По стопам Уинстона Черчилля

Появление Грега в его доме было лишь вопросом времени. Майкрофт испытывал смешанные чувства по поводу его визита. С одной стороны, он не мог не ответить подобным образом на гостеприимство Лестрейдов в Сомерсетшире, а с другой… Он не был готов к тому, чтобы выставить напоказ личное пространство. Грег перешагнул порог его дома с детским любопытством, и этим включил миллиарды клокочущих мыслей в голове Майкрофта. Они разговаривали о чем-то повседневно-вежливом, как будто даже о погоде, но он все пытался определить, приемлемо ли, по мнению Грега, пахло в доме. Тот, однако, никак не комментировал окружающую обстановку. Ему, как будто, совершенно не важно было, где он находился, поскольку все его внимание было сосредоточенно только на нем — Майкрофте. Они нашли уединение в малой гостиной, где мебель позволяла рассесться достаточно далеко, чтобы не смущать друг друга вторжением в личное пространство, но и не так, чтобы приходилось щуриться, вглядываясь в даль при разговоре. Как заботливый хозяин, Майкрофт разлил вино по бокалам, и Грег в который раз при нем признал вино «не таким противным» напитком. — Так ты один тут живешь? — спросил он, уверенно усевшись полубоком в углу дивана. Майкрофт поборол страх, приказывающий занять место в кресле и сел почти рядом — на другом конце, оставляя приличное расстояние между ними. — Один. — Во всем доме? Один? — Грег казался искренне удивлённым. — Да. Они смотрели друг на друга достаточно долго для того, чтобы Майкрофт начал чувствовать лёгкое раздражение. Счет шел на десятые доли секунд, но даже тогда он не понял, откуда его вдруг накрыло грозовыми тучами, и, слегка тревожное до прихода Грега, настроение окончательно испортилось. Майкрофт пожалел, что он не мог позволить себе кричать или пинать ножки дивана в иступленной ярости… Ровно так же он понимал, что в его эмоциональном ответе на разоблаченную уязвимость не было никакой логики. Он знал, что злился совсем не на Грега. Он просто не был готов столкнуться лицом к лицу с тем, что наполняло его жизнь: одно большое, всепоглощающее ни-че-го. Майкрофт опустил свой взгляд, мечтая утопиться на дне бокала с вином. — Должно быть, удобно принимать гостей в таком доме? Всегда есть, куда разместить… — Я не принимаю гостей, — сразу же прервал он все попытки Грега к разговору. — Очевидно, это не совсем правда. Майкрофт нахмурился, безмолвно вопрошая. — Я у тебя в гостях. «Ах, это…». Больше всего на свете ему хотелось махнуть рукой, как будто присутствие Грега было чем-то повседневным и от того незначимым. — Что ж, можно и так сказать, — вместо обесценивания, признал он, — добро пожаловать. — Спасибо. Не припомню, чтобы был в подобных домах до этого. Даже преступлений ник… — Грег осекся, — лучше я не буду заканчивать это предложение. — Ничего страшного. — Не разрешай мне говорить о работе, когда у нас свидание, Майкрофт. Иначе это превратится в наши деловые встречи. От сказанного Майкрофт улыбнулся, скорее через силу, чем на самом деле. Веселья он не чувствовал, и даже яркому «у нас свидание» не удалось пробить его хмурый настрой. Грег не мог не почувствовать это, хоть и не выглядел обеспокоенным или нервным. С самого начала, как он переступил порог, он излучал уверенность, ощущение принадлежности месту, в котором находился. Казалось, он обладал врожденной способностью «быть своим», куда бы не пришел. Он заслужил намного большее, чем вечер в компании грустного, лысеющего, потасканного жизнью неудачника. Майкрофт вздохнул, безуспешно пытаясь выбросить назойливые мысли из головы. — Что-то случилось? — заботливо спросил Грег и, закинув руку на бортик дивана, осторожно коснулся его