Дочь Прилива

***

      Возвышение Дэйнис при дворе, как она и полагала, совершенно не устраивало королеву и самых приближённых к ней зелёных. Особо на нервы Алисенте действовало то, что вокруг неё стал собираться круг умеренных зелёных и неопределившихся, да и многие чёрные также часто выражали свои симпатии им с Эймондом. Не прошло и трёх месяцев со свадьбы, а королева уже закипала при одном только виде невестки, не способная сказать и слова поперёк при сыне, который яростно пресекал малейшие намёки на неуважение к молодой жене. Именно поэтому Алисента копила яд ещё немного, выпустив его прямо в цель, когда они остались ненадолго один на один.       Хелейна отлучилась из детской, оставив их: Дэйнис нянчила полугодовалого Мэйлора, а королева расчёсывала волосы Джейхейре, пока её близнец весело носился вокруг. Между собой они не говорили, но девушка явственно ощущала на себе тяжесть взгляда свекрови. — Ты отлично управляешься с малышом.       Когда Алисента заговорила, хваля её, Дэйнис скромно улыбнулась, укачивая Мэйлора, и ответила, не поднимая глаз на собеседницу: — Видят Боги, это из-за того, что у маленького принца спокойный нрав.       Женщина кивнула, пока заплетала косу внучке, дёргая пряди волос так, что на глаза бедной девочки уже навернулись слёзы. — Будем молиться Матери, чтобы скоро вы с Эймондом взяли на руки собственного принца, — сказав это, королева шикнула на тихонько пищавшую Джейхейру. — Это будет истинно чудом, если твоё чрево зачнёт после, кхм-кхм, — она многозначительно указала на детей, выпучив глаза, а Дэйнис застыла, пытаясь до конца осознать уровень нанесённого ей оскорбления, очнувшись лишь оттого, как ребёнок захныкал, требуя, чтобы она продолжила укачивания. — Боги милостивы, ваше величество, — произнесла девушка холодно, прижав мальчика ближе к груди. — Сёстры-жёны Эйгона Драконовластного тоже не сразу подарили ему наследников. — У них были войны поважнее, — парировала Алисента, наконец отстав от внучки и сосредоточив всё внимание на невестке. — Перед тобой же стоит только одна задача, — они встретились взглядами, и каждая пыталась выказать собственную стойкость в немом противостоянии, но их борьбу прервал громкий плач Джейхейры, пытающейся привлечь к себе внимание. — И я её выполню, — процедила Дэйнис, встав с кресла и отдав принца подошедшей служанке. — Ваше величество, — присев в коротком реверансе, она покинула детскую, будучи не в силах более терпеть компанию Алисенты.       Слова королевы били больней, так как имели в себе зерно истины: дважды после их бракосочетания у неё проходила лунная кровь, хоть чая она больше не пила. Новоприбывший в столицу мейстер Орвиль делал ей припарки, давал настойки и даже провёл осмотр, так и не найдя никаких видимых причин её проблемы. Безусловно, три месяца — малый срок, чтобы делать какие-либо выводы, но Дэйнис совершенно не желала представлять, что могло ждать её в дальнейшем. Каково быть бесплодной женой Таргариена испытали ещё жены Мейгора Жестокого, первой из которых была Сериса из дома Хайтауэр, и Дэйнис не собиралась повторять такую судьбу.       Следовало предпринять меры до того, как весь Красный Замок начнёт шептаться за её спиной, и Дэйнис знала, к кому обращаться. Эймонд улетел в Девичий Пруд на несколько дней, так что выбраться ночью из замка незамеченной для неё не составило особого труда. Пользуясь старым потайным ходом, который ей ещё показывал покойный Лейнор, она спустилась с холма Эйгона, одетая как обычный оруженосец. Благодаря высокому росту и телосложению никто не заподозрил в ней женщину, а когда она дошла до не особо приметного дома терпения на шёлковой улице, её пропустили без всяких вопросов благодаря состоятельному виду.       