***
— Нет, ну вы прикиньте, чел мне по плечо, а злой, как сатана. — Жесть… — Хочешь комнатами махнуться? — Чтоб с Наибом жить? Знаешь, обойдусь, спасибо. Нортон узнаёт имя своего соседа только после того, как проходит половину мужского общежития, пытаясь хоть с кем-нибудь поменяться комнатой. Наверное, было ошибкой сначала жаловаться, а потом предлагать, но он просто не мог сдержать свое раздражение — каким-то образом Наиб Субедар умудрился заработать себе такую репутацию, что буквально никто не хотел жить с ним в одном помещении, и Нортон с первой встречи понял, почему. Уже просто находиться рядом с ним было испытанием. Он заставлял чувствовать себя так, будто шаг влево, шаг вправо — расстрел, одна ошибка — четвертование, чихнешь не так — все, сразу смерть. Они не занимались такой ерундой, как деление комнаты надвое скотчем, но иногда Нортон хотел, чтобы поделили. Таким образом он мог бы спокойно существовать в пределах своей половины, не обращая внимания на злобные взгляды. Спустя месяц Наиб даже привык к нему, но дружелюбнее не стал. Для Нортона же проживание в одной комнате с этим чудовищем превратилось в дело чести. Типа если сольется, то не мужик. Нет, никто не брал его на слабо, Нортон сам с этим прекрасно справлялся. Он надеялся однажды назвать его хотя бы хорошим знакомым, потому что, несмотря на неприязнь, Наиб вел себя вполне мирно и сам Нортон тоже конфликта не искал. А еще жить в таких контрах с соседом было очень некомфортно. Он так думал, пока однажды, заходя на общую кухню рано утром, не увидел, как Наиб прямо лопаткой из сковороды доедает его жареную картошку. — Ты охренел? — громким шепотом спрашивает Нортон. Он еще толком не проснулся для этого дерьма. Может, это все нереально и его просто со сна плющит? Нортон протирает глаза, а Наиб все еще здесь, убирает все на место, будто ничего не было, и собирается проскочить обратно в комнату, но его закономерно останавливают. — Че надо? — Че мне надо? — еще больше шокируется Нортон. Наиб пытается вырвать руку, но не получается. — Ты хоть в курсе, чьи кровные сейчас доел? — Мне без разницы, пусти, — он пытается еще раз. — Родители не учили, что воровать плохо? — Пошел нахер, — на автомате кидает Наиб и резким движением выворачивает ему руку. От такой наглости Нортон окончательно просыпается, пихает его в бок и заставляет себя отпустить. — Блять, ты нормальный? — он потирает плечо. — У тебя че, денег на свою еду нет? Наиб поджимает губы, и его и без того тяжелый взгляд становится еще тяжелее. Нортон изгибает бровь. — Серьезно? — Не твое дело, — бурчит Наиб. Теперь молчание становится неловким. Каким еще оно может быть, они сейчас чуть из-за завтрака не подрались. Наиб снова предпринимает попытку уйти, но Нортон загораживает ему дорогу. Он сует руки в карманы. Только сейчас приходит осознание, что он не только низкий, но и тощий — откуда столько силы тогда? — Что? Мне выплюнуть все обратно? — язвит Наиб. — Если бы ты не вел себя, как злая собака, я бы предложил тебе вести общий бюджет, и тогда нам обоим было бы проще сводить концы с концами, — Нортон скрещивает руки на груди. Наиб подозрительно на него косится. — Кто вообще так делает? — Буквально все? Все нормальные соседи? Как, ты думаешь, тут люди выживают? — Работают? — Когда ты успеваешь работать? — Я подрабатываю по ночам. Нортон свистит. Имело смысл — он так крепко спал, что Наиб мог спокойно собраться и уйти незамеченным в ночь. — Теперь понятно, чего ты такой злой вечно. Не только голодный, еще и невыспавшийся. Наиб на физическом уровне испытывает желание снова его послать, но почему-то этого не делает. Вместо этого фыркает и реально задумывается. Нортону уже не так обидно за пропавший завтрак. — Давай так, — он смотрит на часы и ругается, осознав, что почти опаздывает. — Я на пары, потом посмотрим, че можно придумать. Поверь, нам