Профессор!

— У, бля! — на мгновение оступившись и потеряв равновесие, зашипел Джеймс. Он похлопал Розу, сидящую у него на шее, по коленке. — Цветочек, кровинушка моя родная, ты не могла бы быть чуть-чуть поаккуратнее! У меня так на голове три пера останется, как у сраных павлинов. — Рот закрой, Джейми, — спокойно прошептала она, балансируя у него на плечах, так и не ослабив хватку. — Вам бы в цирк обоим, — усмехнулся Перси Вуд, стоящий рядом. Он и Кевин Белл подсвечивали «Люмосом» стену перед собой. — В следущий раз сам туда полезешь, шутник, блять, — нервно прошипела Роза, дотягиваясь, наконец, до портрета с каким-то волшебником, что висел над камином. Спящий волшебник резко очнулся и, кажется, хотел возмутиться таким вторжением в своё личное пространство, но Роза быстро сориентировалась и наколдовала «Силенцио» — единственное заклинание, которое она могла творить без палочки, поскольку уже несколько лет отрабатывала его на Джеймсе и Альбусе. — Фу, Уизли, тебе бы рот с мылом помыть, — подколол её Кевин. — Себе между ног с мылом помой, — не осталась в долгу Роза. Джеймс удовлетворённо кивнул: — Так их, Цветочек! Девушка, уже отодвинувшая картину и схватившая что-то в тёмном проёме за ней, снова потеряла равновесие. Загадочное «что-то» выпало из её пальцев, зазвенев и откатившись обратно. — Да мать твою, Поттер, башкой не верти! — в голос возмутилась Уизли. — А ты мать мою не трогай, она твоя тётя, между прочим. Стоявшие рядом парни зафыркали. — Тайник мы, конечно, что надо придумали, но пользоваться им невозможно, — прокомментировал Вуд. — Зато декан точно не найдёт, — ответил Кевин. — Он бы и так не нашёл, он же первый год работает, — сказал старший сын этого самого декана. — Вряд ли Макгонагалл стала бы молчать, — послышалось сверху. Роза — аллилуйя! — вытащила первую бутылку огневиски и протянула её вниз, передавая Перси. — А почему он тогда ни разу не приходил с проверкой? — хотел было поспорить Джеймс, но был прерван тихим голосом позади. — Ну почему же не приходил? Все присутствующие замерли и глубоко вздохнули. Профессор Поттер зажёг «Люмос» на своей палочке. — Декан? — неловко поприветствовал его Кевин. — Добрый вечер, любимые студенты, — улыбнулся Гарри и палочкой поманил бутылку, лежащую в руке у Вуда. Когда та приземлилась ему в ладонь, он внимательно осмотрел этикетку. — Ничего себе! «Огденское»! Хороший вкус, дети. — Вдруг он перестал улыбаться и серьёзно посмотрел на сына. — Джеймс, твоя работа? Джеймс, который уже успел развернуться с Розой на плечах, виновато отвёл взгляд и стал наклоняться, чтобы спустить кузину. «Запомни, сынок, в Лондоне можно брать только «Огденское», всё остальное — погибель для твоей печени», — припомнил он наставления отца, которые тот давал ему этим летом. — Ну да, вы же сами меня учили, — рискнул дерзнуть Джеймс. «Сгорел сарай — гори и хата, как говорится. Один фиг получу теперь», — подумал он. Гарри выпад отпрыска оставил без ответа. — А что это ты Розу так рано спустил? — обманчиво мягко поинтересовался он. На самом деле, вся ситуация его очень веселила. — Остальные бутылки тоже нужно достать. И, я уверен, там не только бутылки. Роза, полезай обратно. Роза виновато взглянула на Джеймса, тот наклонился и помог ей усесться. В молчании они отвернулись и снова подобрались к картине. Вуд и Белл не знали, куда себя деть, и оба смущённо смотрели в окно. — Директор Макгонагалл рассказала мне про ваши склады ещё в октябре, перед Хеллоуином, — Гарри заговорил спокойно, почти ласково, садясь на диван перед ними. — Я всё думал, что же с этим делать. Несколько раз в месяц к вам в гостиную наведывался даже. И сейчас вот, представляете, целое ночное дежурство в преддверии праздника поставили. Дай, думаю, загляну на огонёк. И не зря ведь, не зря! Такую красоту пропускать. А уж какая командная работа. М-м-м, загляденье! — Перси, — тихо позвала Роза и помахала бутылкой. Парень не успел взять её в руки, потому что Гарри, не прерывая монолог, перехватил алкоголь магией. — Я пытался найти магический сгусток в стенах или мебели, но его всё не было и не было. Вроде дезиллюминационных чар или ещё чего. Ну, директор Макгонагалл говорила, что вы всегда именно такими штучками пользовались. Но вы поступили мудрее, хвалю: просто спрятали запасы в дупле, как белки. Гарри перехватил магией третью бутылку, снова