плеча. Ожидание ответа сделало тишину тяжёлой. Какое-то время Майкрофт вертел бокал за ножку между пальцами, баюкая бесхозные безразличие и апатию. Смотреть на Грега не хотелось: будто если он не был в пределах взгляда, то его не существовало, и вместе с ним не было оглушающей, непонятно откуда взявшейся боли. Все же было хорошо! Все было так хорошо!.. Почему он всегда все портил? — Я устал. Слова неподъемным грузом упали сверху. Майкрофт чуть сполз по дивану, до тех пор пока его голова, тяжелая, переполненная, не получила опору. Он закрыл глаза, но даже это не помогло с тем, чтобы выключить назойливый ураган мыслей, яростно сметающий все на своем пути. Ничто не помогало. Майкрофту был знаком лишь один способ, но он не мог позволить себе прибегнуть к нему, пока рядом был другой человек. К тому же, утром он едва влез в брюки, заказанные месяц назад. — Продолжай, — мягко подтолкнул Грег. — Что продолжать? — Это не простое «устал», так ведь? Не такое, которое можно исправить, выспавшись. Майкрофт не мог вспомнить, когда его сон представлял из себя что-то большее, чем часовые погружения в кошмары, прерываемые получасовыми периодами бодрствования. Он не знал другого сна. — Это не такое «устал», которое можно исправить, высказавшись, — он повернул голову на бок и измученно посмотрел на Грега. Отсутствие осуждения в его ответном взгляде полоснуло по сердцу даже сильнее, чем если бы его обсмеяли. — Всяко лучше, чем держать это в себе. Майкрофт был искренне несогласен с высказыванием, но, как и тогда на реке, не контролируя себя, начал рассказывать: — Меня все раздражает, — прошептал он тихо и как будто через силу, — каждая крохотная секунда существования причиняет мне боль. Каждый мой поступок вызывает у меня отвращение. Я противен сам себе, и мне стыдно быть таким на людях. Я не хочу видеть тебя рядом с собой, когда я такой. Я этого не заслуживаю. Обличив свои мысли в слова, он замер, как кролик, загнанный охотником. Сказанное будто и не принадлежало ему на самом деле, не было его частью. Как будто кто-то корыстный пробрался ночью в его спальню и подкинул ему в черепную коробку грусти и бездонной меланхолии. Майкрофт был способен видеть и анализировать реальность, в которой все было не так плохо, как он озвучивал, но слова продолжали приходить, как из рога изобилия. Иногда ему приходилось даже сдерживаться: — Я устал от отсутствия взаимопонимания. Я устал, что никто не понимает то, в каком я настроении нахожусь, только посмотрев на меня. Я устал от того, что люди верят, когда я говорю «я в порядке». При этом я сам выстроил мертвую зону вокруг себя, потому что… Я не имею права говорить «я не в порядке». Но я большую часть времени не в порядке. — Конечно, ты имеешь право говорить, что ты не в порядке, — Грег выглядел растерянным, и непонимание на его лице выводило из себя еще больше. На секунду Майкрофт представил, как вскакивает, берет его за грудки и трясёт: «Почему ты такой слепой?!» — Когда на кону безопасность страны и граждан, не имею, — настоял он спокойно. — По-крайней мере, сейчас мы с тобой не решаем никакие правительственные кризисы. «Нет, но на кону кое-что более важное», — хотел возразить Майкрофт, но почему-то не стал, смутившись. Они с Грегом были знакомы довольно давно — перевалило уже за десяток лет — но до недавнего времени оставались полными незнакомцами друг другу. Многое в жизни Грега произошло у Майкрофта буквально на глазах. Вроде того момента, когда ему впервые выдали удостоверение инспектора, или когда ему пришло смс-сообщение от бывшей жены с требованием развода… — Не решаем… — кивнул он в итоге, — если бы решали, я, по-крайней мере, знал бы, как с этим справиться. Грег