Несколько молоденьких девиц тут же запорхали вокруг, подмигивая ей, и Дэйнис выдавила ответную улыбку, пытаясь вести себя естественно. К моменту, когда пара лисниек облепили её с обеих сторон, наконец подошла женщина лет тридцати, по одному кивку которой девушки отстали от неё, покорно отойдя в сторонку. — Кого же пожелает молодой лорд? — спросила она, обведя Дэйнис цепким взглядом и задержавшись на золотом кольце, сверкающем на большом пальце левой руки и кинжале с рукоятью из слоновой кости на поясе. — У нас найдутся девочки и мальчики на любой вкус. — Я слышал о женщине с кожей настолько белой, что её прозвали бледной пиявкой, — сказала Дэйнис, говоря более низким мужским голосом. — Да милорд и сам беленький, будто солнышка вовсе не видывал! — пошутила одна из собравшейся толпы работниц, рассмешив всех остальных. — Пиявка давно отошла от дел. Возможно, милорд выберет кого-нибудь из похожих? — предложила владелица, но Дэйнис покачала головой, вынув из кошеля монету с высеченным знаком, полученную давным-давно от принца Дэймона. — Пойдёмте за мной, — лицо женщины сразу посерьёзнело.       Подеявшись по винтовой лестнице, они прошли по длинному коридору, дойдя до тяжелой металлической двери. Дэйнис заметила, что они уже не в том здании, в которое входили, но молча спускалась следом по узкому проходу, пока они наконец не вышли в просторный подвал, освещаемый ровным светом свечей на длинном столе, за которым восседала грузная женщина, цветом лица больше походившая на свежий труп, нежели на человека. Отослав жестом владелицу прочь, она грациозно встала и подошла ближе к Дэйнис, вперившись в неё изучающим взглядом. — У вас неплохо получилось выдать себя за юношу, миледи, — заговорила Мисария тихим грудным голосом, коснувшись щеки Веларион. — Но, всё же, кое-что упустили: ни один мужчина не пахнет кумкватом и лотосом. — Я учту на будущее, — коротко кивнув, она подождала, пока лиснийка не предложит садиться, вежливо отказавшись от предложенного вина. — Мне нужно что-то, что помогло бы зачать ребёнка…       Пересказав без лишних деталей свою проблему, она замолкла, ощущая себя неуютно под проницательным взглядом бывшей любовницы принца Дэймона, о которой ходили жуткие слушки и даже говаривали, будто бы та колдунья, на что, впрочем, и надеялась Дэйнис. — Если семя твоего принца не столь крепко, то пусти ему кровь, — начала леди Мисария загадочно, взяв со стола небольшую колбу и отойдя в другое помещение. — Несколькими каплями будет достаточно напоить пиявку а после — сжечь, — она протянула Дэйнис колбу, наполненную водой, в которой плавало несколько длинных и тонких червяков. — И тогда следующий раз, когда вы возляжете, твоё чрево зачнёт, — взяв сосуд из рук женщины, Дэйнис спрятала его в кармане плаща, достав кошель, дабы расплатиться, но Мисария покачала головой. — Я никогда не беру плату золотом. Считайте это началом нашей доброй дружбы, миледи. — Только если ваши пиявки подействуют.       Мисария лишь загадочно улыбнулась, не став спорить, и Дэйнис вернулась в замок тем же путём, не задерживаясь понапрасну в городе.       Старые и Новые Боги ей свидетели — она вовсе не стремилась оказаться в должном положении шлюхе Дэймона Таргариена, но у неё не имелось иного выхода. Кончина Лейнора, Лейны и её непутёвого отца, а также участь семьи показали Дэйнис, что бывает с теми, кто не учится исполнять свою роль, либо отказываясь становиться частью спектакля, либо же играя без понимания тонкостей происходящего. Безучастие и отстранённость не помогли ни Лейне, ни Лейнору, сделав их пешками в партии Дэймона, а излишняя прямота и резкость стоили головы сиру Веймонду и языков — его братьям и сыновьям. А уж если выбрал сторону, вступив в партию — выхода из неё для тебя больше не будет.       