The ways of my Love

— О вашей улыбке можно слагать стихи, ха-ха! О, милая леди, у вас такие красивые волосы — как закатное солнце. Ваш кофе, прошу. Гвен томно вздыхала, украдкой поглядывая в сторону бариста, и сжимала кулачки под столом: Венти очаровывал своей простотой и незатейливостью — когда он улыбнулся ей впервые, одаривая звонким смешком, сердце содрогнулось, и странная волна тепла окутала его по краям. «Влюбилась», — скандировало подсознание, и Гвен не осмелилась с ним спорить. На Венти можно было смотреть бесконечно: как он приветствует посетителей, как задумчиво склоняет голову, накручивая бирюзовый кончик косички, и тихо мурлычет себе под нос старый, фольклорный мотив. С тех пор, как она впервые забежала в это милое местечко, пережидая дождь, визиты Гвен участились и стали почти ежедневными — настолько, что Венти запомнил её имя и даже затевал короткую беседу, когда посетителей было особенно мало. Сегодня Гвен всё также не изменяла себе, разве что, в знак исключения притащила с собой лучшую подругу, чтобы никто, в самом деле, не подумал, что у неё имеются замашки сталкера — наверное, это выглядело бы куда менее подозрительно, если бы не чудовищно отвратительный характер Розарии. — У тебя такой… странный вкус на парней, — девушка рядом скептически усмехается. — Да что не так-то опять? — Гвен недовольно хмурится. — Тебе никто из моих парней не нравился. — И не понравится, — Розария складывает руки на груди, бросая на бариста колючий, сканирующий взгляд. — Потому что твоя ветреная натура всегда влюбляется в каких-то идиотов. Хотя, признаю, Кэйя был не так уж и плох. — Ага, где ты ещё такого собутыльника найдёшь, — Гвен слабо улыбается, устало прикрывая глаза, и тяжело вздыхает. — Венти выглядит милым. — Инфантильным, скорее. Как видишь, он тоже не прочь приударить за короткой юбкой, — Розария красноречиво изгибает бровь, когда паренёк отсыпает очередной высокопарный комплимент неловко краснеющей девушке. …Красивой краснеющей девушке… Гвен солгала бы, скажи она, что никогда не задумывалась над этой его чертой: Венти всегда был вежлив и учтив, и даже озорные поступки не лишили его привычного очарования. В конце концов, это его работа — сделать так, чтобы сюда захотелось вернуться, а люди всегда падки на лесть. Но он кажется таким искренним. Она множество раз проигрывала в голове их мимолётные пересечения у стойки, досконально припоминая каждое из них: в первый раз он сказал, что у неё красивая улыбка, и эта помада ей к лицу; во второй Венти очаровательно хихикнул и отметил, что голос у Гвен очень мелодичный, и она была бы хороша в пении. Его уловки никогда не повторялись дважды, и всякий раз он отмечал что-то новое, попадая точно в яблочко. Разве можно было уличить этого парня в подхалимстве? Скорее, глаз у него был настолько зоркий, что видел человека насквозь, вытаскивая на поверхность лучшие его черты. — Думаешь, там совсем без шансов? — Гвен уныло смотрит на Розарию, лениво мешающую ложечкой кофейную пенку. Та усмехается, качая головой, и хитро прищуривается. — Ну, ты могла бы ему намекнуть. Пока ты здесь просто посетительница. Знаешь, сколько таких тут шныряет ежедневно. Вагон и маленькая тележка. Гвен не отвечает — ложечка раздражающе постукивает о стеклянные стенки. Наверное, это худший совет, который только можно было услышать, но Гвен отчего-то берёт его под карандаш.

