидеть себя готова за то, что позволила нам обоим переступить ту черту дозволенного вот так просто. Я поддалась своим эмоциям лишь на несколько минут, а теперь придется каким-то невероятным образом разгребать просто громадные последствия этого необдуманного поступка. Клянусь, не знаю, что это такое на меня нашло там, в гримерке. Разум будто по щелчку пальцев отключился и позволил телу наконец-то получить долгожданное наслаждение. И оно его получило, однако сейчас, когда морок развеялся и на меня обрушились жестокие реалии, я уже всерьез готова написать заявление об уходе и сбежать куда подальше. От собственных чувств, от назойливого Аркадия и от последствий, которые меня будут ждать в будущем. От всего и всех я готова сбежать сломя голову, только не от НЕГО. Один лишь Юра держит меня рядом с собой, сам того, возможно, не зная. Но и он же является источником моих самых главных душевных терзаний. В период перерыва Кудряшов отвлек внимание Юрия Васильевича на себя, пока тот отошел перекурить и отдохнуть немного. Я же в это время была в центре внимания наших парней, лишь краем уха вслушиваясь в их разговор. Новенький то и дело продолжал бросать на меня странные взгляды, будто бы хотел снова заговорить, но не решался. Как мне пояснил Рома, его взяли на должность, скажем так, мальчика на побегушках. И по большей части, для Аркадия Владимировича, который с чего-то вдруг решил переложить часть некоторой работы на плечи этого парня. Мне же, по большому счету, и вовсе было все равно, что, зачем и как. Да, мысли мои все еще были об одном и том же, и я ничего не могла с собой поделать... *** Благополучно завершив концерт, мы собрались и вышли на улицу спустя некоторое время. Я оказалась одной из первых, кто уселся в автобус, остальные тоже потихоньку рассаживались по своим местам. Привычно разместившись в самом конце, через тонированное окно наблюдаю за тем, как Кудряшов вышел из здания и сел в только что подъехавшую машину. Юрий, думаю, поедет в гостиницу вместе с ним. Но оно и к лучшему, у меня зато будет еще немного времени на то, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Тем не менее, я точно для себя поняла, что бегать от него ни за что не стану. Раз уж заварила кашу, то и расхлебывать ее придется тоже мне. В конце концов, я уже взрослый человек и должна уметь держать ответственность за свои действия. Если бы я еще, как нормальный человек, думала десять раз перед тем, как что-либо совершить... Вообще было бы потрясающе. — Можно присесть рядом с тобой? — слышу данный вопрос откуда-то сбоку и поворачиваю голову. Это снова Антон, и, честно говоря, его странная настойчивость с первого дня знакомства немного напрягает. Но ведь и нельзя думать сразу плохо о человеке, верно? Возможно, он просто старается наладить контакт со своими новыми коллегами, а я веду себя как последняя эгоистка. Успев растеряться от своих же мыслей, неловко улыбаюсь и собираюсь уже кивнуть, решив, что не будет все же лишним с ним нормально пообщаться, но вдруг... — Прости, парень, но тут уже занято. Вся напрягаюсь при звуке голоса Шатунова, который положил ладонь на плечо молодого человека и заставил его обернуться в свою сторону. Он все-таки решил ехать вместе с нами, а не со своим директором. С явным сожалением на лице, Антон кивает, разворачивается и протискивается мимо Шатунова по узкому проходу автобуса. Садится на другое место, через ряд от моего. Провожаю его взглядом, а затем с неким опасением наблюдаю за тем, как уже переодетый в другую одежду Юрий присаживается на соседнее место и протягивает мне... плюшевого зайчика. Сразу вспоминаю, что ему его подарила маленькая девочка, пришедшая на концерт вместе с матерью. — Юрий Васильевич, я... — тихо произношу, сама при этом не до конца осознавая, что хочу сказать. Беру в руки очаровательную игрушку. — Может, ты уже перестанешь мне выкать? Непонимающе смотрю на него, не в силах поверить в то, что он имеет в виду ровно то, что и сказал. — В смысле? — В том смысле, что хватит обращаться ко мне на Вы. Протягивает руку и убирает упавшую на глаза прядь распущенных волос. Вот так просто, когда это может заметить кто-то посторонний! Видит, что я собираюсь оспорить данное заявление, а потому опережает. — И никаких обсуждений, это приказ начальства. Снова улыбается: все так же мягко, но с заметной усталостью в глазах и движениях. Смотрит долго, пристально и многозначительно, отчего я покрываюсь мурашками с головы до ног. Не нахожу слов, чтобы нарушить эту напряженную тишину, возникшую между нами, но ситуацию спасает Игорь, обернувшийся к нам и обратившийся к Юрию с каким-то вопросом по поводу аппаратуры. В тот же момент автобус трогается с места и отправляется в путь. Отодвигаюсь ближе к окну и тяжело вздыхаю, давая себе возможность на передышку в период тех минут, пока в салоне автомобиля разгорается бурное обсуждение между мужчинами по рабочим моментам. Что ж, пока мы едем в гостиницу, я могу не волноваться по поводу будущего откровенного разговора, а вот потом...