обоим так будет проще. — Я еще не согласился, — щетинится Наиб, но Нортон лишь смотрит на него без восторга. — А у тебя есть выбор? Или ты еще не все доел? Так Нортон с Наибом заключают временное перемирие, чисто для того, чтобы выживать было чуточку проще. Это даже дружбой нельзя назвать, но это намного лучше того, с чего они начали в сентябре — на дворе, тем временем, кончался октябрь. Ведение совместного бюджета незаметно поставило Наиба из «стремного знакомого» в «приятеля». Теперь не так сильно чесались руки от желания поделить комнату скотчем. Когда Нортон по неосторожности поделился этой мыслью, Наиб хмыкнул и отвернулся, слегка поведя плечом. Он как раз нарезал себе шпоры на экономику и чуть ножницами не чикнул шнурок на форменной толстовке колледжа. Позже Нортон понял, что это он так посмеялся. Наиб был на первом курсе какого-то юридического отделения, умудрялся с него не вылетать, почти не появляясь на первых парах и иногда уходя с последних, работал по ночам и был настолько скрытным, что вытягивать из него информацию приходилось будто щипцами. — Нам бы еды купить, у тебя сколько? Наиб шарит по карманам и выкладывает на стол помятую пачку сигарет. Нортон задумчиво на нее смотрит. На это, наверное, особо ничего не купишь, если только у соседей не обменять. Он шарится по своим и находит только старые чеки из продуктового. Негусто. — Давненько мы к Уильяму в гости не ходили, — полупредлагает Нортон, вспоминая, что тот на днях звал всех к себе на съемную. — Согласен. Пару месяцев назад Наиб бы скорее удавился, чем был бы с ним согласен. Это, конечно, не значит, что они так классно подружились. Просто им стало проще друг друга терпеть. Но иногда старые паттерны все же вылезали — однажды Наиб просто решает не пускать его в комнату. Чисто из вредности, в качестве мести за то, что ему не дали отоспаться после ночной смены и разбудили утром на пары. Нортон пришел под вечер и не смог к себе попасть, потому что Наиб утащил два ключа с собой и теперь отказывался отдавать. — Поспишь на коврике, — полушутя говорит он, пока Нортон бьется в дверь. Удары затихают. Наиб прислушивается и слышит лишь удаляющиеся шаги — на этом решает, что шутка затянулась, и открывается, только Нортон больше не приходит стучаться в дверь. Спустя минут десять Наиб слышит стук в окно. И можно было бы, наверное, списать стук на дерево, да только у них во дворе нет деревьев. Наиб настороженно подходит к подоконнику, приоткрывает штору, и тут окно распахивается ему чуть ли не в лицо, а внутрь пролезает знакомая лохматая голова. — Во-первых, ты охуел, — говорит Нортон, пытаясь влезть целиком. — Во-вторых- Наиб от неожиданности пихает его из окна, но тот чудом не падает и толкается в ответ. День прошел зря, если они не поругались. Завтра Нортон поступит ровно наоборот и, уходя, «случайно» запрет Наиба в комнате, а потом поделится конспектом, чтобы помочь закрыть пропуск. Если из их комнаты за двадцать четыре часа не было слышно ни криков, ни грохота, значит кто-то умер (может, и оба). Они разве что вещи не били, потому что скидывались на них вдвоем. — Эй, ты, — зовет Наиб. Нортон с удивлением оборачивается, потому что за инцидент с ключами он последнюю неделю был только «обмудком». — А сам-то откуда деньги берешь? — У меня стипендия. Наиб смотрит на него пару секунд, размышляя, стоит верить ему или нет. Сомнения таки побеждают. — Правда? — с подозрением уточняет он. — Я тебе больше скажу, у меня повышенная. — Врешь. — С чего бы мне? — Ты не выглядишь как заучка. Нортон смеется с неожиданного — может, и неосознанного — комплимента. — Может, и нет, но оценки у меня хорошие. И еще я в команде по бейсболу. Во взгляде Наиба мелькает что-то вроде уважения. Больше «ладно, удивил», чем «вау, крутой», но Нортон в любом случае принимает это. — А чего не баскетбол? Тупо рукой бы до кольца доставал. — Черт возьми, ты умеешь шутить? И тогда Наиб улыбается. Это быстро проходит, и он отворачивается, натягивая капюшон, но Нортон запоминает, потому что на его памяти это впервые. Он записывает это себе в плюс — то, что он заставил этого гремлина улыбнуться хотя бы раз, даже если это секундное движение одними лишь уголками губ. Они не друзья, но привыкают друг к другу настолько, что жизнь в одной комнате становится даже терпимой.***