заулыбался. Майкрофт был готов простить ему наглость любого уровня за одну его улыбку. — Общение со мной это не то, с чем надо «справляться». Меня не надо побеждать или завоёвывать. Я здесь по доброй воле, как твой друг, — они обменялись быстрыми взглядами, — и «кто-то важный», если ты захочешь. Майкрофт не захотел останавливать зацветшую меланхолию и горько фыркнул себе под нос. — Мне кажется, ты не совсем понимаешь, на что подписываешься. — Так объясни мне, — его лицо, его поза и взгляд выражали неподдельный интерес. Что-то, чему нельзя научиться даже после многочисленных тренировок. И, хоть Майкрофт и ощущал себя, как на допросе, он попытался объяснить: — Посмотри вокруг, Грег, — он обвёл бокалом гостиную, в которой кроме них, дивана и пары кресел ничего не было, — Я могу позволить себе абсолютно все, что захочу, и я это делаю. Я живу в самом лучшем городе на земле, в доме, обстановка которого сравнима с покоями Букингемского дворца… Мою еду готовят лучшие шеф-повара, и моя одежда сидит на мне, как будто сшита для меня, потому что она буквально сшита для меня. Все ведь хорошо, не так ли? — он поджал губы в кислой улыбке, — но это не приносит мне ни счастья, ни радости, ни удовольствия. Потому что это все… Это все бессмысленно. Моя жизнь — бессмысленна. Грег сменил позу и подался вперед, чтобы прервать его, но Майкрофт вовремя выставил ладонь, останавливая. Ему надо было высказать все одним махом, потому что ему могло не хватить смелости в другой раз. — Нет, погоди, дай мне сказать… Знаешь поговорку: «Жизнь надо прожить так, чтобы между двумя датами осталось что-то большее, чем знак препинания»? Она означает, что какие-то события жизни должны остаться в памяти людей. Такое возможно, только когда жизнь наблюдаема и происходит на глазах у других. Значит, поступки бессмысленны, если рядом нет кого-то, кто может их увидеть. Слова бессмысленны, если их некому слышать. Когда я прихожу домой и остаюсь один, я перестаю существовать для остального мира. Как звук упавшего на необитаемом острове дерева, такой же бесполезный, поскольку нет никого, кто мог бы меня услышать. Я могу танцевать, смотреть сериалы, петь, учиться готовить, но это все… Пустое, — он будто заглянул в самого себя, сидящего вечерами с одиноким бокалом вина и вылизанными тарелками заказанной еды, поглощённой так, что половина непременно в виде крошек оказывалась на столе. Он мог закидывать внутрь себя бесконечное количество гастрономических изысков, но ни одному из них не сулило заполнить зияющую дыру в груди. — Есть лишь крохотные секунды, когда моя жизнь имеет смысл. Я существую, как второстепенный герой для истории своего брата. Как фея-крестная для Золушки. Моя роль заключается в том, чтобы появляться в его жизни, когда ему тяжело и решать его проблемы. В остальное время меня никто не видит, а следовательно то, что я делаю, не имеет ни малейшего смысла. Я — одинок. Долгое время Грег просто смотрел на него и ничего не говорил. По его слегка растерянному, но очевидно жалостливому выражению лица, можно было предположить, что приходило ему в голову. И все же он неизменно выбирал тишину, пусть и слова, очевидно, так и рвались изнутри. Молчание стало неловким, а возможно, неловко было только Майкрофту, и Грег лишь натянул напряжение сильнее, отставив свой бокал вина на пол. Так же методично он освободил и его ладони, а затем поднялся с места. Сердце Майкрофта бахнуло вниз со скоростью света: неужели его речь на самом деле отталкивала настолько? Он не планировал избавляться от единственного человека, которого мог назвать своим другом. — Идём, — Грег предложил ему свою руку. — Куда? — искренне не понял он. — Идём-идём. Вопросы