Дочь Прилива

***

      После нескольких месяцев наиболее близкого знакомства следовало признать: средний из сыновей Алисенты и Визериса был трудным ребёнком. Да, Дэйнис понимала, что отзываться так о человеке, с которым делишь ложе — несколько странно, но иного подходящего выражения найти не могла. Эймонд был из тех детей, слишком умных и изворотливых в малом возрасте, чтобы их ловили за проказы, и потому не получивших столь необходимых розгов и подзатыльников, из-за чего они вырастают самоуверенными, нигилистическими упрямцами, не признающими никаких авторитетов. Как понятно, она ранее с такими не сталкивалась, так что принц стал для неё достаточно сложной целью, ведя себя непредсказуемо, словно так любимое ей Узкое море — спокойное на вид, но способное вмиг поглотить любой, даже самый матёрый корабль, просчитавший всё, что только можно.       Ликование тем, что сумела подчинить волю Эймонда своим женским очарованием, длилось смехотворно недолго: принц обрушился на её голову двойной бедой, заставив несколько пожалеть о содеянном. Иногда он бывал крайне страстен по ночам, забираясь к ней в покои после долгого пира, на котором её приглашали на танец придворные лорды и рыцари, и выплёскивал всю ревность через грубый собственнический секс. Пока он брал её сзади, не проронив и слова, Дэйнис имела недальновидность решить, что эта ревность станет рычажком, надавив на который, она убедит его жениться на себе.       Грациозно встав, когда они закончили, девушка наполнила бокал и подала принцу, расположившись на его коленях, наблюдая за тем, как он с жаждой пьёт борское золотое, и уткнулась головой в основание его шеи, расслабляясь в сильных объятиях. — Вы могли бы положить конец любым притязаниям в мою сторону, — рука, играющая в её пышных кудрях замерла, после переместившись на лицо.       Повязки, которую он обычно носил, не было, из-за чего Веларион могла отчётливо разглядеть тонкий шрам и сапфир, вставленный в глазное отверстие, который притягивал взор. Юноша усмехнулся, заметив, куда был направлен её взгляд, и притянул ближе к себе. — Это лишь всё испортит, — поглаживая кончиками пальцев её нагой живот, ответил Эймонд. — Тайные встречи, порочная связь, опасность быть раскрытым — это возбуждает, не так ли?..       Для избалованного принца происходящее являло собой лишь забавную игру, авантюру, но для Дэйнис же дела обстояли несколько иначе. Королевская Гавань — не далёкий Дорн, и Красный Замок явно куда более опасен для репутации не молодеющей девицы из благородного дома. Время не было на её стороне, а слухи вокруг них не утихали, невзирая на неприятие их со стороны королевы и десницы. Дэйнис понимала, что Меллос наверняка рассказал о лунном чае Хайтауэрам, а тишина была обусловлена тем, что они не желали допускать и возможности данного брака.       С началом их встреч, Эймонд, казалось, стал чуть более понятным и податливым во многом, кроме того, что ей в действительности было необходимо. Хотя, угадать, что у него на уме или каков будет следующий шаг получалось с трудом, Дэйнис научилась подстраиваться под его переменчивое настроение, впрочем, не без набитых шишек, как, например, когда избрала тактику игнорирования. Несколько ночей подряд она демонстративно спала в покоях принцессы Хелейны, едва здороваясь с Эймондом на людях и избегая, что изначально лишь позабавило того, но уже на третий день, когда девушка отказалась от приглашения на танец, сославшись на усталость, брови принца сдвинулись к переносице, и он весь пир следил за ней, выжигая дыру в спине.       