— Это вы что теперь, — изо всех сил сдерживая смех, говорит Уильям и пихает Нортона в плечо, — друзья? Наиб на него даже не смотрит — он занят, у него полный рот картофельного салата и, видимо, он не остановится, пока стол вообще не опустеет. Нортон каждый раз удивляется, как в такого гнома столько влезает. — Чего? — он изгибает бровь. — Я вообще-то терпеть его не могу. — Я тебя тоже ненавижу, — буднично отзывается Наиб. — Но вы до сих пор живете вместе? — прозвучало больше не как вопрос, а как утверждение. Уильям уже не особо понимает, что за чертовщина происходит в их комнате и в каких они отношениях. Вроде ведут себя как друзья и везде ходят вместе, а в один голос твердят, что лучше бы соседа съел рой саранчи. — Потому что все общежитие коллективно меня продинамило, когда я просил поменяться комнатой, — напомнил Нортон. Наиб иногда искренне ненавидел этого придурка. Иногда за то, что он рано встает и совсем не умеет тихо собираться. Нортон был настолько же грациозным, насколько слон в посудной лавке, и все его попытки не разбудить проработавшего восемь часов Наиба кончались тем, что он спросонья что-то ронял или его будильник звенел слишком громко. Иногда было достаточно и того, что он вообще посмел существовать в промежуток времени с шести до десяти утра. А иногда он вел себя как последний зубрила и заставлял Наиба тоже пассивно учить право, потому что иначе спорить с ним было невозможно. — Если ты еще раз оставишь пустую банку в холодильнике, я тебе член оторву, — нейтральным тоном проговаривает Наиб, заходя в комнату. Нортон оккупировал стол уже как часа два и непонятно чем именно сейчас занимался. — Статья сорок два, — отозвался он, не отвлекаясь. Наиб отчаянно боролся с желанием дать ему подзатыльник. — Какая, нахрен, статья сорок два. — Не помнишь? А надо бы. Желание победило. Пока Нортон возмущенно отряхивался, Наиб подглядел в его писанину и взглядом выцепил содержание этой самой сорок второй статьи. — «Сексуальные преступления»? — он невпечатленно посмотрел на него. — Ты охуел? — Мне кажется, вполне подходящая статья, — Нортон защелкал ручкой, снова погружаясь в конспект. — Или тебе больше нравится «нанесение телесных повреждений»? — Мне нравится, когда ты молчишь. — Да ты первый со мной заговорил. Наиб издал злобный стон и пошел к себе на кровать, собираясь отоспаться перед работой, пока Нортон занят и не шумит. Тот довольно усмехается. Однажды в их единственный выходной Нортон приносит в общагу наручники. — Из какого секс-шопа ты их достал? — Наиб скептически подцепляет их пальцем. Тяжелые, как настоящие. — Обижаешь, я их абсолютно бесплатно-нелегально одолжил. — У кого? Вам такие не выдают ведь? — Старик в полиции работает, — вскользь упоминает Нортон. Наиб смотрит на него вопросительно, потому что это вообще первый раз, когда он упоминает хоть какую-то родню, но Нортон на его взгляд не отвечает. — И зачем они тебе? — Чтоб приковать тебя к табуретке и заставить учить международное право. Наиб моргает. — Повтори? Вместо ответа Нортон зловеще хохочет, раскрывает наручники и застегивает сектор на чужом запястье. Наиб возмущенно вырывает руку — начинается мини-борьба, в ходе которой Наиб пытался одновременно раскрыть наручники и отбиться от Нортона, но тот уже умудрился их застегнуть, поэтому одна рука оказалась в плену. Ни секунды не подумав, Наиб изворачивается так, что получается защелкнуть второй