***

Намекнуть. Сказать легко, выполнить — невозможно. Гвен представляла, как это могло бы выглядеть со стороны и предательски краснела только от одной мысли об этом — это было неправильно, постыдно и абсурдно. — А если у него уже есть кто-то, кто ему нравится? — Тогда ты за бортом, подруга. Всё просто. И всё же, как бы не хотелось с этим соглашаться, но Розария в своих словах была права — пока она просто такая же, как и все. Сотая посетительница за рабочий день, если уже не тысячная. А Венти, несмотря на его гипнотическую проницательность — увы — не телепат. Она топчется у входа в кофейню, не решаясь зайти внутрь, и даже думает о том, чтобы убраться отсюда поскорее, пока её никто не заметил, но в голове настойчиво всплывает образ Розарии, которая малодушно обвиняет её в трусости. Ручка поддаётся тяжело, с натягом, и звон колокольчика в этот раз непривычно оглушает. Гвен оказывается внутри, растворяясь в тепле и уюте этого местечка, и с удивлением отмечает, что в кафе никого нет. Пусто. Абсолютно. Венти колготится за своим рабочим местом и с удивлением смотрит на Гвен — так, будто её здесь быть не должно. — Эм, добрый день — девушка поднимает руку в знак приветствия, и парень отвечает ей тем же. — Привет-привет. Я что, забыл повесить табличку? — он легко толкает створку, оказываясь в зоне для посетителей, и роняет вялую улыбку. — Мы сегодня закрыты по техническим причинам. — Оу… На двери ничего не было, — Гвен еле удерживается, чтобы не стукнуть себя по лбу. Она отступает к выходу, нервно потирая руки, и порывисто извиняется, чувствуя себя ещё большей идиоткой. — Я тогда пойду, простите ещё раз. Венти задумчиво склоняет голову набок, вглядываясь в её смущённое лицо, и буквально светлеет на глазах: — Зачем же? Оставайся. Я всегда рад постоянной клиентке, Гвен. Сердце в груди восторженно бьётся, окутываемое сладкой истомой — он запомнил её имя, выделяя из всех прочих. Она радостно подскакивает на месте, выбирая столик в центре зала, но Венти качает головой: — Незачем так отдаляться, тут много места, — юноша весело указывает на стул перед стойкой. Обычно здесь рассаживались особенно смелые девушки, любившие пофлиртовать, и Гвен со своей неуверенностью ещё ни разу не удавалось подобраться к нему так близко. — Ты всегда заказываешь ванильный капучино, да? Как насчёт чего-нибудь новенького и необычного? Уверен, такого кофе ты нигде не попробуешь! Гвен молчаливо кивает, не видя смысла спорить, и поудобнее устраивается за стойкой, опираясь руками на деревянную столешницу. Венти поворачивается к ней спиной, болтая о своём и тихо посмеивается, когда аппарат издаёт тугой, натруженный звук механизмов. Каждое его движение отточенное, выверенное и заученное наизусть — Гвен наблюдает, затаив дыхание, как он умело обращается с приборами и идеально высчитывает дозировку, постоянно что-то добавляя и перемешивая. — Знаешь, кофе — это как любовь, — Венти поворачивается вполоборота и заговорщицки замолкает, будто в его словах кроется тайная, никому не доступная истина, на которой держится весь мир. — Чем больше терпения проявишь, тем лучше он на вкус. Гвен в удивлении раскрывает рот: ей никогда не приходило в голову, чтобы поставить любовь и кофе в один ряд, разве что, за исключением того факта, что объект её симпатии насквозь пропитан кофейными зёрнами, корицей и ванилью. Аппарат звякает, и юноша снова отворачивается, заканчивая приготовления. Она прикусывает язык, не зная, что ответить — будто словарный запас закончился разом. В ответ выходит только сдавленное: «да, наверное», и Венти, довольный даже такой скудной реакцией, триумфально ставит перед ней высокую кружку с шипящей пенкой, на которой плавно покачивается миленькое сердечко. — Готово! Уверен, тебе понравится. Гвен всматривается в пенку — долго, тщательно, выискивая в глубине что-то колдовское, но на вид это самый обычный кофе, ничем не отличающийся от предложенных в стандартном меню. Аромат только совсем незнакомый: в нём терпкость мешается с приторной сладостью, и девушка довольно пропускает его пары через нос, намереваясь скорее попробовать. Вкус оказывается действительно необычным — не таким, к которому она привыкла, заказывая всегда излюбленный ванильный капучино. На первом глотке морщится от внезапной горечи, на втором чувствуют кислинку, а на третьем — непередаваемую десертную сладость, схожую с той, когда медленно смакуешь урванную вишенку с торта, искупавшуюся во взбитых сливках. Действительно затягивает. — Непередаваемо, — Гвен вспыхивает восторгом, и Венти отвечает ей тем же, самоуверенно заявляя, что знал это наверняка. — Мой авторский кофе растопит даже самые холодные сердца! — он игриво щурится, ласкаемый искусственным излучением потолочных светильников, и смотрит на неё, подперев голову рукой. — У него есть какое-то название? — она делает очередной глоток, переживая заново эту феерию вкуса, и с концентрированным интересом пытается предположить, какой игрой слов мог воспользоваться Венти. Юношу вопрос ставит в тупик: он выпрямляется, задумчиво поднося палец к губам, и несколько раз постукивает по розовеющей коже — после чего довольно вскидывает голову и, опираясь на столешницу, оказывается почти вплотную к её лицу. Гвен рдеет, сдавленно пискнув, но не отстраняется, сосредоточившись на заливистом смехе и полутонах его чарующего голоса: — Я назову его приворотным зельем! Разве не очаровательно?