потом будешь задавать. Майкрофт поднялся вслед за ним, и так же, как в начале вечера, они вместе прошли по пустым коридорам его дома. Только в этот раз Грег не оглядывался по сторонам, а шел уверенным шагом, крепко держась за его руку. Выражение его лица было острым и решительным. Майкрофт подумывал о том, чтобы продолжить расспрашивать его, но поначалу ему не хватало смелости, а уже в прихожей он и сам начал догадываться, что было к чему. — Подожди, у меня ничего с собой нет. Грег в ответ сильнее сжал его руку. — Нет, просто идём. И даже не оборачивайся. Ему и оставалось только — подчиниться. Они вышли в прохладную летнюю ночь и сразу направились к припаркованной Грегом машине. Майкрофт сел на пассажирское переднее сидение с ощущением ампутированного облегчения — такого, которое доносилось будто через слой ваты, но не было от этого менее ценным. Майкрофт не мог и не хотел отрицать того, насколько самому ему хотелось поскорее уехать из пустого, навевавшего тоску, дома. Пускай в какие-то моменты ему даже нравилось прогуливаться по старинным коридорам среди портретов не самых известных художников, но по большей части он не спешил возвращаться к себе после работы, и всегда завидовал тем, кого непременно ждали на ужин. Проверив дыхание ладошкой в совершенно бессмысленном жесте, Грег сел за руль. — Ты не так много выпил, — успокоил его Майкрофт. — А, это, — он махнул рукой, — это не для этого, — и в следующий момент он уже целовал его. Прерывисто, неуклюже из-за того, что ему приходилось тянуться со своего сидения, но Майкрофт все равно отвечал ему, и скромная улыбка боязливо расцветала у него на лице. — Я забираю тебя к себе, — предупредил Грег бескомпромиссно. «Да, пожалуйста», — так и подмывало сказать в ответ, но Майкрофт молча растёкся по спинке автомобильного кресла. — Грег жил на самом последнем этаже многоквартирного дома. У него были одна спальня, одна кухня и одна ванная комната, все объединённые коридором, в котором определенно было мало места для двоих. Майкрофт пользовался положением вещей, продлевая их объятия. — Ты так ничего мне и не сказал, — слегка капризно сказал он. — Я не могу выдумать смысл твоей жизни за тебя, — Грег прижал ладонь к его щеке, и только это смягчило чувство отверженности, вызванное сказанным, — но я могу сказать, что с точки зрения жизни Шерлока твоя роль всегда будет второстепенной. Может, стоит попробовать смотреть на свою жизнь со своей точки зрения, м? И даже спустя долгое время после того разговора в прихожей, Майкрофт был не совсем уверен, что именно Грег имел в виду, говоря эти слова. Как они соотносились с тем, что он «забрал» его к себе домой?.. В поисках ответа, Майкрофт пытался увязнуть в пучине своих мыслей, ища скрытые смыслы, за которые так привык цепляться его разум, но в голову ничего не приходило. Ему вдруг захотелось, чтобы так было постоянно. В комнате Грега большую часть площади занимала кровать, сушилка с постиранным бельём и платяной шкаф с отделом для полок. Царил холостяцкий бардак, которого Грег, казалось, совсем не стеснялся. На белых, по-лондонски, стенах, Майкрофт мог увидеть выцветшие фотографии, почтовые карточки из городов, и много личных мелочей, которые кричали о личной жизни Грега. В спальне явно жили, а не существовали. — У тебя очень уютно, — поделился своим впечатлением Майкрофт. Не было никакого смысла спрашивать в ответ, жил ли Грег один в квартире, изначально спланированной для одиночки. Все вокруг говорило об удобстве и комфорте для одного конкретного человека, и Майкрофт искренне и эгоистично пожелал никогда больше не покидать его покоев. — Спасибо, — Грег лучезарно улыбнулся ему и, привычно перешагнув