Впрочем имелась ещё одна преграда, усложняющая этот маленький ритуал, над которой она долго ломала голову: как получить кровь Эймонда? Говорить ему обо всём, конечно же, девушка не могла, но и возможности взять кровь случайно или по неосторожности также не предвиделось. Её принц редко возвращался даже с ушибами или синяками с тренировок, ни разу не ранился при чистке и полировке оружия, а свой единственный шрам получил в десятилетнем возрасте.       Решение пришло в голову внезапно, после возвращения Эймонда в столицу, так что тем же вечером, когда он с нетерпением уложил её лицом в сложенные у камина подушки, задрав подол бархатного платья, Дэйнис знала, что лучше момента не сыскать. Поэтому, будучи в тёплом кольце его рук, когда он находился в блаженстве после первой разрядки, не соизволив даже выйти из неё, девушка с прищуром взглянула в безмятежное лицо юноши, на которое ложились отсветы пламени, отражающиеся тусклым мерцанием сапфира в его глазнице. — Женись на мне, — тихо шепнула Дэйнис, вынудив принца лениво приподняться корпусом тела и весело хмыкнуть, откинув встрепавшиеся длинные пряди с лица. — Сто дней прошло с того, как я покрыл твои плечи родовым плащом Таргариенов. Мы принадлежим друг другу пред глазами людей и богов, — он усмехнулся, мягко проведя пальцами от её губ до расстёгнутого лифа. — Лишь пред ликом Семерых, — отметила Дэйнис, перехватив его ладонь у самой груди и подведя вновь к губам. — В наших жилах течёт кровь Старой Валирии, мы должны сочетаться браком по древнему обычаю предков, — она поцеловала тыльную сторону ладони, не сводя пристального взора с его лица. — Скрепив узы магией крови, как Эйгон и его сёстры?.. — задумчиво произнёс Эймонд, глядя в играющее пламя. — Вставай. Сделаем это прямо сейчас, — коротко поцеловав её, принц вскочил и стал быстро натягивать бриджи, а затем и сапоги. — Сейчас? Но где? — нахмурилась Дэйнис, всё же встав и начав зашнуровывать лиф своего наряда. — В Драконьем Логове, — объявил Эймонд с улыбкой. — Кто, как не наши драконы, должны стать свидетелями клятв друг другу?..       В самый последний момент она успела взять сосуд с пиявками, и они пошли в конюшни, где Эймонд самостоятельно запряг свою лошадь, после чего усадил её спереди. Все стражники и часовые провожали их недоумёнными взглядами, но не смели задавать лишних вопросов. Воодушевлённый принц гнал по полу-пустым улицам ночной столицы, распугивая редких гуляк громким цокотом копыт по мостовой, и прижимал жену к себе столь крепко, что та ощущала его горячее дыхание на изгибе шеи. Несколько жрецов вышли их встречать, встревоженные из-за ночного визита, удивившись, когда Эймонд приказал вывести Лунного Странника и Вхагар, проигнорировав возражения о том, как опасно будить спящих зверей.       В конце концов, они подчинились: один принёс каменную чашу с вкраплениями обсидиана и клинок из того же чёрного стекла для ритуала, ещё несколько вывели овец, а остальные пошли за драконами. Дэйнис выпустила пиявок на дно чаши, когда все остальные отвлеклись на недовольное шипение Вхагар. Благодаря темноте и тому, что жрецы стояли на почтительном расстоянии, никто не заметил едва поблескивающее движение чёрных телец, пока они зачитывали клятвы на высоком валирийском, сжимая кровоточащие ладони над чашей.       Когда сосуд достаточно заполнился, а они досказали последние слова верности на крови, настал момент закрепления союза огнём. Служители подвели пятёрку нервозно блеющих овец к постаменту с каменной чашей, и вместе с ними отошли на расстояние двадцати футов, чтобы не оказаться случайно задетыми пламенем. Сжимая руки друг друга, с которых всё ещё капала кровь, они синхронно повелели «Дракарис!», пронаблюдав за тем, как струи бронзового и аквамаринового огня слились воедино, за мгновение зажарив овец и испарив содержимое чаши.       