наблюдая, как Джеймс ставит Розу на пол. — Позвольте только одну вещь уточнить: вы тут все — взрослые лбы стоите, «Акцио» изучается на четвёртом курсе. И Мерлин ещё со школьной программой, — он махнул рукой, продолжая говорить своим бархатным голосом тихо-тихо, — Джеймс, Роза, вы-то это заклинание ещё до Хогвартса выучили, я точно знаю. Зачем в акробатов играть? — На бутылках мои антиманящие стояли, профессор, — смущённо проговорил Джеймс. — Мы просто не могли их призвать. Гарри удивлённо вскинул брови и провёл палочкой над «Огденским», действительно находя там след свежеразрушенных чар. — Хм, — задумчиво произнёс он, — а я и не заметил. Хотя хорошие антиманящие были. Джеймс, молодец. «Молодец» в ответ тоскливо посмотрел на бутылки. «Виски тоже хорошим было. И дорогим». Гарри вдруг махнул рукой в направлении их тайника; пачки сигар разных видов, какие-то странные карточки и конфеты, упаковки презервативов — стройной колонной поплыли по воздуху и приземлились к нему на диван. — Эх, Роза-Роза, — укоризненно покачал головой он, — я же просил достать всё. Девушка покраснела от стыда и бессильной злобы. — А презервативы-то зачем? — усмехнулся Гарри, оглядывая свою добычу. — Вы что, не знаете заклинание отм?.. А, ладно, не мне вас этому учить. Джеймсу стало грустно. Он был уверен, что отец не будет их ругать и отнесётся к ситуации с юмором, но за алкоголь, настольные игры и сигареты было обидно. За свои разрушенные антиманящие чары — тоже. Когда он научится быть таким же сильным и крутым, как папа? «И, главное, что это за заклинание такое, из-за которого не нужны презервативы? Надо будет на каникулах у него спросить». — Ладно вам, отважные гриффиндорцы, — сказал Гарри, поднимаясь с дивана и уменьшая все свои находки. — С каждого снимаю по десять баллов, но взамен дарю по две неделе отработок; мне сегодня профессор Трелони за завтраком сказала, что львы — щедрый знак зодиака, вы знали? Счастливого дня Валентина! — он тихо хлопнул в ладоши и, посмеиваясь, вышел из гостиной. Все провинившиеся проводили взглядом его спину и разом выдохнули. — Вот Поттер, скажи, как твой отец умудряется страху нагнать, ни разу даже не прикрикнув? — спросил Кевин. — Это называется уважением, а не страхом, — расстроенно пробубнил Джеймс, падая на диван, который ещё секунду назад был занят его родителем. — Уж лучше бы он кричал: так бы мы хоть злились, вместо того чтобы стыдиться, — продолжил Кевин. — Виски жалко, — озвучил недавние мысли Поттера Перси, присаживаясь рядом. — Джеймс, а ты не сможешь упросить отца вернуть наше добро? — Пф! — хмыкнул он в ответ и отвернулся. — Нет. Он скажет что-то типа: «В следующий раз прячьте лучше», но пойло не вернёт. Парни синхронно вздохнули. — Ещё и тёте по-любому настучит, а та — маменьке, — внесла свою лепту Роза и махнула рукой. — Ладно, джентельмены, доброй ночи. Я пойду оплакивать смерть спокойной жизни на летних каникулах. — Удачной панихиды, Цветочек, — помахал Джеймс, думая о том, что этой ночью будет заниматься чем-то подобным. — Парни, может, тоже пойдём? — Пошли, — пожал плечами Кевин, — я без понятия, чё вы тут расселись. Спустя минуту гостиная Гриффиндора опустела. В это время Гарри, шёпотом напевая задорную песенку, размеренно шагал по коридорам замка. Уменьшенные бутылки вместе с остальными вредными подростковыми развлечениями мерно бились друг об друга в кармане его мантии, издавая такой же звук, какой издавали жемчужины на бусах Джинни, когда та занималась спортом дома. «Надо ей по камину после дежурства позвонить, рассказать, чем тут её сыночек с племянницей балуются, — с весельем подумал Гарри. — Может, даже одной бутылкой поделюсь: сын-то общий, значит, разделить дивиденды — справедливо». Он наколдовал «Темпус». Часы показали без пятнадцати минут первого. Это означало, что до конца дежурства оставался час с лишком: детям он наврал, говоря, что сегодня оно полное, надеясь, что те струхнут и, от греха подальше, разбегутся по спальням. На самом деле, полное дежурство ждало его завтра. Гарри подумал, что ему, вероятно, никогда не удастся выспаться в школе. В детстве то Зеркала волшебные, то Василиски, то Волан-де-Морты мешали. Сейчас вот, пожалуйста, День Святого Валентина и вторая пара Гриффиндор-Слизерин на завтра! «Всяко лучше Аврората, тем не менее». Гарри нравилось в Хогвартсе. Спустя месяц работы он с удивлением