через тканевые коробки для хранения вещей, направился к шкафу. Порывшись между полок, он выудил что-то, что в другой жизни должно было быть пижамным костюмом. — Держи. Она совсем не сшита на заказ, и я ее купил в Праймарке на Рождественских скидках. Но она свежая. Надеюсь, подойдет твоим высоким стандартам. Майкрофт растеряно прижал пижаму к груди, будто ему внезапно стало пять лет, и он понятия не имел, как вести себя в незнакомом доме. Несмотря на то, что между ними уже происходило, он не горел желанием переодеваться перед Грегом. Тот все понял с первого взгляда. — Можешь переодеться в ванной. Я буду тебя ждать, — он поцеловал его в щеку и погладил по плечу, прежде чем снова зарыться в шкафу в поисках одежды для себя. — Спасибо, — совершенно искренне вдруг сказал Майкрофт, и ему показалось, что он уже сорок лет не произносил этого слова так, словно оно действительно что-то значило для него. Грег сделал вид, что не обратил на него внимания: — Ага, — но кончики его ушей покраснели. Пижама была по-зимнему тёплой и плотной — совсем не то, что было принято надевать в летнее время, но Майкрофту согрело сердце осознание того, что Грег все еще помнил об их разговоре на лодке. На секунду ему захотелось, чтобы вместо пуловера с начёсом на нем оказалось что-то тоньше, но он откинул эту мысль, отметив, что так стал бы заметен его очевидно торчавший живот. Майкрофт задрал подол кофты и придирчиво осмотрел себя в зеркале. Каждый раз ему не хватало до нормального состояния всего какой-то пары килограмм. Он совершенно точно мог их скинуть. Он был уверен в этом. Грег сидел на кровати в футболке и пижамных штанах, устало ссутулившись после тяжёлого дня. Майкрофт приобнял его за плечи и запустил ладони в ершистые седые волосы. Грег доверчиво прижался к нему, и какое-то время они провели в приятной тишине, наслаждаясь присутствием друг друга в личных пространствах друг друга. — Я собираюсь лежать и обнимать тебя, пока мы не уснём, — сказал он. — Хороший план, — Майкрофт мягко посмеялся. Его сердце легонько подскочило и забилось быстрее, как было всегда, когда он проводил время с Грегом наедине, и он начинал уже потихоньку привыкать к этому ощущению и ожидать его с нетерпением. — Двигайся. Мне нравится с левой стороны. Даже в шутку они не стали спорить из-за того, кто и где ляжет, но им пришлось повозиться какое-то время, прежде чем они нашли удобное для обоих положение. Майкрофт порядком намучился из-за смущения, которое ощущал всякий раз, когда беспокоил Грега своими ерзаниями: как будто с ним было что-то не так, что он не мог с первого раза найти удобное положение для объятий со своим партнёром, и… Его поцеловали еще раз, и даже желанное прикосновение губ не могло вывести его из состояния приятного шока осознания того, что Грег был его партнёром. Майкрофт улыбнулся ему в шею, теребя шов футболки на плече. Он понятия раньше не имел, насколько расслабляли размеренные поглаживания по спине от шеи до поясницы. Засыпать ему совершенно не хотелось, лишь продолжать обмениваться ленивыми поцелуями и вести ничего не значащий разговор вроде того, в каких странах Грег успел побывать, и когда он начал собирать почтовые карточки… Или то, какие языки Майкрофту приходилось учить, а какие — забывать. Потихоньку Майкрофт погружался в сон, пока не до конца отпустившая внутренняя тревога не подкинула ему сюрприз в виде ощущения, будто он проваливался вниз. Он крупно вздрогнул всем телом, и Грег тут же крепче сжал его в своих руках. — Все хорошо. Я тебя вижу, — шепнул он. Майкрофт, будто после столетнего бодрствования, закрыл глаза, и ему показалось, что он понемногу начал отпускать десятилетиями скоплённую усталость.