сектор на запястье Нортона. Они останавливаются и пару секунд смотрят на это. — Ты… нахуя ты это сделал? — Нахуя ты это сделал! — Наиб от злости пихает его в плечо. — Скажи, что у тебя есть ключ. Нортон напряженно пялится на короткую цепочку между секторами. — Скажи, что у тебя есть ключ, — повторил Наиб более настойчиво. — Ну, — он неловко почесал затылок, — он точно где-то есть. У старика, может. Наиб ушам своим не верил. — Ты издеваешься? — Да блять, я-то откуда знал, что ты такое провернешь, — Нортон всплеснул руками и потянул заодно чужую. Наиб агрессивно дернул наручники на себя. — Ты идиот. — Сам такой. — Нет, ты реально идиот. Ты серьезно планировал прицепить меня к стулу без ключей? — Я не планировал их защелкивать, это ты уже начал орать как резаный и вырываться, — возмущенно заявил Нортон. — Я тебя щас задушу этими наручниками, — мрачно пообещал Наиб. — Осторожно, если меня начать душить, мне может это понравиться. — Ну пиздец. Они сели на пол и стали думать, что с этим делать. — А нельзя сходить к твоему старику и попросить ключи? — Ты чем слушал? Я же сказал, что нелегально одолжил. Он меня убьет, если узнает. — Блять, — Наиб устало провел рукой по лицу. — Тогда давай придумаем, как их снять. — Есть идеи? — Можно дверью сломать цепь? — И тогда у нас останется по модному браслету, — хмыкнул Нортон. — А мне оторвут голову за сломанные наручники. Наибу вообще часто хочется кого-то ударить, но вот сейчас. Сейчас соблазн его просто убивал. Попытка оторвать голову через три, две, одну… Нортон попытался вынуть руку, но только чуть кисть себе не вывихнул. Наиб тоже попытался, ибо его рука всяко меньше, но и у него не вышло — в полудраке слишком туго застегнулись. — Я тебя ненавижу каждым сантиметром своего тела. — Не так уж и много сантиметров. Он снова пихает Нортона в бок. Тот в ответ тычет локтем ему под ребра. — И что нам делать? — Завтра я смогу пойти и незаметно взять ключи, пока старик занят. Наиб, уже клюнувший на мимолетную надежду, что они расцепятся сегодня, обреченно застонал. — Мне целый день с тобой за ручку ходить, потому что ты долбоеб? — Может, это единственный раз в твоей жизни, когда ты с кем-нибудь за ручку погуляешь, — Нортон закатывает глаза. — Фу, отвали. — Я придумал: давай тебе левую отпилим, все равно не пользуешься. — Давай тебе лучше голову отпилим, все равно не пользуешься, — съязвил Наиб. Они оба чувствовали, какой это будет долгий и тяжелый день. На первый взгляд не было ничего сложного в том, чтобы провести один выходной, не выходя из общежития, но на деле оказалось, что у обоих были свои дела. Нортону пришлось отмазаться от тренировки, Наиб хотел только одного — отоспаться. С двухметровым телом на цепи это сделать было нереально, так что они решили хоть чем-то себя занять и вылезли в общую кухню. Было какое-то негласное правило — ни в коем случае друг друга не касаться, только если это не подзатыльники или удары под ребра, поэтому они демонстративно оттягивали наручники в свою сторону каждые несколько минут, выражая свое недовольство и отвращение. — Ну и что это? — Наиб скептически заглянул в кружку. — Это кофе глясе. — Это не кофе глясе, это говно с водой. — Нет, ну ты глянь на него, — Нортон помешал жижу ложечкой. — Когда в кофе добавляешь мороженое — это кофе глясе. — Ты уже добавил туда молоко, это не кофе глясе. — Я нашел тебя в лесу, ты молился колесу, а теперь ты разбираешься в кофе? Наиб даже завис на мгновение. Потом опомнился и на всякий случай пихнул его в плечо. — Что это, блять, вообще значит. — Это значит «не выебывайся», — Нортон демонстративно сюрпнул. Судя по его лицу, получилось даже нормально. Наиб все равно не рискнул бы пробовать, поэтому просто доел оставшееся мороженое. Он не доверял ничему, сделанному руками Нортона, после того, как тот намешал сонному Наибу перед работой бурду из