обнаружил, что вливается в процесс и получает настоящие удовольствие. Рассказывать о жути на своих уроках оказалось не менее увлекательно, чем встречаться с этой жутью в жизни. Иногда, конечно, у него проскальзывали мысли о том, что он мог бы принести большую пользу, останься на службе в Министерстве, однако потом он замечал увлечённые глаза студентов, слышал, как некоторые из них обсуждают будущее поступление в Академию Авроров, и понимал, что он делает не менее полезное дело тут, в Хогвартсе. Разве что насчёт студенческих грёз об Аврорате он ещё обещал себе крепко подумать: как и когда устроить сеанс разочарования своим студентам. Должны же они знать, в конце концов, что их ждёт после пяти лет казарменного положения в Академии и года стажировки в Министерстве. «Разбитые мальчишечьи мечты и коленки, — злобно выдавал Гарри ответ на этот вопрос. — Причём коленки — от бесконечной позы догги-стайл, в которой начальство имеет своих подчинённых». Ну, ладно, может быть, он был немного предвзят, когда речь заходила об Аврорате, но, по его скромному мнению, он имел на это полное право. Дежурный путь сегодня лежал через Гриффиндорскую башню в подземелья и обратно. Раньше он ходил по другому маршруту, который не включал в себя спуск с седьмого этажа и последующее возвращение, поэтому его дежурства были чуточку приятнее. Однако, даже несмотря на это, Гарри не стал бы жаловаться. Ночной Хогвартс был привычен ему ещё со студенчества, когда он так же крался по коридорам под мантией-невидимкой. Хотя, конечно же, очень многое выглядело иначе после того самого мая в девяносто восьмом. Какие-то части замка, как, например, башня Гриффиндора, были почти полностью разрушены, и, пусть Макгонагалл и пыталась вернуть всё на прежние места, многое изменилось. В первое время Гарри не замечал кирпичи другого размера, странный порядок картин, слишком ровные статуи, что подпирали своды стен, и новые витражи в окнах. Спустя несколько недель дежурств, не без помощи Невилла, эти детали стали бросаться в глаза. Они возвращали Гарри в то время, когда война только подошла к концу и всё вокруг было непонятным и пугающим. На полное восстановление Хогвартса понадобился год. Казалось, вся Англия мобилизовалась для этого дела. Профессора, студенты, бывшие студенты, чиновники, бизнесмены — все помогали, как могли. Молодежь вступала в строительные бригады, когда домовики перестали справляться. Богатые люди постарше жертвовали огромные суммы в благотворительные фонды, когда Министерство загибалось. Интеллигенция ящиками отправляла книги и научные наработки, когда выяснилось, что ко всему до кучи пострадала и библиотека Хогвартса. Академия Авроров направляла своих курсантов, чтобы те, разгребая завалы, и пользу приносили, и практиковались. Гарри поступил в Академию осенью того же девяносто восьмого. Без экзаменов. Основные завалы в Хогвартсе к тому моменту уже были ликвидированы. Он не приложил к этому ни капли своих усилий, за что до сих пор корил себя где-то в глубине души. Поттер действительно хотел быть там вместе со всеми: поднимать валуны, отстраивать сгоревший мост, чистить Чёрное озеро. Хотелось пахать с утра до ночи, приползать на Гриммо и отключаться от усталости в теле, не раздеваясь. Делать хоть что-нибудь, лишь бы не замечать эту боль. Но Поттер не мог, пусть и хотел. Он боялся, что не справится, что спрыгнет с грёбаного, ещё недостроенного, моста, когда будет проходить мимо разрухи и вспоминать, кто и как погибал в этом хаосе. Врачи в Мунго, куда он попал на следующий день после финальной битвы, уже через неделю с криками отбирали у него зелье сна без сновидений и слёзно молили принять от них психологическую помощь. Гарри отказывался, потому что разгребать валуны в душе было ещё страшнее, чем в Хогвартсе. Точку в этом вопросе поставили Рон и Гермиона, которые настояли пойти к психологу всем вместе. Жизнь Гарри Поттера и он сам стали круто меняться — успевай вертеться! Джинни оставалась рядом в самые трудные времена, и именно тогда Гарри понял, что она та женщина, с которой он готов пойти до конца. Сейчас отношения в их браке имели совершенно другую форму, но любовь, доверие и бесконечное уважение остались прежними. Гарри казалось, что судьба смилостивилась над ним после всего, через что ему довелось пройти, и в награду подарила эту прекрасную женщину и детей.