Извинившись перед принцессой, она отлучилась из чертога до окончания застолья, идя по коридорам замка нарочито медленно, но даже так испугалась, когда Эймонд выскочил перед ней из-за поворота, схватил за талию, утянув за собой в тень. — Решила поиграть со мной? — дыхание его вызвало рой мурашек по всему телу, а руки уже нагло лезли под платье. — Не спишь в собственных покоях, отказываешь мне… — он начал задирать юбку, пытаясь просунуть ладонь между её ног. — Нет, и в мыслях не было, — с холодным спокойствием ответила Веларион. — Лишь выражала справедливое несогласие: если я для вас лишь игрушка, то меня не устраивает подобное положение.       На долю секунды на лице Эймонда скользнуло искреннее недоумение. Растерявшись, он даже слегка отстранился, переваривая услышанное, мгновенно нахмурившись. — Что ты хочешь от меня? Брака? Скорее, Седьмое Пекло замёрзнет, чем я женюсь на одной из партии моей клятой сестрицы. — Я не поддерживаю Рейниру, — возразила Дэйнис, но Одноглазый не был впечатлён откровением девушки. — Но любишь её бастардов и презираешь Эйгона, — парировал принц с таким видом, будто вынужденно объяснял ей самые очевидные мирские истины. — А еще я люблю Хелейну с детьми, Дэйрона и тебя, Эймонд, — начала она, упрямо смотря в сочащееся скепсисом лицо Таргариена. — Ну, что теперь? Разве не перевешивает?       Раздражённая претензиями в свою сторону, она сверлила принца взглядом, допытываясь, чтобы он признал её правоту, но тот не реагировал, глядя на неё так, словно у Дэйнис на лбу выросла пара рогов, найдя в себе силы для ответа лишь через минуту, перебив поток возмущений возлюбленной. — Что ты сказала? Повтори, — потребовал он со внезапной серьёзностью, заставив её проглотить все возмущения. — Что моя связь с зелёными крепче, чем с чёрными?.. — осторожно выразилась девушка, но принц нервно мотнул головой. — До того, — видя недоумение на лице Веларион, Эймонд закатил единственный глаз, крайне сердясь, что ему приходится спрашивать о таком. — Повтори то, что сказала обо мне, — попросил он неловко. — Я люблю тебя, — скороговоркой выдала девушка, внутренне сжимаясь под совершенно непонятным взглядом юноши.       Затягивающееся молчание заставило пожалеть о сказанном: в конце концов, он мог непредсказуемо отреагировать на услышанное, что совсем не играло ей на руку. Да, она явно поспешила, это была ошибка и надо что-то сказать, как-то выкрутиться, сохранив лицо… Дэйнис всё сильнее нервничала, сжав пальцы в кулаки так, что ногти впивались в кожу, оставляя болезненные следы-полумесяцы, ощущая себя уязвимой перед Эймондом. Сердце пропустило удар, когда он взял руку в свою, поднимая выше, но вместо ожидаемого гнева, юноша проявил непривычную нежность, поцеловав тыльную сторону ладони, а после поочерёдно кончик каждого из её пальцев. — Ты умеешь убеждать, — произнёс он с улыбкой на устах, поглаживая её по лицу. — Я поговорю с отцом, но не сейчас. Пусть для начала привыкнут к тому, что мы вместе.       Со временем, она стала теряться в том, кто и кем манипулирует в их с Эймондом отношениях, даже не понимая до конца, соврала ли ему насчёт влюблённости или нет. В конце концов, да, ей нравилось то, что происходило между ними: Дэйнис больше всего на свете хотела быть желанной, любимой, и принц дарил ей это чувство с излишком, восхищаясь ею без слов, но громче чем кто-либо. Напряжения связи между ними не замечал, разве что, слепой: после полученного признания Эймонд совсем лишился всякого стыда, став проявлять недвусмысленные знаки внимания на людях. Даже когда королева распоряжалась посадить её в другой части зала на очередном пиру, он не спускал с неё глаз, один раз грубо оттолкнув молодого сира Алана Бисбери, подошедшего пригласить её на танец. — Драконы с пчёлами не танцуют, сир, — сказал Эймонд с презрением, взяв Дэйнис под руку. — Найдите себе какую-нибудь розочку под стать.       