колы, растворимого кофе, Ред Булла и лимонного сока. Да, взбодрило отлично, но лучше бы он никогда не знал этот богомерзкий вкус. И Наиб был самым непривередливым человеком на свете. После еды стало как-то поспокойнее, поэтому никто не ожидал беды, когда Нортон внезапно встал с дивана, по инерции стаскивая с него и Наиба. — Ты куда? — Мне надо отлить. Он мгновенно передумал доживать этот день. — Я не пойду с тобой ссать, — Наиб пристально посмотрел на него, надеясь, что он пошутил. Или он передумает. Неважно как. Нортон не отвел взгляд. — Ну, тебе придется. — Нет. Нортон, — он уперся ногами в пол и попытался усадить того обратно на диван, но Нортон буквально весил под сотку и головой подпирал потолок, так что это было невозможно. — Я не пойду. Мне плевать, терпи. — Либо мы щас пойдем, либо я тебя обоссу, выбирай. Он силой потащил Наиба из общей гостиной. — Да блять, нет, стой, давай тогда уже расхерачим эти наручники, — он в панике дергал рукой, но у него только запястье заболело. — Нортон! — Как? — он остановился, вопросительно изогнув бровь. Наиб стал судорожно вспоминать, чем можно вскрыть наручники без ключей. — Давай об дверь попробуем. Нортон тяжело вздохнул. — Хуй с тобой, давай. Мне тоже не нравится идея ссать с тобой под руку. — Хоть в чем-то мы согласны. Наиб зашел в ванную, Нортон остался снаружи. Они зажали цепь между дверью и косяком, как следует размахнулись и вдарили по металлу. Ничего не произошло. — Давай еще раз. И… опять ничего не произошло. Наиб схватил дверную ручку и стал яростно долбить по цепи, пока дверной косяк не начал гнуться. Спустя еще пару ударов Нортон понял, что дверь в ванную у них больше не закрывается. — Кусачки, — вспомнил Наиб, оставив цепь в покое. — У кого-то с восьмого были кусачки, пошли сходим. — Давай ты просто закроешь глаза на минуты две, а? — Нет, пошли за кусачками. Нортон страдальчески застонал. Они вышли в коридор, который вел к лифту. Даже ходить прикованными друг к другу было неудобно: Наиб был ниже, и его рука была неудобно приподнята, чтоб рука Нортона могла свободно висеть. Он точно ему отомстит за такой нелепый рост. Как вариант, сломает колени. С нескольких метров Наиб увидел, что лифт закрывается и по привычке скользнул вперед, легко пролезая меж дверей, но забыл, что за ним еще цепной шкаф два на два — Нортон как-то остается снаружи и лифт закрывается ровно по цепи. Он пару раз бьет по двери свободной рукой, но она не поддается. — Блять, что ты наделал. — Надо было шагать быстрее, — Наиб пытался изнутри раздвинуть двери, но у него не получалось сделать это одной рукой. — Теперь мне оторвет руку! — Еще неизвестно, что кому оторвет. — Ты нихрена не помогаешь, — Нортон в панике застучал по двери активнее. — Это не торговый автомат, прекрати по ней бить. — А может, я сейчас достаточно сильно ударю и ты выпадешь, как шоколадный батончик. — Тебе повезло, что ты за дверью. Они еще минут десять с руганью и криками пытались спасти свои руки от рассоединения с телом, пока к лифту не подошел один из старшекурсников. Он молча понаблюдал за их перебранкой, спокойно подошел ближе и нажал на кнопку вызова лифта. И дверь без сопротивления открылась. — Вы же… вы же знали, что так можно сделать, да? Повисло неловкое молчание. Наиб сделал вид, что не знает человека, к которому буквально прикован наручниками. Нортон кашлянул. — Э… нам… нам на восьмой. Парень кивнул и не стал дальше расспрашивать. Они доехали до восьмого, но на поиск кусачек Нортона уже не хватило, поэтому Наибу все-таки пришлось «закрыть глаза на минуты две», и сейчас он стоял, просунув руку в кабинку туалета и наблюдая потолок. Он в жизни себя не чувствовал таким опозоренным. — Только попробуй членом моей руки коснуться. — А что, боишься потом не отпустить? Послышался звук расстегиваемой ширинки. Наиб страдальчески прикрыл глаза ладонью. К счастью, этот унизительный день однажды закончится.***