***

— Ты не спишь? — тихо позвал Гарри, усевшись перед камином по-турецки. — Нет. Мне почему-то подумалось, что ты позвонишь сегодня, — Джинни мелькнула в огне, присаживаясь перед ним в той же позе, и продолжила мазать лицо кремом. — Как у тебя дела? — Да нормально, — хмыкнул он и потёр руки. — Приготовься слушать новости. — Я вся внимание, дай только за вином спущусь. — За вином? — удивился Гарри. — У меня был сложный день, — прозвучало будто в оправдание, — так что ты тоже приготовься слушать новости и сплетни. — Ха! Ладно. Она поднялась с ковра и на несколько минут пропала. Всё это время Гарри разглядывал ножки кровати в их спальне и боролся с желанием увеличить сынову бутылку виски. «А всё из-за Джинни! Я бы не стал пить, если бы она про вино не заговорила». Проиграв самому себе, он призвал бокал из шкафа у стены и вытащил горстку «подарочков» из кармана. Ну и ладно, отведёт он завтра уроки в легком похмелье, не сломается. В Академии и не такие чудеса после пьянок свершались. «В Академии тебе было не под сорокет», — проворчал внутренний голос. «В Академии я не знал связки отрезвляющих заклинаний», — упрямо ответил ему кто-то. — О, а ты-то, профессор, что напиваешься? — весело промурлыкала Джинни, внезапно появляясь у камина. — Да-к у меня тоже… — Гарри внимательно разглядывал бутылку, ища на этикетке дату изготовления и прикидывая, как сильно на него повлияют сегодняшние посиделки, — «сложный день». — М-м-м, — насмешливо протянула она в ответ и взмахнула палочкой, откупорив вино. — Ну, рассказывай, — великодушно дали ему добро, как только напиток оказался в бокале. Они молча отсалютовали друг другу и одновременно сделали по глотку. — Повеселю тебя и расскажу, откуда у меня виски. — Да, кстати, будь добр. На моей памяти это первый раз, когда ты пьёшь в Хогвартсе. Кто-то подарил? — Скорее, кто-то затупил и хреново спрятал, — хмыкнул Гарри. — Подожди, — прервала Джинни, которая всегда слишком бурно участвовала в диалоге, задавая тысячу вопросов и озвучивая каждое своё предположение. — Ты эту бутыль у студентов отобрал, что ли? — Ага. Эту и ещё две, — довольный, будто книзл, объевшийся сметной, Гарри подмигнул ей. — Помнишь, я рассказывал тебе, что ищу тайник с алкоголем в гриффиндорской гостиной? Джинни понимающе хмыкнула: — Нашёл? — А то! Захожу сегодня в полночь в гостиную, а там, значит, стоит наш сын, — Гарри с удовольствием понаблюдал, как за секунду его жена перестаёт быть безучастной к предмету разговора и гневно хмурит брови, — на его плечах сидит Роза, а рядом дети Оли Вуда и Кэтти Белл «Люмосом» стену перед камином подсвечивают. Клад ищут. — Ох же засранец мелкий! — не выдержала Джинни. — Ну он допляшется у меня: я ему летом такую весёлую жизнь устрою! Всех калейдотластов с участка погоню! Будет у меня собственноручно, без палочки, глыбки дёргать! Гарри искренне засмеялся в ответ. Вот она — та причина, по которой он ни слова не сказал сыну этой ночью. Худшее наказание, которое он мог для него придумать — сдать их дружную компанию своей жене. — Ты чё смеёшься-то, Гарри? Я надеюсь, ты прочитал ему лекцию о том, как плохо нарушать обещания, данные матери? Гарри заставил себя стать серьёзным и правдоподобно кивнуть. Конечно, он сделал это. Трижды «да». — Напишу завтра Гермионе, пусть тоже побеседует с дочерью. Гарри снова