О случившемся, казалось, в одночасье прознала вся Королевская Гавань, зажужжав сплетнями ничуть не хуже изображённого на гербе Бисбери улья. Сам сир Алан, будучи убеждённым чёрным, оскорбился до глубины души, тут же написав донос на Драконий Камень. И вот, уже принцесса Рейнира написала королеве Алисенте, решив поехидничать над ней, о чём Дэйнис узнала от Хелейны, рассказавшей, в какую праведную ярость впала её мать особенно от следующей строчки: «Когда драконы танцуют, они становятся парой. Ждать ли нам приглашения на скорую свадьбу?»       Дэйнис вела себя скромно, пытаясь провести в максимальной тишине оставшееся время, будучи практически уверенной, что свадьба уже не за горами. Из писем принцессы Рейнис она знает, что король ведёт переписку с Дрифтмарком, обговаривая условия помолвки, что крайне обнадёживало, но с Эймондом Одноглазым нельзя было расслабляться.       Принц умел быть щедрым, даря ей мирийское кружево, шёлк, драгоценности, меха и музыкальные инструменты. Ему нравилось засыпать под мелодию подаренной им флейты из чардрева и просыпаться от оральных ласк. Всё чаще он оставался в её покоях на ночь, никак не скрываясь от служанок, приходящих утром. Точно так же Эймонд был требовательным, не терпя отказов и возражений. Запретив ей посещать вечера у королевы, на которых та изначально пыталась свести Дэйнис с собственным братом, принц мог поймать её на полпути до тронного зала, большого и малого чертогов или твердыни Мейгора, велев возвращаться к себе и сменить слишком откровенное платье. Один раз, когда Дэйнис решила раззадорить его, надев дорнийское голубое платье, подаренное принцем Квореном, Эймонд и вправду оценил его по достоинству. — И ты ходила так при дворе дорнийского принца? — спросил он вскользь, отрешённо водя по коже её груди и живота в глубоком декольте. — Все женщины там носят подобные наряды, — пожала она плечами, вздрогнув от неожиданности, когда юноша резко притянул её к себе. — Их женщины — шлюхи, а сами они — подлецы без всякой чести, — пренебрежительно отозвался Одноглазый, гладя девушку по едва прикрытому бедру. — Уверен, что этот князь желал тебя больше, чем любую дорнийку…       В ту ночь Эймонд был особо груб, изорвав в жалкие лоскутья прекрасный подарок Мартелла и оставив множество синяков и засосов по всему её телу. Всё было настолько заметно, что пришлось надеть наглухо закрытое платье и избегать людных мест, чтобы не стать причиной для распространения новой волны слухов. Впрочем, принцесса Хелейна не стеснялась шутить, в добрую подначивая над дикостью брата, и выспрашивая подробности, о которых Дэйнис никогда не говорила в излишних деталях, ограничиваясь самыми короткими описаниями.       К концу долгого 126 года болезнь короля немного отступилась, и на первый день нового года был назначен большой праздник, на котором должна была собраться вся семья. «Не найдётся дня лучше, дабы объявить о вашем с Эймондом браке!» — восторгалась Хелейна, подбирая ткани для их нарядов, а Дэйнис лишь кивала, ощущая, как волнение в душе нарастает с каждым днём. Из Староместа прилетел принц Дэйрон, отказывающийся даже говорить с ней, считая, что она его предала, а после и семья Рейниры и Деймона. Дэйнис обняла Джоффри, расцеловала близняшек в обе щеки, потрепала Люка по вьющимся вихрям, улыбнувшись Джейсу, который ответил ей вежливым кивком.       