Нортон фыркнул и перемотал фильм чуть дальше. — Блин, это же нереалистично. Кто вообще свою первую заплату относит родителям. Вот ты куда свою первую зарплату потратил? Под вечер обоим стало скучно, и они решили хотя бы немного скрасить этот ужасный день, засев за первый попавшийся фильм. Только вот Нортон не мог перестать давать комментарии, а Наиб слишком хотел спать, чтоб следить за происходящим — картинки уже мутнели перед глазами. Он нахмурился, вспоминая, когда вообще впервые заработал деньги и куда их дел. — Накупил сладкого и объелся. Нортон весело фыркает. — Серьезно? Тебе сколько, десять? — Не, мне было восемь. — Это не считается за зарплату, если тебе заплатили родители, ты в курсе? — У меня их нет, — зевнул Наиб. В голове у Нортона очень четко и ясно прозвучало одно единственное слово. Блять. — Блять, — озвучил он. Это многое объясняло. — Эм. Прости. Наиб подозрительно посмотрел на него. Потом, убедившись, что он сказал это искренне, тут же отвел взгляд. — Забей. — Они погибли или?.. — Чего тебе так интересно? — Ну просто. Нортон почесал щеку. Он чувствовал себя неловко и виновато. Наиб не особо понимал, куда идет разговор, и был слишком уставшим, чтоб понимать. — Ну, да. Погибли, я имею в виду. Но слишком рано, чтобы я их помнил, поэтому… — он пожал плечами. — Неважно. Теперь, когда Нортон об этом думал, все вставало на свои места. Он поверить не мог, что не догадался об этом раньше, это ведь было, ну. Очевидно. Почти так же очевидно, как когда сам Нортон целенаправленно не распространяется о своей семье. Он понимает, что это, по сути, впервые, когда Наиб с ним честен, даже без посылов куда подальше. И тогда до него кое-что доходит. — Погоди, ты реально работал в восемь лет? — переспросил Нортон. — Ты в курсе, что это эксплуатация детского труда? — Ну, тогда, очевидно, не был в курсе, — проворчал Наиб. — Мне просто нужны были деньги, и я их заработал. В приюте особо не дают карманных. Повисло молчание. Нортон пытался сфокусироваться на фильме, но уже потерял нить повествования и не мог перестать думать об этом разговоре. Он сам работал с четырнадцати и считал, что рано начал. Оказалось, у кого-то было и похуже. — Я же еще в первую неделю спизданул что-то вроде… — Ага, я помню, — усмехается Наиб. — «Тебя родители не учили, что воровать плохо?» Нортон вяло посмеялся и накрыл глаза рукой от стыда. — Боже, ну зачем ты это запомнил. Наиб фыркнул и рассмеялся. Этот звук заставил Нортона на секунду замереть, и он не понимал почему. Вроде бы слышал уже не один раз. — Какой же ты придурок. — Взаимно. В этих фразах не было ни злой насмешки, ни желания задеть — они были абсолютно безвредные, даже дружеские. Нортон уже не понимал, что с ним происходит и почему он внезапно чувствует себя так странно. Фильм заканчивается, Нортон тянется за пультом, как вдруг понимает, что Наиб уже минут десять как спит. В самой неудобной позе на свете, от которой с утра будет болеть спина, шея и вообще все тело разом, но он так мирно выглядит, что почему-то рука не поднимается его разбудить. Раньше Нортон бы просто спихнул его с дивана ногой. Он пару секунд на него смотрит, потом отводит взгляд. И правда спит. Даже вечно нахмуренные брови разгладились. У него уже в тридцать будут морщины, если он продолжит быть таким злым. Потом случается ужасное: Наиб медленно съезжает со спинки дивана к Нортону на плечо, продолжая спокойно спать. И Нортон, блять, в ужасе. Он начинает искать пути отступления, но все они включают в себя какое-то действие, из-за которого Наиб неизбежно проснется. Нортон нечаянно вспомнил, что он работал последние несколько ночей, а днем его заставляли учить формы экономики, пока от зубов не начнет отскакивать. Он будет чувствовать себя монстром, если сейчас его разбудит. Наиб, будто в