серьёзно кивнул, всеми силами удерживая себя от того, чтобы расхохотаться. Он так-то тоже рушил обещание, данное жене этим летом: быть построже с детьми и не спускать им с рук никакие шалости. — И как они обустроили тайник? — видимо, отпустив ситуацию, с любопытством поинтересовалась она, отпивая вино из бокала. — Над камином висит картина, а за ней отверстие какое-то — точно не знаю, не вглядывался. Они его не маскировали магией даже, я поэтому так долго и не находил ничего. — А зачем они полезли туда таким способом? Наш сыночек разучился колдовать «Акцио»? — Я тоже удивился сначала, но нет, Джеймс не разучился. Он на бутылки антиманящие навесил. — Хорошо, а почему ты тогда не засёк антиманящие, когда искал тайник? — Потому что я искал другой тип магии. А даже если бы засёк, то ничего бы не заподозрил: антиманящие часто устанавливают на картины в Хогвартсе. Джинни, кажется, и возмутилась, и восхитилась одновременно: — А умно это они провернули! — Это точно, — Гарри откинулся назад, опирая вес тела на одну руку, и отпил из своего бокала. По телу побежало приятное тепло. Какое-то время они просидели молча, каждый думая о своём, пока Гарри не нарушил тишину: — Есть ещё одна новость. Я, правда, пока не знаю, как к ней относиться. Джинни кивнула, предлагая ему продолжить. — Макгонагалл сегодня собрала деканов на совещание и там объявила, что со следующего года зелья будет вести Малфой, — Гарри внимательно изучал реакцию жены на свои слова. Та, очень не вовремя делая глоток вина, едва не поперхнулась. — Пиздец, — красноречиво прокомментировала она. — Ага. Вот именно. — Даже не знаю, что удивляет меня больше: то, что Малфой вышел из тени, или то, что он решил работать в Хогвартсе. — Полагаю, у него есть очень веские причины, потому что представить, чтобы он пошёл на это добровольно… У меня не получается. — Это да. Какой из него преподаватель вообще? Он же в школе с людьми-то общаться не умел. — Ну, может, изменился. А может, мы ещё одного Снейпа получим, кто знает. — М-да уж… Вот это новость, конечно. Что думаешь теперь делать? Гарри неопределённо хмыкнул: — А что я могу сделать? Тут только смириться и надеяться, что он повзрослел достаточно, чтобы мы глотки друг другу не перегрызли в первый же день. — Ну, сын у него нормальный, вроде, — нерешительно произнесла Джинни, — ты сам говорил. — Сын его вообще на Малфоев не похож! Лицо хоречье, конечно, но по характеру… — он замолчал, силясь подобрать верные слова. — Знаешь, — перебила она, — учитывая, что его сын — лучший друг Альбуса, я даже рада, что Скорпиус не пошёл в отца. Может быть, тут его жене нужно сказать спасибо. — Может быть. Только вот мы уже не скажем. Царство им небесное, всем этим леди из Малфоев, — Гарри поднял бокал. — Воистину, — неуверенно поддержала она. Даже через пламя в камине было заметно, как его жену передёрнуло от этого странного тоста. Никто из старших Поттеров и Уизли, очевидно, Малфоев не жаловал. Однако они помнили, что для них сделали Драко и Нарцисса во время войны, и нехотя испытывали болезненную благодарность, которая не исчезла даже после помощи, оказанной Малфоям в мирное время. — Ладно, будем мы ещё по Малфоям грустить. Глупости! — Джинни упёрла локти в колени и положила подбородок на пальцы, сцепленные в замок. — Давай я тебе лучше свои сплетни расскажу?