Совершив несколько кругов на драконах над столицей, они вернулись в замок ближе к рассвету, продрогшие до костей, но с кипящей от содеянного кровью. Соединившись во второй раз за ночь, теперь они не спешили, смакуя каждый миг близости. Эймонд никогда раньше не бывал столь болезненно-нежен, что являлось непривычным, но Дэйнис солгала бы, сказав, что ей это не пришлось по нраву.       Спустя луну, когда не пошли её крови, мейстер Орвиль сообщил радостную новость, но наученная горьким опытом прошлого, девушка вовсе не собиралась рассказывать о своём положении до того, как убедится в сохранности плода. Благо, следующий месяц тоже протёк благополучно, так что она объявила о беременности на праздничном пиру в честь наступления нового сто двадцать восьмого года, осчастливив принца-мужа и короля. Теперь Хелейна вовсю заботилась о ней, давая советы на любой возможный случай, а Эймонд вовсе переменился, за все последующие полгода не проявив и намёка на гнев или раздражение при ней. Окружённая любовью и заботой близких, Дэйнис провела беременность относительно легко, и роды тоже не ожидались сложными, благодаря её телосложению и наследственности.       Королева, впрочем, сеяла семена сомнения в голову сына, вызывая необоснованную тревогу, из-за чего к восьмому месяцу её нервы были уже на исходе от количества споров, возникающих на ровном месте: так, Эймонд сначала запретил ей брать на руки Джейхейру и малыша Мейлора, после — долгие прогулки, велев слугам нести её, когда была надобность подниматься по ступенькам, а последней каплей его паранойи стал приказ носить все блюда в покои, чтобы она не нагружала себя лишний раз походом до чертога. Ясное дело, подобное положение в корне не устраивало Дэйнис, но на любую жалобу или возражение Эймонд лишь терпеливо качал головой, с улыбкой говоря, что «это для её же блага», зато за дверями их опочивальни отнюдь не сдерживал эмоций и орал на сестру, которая посмела встать на сторону жены, за что Хелейна крайне на него обиделась, в чём Веларион была с ней солидарна.       В то холодное утро, когда Эймонд и Эйгон отсутствовали в столице, они с Хелейной решили воспользоваться свободным деньком, выйдя в богорощу, дабы насладиться свежим воздухом. Дэйнис уселась в корнях чардрева, пытаясь разговорить Джейхейру, пока Хелейна учила Джейхериса названиям деревьев, когда слуга объявил о прибытии Дэйрона, который прилетел раньше, чем ожидалось. Принц весело поприветствовал сестру и племянника, после же подойдя к Дэйнис и склонившись перед ней на колени, чтобы поцеловать маленькую племянницу в щёку. — Миледи Дэйнис, — обратился он к ней, бегло обведя её взглядом. — Поздравляю вас. Уверен, вы будете прекрасной матерью.       Вежливо улыбнувшись, она поблагодарила юного принца, встав, опёршись на его подставленную руку. Хелейна с детьми шли позади, так что они имели возможность побеседовать, и Дэйнис с радостью отметила, что Дэйрон говорил с ней хоть и с некоторой зажатостью и неловкостью, но без прежней озлобленности, что могло значить лишь то, что мальчик наконец перерос детскую обиду. — Служба в Высокой Башне сделала из вас выдающегося юношу, — сказала девушка, оценив, когда принц сдержанно отреагировал, угадывая его волнение от комплимента в свой адрес лишь по особому блеску в глазах. — С благословления Воина, совсем скоро вас помажут в рыцари, мой принц. — Вы слишком щедры в предсказаниях на мой счёт, — возразил Дэйрон, остановившись на лестнице. — Впрочем, как и всегда. Ты такая же, как раньше, Дэйнис, — переплетя их пальцы вместе, он спустился на пару лесенок ниже, осторожно поднеся её руку к губам. — Брату не удалось изменить тебя.       