Перед вечерним пиром она навестила горницу лорда Корлиса и принцессы Рейнис, чтобы получить последние наставления от них, на выходе столкнувшись с Джейкерисом, завязавшим с ней беседу. Правда, погоду обсуждали недолго, ибо на лице у него было выражение, будто он всё хотел что-то сказать, но не находил подходящих слов, а глаза вспыхивали негодованием, стоило взгляду упасть на длинную нить жемчуга на её шее и крупный платиновый медальон с сапфиром грушевидной огранки, который Эймонд преподнёс ей этим утром, настояв, чтобы она пришла на пир так. — Дед настоял на этом? — спросил он, а девушка театрально нахмурила брови, делая вид, будто не поняла, о чём речь. — Ты не обязана делать это, знаешь? Дэймон знает тайные ходы и стражников: мы можем вывести тебя из замка, — наклонившись к её уху, прошептал Джейс взволнованно. — Я смогу убедить матушку. Обещаю, Дэйнис. Если только попросишь…       Его рука сжимала предплечье Дэйнис, а глаза смотрели с детской наивностью, от которой у неё ёкало сердце в груди, но она не имела права говорить что-либо, помимо правды, ради блага самого юного принца. — Не попрошу, — с мягкой улыбкой на губах она покачала головой. Губы принца упрямо сжались, и он уже раскрыл рот, чтобы продолжить, успев сказать только: «но ведь я лю…», как Дэйнис прервала его, приложив палец к губам. — Нет! Забудь об этом, Джейкерис. Это всё детское. Бейла — та, кто предназначена тебе. — Но ты не можешь быть предназначена Эймонду! — Ты прав, — она провела ладонью по его щеке, грустно улыбнувшись. — Эймонд предназначен мне, а не я ему.       В Великий Чертог Дэйнис вошла без сопровождения, одетая в парчу цвета морской волны, расшитую золотом и серебром по подолу в виде причудливых кораллов и морских звёзд, заняв место подле принцессы Рейнис. Когда король наконец объявил об их помолвке, она ощутила, будто бы с плеч спал огромный груз, впрочем, тут же сменившись на более тяжёлый. Все поздравляли её, натянуто улыбаясь и делая колкие замечания, на которые она лишь мило кивала, благодаря их. Среди них находился и Джейкерис, с которым они расстались не лучшим образом, и по его мрачному виду она поняла, что у юноши на уме что-то есть, насторожившись, принимая от него слова радости и поддержки. — Не сделаете ли мне одолжение, согласившись на один танец? — спросил он, и Дэйнис застыла, непроизвольно метнув взгляд на Эймонда на другом конце зала. — …принцесса Хелейна, дорогая сестра?..       Стоявшая рядом Хелейна польщённо хихикнула, приняв приглашение Джейса, а Дэйнис выдохнула с облегчением, не став вмешиваться после, когда Эйгон накинулся на Джейкериса с кулаками. Поздней ночью ввернувшись в покои, она смогла выдохнуть, уставшая от долгого дня, но Эймонд не собирался давать ей ни минуты на отдых, придя с довольной улыбкой на губах и штофом борского в руках. Свадьба была назначена на седьмой день седьмого месяца, но подготовка уже вовсю велась и празднество обещало быть грандиозным, даже несмотря на нелюбовь королевы Алисенты к будущей невестке. Единственным связующим звеном между ними оставалась принцесса, которую скорая свадьба очень интересовала, и она не могла нарадоваться, повторяя, что «совсем скоро они станут как родные сёстры». Вскоре Хелейна благополучно разродилась, произведя на свет здорового малыша, названного Мейлором, а ей поручили выбрать для него драконье яйцо, что Дэйнис и сделала, положив в колыбель принца бледно-зелёное яйцо с серебряными спиралями из помёта Лунного Странника. — Мы сделаем то же самое и нашему ребёнку, — подойдя сзади, Эймонд приобнял её за талию, мягко поцеловав в основание шеи, заставив Дэйнис вздрогнуть. — У меня уже есть подходящие на примете, — она обернулась к нему, уткнувшись лицом в грудь принцу. — Серебряное с одной золотой жилой и алое с черными и золотыми завитками. — Ну, или наши дети оседлают уже взрослых драконов, как их родители?..       Любить среднего из сыновей Визериса и Алисенты было нелегко, но быть любимой им стоило того, чтобы пройти сквозь все семь адов.