подтверждение, громко вздыхает и устраивается удобнее. Нортон стискивает зубы, испытывая желание его обматерить, но все еще не испытывая желания растолкать его и отправить в комнату или хотя бы отодвинуться. Наиб выглядит так, будто комфортнее ему не было в жизни. По итогу весь вечер он сидит, выполняя роль подушки и выгоняя из общей гостиной всех, кто смеет приблизиться к дивану. Уильям, зараза, стоит в проходе и откровенно над ними смеется, настолько сильно сдерживаясь, что у него аж слезы выступают. Нортон одними губами артикулирует ему «иди нахуй» и делает жест у шеи, означающий, что если он будет шуметь, то ему оторвут голову. Уильям показывает пальцы вверх, молча фоткает их и уходит, махнув рукой на прощание. — Сукин сын, — выдыхает Нортон. Наиб только сопит ему в плечо, совсем не собираясь просыпаться. Какой же длинный, длинный день.***
— Ты не злой, — однажды заявляет Нортон, — ты просто не умеешь с людьми общаться. Наиб тут же давится панкейком. У него уходит какое-то время, чтобы откашляться и осознать сказанное, но еще он дает этому придурку время, чтоб он одумался и взял слова назад. Он не берет. — Это у тебя «доброе утро» такое? — Я серьезно. — Отстань, нормально я общаюсь с людьми. — Ты меня в первый же день нахер послал, — напоминает Нортон. — Ты рылся в моих вещах. — Я не рылся! Наиб молча отпивает чай. У них вчера закончился кофе. — Ну, сейчас бы не послал. — Ты бы и сейчас послал. И самое ужасное, что после шести месяцев совместного проживания угрожающие взгляды больше не работали. Нортон просто знал, что они не несут за собой реальной угрозы — это всего лишь значило, что Наиб раздражен. Где-то на уровне кота, которого дергают за хвост. Совсем слегка изучив его, Нортон почувствовал, будто ему развязали руки — и с ним стало намного проще разговаривать. Жизнь с Наибом незаметно перестала быть пыткой. — Почему Уильям всегда зовет меня с вами? — он потер воспалившийся от недосыпа глаз, что-то печатая в телефоне. — Потому что вы друзья? Наиб тут же перестал печатать и посмотрел так, будто Нортон сказал что-то странное. — Вы вдвоем друзья. Я-то тут причем? — Ты тоже, — настаивает Нортон. — Ну, у Уильяма вообще полгорода друзья, так что ты по-любому. Если люди долго и часто с кем-то тусуются, это иногда называют дружбой, знаешь? Наиб фыркает. — Мы-то с тобой не друзья. — Мы соседи, тупица, — он быстро что-то печатает. — Мы обречены проводить много времени вместе. Так ты вписываешься к нему? — Не, — он зевает. — Хочу отдохнуть. — Как скажешь. Нортон собирается и уходит к вечеру. Наиб закрывает за ним дверь и готовится провести самые спокойные несколько дней в своей жизни. Он не помнит, когда в их комнате последний раз было так тихо — обычно либо они ругаются, либо Нортон натурально шумит, а сейчас совсем ни звука. Наиб планировал отдохнуть на десять лет вперед, пока никого нет — Нортон с половиной своего курса вписался к Уильяму и их не будет почти неделю, — но что-то его стало напрягать уже на второй день. Да, было тихо. Слишком тихо. И это была не комфортная тишина, наоборот — какая-то давящая и тяжелая. Наиб признавал, что эмоциональный интеллект у него мог быть и лучше, и он правда не понимал, в чем дело. Все как обычно, даже никто не действует на нервы, но чем-то он был недоволен. Ходил на пары, на работу, а потом нехотя возвращался в общежитие. Самое странное, что Наиб не мог заснуть. Он пытался проветривать комнату, не есть за два часа до сна, ложиться раньше, ложиться позже, спать в гостиной под телевизор, но мерзкое чувство не уходило, а только крепло с каждым днем. Когда он уже явно грозился заснуть прямо на работе, Наиб решился день отлежаться дома. И теперь он лежал на своей кровати, битый час пытаясь либо заснуть, либо понять, что с ним вообще происходит. Неприятное, липкое чувство поместилось где-то у ребер и покоя не давало. Наиб начинал подозревать, что заболел с таким режимом, но вместе с тем эта мысль привела его в ужас. Потому что, когда ты студент, болеть — это дико дорого. Еще и время отнимает. В его случае не только время от учебы, но и время от работы (а это совсем ужасно). Он стащил со стола телефон, откинул зарядку и стал искать контакт Нортона. 