Девушка растерялась, не зная, как деликатно ответить Дэйрону, повернув голову в сторону ровно в момент, чтобы заметить, как маленький принц споткнулся на шести-семи ступенях сверху, полетев вниз, и с трудом успела поймать ребёнка, не дав ему дальше прокатиться вниз, но резкий удар, пришедшийся на туловище, пошатнул уже её саму, заставив тихо охнуть от боли, пока едва ли понявшие, что произошло Дэйрон и Хелейна встревоженно окружили их. О Боги, Дэйнис! — воскликнула принцесса, прижимая к груди сына. — Ты в порядке? — они оба шокировано уставились на кровавый след, оставшийся на каменной плитке, и переглянулись друг с другом. — Неси её к мейстеру, Дэйрон. Скорее!       Тот без промедлений взял ослабевшую девушку на руки, стараясь идти быстро, но аккуратно, с неохотой передав её двум стражникам, и всё же последовав за ними. Слёзы навернулись на глаза, когда Дэйнис осознала, что именно происходило с её телом, и Дэйрон не выпускал её руки до тех пор, пока Орвилю не пришлось насильно выгнать его из-за начавшихся родовых схваток.       По ощущениям, роды длились целую вечность: она кричала от нестерпимой раздирающей тело боли, тужилась и надрывалась до тех пор, пока не услышала громкий детский плач, но не успели повитухи умыть и запеленать девочку, как её вновь пронзила волна боли, и Дэйнис из последних сил вытолкала наружу второго младенца, потеряв сознание до того, как мейстер перерезал пуповину мальчику. Очнулась она в уютной темноте собственных покоев, с трудом сев и выпив воды, которую налила подозванная кроткая служанка, боявшаяся поднять на неё взор. На вопрос о том, где её дети, она пискнула, что позовёт принца и быстро убежала, оставив девушку в тревожной неизвестности. Вскоре двери распахнулись, с грохотом ударившись о стены, пропуская стремительно влетевшего в помещение Эймонда, лицо которого лишь немногим разгладилось при виде неё. — Дэйнис… — в несколько широких шагов преодолев расстояние между ними, он заключил жену в объятия, с отчаянием целуя её измождённое лицо. — Ты жива, любовь моя, жива… — девушка замерла в кольце его рук, тут же нахмурившись. — Где дети? Когда слуги принесут моих малышей? — потребовала Дэйнис. От её глаз не ускользнуло то, как сильно омрачилось выражение Эймонда, а губы его сжались в тонкую полоску, вынуждая думать о самом худшем исходе, от одной мысли о котором её начинало мелко потряхивать. — Когда я вернулся утром и увидел их впервые, моему счастью не было предела, — начал он с вымученной улыбкой. — Я назвал девочку Эйдой, а мальчика — Эйтаном, — принц сглотнул тугой комок в горле. — К полудню мне сообщили о смерти мальчика от горячки, — её будто сжали в тисках, не давая вдохнуть, и она зажмурилась, раскрыв рот в беззвучном крике, но Эймонд схватил её за подбородок, вынуждая смотреть на него. — Мейстер сказал, что, если бы не преждевременны роды, он бы выжил. Схватки не начались бы, не лезь ты не в своё дело, — его пальцы с силой сжались на её щеках, оставляя красные следы ногтями, но голос его звучал обманчиво спокойно. — Ты убила нашего сына. — Н-нет… — пробормотала Дэйнис, остекленевшим взглядом смотря на мужа. — Я не знала… — Ты убила его. Осознанно пожертвовала им. — Я спасла Джейхериса, сына твоих брата и сестры! Он бы погиб… — пыталась она оправдаться сквозь рыдания, но Эймонд остался глух к её словам. — Плевать мне на него! Пусть бы хоть хребет себе переломал, пусть вообще все они сгинули бы в седьмое пекло!.. — он вспылил, сорвав голос на крике, а Дэйнис сжалась от ужаса, охватившего душу, завыв от отчаяния. — Значение имела лишь ты. Только ты и наши дети. Но ты решила поступить иначе. — Замолчи! Заткнись! Я бы никогда не... Не смей выставлять меня виновной! — она забилась в его руках, захлёбываясь слезами, крича проклятья до тех пор, пока не захрипела, обессиленно обмякнув в объятиях мужа.       Эймонд молча уложил её обратно в постель, постоял с минуту рядом, с уничижительной жалостью наблюдая за Дэйнис в полубредовом забытьё, но так и ушёл, не проронив и слова, оставив её одну.