17:39 Наиб у нас есть че нибудь противовирусное? Ответ пришел почти сразу: 17:41 Нортон хз, а что? 17:41 Наиб а обезбол? 17:42 Нортон девушки пришли и утащили тебе зачем? 17:45 Наиб забей 17:49 Нортон если ты заболел съезжай в ванную бацилла ходячая Наиб закатил глаза. Он умудряется даже по переписке раздражать. Еще и «обрадовал» тем, что в их аптечке только йод и муравьиный спирт. Остальной день проходил так же мучительно и неопределенно: Наиб не знал, чем себя занять и куда от себя деться, пытался читать или смотреть телевизор, но все было не то и не так. Он уже сам себя бесил. Он сдался, пытаясь хоть как-то наладить эту цепочку ужасных дней, как вдруг ближе к ночи дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял Нортон, с сумкой вещей и парой пакетов. — Ты чего приперся? — Наиб прочистил горло и глянул на календарь в телефоне. — Ты же еще дня три у Уильяма должен быть. Нортон решительно закинул пакеты на кровать, а сумку затолкал под стол. — Подумал, что, если ты заболеешь и умрешь, ко мне могут подселить кого похуже, — бодро произнес он. — Так что щас будем тебя лечить. Наиб опешил. — Ты дурак? — растерянно выдавил он. Даже привычные ругательства не выходили — просто язык не поворачивался. Наиб заглянул в один из пакетов и обнаружил там апельсины; заглянул в другой и чуть не подавился, видя несколько упаковок лекарств, в том числе несчастное противовирусное и обезбол. Каким-то образом от всего этого ему стало еще хуже. — Что? Совсем плохо? — Нортон потянулся положить ладонь ему на лоб, но Наиб вывернулся и слабо отодвинул его руку. — Ты… — У него даже слов не было. Мерзкое чувство ушло, но на его место пришло что-то большое и мучительное, а все из-за этого придурка. — Ты с ума сошел? Теперь Нортон тоже был растерян. — Хз, мне показалось, что ты тут заболел, — он почесал затылок. Ему было неловко. Ему показалось, и он тут же собрал вещи и свалил. Наиб попытался вместить эту мысль в свою голову, но никак не получалось. — Так ты себя нормально чувствуешь? Наиб уже не понимал, как себя чувствует, но это было далеко от «нормально». Самое страшное, что плохо тоже не было. — Да… бля, у меня просто… — он махнул рукой, пытаясь хоть что-то выдумать. — Переутомление, короче. Нортон хмыкнул, вываливая лекарства из пакета в полупустую аптечку. — Еще бы. Я тебе говорил, что твоя вот эта херня до добра не доведет. Нормальные люди ночью спят. Наиб отстраненно кивнул, пытаясь понять, почему ему внезапно стало лучше, как только Нортон пришел, зачем он сорвался и потратил на него деньги, почему резко перестал быть мудаком, почему тут столько чертовых апельсинов. Он одновременно хотел его ударить — потому что это ответ буквально на все на свете — или сделать что-то, о чем потом пожалеет. — Ну, эм, — неохотно начал Наиб, — все равно спасибо. Наверное. Я деньги потом верну. Нортон обернулся и посмотрел на него, изогнув бровь. — Слушай, ты точно в порядке? У нас общий бюджет, значит, вот это, — он постучал по чемоданчику, — тоже общее. Наиб неловко отвел взгляд. Он решает больше ничего не говорить, чтоб не рыть себе могилу еще глубже. Вместо этого они ложатся спать, Нортон, как обычно, первым начинает храпеть, и Наиб, к своему ужасу, понимает, чего ему все эти дни не хватало. Осознав это, он сразу вспомнил свою давнюю угрозу задушить соседа подушкой, но сейчас он даже пошевелиться не в состоянии — сознание да, в ужасе, а вот тело так измучено недосыпом, что Наиб вырубается минут за пятнадцать и спит до обеда, ни разу не проснувшись.